Со Свеном все действительно начиналось как в сказке, а обернулось общеизвестным выражением о ней же самой — чем дальше, тем страшнее. И именно благодаря финну я получил клубный ник «Шаман». Одарил меня прозвищем, как и всех нас, конечно же, Абрамка. Хозяин заведения, повидавший немало на своем веку и успевший даже как-то поработать в службе охраны в гостинице для иностранцев, впал в глубинный, не проходящий клинч от того, с какой скоростью Свен залип на меня, и сумм, которые тот был готов оставлять в качестве чаевых, если приходил в мою смену.

За финном «подтягивались» и другие клиенты. Свен бросал деньги в валюте не в папку со счетом, как это было принято, а на стол, поверх нее. И прекрасно знал, что делает. Его я всегда «вел» отдельно и тут же подлетал, когда зеленые купюры появлялись на столе. Однако скрежещущие зубами соотечественники и «форики» обычно успевали заметить, как шикует «подлюга-чухонец», и не хотели отставать от него из чувства национального патриотизма.

— Ну, ты, блин, шаман хренов. Валютные вы мои с Китом, млять. В советские времена молотили бы с вами по гостиницам в три смены, — поржал как-то Абрамка, когда мы со старшим админом сдавали кассу.

А я разобиделся на хозяина. Какого рода ремеслом промышляли те, на кого намекнул Абрамка, я был в курсе и не считал, что занимаюсь тем же. Искренне не считал.

— Абрам Рубенович, вы не хуже меня знаете, что в советские времена была уголовная статья за гомосексуализм… И Свен не просто платит мне за… у нас отношения, мы, прежде всего, друзья, а потом уже… половые партнеры, — окрысился я под удивленный взгляд Кита, который даже не въехал, почему я «погнал»… Или вовсе не считал эту фразу обидной.

— А, я ж и говорю — шаман. И на денежную елку влез и жопу с любовью до сих пор не ободрал. Кому еще так повезёт? Или ты мне сейчас тут гнать начнешь, что Свен — твоя единственная страсть на всю оставшуюся жизнь? — зло в ответ прищурился Абрамка. — Тогда чего супружницу финна терпим? Вопрос с разводом ребром не ставим и на камин-ауте не настаиваем? Так что не лучше ты других, Славочка. Удобно тебе с ним, вот и пользуешься. Думаешь, у меня таких «удобных» ебарей не было? Еще сколько, благодаря им и поднялся в жизни. Только вот благородного из себя, как ты сейчас, никогда не корчил и отдавал себе всегда отчет в том, чем занимаюсь. А вот за то, что ты Свена грамотно в койку уложил, так что твой «форик» из нее вылезать теперь не хочет, вот за это уважаю. Этим-то как раз профессиональный съем клиента от одноразового, дилетантского и отличается. Только все и отличия на этом заканчиваются. Что в одном случае человек, вне зависимости от пола, ведет себя блядь, что во втором…

Договорить фразу полностью хозяин не успел. Злющий и распаренный, я демонстративно вышел из его кабинета и саданул дверью так, что у Абрамки обвалилась единственная, держащаяся на соплях книжная полка. Она висела почти над креслом хозяина и только чудом не снесла ему башку.

— Бляха, Слав, ты с энергетикой-то со своей поосторожнее. Ты так весь клуб, к ебеням, разнесешь, — вылетел за мной Абрамка. — Я ж из-за тебя сейчас чуть не обосрался, когда она в пяти сантиметрах от виска пролетела. Думать же надо, что делаешь. Мысли-то материальны иногда бывают. Шаман, ну точно. И это… извиняться за то, что я сейчас тебе наговорил, я не собираюсь. Я вижу иногда, как ты брезгливо на Леньку смотришь… особенно, после того, как он клиентов ртом обслуживает. А по мне, так он честнее тебя. Ты же ведь тем же самым с посетителями занимаешься только без секса, точно также под них ложишься. Да и на всех остальных работах-то так в основном. Все сейчас — в основном под клиентами и не суетятся без команды. И со Свеном… серьезно, я не чувствую, чтоб ты в него влюблен был…Я вообще тебя еще ни разу влюбленным не видел. В отличие от того же Кита. Или опять же Леньки. Человечнее они тебя что ли, понимаешь?

— Абрам Рубенович, это мое личное дело и к работе никакого отношения не имеет. Нас в вузе учили: хороший человек — это не профессия.

— Ну и говенный вуз ты закончил. Во-первых, не хрена ты по ней — по своей профессии — не работаешь. А во-вторых, может, все теперь с деловых качеств и начинается, только заканчивается-то все личными: конфликтами, отношениями и т. д. А нас в школе и в институте учили помогать друг другу и не надеяться, что получишь что-то взамен. Так просто. По-человечески. Чтоб от волков отличаться. Вот я иногда сдуру и помню… о прошлом.

Как бы то ни было, с тех пор это прозвище «Шаман» ко мне так и прилипло. Кит успешно растиражировал его среди других работников клуба и посетителей.

И только когда я стал намного старше и пережил опыт далеко ни одних отношений, я понял, что происходило тогда между мной и Свеном. Сейчас, положа руку на сердце, я могу сказать, что я сильно увлекся им, но это увлечение, как оказался прав Абрамка, не переросло ни во «влюбленность», ни в нечто большее.

По существу, Свен стал для меня тем партнером и своеобразным учителем, который открыл мир взрослого расслабленного секса. И в этом деле финн еще долго давал фору даже любовникам, появившемся у меня после него. Ценили, судя по всему, это его искусство и предыдущие жены, а также русская мадам, с которой он состоял в браке на момент наших отношений.

И уже только потом я опять же узнал, что Свен неизменно совершенствовал свои постельные таланты, как истинный спортсмен, и умудрялся спать со всеми нами по кругу, а еще, в качестве бонуса, с сыном владельца мастерской, в которой проходили наладку его автомобили. Этот товарищ-то и наладил «финна» на наш клуб. Поскольку сам его посещал, когда был в Питере.

…После того, как Свен пригласил меня в первый раз позавтракать вместе, мы долго искали подходящий ресторан или кафе. Заведения, возле которых останавливался на центральных улицах мой новый знакомый, пугали меня заиндевевшими швейцарами-неграми на входе, запредельными нулями в меню и при этом имели очень сомнительную репутацию среди горожан.

Нет, конечно, я не мог тогда позволить себе ходить в столь элитные места, но иногда к нам в клуб заглядывали парни, подрабатывающие там официантами или разнорабочими. И от того, что они рассказывали, как приготовляют пищу в известных ресторанах, и какой она далеко даже не второй степени свежести, как легендарная осетрина, волосы вставали дыбом не только на голове.

— Свен, вы не будете против, если я постараюсь подобрать нам что-нибудь на свой вкус? — не выдержал я, когда в ботинках противно захлюпало от зачерпнутого неудачно мартовского снега, а тиски холода проникли за шиворот легкого дешевого пуховика, натянутого, по примеру Кита, прямо на тонкую майку. За спиной осталась легендарная, пахнущая тиной летом и нечистотами зимой Мойка и здание, в котором по ТВ-сплетням, жил когда-то первый и последний мэр Питера. «Собчачье сердце»… с таким ником он вошел в историю благодаря одному из журналистов. Эту часть города я очень хорошо знал, потому что здесь поблизости располагалась вотчина отца. Дом ученых.

— Это было бы достаточно любопытно, — улыбнулся Свен, — дело в том, что мне столько раз советовали заведения, особенно, администраторы в гостинице, в которой я остановился. Они чем-то напоминают вас. И еще ни одно из этих заведений я не смог бы оценить даже… как немного приличное.

— Тогда, давайте, я все же попытаюсь.

Мы остановились перед полуподвальным кафе, закопченные, в толстых решетках окна которого располагались ниже уровня земли. Это заведение я прекрасно знал. Здесь готовили самые лучшие чебуреки и супы в Питере, и как только я получал аспирантскую «степуху», то сразу заглядывал в кажущуюся только с первого взгляда «забегаловку». Внутри же было очень уютно, и столики располагались в небольших нишах, так что каждый посетитель мог чувствовать одновременно и со всеми, и наедине с собственными мыслями. Не брезговали заглянуть сюда и достаточно известные в Питере люди: музыканты, художники, начинающие политики и актеры.

— Нам сюда? — изумился Свен. — Никогда бы не подумал, что…

— Да. Я очень надеюсь, что вы не разочаруетесь качеством обслуживания и предложенной едой. Хотя, нам должно повезти, чтобы были свободные столики, — проклацал зубами я, чувствуя, как тело окончательно сводит от холода.

Нам повезло — благодаря Свену — и зарезервированный столик быстро оказался свободным от брони.

Я стащил с себя куртку и поймал его взгляд… на своем теле. Тело было в хреновом состоянии. Гусиная кожа и соски сквозь майку. Только не от возбуждения, а от элементарного охлаждения.

— Почему не сказал, что так замерз? — перешел на «ты» Свен, словно ломая незримый стеклянный барьер между нами и протягивая принесенную официантом дерматиновую папку с меню.