Ночь прошла почти тихо, но под утро все, кроме Даррена и Робина с Гарольдом, метнулись к туалету, спотыкаясь о пороги и падая уже возле унитазов, обнимаясь с ними, как с настоящими друзьями.
Надзирательница и мисс Лаенс были в шоке, глядя на выползающих из туалета парней. Только команда «Ночь» во главе с капитаном, что было странно. Неужели отравились за ужином? Но все было свежее, да и почему только они?
Что-то тут было не так, а уж перегар, стоявший в их спальне и во всем коридоре, говорил обо всем лучше самих виновников. Директриса была в гневе.
- Габриэля мне сюда, живо! – прикрикнула она на кланяющуюся мисс Лаенс, и та затолкала бледного, как привидение, парня в кабинет. Он привалился к косяку и прикрыл глаза.
- Я очень сильно извиняюсь, мисс Бишоп…
- Где остальные?! Чья идея?!
Мисс Лаенс впихнула остальных. Хуже всех выглядел зеленый Лео, которого еще мутило, а вот Хэйдан был ненормально бодрым, ибо и выпил мало, и бодрился утром изо всех сил, стараясь, чтобы никто ничего не понял.
Не вышло.
- Чья идея, я спрашиваю?.. – прищурилась директриса, стоя у своего стола и скручивая шелковую салфетку в руках так, что вот-вот пошла бы кровь.
- Моя, - скромно выдал Хэйдан, решившись. – Не наказывайте их, пожалуйста, мисс Бишоп, - вздохнул он. – Это я все придумал и подбил их купить… Спиртное, - выдал он наконец.
Директриса вздохнула мысленно, но продолжала острым взглядом изучать бледных, похмельных, за исключением мелких, Даррена и Хэйдана парней. И тут заметила, что кого-то не хватает.
- Я ценю твою искренность, Хэйдан, - сообщила она. – И надеюсь, что это – последняя твоя выходка, потому что драку я тебе простила… Но где Ромуальд?..
Она была уверена в том, что парни могли его связать и запихнуть в шкаф, чтобы честный и послушный, порядочный и непорочный, как юная дева, парень не проболтался обо всем.
- Да пусти ты меня, - раздался голос в коридоре, потом кашель, и дверь открылась. Габриэль округлил глаза, глядя в стену, но на самом деле покосившись на блондина. Тому было хуже всех, он полночи и все утро обнимался c фарфоровым другом, а потом долго отмывался в душе от земли, в которой испачкался вчера, от травы, вытаскивая ее из волос.
И сейчас выглядел так, будто его долго били – темные подглазники сделали его похожим на баньши, а мутные от мучительного утра глаза изучали директрису.
- Прошу прощения за опоздание, мисс Бишоп.
Улыбочка у него была странная, директриса просто опешила. Куда делось подобострастие во взгляде?! Где страх?!
Она была не то в шоке, не то в восторге, не то в обоих состояниях сразу.
- Что с тобой, Ромуальд?.. – выдала она наконец, а парень привалился бедром к креслу и закрыл лицо руками, провел по нему с силой.
- Мне плохо, - сообщил он. – Хотя, сейчас уже лучше. Простите нас, пожалуйста, я виноват больше всех, - сообщил он, как всегда, самоотверженно.
- Не беспокойся, Хэйдан уже признался во всем, я прощаю вас на этот раз, но…
- Да, черт возьми, не он виноват, а я! – разозлился Ромуальд и перебил ее. – Он придумал, а я должен был им помешать, рассказать вам. А я этого не сделал, вот я и виноват.
Она мысленно вздохнула. Опять он за свое, опять строит из себя ангела, бросающегося защищать всех сразу. Жертвовать собой.
- Как скажешь, Ромуальд, - пожала плечами директриса и решила ему отомстить за его послушание.
А парень решил, что наоборот – за проступок. Да и все так подумали.
- Команда «Ночь» отстранена от соревнований завтра, благодаря вашему безумному желанию веселиться запрещенными средствами.
- Что?! – Лео возмутился, но тут же схватился за рот. Не то сожалея, что сорвался, не то потому, что его тошнило.
- Что слышали, мистер Райзен. Все, вы все свободны. А от тебя, Ромуальд, я такого не ожидала.
«Не ожидала, что ты окажешься почти нормальным и тут же свернешь обратно», - подумала мисс Бишоп разочарованно.
Он закрыл глаза, вдохнул так глубоко, что даже Хэйдану стало понятно: сейчас он выдаст отповедь.
- Да мне плевать, если честно, чего вы от меня ожидали, а чего нет, мисс Бишоп, - крикнул на выдохе Ромуальд. – Достали ваши дурацкие правила, мне все равно, можете хоть вообще навсегда отстранить нас от соревнований, можете хоть из интерната меня выгнать, мне плевать!!! – рявкнул он и вылетел из кабинета, хлопнув дверью и едва не убив ею подслушивающую мисс Лаенс.
Парни стояли и моргали, Хэйдан был в шоке. Он выгнул бровь, как и директриса, по рукам которой все же потекли тонкие струйки крови. От нервов она так скрутила платок, что ткань врезалась ей в ладони.
«Великолепно», - подумала она с облегчением. «Значит, сорвался. Молодец», - она искренне порадовалась, что Ромуальд начал взрослеть. Теперь встала новая проблема: как проконтролировать его взросление, чтобы оно не перешло за рамки? Ведь он такой максималист и перфекционист. Если быть паинькой – быть просто ангелом непорочным. Если взрослеть – то по полной программе.
Это пугало и обещало еще не один инцидент.
- Мы можем идти?.. – уточнил Габриэль, а Хэйдан уже потихоньку и так подвинулся к двери, боясь, что блондин слишком далеко уйдет, и весь план сорвется.
- Да, можете идти. Мне очень жаль насчет соревнований, но вы сами виноваты, - кивнула директриса.
- А нам очень жаль, что так вышло, - заверил ее капитан, но дальше Хэйдан уже не слышал, он воспользовался разрешением и вылетел за дверь, посмотрел по сторонам и увидел, что Ромуальд уже вышел за дверь. Главную дверь интерната.
- Эй, ты куда собрался-то? – удивился Габриэль, выйдя за ним и положив руку ему на плечо. Хэйдан нервно ее стряхнул.
- Прости, - быстро выпалил он. – Я за ним, - сообщил он и показал на коридор, уже начал отступать, как капитан напомнил.
- А на завтрак кто пойдет?
- Вы идите, я потом приду. Если успею, все равно выходной! – рыжий бегом бросился по коридору на выход, чтобы не потерять Ромуальда из виду, ведь вокруг интерната было столько мест, чтобы спрятаться.
- Да что ты вообще пристал к нему?! – с усмешкой возмутился Габриэль, не понимая смысла догонять психованного слизняка.
- Надо! Потом объясню! – пояснил Хэйдан и тоже скрылся за поворотом.
- Господи… Как дети, честное слово, - вздохнул капитан, развернулся и потащил Лео к столовой. Он прекрасно знал, что хоть рыжего и тошнит, ему нужно хоть что-нибудь съесть. А эти идиоты так и останутся голодными, если опять примутся там разговаривать, ссориться…
Или даже целоваться, как вчера. Увлекутся же, мать их!
Хэйдан догнал взбесившегося блондина возле леса, куда тот пошел, чтобы пропсиховаться и успокоиться.
- Чего ты убежал-то? – Грэхэм согнулся, опираясь руками о колени и тяжело дыша, но все равно глядя на Ромуальда. Тот вздохнул и закатил глаза, пошел вперед уже медленнее, решив, что ему лень ругаться с противным аристократишкой. И потом, не таким уж он был противным после вчерашнего. И он все знал о письмах.
- Да я ее ненавижу, - сообщил парень, приложив ладонь ко лбу и закрыв глаза. Дошел до какой-то плиты возле тех же развалин, где они мучили Гарольда. Сел на нее, запустил руки в волосы и зажмурился. – Я не понимаю, какого черта надо над нами издеваться, если все равно хочет нас прикончить скоро, а?
- Может, ей это доставляет удовольствие? – фыркнул Хэйдан, привалившись к стволу дерева и наконец придя в себя.
- В смысле? – Ромуальд уставился на него, а Хэйдан – на его родинку. Черт, какая же она… Чистая провокация.
- В прямом. Хочет заставить нас быть такими чистыми и непорочными, просто ангелами. Ни выпить, ни покурить, а нам уже по семнадцать. Грохнет нас, заплатит паромщикам и будет радоваться – столько невинных мальчиков спасла от греха, а! – Грэхэм усмехнулся, изобразив голос директрисы.
- Ты прав, - подняв брови, выдал Ромуальд. – Она больная, помешанная на этом.
- А сам-то ты? – Хэйдан нарочно фыркнул так скептически, что парня это задело.
- Что «сам-то я»? – прищурился он.
- Потакаешь ей в этом. Она из тебя веревки вьет и тряпку делает, - пояснил Хэйдан насмешливо. – Делает настоящего ангелочка, чтобы потом порадоваться, что такой непорочный ребенок погиб во имя спасения своей души, - он засмеялся.
- Очень смешно, ха-ха, - передразнил его Ромуальд, отвернувшись. – Ты и так вчера все ей испортил.
- В смысле? – теперь уже Хэйдан не понял.
- Непорочные дети не напиваются, не курят и не целуются по ночам, они спят и сосут палец, - напомнил блондин ехидно.
- А разве тебе вчера не понравилось? – отбил удар Хэйдан очень спокойно.
- Какая разница? Утром мне было плохо.
- Но ночью хорошо? – это звучало так странно, что парень смутился.
- Может быть. Я не помню, - нарочно соврал он.
Хэйдан обиделся. Ничего себе, так целоваться впервые в жизни и не помнить?! Все, теперь он точно получит.
- Все равно это не то, ты же просто паинька, вот она и грохнет тебя.
- А что ты предлагаешь делать? Разнести всю школу и разбить стекла в ее кабинете? – развел он руками.
- Да ты сначала девчонку-то себе найди, стань мужчиной, а не каким-то маменькиным сыночком, потом говорить будешь.
- Чьим-чьим сыночком?.. – блондин прищурился, напоминая о неоспоримом факте.
- Директорским, - поправился Хэйдан, не моргнув.
- Не хочу я становиться мужчиной. Я и так мужчина, - буркнул Ромуальд и отвернулся. Он сидел на оббитой плите, чуть наклонившись и рассматривая траву, примятую его начищенными туфлями.
А Хэйдан вспоминал друзей дядюшки. Многие из них были женаты, у них даже были дети, а иногда уже и внуки. Но девять из десяти предпочитали тайно употреблять маленьких девочек. Лет двенадцати-тринадцати. А некоторые просто обожали мальчиков и часто делились с Чарльзом впечатлениями и ощущениями, так что гогот из кабинета дядюшки Хэйдан слышал часто. И точно знал, что с мальчиками это точно делают. И как делают, на теории тоже знал. Оставалась небольшая на первый взгляд проблема: маленькие мальчики не могут сопротивляться взрослым мужчинам.
Ромуальд вовсе не маленький мальчик, они абсолютно одинаковы, так что насильно заставить его повзрослеть не получится.
Вот черт.
- Ну, вот на такие отговорки грымза и надеется. Даже если ты отсюда выйдешь, что маловероятно, ты все равно никогда не найдешь себе подружку, - фыркнул Хэйдан цинично, доставая из кармана пиджака спрятанную сигарету. Не всю пачку, но одну он спрятать смог, чтобы не заметили учителя. Зажег спичку, закурил.
«А я, если он откажется, всю жизнь буду искать себе подружек с длинными белыми волосами. Какая ирония», - подумал ехидно.
- Почему это?.. – Ромуальд сдвинул брови.
- Потому что ты не такой, как все, - Хэйдан не заметил, но звучало это не как оскорбление, а как комплимент. – Тебе же даже не хочется с девчонкой… Ну…
- Что? – блондин впервые решил спровоцировать рыжего.
- Сделать «это», - пояснил Грэхэм, затянулся и протянул парню сигарету. – Будешь?
- Не буду, - Ромуальд отвернулся, заправил волосы за ухо. Хэйдан ненавидел этот жест, он был таким детским.
- А вчера ты был очень даже в восторге, - напомнил он ядовито, так что блондин попался и все же протянул руку за сигаретой.
- Ладно, давай, - вздохнул он, но Хэйдан руку убрал.
- Не дам.
- Сам же предложил?! – Ромуальд возмутился, но вскакивать не стал, лень было.
- А ты отказался. Попросишь – может, и дам.
- Кончай выделываться, давай, - блондин заворчал, но Хэйдан отодвинул его руку и протянул сигарету просто к его губам. Выпендриваться Ромуальд не стал, затянулся и из его пальцев без проблем. Даже не подавился, что уже было прогрессом. Хэйдан продолжал смотреть на его родинку, блондин это заметил.
- Чего ты пялишься, а? Мне она вообще не нравится, - буркнул он, опять отворачиваясь и чувствуя, как после дыма во рту противно.
- А мне нравится. У тебя вообще, наверно, много родинок по всему телу… - задумчиво протянул рыжий, рассматривая его. – Вот тут точно есть одна, - он показал на себе, тронув пальцами место прямо над ремнем.
Ромуальд побледнел совсем.
- Ты-то откуда знаешь?
- Да видел вчера, когда ты отплясывал возле костра, - пояснили ему честно, не издеваясь.
- Я отплясывал у костра?.. – Ромуальд вообще вытаращил глаза.
- А ты не помнишь? – искренне удивился Хэйдан. – Ты насосался ликера с вином, накурился, пошел отплясывать, а потом пошел за какой-то дурацкой бабочкой, а потом…
- Все, дальше я помню, - перебил его блондин и махнул рукой.
«Лучше бы не помнил».
- Зато утром ты просто потрясающе ее отшил, - выдохнув дым после последней затяжки, улыбнулся Хэйдан и выкинул окурок подальше, все равно земля была сырая. Никаких пожаров.
- Понятия не имею, что на меня нашло, - вздохнул Ромуальд. Ему было не то что стыдно перед мисс Бишоп, но он не мог поверить, что сделал это. Наорал на директрису, и ничего ему за это не сделали.
Удивительно.
- Мне понравилось. Хотя ты слишком ее слушаешься, если тебе интересно мое мнение. Интересно? – уточнил Грэхэм, заглядывая ему в глаза, сунув руки в карманы.
- Ну, ты продолжай, я скажу, когда надоешь, - заверил блондин спокойно.
Захотелось ему сделать побольнее. Пообиднее.
- Ладно. На твоем месте я бы оставшиеся до июля месяцы только и делал, что правила нарушал. Все по уставу по очереди, особенно те, на которых она помешана, - пожал плечами Хэйдан, пнул какой-то камень, так что тот отлетел в кусты. А сам встал перед Ромуальдом, так что тому пришлось смотреть снизу-вверх. Хэйдану нравился его взгляд.
Никакой наивности, в отличие от движений и поведения, взгляд у сиротки был спокойный и немного настороженный, вечно опасающийся чего-то. Никакого подобострастия и послушания, только глухая злоба где-то внутри. И желание нарушать правила, конечно.
Как же хотелось быть вместе с ним. Не руководить им, не заставлять, а быть с ним вместе. Неразлучными и понимающими друг друга с полуслова.
Вот только как донести это до Ромуальда? Он же не то что не поверит, просто не поймет.
- Типа выпивки, курения и «этого»? – уточнил он, усмехнувшись, взяв отколовшийся от плиты камень и тоже кинув его в кусты от бессильной злобы на директрису.
- Да хоть бы и эти. Раз она хочет нас этого лишить, зачем ты позволяешь ей это делать?
- Что ты хочешь мне предложить? Еще раз напиться? Накуриться так, чтобы дым из ушей шел? Или, может, ты хочешь пожертвовать собой и сделать «это» со мной? - Ромуальд засмеялся, ему эта мысль показалась глупой и несерьезной. Просто не верилось, что Хэйдан запросто на это согласится.
Хэйдан не согласился бы, он бы просто умер от счастья, разреши ему Ромуальд… Но разрешением и близко не пахло. Разве что…
- Почему сразу «пожертвовать»? – Хэйдан к нему немного наклонился, так что блондин сразу выставил вперед руку, останавливая его.
- Так, все… Хватит твоих шуточек, я больше не хочу.
- Почему «нет»? Ты, вообще, в зеркало иногда смотришься? – это было так насмешливо, что Ромуальд решил: с ним что-то не так.
- А что?
Хэйдан вздохнул.
- Если ты пообещаешь, что не проболтаешься никому, я тебе скажу.
- Обещаю, - быстро выпалил парень, недоумевающе глядя на него.
- Если расскажешь кому-нибудь, прибью, - сообщил Хэйдан нарочно, чтобы заинтриговать.
«Посмотрим», - фыркнул мысленно Ромуальд, но вслух сказал другое:
- Да никому не скажу, - он пожал плечами.
- Если бы у меня был на выбор весь интернат… Я бы выбрал тебя. Не знаю почему, но только с тобой мне хочется сделать «это». Уж извини, - он сделал вид, типа: «Мне очень жаль, дорогой». А блондин сначала заорал было: «Хватит чушь нести!» – но понял, что Хэйдан серьезно.
- Зачем это?
- Не хочется умирать девственником, - засмеялся Грэхэм. – А ты лучше всех.
- Значит, ты хочешь этого только потому, что я лучше всех? А если бы лучше всех был Райзен? А если Гарольд? А если…
«Как девчонка себя ведет, честное слово», - удивился Хэйдан.
- Я имею в виду не это. Я имею в виду, что выбрал бы тебя.
- Выбрал «бы»?
- Так ты согласен? – Хэйдан поднял брови высоко. – А с кем ты хотел бы…
Ромуальд подумал и решил, что парень прав. Девчонки его не то что не привлекают… Они кажутся красивыми куклами, такими милыми и забавными. Но совсем не хочется на них нападать. Не хочется завоевывать внимание и взгляды, нет никакого желания дарить цветы и все такое, ухаживать, уламывать, жениться…
Детей Ромуальд ненавидел лютой ненавистью.
Он посмотрел на Хэйдана наконец и выдал:
- С тобой.
Грэхэм едва удержал челюсть на месте, продолжая смотреть на него немного ехидно.
- Почему со мной?
- Потому, - просто ответил Ромуальд, не собираясь вдаваться в подробности. Из-за чертового Грэхэма он начал думать обо всем «таком». Священнику врал, что никаких недолжных мыслей нет и быть не может, а сам втихаря ловил себя на мыслях о капитане. Об Арнольдо.
И понимал, что в самом деле, как девчонка мыслит и ведет себя. Арнольдо просто идеален, он готов весь мир сложить к ногам своего бывшего капитана. Он был бы просто прекрасен, как… «Парень».
Габриэль тоже очень классный. Хоть он и делает вид, что не думает ни о чем подобном, заставить его влюбиться не составило бы труда. Он гораздо старше физически, чем Арнольдо, и даже если не влюбится в Ромуальда, а просто сделает «это» с ним, то шикарная жизнь парню обеспечена. Четыре месяца полной защиты и обожания до июля, а потом – если вдруг очень-очень повезет – просто роскошное будущее, ведь Габриэль – наследник немаленького состояния, а перечить его выбору родители не станут в любом случае.
А Хэйдан Грэхэм – нахал, наглец и хам, циник и сволочь, извращенец и практически маньяк, провоцировавший его с первого дня приезда в Стрэтхоллан. Оскорбляющий и мучающий, доводящий до истерик и срывов, заставляющий переживать и волноваться.
И вот вышло же так, что душа лежит именно к нему.
Отвратительное стечение обстоятельств, как всегда. Любовь зла.
Хэйдан чувствовал, что должен сказать что-то умное, но не мог найти нужных слов. Поэтому просто наклонился к сидящему блондину и поцеловал его, как вчера ночью, неловко и скромно. Сначала. А потом, когда Ромуальд уже закрыл глаза и просто решил пустить все на самотек, Хэйдан увлекся и принялся его отвлекать.
Конечно. Разумеется, они делают это только потому, что хотят сделать все назло грымзе. По крайней мере, Ромуальд так думает. А Хэйдан просто хочет лишить его единственного, чем сиротка так гордится: его чистоты и непорочности.
Хотя Грэхэм уже начал сомневаться, что это – единственная причина.
Девочки и мальчики, которые ложились под друзей дядюшки, были для них, как машины. Неплохие новенькие автомобили, которые сначала надо разогреть и завести, а потом уже ехать и получать удовольствие. Ромуальд не маленький мальчик, он – просто отличная машина. Так что ни в коем случае нельзя пренебрегать этим.
Хэйдан ненавидел себя за то, что не может просто взять то, что хочет, ему не нужно подчинение, как друзьям его дядюшки. Ему нужно равенство, добровольное принятие.
Он скинул пиджак, оставив его валяться на траве, а сам чуть наклонился вперед, вынуждая Ромуальда отклоняться. Судорожно расстегнул ремень на его штанах, пуговица достала настолько, что он еле смог ее вытащить из петли, а когда наконец добрался до цели – не успел и прикоснуться, как блондин опять зажмурился и запищал.
- Зачем? – выпалил он, сделав дикие глаза и глядя на Хэйдана.
- А как ты хотел? – удивился парень. – Просто так, что ли?
- Я… Я передумал, подожди, - Ромуальд понял, что как-то слегка не уверен, то есть сначала это все казалось таким забавным, суперским марш-протестом против тиранши-директрисы… И казалось даже, что можно будет потерпеть, ведь физический аспект парень отлично представлял после подслушанных разговоров Флориана и еще пары старшеклассников. Они смеялись тогда на тему малолеток из других команд и думали, что там нет симпатичных мальчишек. А то бы…
Сейчас же стало страшно. Семнадцать лет он даже не раздевался при посторонних, а теперь надо позволить прикасаться к себе.
«Черт», - он прикусил губу и растерянно посмотрел на Хэйдана. А тот понял, что надо ковать пока горячо, ведь сейчас сиротка совсем не знает, что делать: бежать без оглядки или соглашаться. Поэтому надо просто заставить его принять нужное решение. Нужное Хэйдану.
- Успокойся, тебе будет хорошо, - заверил он, толкая его в плечо и усаживая обратно, снова собираясь поцеловать, но Ромуальд опять отвернулся.
- Да подожди… Я не могу, - выдал он. – Я боюсь, - это стоило ему таких усилий, о которых Хэйдан и понятия не имел.
Рыжий закатил глаза.
- Чего ты боишься? Ты же парень, а не девка, в конце концов! И потом, я думал, ты не боишься ничего, - фыркнул он. Ромуальд замолчал, опустив взгляд.
Ну да. Он ничего не боится.
Хэйдан снова воспользовался моментом и все же закрыл его рот своим, а руку сунул в штаны, не обращая внимания на очередные ерзанья и попытки отодвинуться. Бедняжка Ромуальд, как же затиранила его эта грымза, за что она так его воспитала, а?.. Надо быть просто откровеннее, наглее.
Он же красивый, просто замечательный. И такой чувствительный. Даже очень, учитывая, как заводится от чужих прикосновений, хрипло и тяжело дыша, пытаясь вывернуться.
Хэйдан, не отрываясь от его припухших губ, царапнул короткими ногтями по поясу, прихватив ремень штанов вместе с резинкой самых приличных трусов на свете. Дернул на себя, так что Ромуальд опрокинулся на спину, приложившись лопатками о каменную плиту. Хэйдан быстро навис над ним, продолжая целовать намного увереннее. В конце концов, кто из них парень? Сейчас: он, Хэйдан. И он отлично знает, что делать. Теоретически, а за практикой дело не станет.
Штаны он стащил только с правой ноги парня, нетерпеливо оставив их на левой, просто сдернув до середины бедра. Расстегнул жилетку, едва не вырвав пару пуговиц, рубашка расстегнулась будто бы сама. Хэйдан встал на колени между ногами парня, который моментально смутился и потянулся за ним. Грэхэм расстегнул собственные брюки и спустил их до колен, даже ниже. Поцеловавшего его блондина толкнул в грудь, так что тот снова упал и стукнулся локтями.
Ромуальд вытаращил глаза, когда почувствовал, что чужие руки трогают его сначала по бедрам со внутренней стороны, а потом и вовсе…
- Нет, подожди! Не хочу! Не могу, не буду, - заныл он, ударив Хэйдана ладонями по плечам.
- Да перестань ты, хватит… - разозлился парень, толкнув его согнутую в колене ногу и заставив раздвинуть ноги шире, задрать выше.
- Не надо, Хэйдан, ну я тебя прошу! Я передумал, не хочу, не буду!
- Будешь, хочешь и будешь, - решил за него Грэхэм, прекрасно зная, что если отпустит, то уже никогда и ничего не получит. Так что пусть терпит.
Он поцеловал его в край рта и сообщил.
- Я же тебе не врал насчет поцелуев. А ты не верил, говорил, что противно. Тебе было противно?
Ромуальд неуверенно помотал головой, глядя на парня и не обращая внимания на то, что тот делает. А Хэйдан погладил квадратную голую коленку, успокаивая его.
- Вот и поверь мне, в этот раз все тоже будет нормально. Тебе понравится. Ну, нравится же? – он намекнул на естественную реакцию тела, появившуюся после его стараний.
- Пока да… - протянул Ромуальд задумчиво, пытаясь не думать о том, что они почти без одежды лежат друг на друге и, вообще, собираются делать такое…
- Смотри на меня, - сказал Хэйдан, уперев руку в плиту под его локтем, а вторую руку убрав вниз, чтобы наконец сделать то, о чем так давно мечтал.
- А, нет, что ты… - «делаешь?!» Ромуальд не договорил, он зажал себе рот рукой и вытаращил глаза, а потом зажмурился. Всхлипнул, шмыгнув носом, а Хэйдан первые пару раз дернулся, не обращая внимания на то, что блондин под ним просто с ума сходит от боли.
Просто пытался привыкнуть, что так сильно сжимает, привыкал к тому, как надо двигаться.
Ромуальд на него давно не смотрел, он думал, что умрет. Уже умирает, потому что так больно бывает только, когда умираешь.
Он дернул ногой, пытаясь приподняться и оттолкнуть Хэйдана, но тот его снова пихнул обратно и придавил. Нога так и громыхнула бесполезно, начищенный лакированный туфель слетел и упал в траву. Хэйдан подхватил эту голую, не закрытую штаниной ногу под коленкой и задрал выше, так что парень вообще зашелся, закрыв лицо руками и умирая не только от боли, но и от стыда. Не мог он смотреть на того, кто делает с ним «это», не мог позволить даже, чтобы Хэйдан на него смотрел.
Потому что все было так, как этот мерзавец говорил на холме во вторник. Рассказывая про парня и девушку, про парней вообще. Про ночь, когда запирают дверь. И про то, что «он будет в ней, а она в нем, они близки и неразлучны».
Теперь уж точно неразлучны, Ромуальд поверить не мог, что еще недавно не подпускал Хэйдана близко к себе, ругался с ним и ссорился, а теперь вот так.
Это было унизительно и больно, стыдно и ужасно.
Хэйдану было сложно дышать, он приподнялся, стаскивая с себя рубашку, чтобы не было так жарко. И снова наклонился, придавив практически распятого под ним блондина к плите и развернув его немного боком, чтобы было удобнее. Об удобстве парня он как-то не подумал, просто двигаясь быстро и резко.
Никакого удовольствия Ромуальд уже точно не испытывал, он, вообще, решил, что это – конец света. Хэйдан не уставал удивляться, почему же он не кричит и не верещит, но потом понял, что писк и всхлипы – это Ромуальд плачет, закрыв лицо руками, отвернувшись и спрятавшись в плечо самого же Хэйдана. Настоящий юмор – прятаться от мучителя у мучителя же в плече, как это мило.
Лес вовсе не был так беззвучен, как думал Грэхэм изначально, когда обрадовался, что Ромуальд пошел именно сюда. Где-то стрекотали кузнечики, пела какая-то птичка, шелестела от ветра трава и шумели кроны деревьев. Слышно было тяжелое дыхание самого Хэйдана, пыхтение, потому что ему самому было неудобно шевелиться и почти невозможно дышать. Писк, в котором заходился Ромуальд, шмыгая носом и выдыхая ртом, быстро дыша и не зная, что выдыхать лучше медленно, привыкая.
Хэйдан знал, что лучше сказать ему, напомнить что-то, вроде: «Да расслабься ты!»
Но он не мог, было невыносимо стыдно. Это уже совсем перестало быть местью «надменному сиротке», а Ромуальд понял, что это вовсе не акт протеста против мисс Бишоп.
И вовсе Хэйдан его не насилует, он просто неумело, грубо его… Трахает, как бы ужасно это слово ни звучало и ни выглядело. Грубо не потому, что ненавидит или мстит, а потому, что просто в первый раз. И явно сильно этого хочет.
Хэйдан устыдился своего поведения, но остановиться уже как-то не смог, он понял, что чувствовали друзья дядюшки, старые извращенцы – это неповторимое ощущение, когда под тобой кто-то лежит и плачет, не пытаясь вырваться, а просто всхлипывая и мучаясь. А еще он не чувствовал от Ромуальда ненависти, хотя она должна была быть обязательно.
Хэйдан опустил голову ниже, не удержался и поцеловал парня в выгнутую, будто нарочно подставленную шею, прикусил до боли, со страстью, с настоящей любовью оставил яркую отметину, так что Ромуальд опять сорванно вздохнул. Хэйдан заметил, что у него даже ухо и шея покраснели, не говоря уже о лице, которое парень по-прежнему закрывал. Тонкие, обожженные пальцы не получилось бы отцепить, даже стараясь, хоть Хэйдан и решил не стараться.
Очень хотелось зашептать или даже закричать: «Прости, прости, прости, пожалуйста, мне очень жаль», но опять не вышло. Они не могли друг другу ни слова сказать, ненавидя самих себя. Ромуальд был уверен, что выглядит ужасно, жалко и униженно, как настоящая… Ужасная проститутка, ему так казалось. А Хэйдан в своих глазах выглядел каким-то ублюдком, настоящим чудовищем. О поцелуях речи даже не шло, оба думали, что их поцелуи будут противны другому, поэтому не лезли.
А все было быстро, даже до омерзительного быстро, надолго Хэйдана просто не хватило, сдерживало только неудобство позы. Шлепки бедер заглушали какое-то стихшее пение птичек, а вообще звуки были такие, будто кто-то бежит по болоту в резиновых сапогах.
Ромуальду хотелось оглохнуть, а вот Хэйдана это возбуждало еще сильнее.
«Я – урод», - подумал он, в конце концов, поняв, что даже всхлипы и слезы его заводят невероятно. Задвигался еще сильнее, вкладывая всю злость, что была со дня приезда, и все обожание, что вообще испытывал к Ромуальду, в последние, какие-то жестокие, толчки и чувствуя, что вот-вот не выдержит, и все закончится совсем не пафосно.
Ромуальд наконец убрал руки от лица и завыл глухо, запрокинув голову, так что она свесилась с плиты. Он сжал кулак так, что обрезанные ногти впились в ладонь, но это тоже не помогло, он еще и укусил себя за кулак, жмурясь и плача, не останавливаясь. На кулаке остались следы зубов, которые почти сразу засочились кровью, но это незначительно помогало отвлечься.
Хэйдан наконец отстранился, решив не унижать Ромуальда окончательно, и с выдохом «отпустил» себя уже вне чужого тела. С выдохом, чувствуя, что сейчас упадет, если перестанет держаться за плиту, по краю которой стекало то, что должно было попасть в тело. Вообще, в женское, по идее, но уж так вышло, что не судьба.
Блондин сел, так что разлохматившиеся волосы завесили его до сих пор красное от стыда лицо, и принялся натягивать штаны, так и оставшиеся на одной ноге. Он натянул их быстро, застегнул ремень и отошел сразу подальше, к дереву. Отвернулся. Безумная боль прошла, осталась тупая, но не режущая.
Это частично утешало, он мог быть хотя бы уверен в том, что ничего не повредил.
Путаясь, дрожащими пальцами застегнул рубашку и жилетку, не заботясь о том, чтобы заправить эту самую рубашку в брюки. Белый носок, похожий из-за своей длины на гольф, его смутил, так что парень обернулся и поднял свой туфель, упавший в процессе борьбы. Натянул и посмотрел на Хэйдана. Тот уже тоже быстро оделся и смущенно стоял, пытался закурить сигарету, вытащенную из второго кармана пиджака.
Повисла такая жуткая пауза, что Ромуальду стало неловко. Но ни одно слово вырваться просто не могло, застревая в сжавшемся горле. Плакать было нечем, а стыд не проходил.
Подлость какая.
Хэйдан обязан был, да и сам очень сильно хотел сказать: «Очень больно?..»
Но не мог.
Он насильно сдерживал себя, чтобы не упасть на колени и не выдать: «Прости меня, пожалуйста!!!»
Гордость? Дело было не в ней, он просто не мог даже посмотреть на парня, которого только что практически изнасиловал.
Это слово его убивало.
А Ромуальд покосился на него, тронув свой локоть рукой. Посмотрел на собственный укушенный кулак. Подумал, что Хэйдану наверняка противно теперь с ним разговаривать и вообще смотреть на него.
Конечно, нормальные парни не сдаются так запросто, не укладываются под своих друзей, как проститутки.
Но где-то на задворках сознания была слабая надежда на то, что Хэйдану сейчас тоже стыдно. Поверить в это Ромуальду было сложно, но он все же попытался. Точно зная, что если молча сейчас пойдет к интернату, Хэйдан не станет его останавливать и решит, что все, это конец…
Он решил все же намекнуть, что в случае чего - Грэхэм ошибается. Его никто не ненавидит. Хотя, конечно, если он сам теперь презирает его, то Ромуальд оставит его в покое.
«Спасибо огромное за помощь во взрослении», что называется.
- Ну… Я пойду, - сообщил он тихо. Так тихо, что Хэйдан сначала подумал, что ему показалось. Потом посмотрел на отвернувшегося блондина и вытаращил глаза, не веря, что его можно простить.
Или Ромуальд даже не обижался?..
«Невозможно. Нереально».
Он собрал всю решимость и хотел было выдать: «Подождать-то не судьба? Вместе пойдем». И фыркнуть.
Но не смог, запинал свою глупую гордость обратно, понял, что для хамства сейчас неподходящее время и выдал то, что думал на самом деле.
- Я с тобой. Дождь сейчас будет, - сообщил он на всякий случай, чтобы не выглядеть идиотом. Ромуальд кивнул и медленно побрел в сторону интерната, ступая на цыпочках, как по лезвиям бритв. Хэйдан сначала хотел спросить, в чем дело, но потом мысленно себя ударил и понял: конечно, сиротке просто больно идти.
Он прикинул, что бы на месте Ромуальда чувствовал он сам, и решил, что никогда этого не поймет. Не узнает, а следовательно, и понять не сможет. Но если бы вдруг… Ему бы очень хотелось, чтобы рядом кто-то был и утешал.
Поэтому Хэйдан догнал парня и, не рискуя его трогать (а вдруг врежет с разворота?..) сообщил с неловкой улыбкой.
- А хорошо, что нас завтра от соревнований отстранили.
- Это да, - усмехнулся, поняв, о чем он, блондин. Покосился на Хэйдана и уточнил. – Ты случайно не вынуждаешь себя со мной общаться? Можешь не волноваться и не веселить меня, вскрывать вены я не собираюсь. И травиться тоже.
- Как насчет самосожжения?.. – интригующе подвигал бровями Хэйдан.
Ромуальд понял, что парню вовсе не противно с ним разговаривать и идти рядом.
«Я – мнительный идиот», - заключил он мысленно.
«Господи, он просто совершенство», - решил Хэйдан, не веря, что Ромуальд и правда его не хочет убить. Еще и беспокоится о том, что он, Грэхэм, о нем подумает! Вот псих-то… Такой забавный псих.
- Я подумаю… - кивнул блондин. – А если я прыгну с крыши, как думаешь, грымза с ума сойдет?
- Если не сойдет, я прыгну следом, - заверил его Хэйдан и все же тронул за плечо.
- Можно вместе, - фыркнул Ромуальд. – За руку и как ласточки, правда, поперек ветра.
Хэйдан засмеялся.
- Нет, лучше мы ее доведем, чтобы она ласточкой, - вздохнул он.
- Думаешь, получится?
- А чем она лучше нас? Мы – взрослые люди, - важно заявил Хэйдан, выгнув бровь и не став заправлять выбившуюся прядь за ухо, просто откинул ее движением головы.
- Это точно, - закатил глаза Ромуальд и подумал, что ему надоели эти распущенные, дурацкие волосы. Надо их или отрезать, или забирать уже как-то, а то мешают. – Грэхэм?..
- Да, Бликери? – рыжий его передразнил, не удержавшись.
- Хэйдан, - мрачно поправился блондин.
- Я слушаю тебя, Ромео.
- Ты ведь… Нет. Мы ведь сделали это не просто назло ей? – блондин выпалил и сам об этом тут же пожалел. Хэйдан вздрогнул.
«И как он только догадался», - ехидно подумал он.
- Не просто. Я, вообще, делал это не назло ей, мне плевать на ее правила, плевать на ее мнение, - сообщил он. – Я просто хотел сделать это с тобой, но не знал, как тебя уговорить. Извини.
- Ну, у тебя все же получилось, - усмехнулся парень, остановившись метрах в двадцати от интерната и посмотрев на Хэйдана.
- Я… Я просто хотел извиниться за то, что это было так…
- Все нормально, - заверил его Ромуальд, прикусив губу и опять посмотрев на свой прикушенный кулак.
«Пройдет, подумаешь…»
- Точно?
- Если тебя интересует, не затаил ли я обиду и не собираюсь ли мстить под покровом ночи самым зверским образом… Нет, не собираюсь. Но тебе придется кое-что мне пообещать. И кое-что учесть.
Хэйдан прищурился. «Ах, вот как… Условия пошли… Так и знал».
- Как скажешь, - согласился он, ненавидя себя за слабость, но понимая, что не сможет отказаться. И не хочет отказываться.
- Обещай, что не будешь делать этого больше ни с кем. Пожалуйста, - попросил Ромуальд тихо, словно и не требуя.
Хэйдан опешил. Он и не собирался, вообще-то.
- Естественно, - фыркнул он. – Я тебе уже сказал, что выбрал тебя, и никого больше мне не надо.
- Ну, слова словами… Обещай.
- Обещаю, - вздохнул Хэйдан.
- И учти. Если ты нарушишь это обещание, я тебя убью, - пообещал Ромуальд таким серьезным и спокойным голосом, что Хэйдан не стал сомневаться в его откровенности. – Сначала ее или его, а потом тебя. А перед этим я испорчу ей или ему жизнь так, что ты сам будешь не рад, - добавил блондин, подумав.
- Ты так жесток! – хихикнул Хэйдан, а Ромуальд его толкнул, улыбнувшись.
- Ты просто плохо меня знаешь, - пояснил он.
- А по-моему, достаточно хорошо, - Хэйдан ему подмигнул.
- Я просто хочу, чтобы ты знал: «это» для меня – не просто способ провести время.
- Что ты этим хочешь сказать? – сдвинул брови Хэйдан, просто не понимая.
- Хочу сказать, что я не стал бы делать «этого» с тем, кого не люблю. Даже если назло самому страшному козлу на свете. А мисс Бишоп – всего лишь повод, не так ли? – уточнил Ромуальд, взглянув на него неожиданно совсем не наивно.
- Подожди, это для меня был повод!
- И для меня, - пожал плечами блондин и пошел дальше, в школу. Но Хэйдан задержал его уже на крыльце.
- Ну чего еще? – вздохнул сиротка.
- Я тоже не стал бы этого делать с тем, кого не люблю, - пояснил Грэхэм и понял: все, он поставил крест на своей свободе.
Странное дело, его это не только не огорчило, но и дико обрадовало. Ведь раз теперь Ромуальд с него глаз не спустит и будет держать в ежовых рукавицах… Ему тоже можно его контролировать. Больше никаких ночевок с Габриэлем, никаких объятий с Гарольдом.
- И ты сам на это подписался, - сообщил он Ромуальду ехидно, голосом: «Ты – мой».
- Вот и замечательно, - улыбнулся парень и закрыл дверь прямо перед его носом, оказавшись с другой ее стороны.
«Отлично. Значит, любовь любовью, а война войной», - понял Хэйдан и пошел обходить интернат, чтобы попасть в него через подвал. Все равно ближайшие полчаса никто не станет отпирать дверь, ведь пошел дождь.
* * *
В воскресенье Лео все же привязался к Хэйдану и хмыкнул, глядя на спящего со вчерашнего обеда блондина.
- А почему он спит? Чего это вдруг перелег на твою кровать? – рыжий удивленно поднял брови. Габриэль тоже покосился на них, намекая, что хочет знать ответ, ведь вчера Хэйдан просто сказал, что теперь заместитель капитана с капитаном спать больше не будет. И вообще, он устал, ему надо отдохнуть.
Парни перечить не стали, но сегодня требовали объяснений.
- Устал человек. И вообще, с тобой тесно, - усмехнулся Хэйдан, посмотрев на капитана и намекнув на его мускулатуру. Тот закатил глаза.
- А он случайно не из-за этого устал? – Лео скептически ухмыльнулся и тронул спящего Ромуальда за ворот пижамы, отодвинул его. Хэйдан вздрогнул: на месте, где шея переходила в плечо, красовался темно-бордовый след засоса.
Капитан тут же остановился, перестав одеваться.
- Что вы вчера делали в лесу? – серьезно спросил он.
- Эм… Мы… -Хэйдан приложил руку ко лбу и осторожно сел на свою кровать, чтобы не разбудить парня. – Мы…
- Целовались, - предположил Лео.
- Ну, да… - задумчиво протянул Хэйдан, так что все сразу вытаращили глаза, поняв, что они не только целовались.
- Грэхэм, в последний раз спрашиваю, что вы там делали? – мрачно переспросил Габриэль. Хэйдан решил не ругаться с ним из-за этого.
- Догадайся, - вздохнул он и посмотрел на блондина. Он даже внешне изменился, лицо стало… Он не мог объяснить, каким оно стало. Взрослее? Нет, не то чтобы уж очень… Но как-то красивее… Выражение не было по-детски забитым.
- Ты чего так пялишься на него? – фыркнул Лео. – Неужели тебе удалось уломать его сделать «это»?! – рыжий просто не верил.
- Я так понимаю, что удалось, - Габриэль тоже был в шоке.
- Вранье! – Арнольдо возмутился, услышав это, а вот Даррен не стал так быстро возражать.
- Кто бы мог подумать, что слизняк – такая дешевка, - хихикнул Лео, пощекотав голую пятку блондина, тот шевельнулся, но не проснулся.
- Ах ты… - Арнольдо хотел было врезать ему, но не успел, вся спальня в шоке уставилась на Хэйдана, который в ярости схватил друга за грудки и вздернул так, что Лео пришлось встать на цыпочки. Рыжий даже заикнулся от неожиданности, капитан молчал, дожидаясь объяснений.
- Никогда не смей так о нем говорить, - попросил Хэйдан, медленно сдуваясь и стараясь не злиться. Лео отошел от него и хотел было обидеться, но Габриэль усмехнулся.
- Как тебя проняло… Он прав, Райзен. Не надо так говорить, Бликери же у нас мистер Невинность. Был, по крайней мере.
- Прости, Лео, я не знаю, что со мной, - закатил глаза Хэйдан и закрыл лицо руками. Рыжий его толкнул в плечо.
- Забудь. Я же не знал, что вы, девочки, такие чувствительные… - он сделал вид «девочки». Хэйдан его пихнул тут же, рыжий засмеялся.
Инцидент был исчерпан, но Хэйдан понял: в какой-то миг вредина Ромуальд стал для него важнее всего, ради него он способен был накричать на друга и даже ударить его.
- И что вы теперь будете делать? Лизаться на каждом углу? Сюсюкать друг с другом, с ложечки кормить? – ехидно осведомился Лео, не показывая, что ему завидно.
- Ну, хочешь, я тебя с ложечки покормлю? – загоготал Габриэль, его тут же послали так далеко, что капитан заикнулся. А Хэйдан наклонился и шепнул блондину.
- Ты вставать собираешься?
Молчание его не устроило, он потряс Ромуальда за плечо.
- В задницу иди… - сонно отозвался парень, отмахнувшись, чуть не попав ладонью Хэйдану по лицу.
- Он раньше так не говорил, - сообщил Габриэль. «Растут дети, растут», - с умилением подумал и решил, что пора как-то тоже задуматься о будущем. Тем более, что вчера вечером его зазывала к себе в кабинет директриса.
Она спрашивала о том, чем он собирается заняться после интерната и нанесла такого бреда, что он был в шоке. Хотя, если задуматься, бредом это не было.
Мисс Бишоп просто спокойно объяснила ему, что очень редко обычные родители отдают своих детей учиться в Стрэтхоллан. Обычно туда попадают либо сироты из других интернатов, отличившиеся высокими оценками, либо осиротевшие аристократы, которых родственники не хотят держать у себя, как Хэйдан, например. Либо дети из небогатых семей, как Гарольд. Но бывает и так, что родители просто строгие, а в Стрэтхоллане ценят дисциплину и уровень образования, так что туда попадают такие, как Флориан, Габриэль, близнецы Фил и Дил и еще несколько парней.
Капитан «Ночей» не понимал, к чему директриса клонит. Она объяснила, что бывает и так, что старшеклассники не хотят возвращаться домой, к своим родителям или родственникам. Она замолчала, и Габриэль переспросил: «И что это значит?»
Мисс Бишоп очень спокойно сообщила, что в Стрэтхоллане давно уже существует традиция «освобождения» таких несчастных учеников от их собственных родственников. Габриэль в шоке выслушивал, что очень часто родители и родственники довольствуются простым письмом, таким, как письмо с фамилией одного из будущих выпускников. Она показала ему его, капитан просто в ужасе прочел про смерть на пароме.
- Понимаешь ли, Габриэль… Этим родителям или просто людям не нужна такая забота, как опека над совершеннолетними юношами. Они делают вид, что очень переживают, но в итоге просто сообщают всем, что случилась трагедия, а сами выбрасывают эти письма, не ищут тел, никаких доказательств. Им это выгодно, а парни будто исчезают. Они получают с помощью школы свои наследства, если им что-то принадлежит по закону, никто не может это оспорить, школа следит за всеми процессами. И тогда выпускники получают шанс начать новую, нормальную, жизнь без алчных родственников, жаждущих поживиться за их счет. А родственники не претендуют и не хотят судиться, когда узнают, что их подопечные все же живы, ведь это может обернуться для них очень неудачно.
Габриэль очнулся и согласился, что это разумно. Директриса медленно вытащила из стопки писем еще одно, парень увидел там имя своего отца. Мисс Бишоп заговорила раньше, чем он успел что-либо выпалить сгоряча.
- Я написала одиннадцать писем, столько же будет в этом году выпускников, не считая Ромуальда. И я хотела спросить тебя: ты после окончания Стрэтхоллана хочешь вернуться домой? Или ты хочешь начать другую жизнь?
- Но мой отец… Мои родители… Понимаете, они не сплавили меня сюда, прошу прощения за выражение. Они просто отправили меня учиться, - оправдывался парень. Директриса кивнула с легкой улыбкой и переспросила.
- Я все понимаю. Но я хочу узнать, чего хочешь ты. Ты хочешь вернуться? Или исчезнуть?
Парень даже не задумывался, родителей он любил, и уверен был, что его семья вполне нормальная. Так и было.
- Конечно, хочу вернуться.
Директриса молча порвала письмо и выкинула обрывки в камин, поднявшись.
- А остальные? – Габриэль просто не мог думать адекватно, говорил первое, что приходило в голову.
- Я спрошу у каждого выпускника, кроме тех, о ком знаю точно.
- О ком?.. – тихо, осипшим голосом переспросил парень.
- Хэйдан Грэхэм, к примеру. Если он вернется домой, его дядя сживет его со свету, я это точно знаю. Чарльз Грэхэм сам просил меня о том, чтобы Хэйдан вернулся домой в… Скажем так, не совсем нормальном состоянии.
- Он с ума сошел?! – Габриэль вцепился руками в подлокотники.
- Видимо, да. И хочет свести своего племянника. Но я не хочу, чтобы моим воспитанникам причиняли вред даже их родственники. Я очень надеюсь, что ты сможешь объяснить все происходящее Хэйдану.
- Почему я, а не вы?
- Потому что мне он не поверит. Подумает, что я маньячка, - директриса усмехнулась невесело. – Я просто хочу, чтобы ты рассказал ему обо всем. Но так, чтобы не знал никто другой. Младшие ученики должны думать, что все нормально, понимаешь?
- Конечно, - парень понял, что на него возлагают огромную ответственность. – Я поговорю с ним, обязательно.
- Вот и хорошо.
- А что с ним будет?
- Его просто увезут на пароме, как и остальных, правда, в совершенно другой город. Чарльз Грэхэм должен выплатить мне большую сумму, три четверти наследства Хэйдана.
- Так много?! – Габриэль опять примерз к креслу.
- Именно. Он просто верит, что я беру на себя ответственность за смерть его племянника или его сумасшествие. А это стоит дорого, сам понимаешь. Ему достанется лишь четверть наследства, но не нужно будет опекать Хэйдана дальше, помогать ему. А я обеспечу ему устройство на приличную работу, заключу договор с банком, из которого информация никуда не уйдет…
- Вы так много делаете… - протянул Габриэль. Он никогда не думал, что глупая грымза на такое способна. Она – настоящая мать для таких, как Хэйдан. – А Ромуальд?
- Ромуальд… С ним намного проще, - она вздохнула. – У него нет родителей, никому ничего не придется объяснять. Я сама считаю его своим сыном, я сделаю все, чтобы он был счастлив и ни в чем не нуждался. Но сам он этого не понимает. Догадываюсь даже, что он тоже считает меня маньячкой. Он видел эти письма, я уверена. Поэтому подозревает меня, понятно, в чем.
- Вот идиот, - фыркнул Габриэль.
- Не выражайся.
- Прошу прощения, мисс Бишоп.
- Я просто не хочу сейчас все ему объяснять. Он, как и Хэйдан, мне не поверит. Но если он поверит тебе, в чем я сильно сомневаюсь… - она извиняющимся взглядом посмотрела на Габриэля, намекая, что особой дружбы между ним и Ромуальдом нет. – Можешь объяснить и ему тоже.
- Как скажете, - кивнул парень. – Я могу идти?
- Да, конечно. Только учти: никто не должен этого знать, кроме тех, о ком я сказала, - в голосе директрисы прозвучал такой металл, что парень вздрогнул, выходя за дверь и кивая. Он стал сомневаться, что она не сможет его проконтролировать. Если она может врать, что убивает учеников, если может брать за лже-убийства деньги (перечисляя их на счет учеников, но это уже детали)… То вряд ли она не сможет сделать это на самом деле.
Парень решил, что лучше с ней не спорить, да и Хэйдан не настолько глуп, чтобы не поверить капитану.
А утром в воскресенье, глядя, как Хэйдан разлохматил пятерней волосы вредного слизняка, когда тот отпихнул его, он решил, что и Ромуальд не так туп и недостижим, как кажется.
Они оба должны понять, что все это делается только для их блага. Он же понял.
- Ну, ты встаешь или как?! – заорал Хэйдан, толкая Ромуальда, так что тот чуть не слетел с кровати.
- Тупица! – рявкнул блондин в ответ и встал. Вдруг странно охнул и немного согнулся, зашипел. Хэйдан побледнел и приобнял его.
- Козлина, - сообщил ему Ромуальд свое мнение. Хэйдан, как ни странно, не возразил и не огрызнулся.
Лео решил даже не думать о том, за что Грэхэм так извиняется и что же такое болит у слизняка, раз он ходит медленно, по струночке, а не бодро и гордо, как обычно.
«Но готов поспорить, они будут орать и биться в истерике, чтобы отправили их в один город», - вздохнул мысленно Габриэль.