За ужином Ромуальд неожиданно встал из-за стола и хлопнул по плечу Даррена, тот тоже вскочил.
- Вы куда? – капитан уставился на них.
- Погулять, - загадочно отозвался блондин, глядя на арку столовой, в которую только что вышел новенький.
- Я с вами, - Лео встал и даже первым пошел на выход.
Они ушли, а Габриэль глянул на Хэйдана.
- Чего это с ним?
- Понятия не имею, - пожал плечами рыжий, продолжая ужинать. – Меня тоже бесит этот Викторио, - он произнес имя, как что-то смешное.
- Чем?
- Не знаю, - хмыкнул Хэйдан, не особо заботясь о том, почему, вообще, ему этот парень не нравится. Наверно, потому что он не нравится Ромуальду, а он либо поддерживает своего парня, либо не имеет права им называться. – А тебе какая разница?
- Мне – никакой, - пожал плечами капитан. – До этого мелкого мне дела вообще нет, но мне есть дело до твоего слизняка, потому что я и его капитан тоже.
- Расслабься, он же не маленький: знает, что делает, - «успокоил» его Грэхэм. Хотя лучше бы он этого не говорил, заявление вызвало нездоровое хихиканье у Эдвина с оставшимся Арнольдо. Рыжий даже не обиделся на Ромуальда за то, что тот взял с собой Даррена, потому что бывший капитан пошел не пугать новичка, а просто поговорить. Даррен нужен был для убедительности, его иногда посещали гениальные мысли.
* * *
Викторио вышел из кабинки и застыл, увидев у закрытой двери очкарика. Посмотрел налево и сделал лицо кирпичом, не собираясь показывать, как ему стало страшно.
Не то чтобы очень, но не по себе.
Конечно, кто же еще… На подоконнике сидел Ромуальд, приоткрыв окно и выпуская на улицу дым от сигареты. Рядом, прислонившись к подоконнику, стоял этот светло-рыжий парень с веснушками.
- Приветики, - улыбнулся он Викторио, а тот так и замер, прислонившись спиной к закрывшейся двери кабинки. Промолчал, не зная, какого черта они от него хотят. То, что они от него чего-то хотят, было понятно сразу: очкарик не просто стоял у двери, он стоял там, чтобы никто не вошел. И не вышел.
- Чего молчишь-то? Со слухом плохо? – фыркнул голубоглазый, а Ромуальд усмехнулся, рассматривая «соперника». Ну да, симпатичный. Но не дотягивает до самого Ромуальда, совсем не дотягивает.
Викторио же, наоборот, рассматривал его, пользуясь случаем. Красивое скуластое лицо, ровный острый нос. С таким целоваться, наверно, неудобно, в щеку партнеру упирается. Ну и, конечно, глаза. Не такие, как были у Дэмиэна: у этого еще хуже. Брови такие… Выгнутые. Так что, когда он поднял одну из них, сразу видом своим напомнил о чем-то демоническом.
- Чего ты уставился на меня, малявка, как на праздник? Нравлюсь? – он улыбнулся криво, а Лео захихикал противно. Викторио покосился на него, а Даррен вдруг добавил задумчиво:
- У него не только со слухом, у него и с речью проблемы.
- Да уж заметно, - вздохнул Лео. А Викторио никак не мог опустить взгляд, будто его приклеило к блондину. А тот умудрялся держать сигарету так, что она едва-едва не выпадала из пальцев: самыми их кончиками, периодически поднося ко рту. На большом пальце новичок заметил широкое серебряное кольцо, подумал, что этот белобрысый слишком высокого о себе мнения.
- Сюда иди, глухонемой ты наш, - позвал вдруг Ромуальд, сделав неприязненную гримасу, моргнув наконец, хотя до этого вообще смотрел, не отрываясь, все так же: чуть исподлобья.
В коридоре прозвенел противный звонок, сообщающий, что все: конец, отбой, пора на боковую.
- Мне пора уже, - попробовал выкрутиться Викторио, но получилось как-то не очень.
- Подождешь, - наклонившись к нему, заверил Лео. Скрестил руки на груди и прижался спиной к углу подоконника, усмехаясь.
- Он вообще ущербный какой-то, - заявил Даррен. – Глухой, немой и тупой ко всему прочему.
Шагнул к новичку и толкнул в плечо. – Чего стоишь, тебе сказали подойти, значит иди!
Викторио сделал шаг к подоконнику, глядя на Ромуальда из-под своей челки, как звереныш. Блондин на него смотрел молча минуты две, доводя до нервного срыва. Потом улыбнулся, засмеялся высоким голосом, так что Лео тоже хихикнул. Ромуальд наконец заикнулся, смех оборвался, парень стряхнул пепел с сигареты в окно.
- Чего серьезный-то такой? Нет, ты посмотри… - он задел локтем Леонарда, так что тот тоже фыркнул, рассматривая эту картину «серьезность непосильная». – Что это у тебя там в кармане?
- Не твое дело, - выдавил Викторио, а Ромуальд перестал улыбаться совсем, улыбка стекла с лица, он встал, оказавшись выше Викторио ровно настолько, насколько был выше Хэйдан. На целую голову.
- Ты сильно умный стал, отвечать научился? – прошипел он, наклонившись к новичку, так что тот сделал шаг назад. Лео на все это смотрел с удовольствием. Что ни говори, а он любил поиздеваться над людьми, хоть Габриэль этого и не позволял. В этом была прелесть Ромуальда: он не запрещал своим друзьям и подопечным развлекаться.
Викторио молчал, убрав руку в карман и сжав там немного выпирающий шарик из толстого пластика. В нем была маслянистая розоватая жидкость, плавали звездочки из фольги, а посередине - сердце. К шарику приделана петля, к ней – коротенькая цепочка, а на конце - кольцо. Этот брелок ему подарили в Лондонском приюте на последний проведенный там день рождения. Шарик был маленький и много места не занимал, так что Викторио таскал его везде с собой. Просто в Норфолкском интернате в ходу было воровство таких мелких штучек.
- Давай сюда, что у тебя там, - повторил Ромуальд таким голосом, что парень автоматически сжал руку с брелком в кулак и достал его из кармана. Поднял и вместо того, чтобы кулак разжать, отогнул только средний палец.
- Понятно? – уточнил он, мрачно глядя на блондина. Лео приоткрыл рот, рассматривая их сбоку, глядя то на Ромуальда, то на оборзевшего новичка. Даррен высоко поднял брови, тоже такого не ожидав.
Ромуальд вдруг улыбнулся, широко растянув губы. Выпрямился и посмотрел на Леонарда.
- Понятно? – повторил он вопрос Викторио.
Лео хмыкнул.
- А тебе, Даррен? – блондин повернул голову к очкарику. Тот пожал плечами.
- Вот и мне понятно, - вздохнул Ромуальд, отвернувшись было, но его левая рука резко поднялась, дернула за руку Викторио, которую тот не успел убрать. Лео не успел увидеть, что он сделал – раздался оглушительный вой, и новичок с огромными от боли глазами сполз по дверце кабинки, схватившись за свою кисть. Даррен, подняв бровь, рассматривал его средний палец, выгнутый в совершенно неестественную для него сторону. Ромуальд наклонился, выдрал из его руки брелок, не глядя сунул себе в карман, а потом за шиворот поднял с пола Викторио, толкнул его к раковинам, а парень только всхлипывал, держась за собственную руку, за разрываемый болью палец. И не смог ничего сделать, когда Ромуальд схватил его за волосы и нагнул к крану, включил воду, раскрутив кран посильнее. Сигарету он на время отдал Леонарду, чтобы добро не пропадало. Подержал Викторио в раковине секунд пятнадцать, охлаждая, а потом отпустил. Новичок запрокинул голову и закашлялся, мокрые волосы прилипли к его лицу.
- Значит так, урод, - Ромуальд снова схватил его за волосы, стоя за спиной, дернул так, что Викторио пришлось задрать голову. – Еще раз ты подойдешь к Хэйдану… Заговоришь с ним, посмотришь на него или вообще подумаешь о нем… - он замолчал красноречиво, потом обернулся к Лео, протянул руку и забрал поданную, почти до конца скуренную сигарету. Затушил ее о запястье новичка, который вцепился руками в края раковины. Тут же взвыл, дернувшись и вырываясь.
Ромуальд не стал договаривать, решив, что парень не настолько туп, чтобы не понять. Отряхнул руки, взял затушенный окурок и выкинул его в окно, не оставляя никаких следов. Вытер руки о штаны и кивнул Даррену, глянул на Лео. Тот тоже кивнул, и, когда блондин с очкариком уже вышли из туалета, рыжий наклонился к сидящему теперь на полу и плачущему новичку:
- Если пожалуешься директрисе, тебе же будет хуже, - заверил он его, встал и пошел за своими в коридор. Для Лео стала сюрпризом именно причина такого отношения к новичку. Он восхитился Ромуальдом до ужаса. Это же надо так любить Хэйдана, чтобы мучить человека только за разговор с ним… Классно. Вполне оправданный поступок, на взгляд Леонарда. Он бы хотел, чтобы и за него так поступали. Более того, даже ему хватало ума понять, что Хэйдан никогда в жизни не променяет Ромуальда на этого мелкого идиота. Во-первых, потому что Ромуальд старше, намного красивее (Лео готов был признать) и, вообще, лучше по всем параметрам. А во-вторых, потому что Хэйдан его просто любит, это заметно. Очень заметно.
Викторио поднялся с пола только через полчаса, когда в коридоре затихли шаги надзирательниц и вообще кого бы то ни было. Свет в туалете давно не горел, Леонард погасил его за собой.
Новичок, всхлипывая глухо, пошел в спальню «Сатурнов», тихо открыл дверь, так же тихо ее закрыл. Сел на свою кровать и уставился на активно распухающий палец. Он тронул его и чуть не умер: болело ужасно.
Скулеж услышал не спящий и дожидающийся его капитан. Даниэль, если честно, готов был убить самого себя за то, что новенького дожидался. Но услышал шипение и всхлипы, встал, пересел на кровать новичка. Уставился на него.
- Ты с лестницы свалился и упал в лужу? – уточнил он скептически.
Парень помотал головой с еще мокрыми, но быстро сохнущими волосами. Показал палец и снова заныл.
- Допоказывался, - фыркнул капитан, рассмотрев многообещающий вывих. Это кто же так четко-то… - Ромуальд?
Викторио покивал, стискивая зубы и хныкая.
- Вытирай башку и пошли к медсестре, - вздохнул капитан и скинул пижамную куртку, начал одеваться. Викторио был ему благодарен и за такую «заботу». Он ненавидел белобрысого ублюдка и готов был отомстить ему любой ценой за такое.
- Что случилось?! – старушка в медкабинете ужаснулась, рассматривая руку парня. Сейчас на нем уже была водолазка с длинными рукавами, так что свежий ожог от сигареты на запястье видно не было.
- Он споткнулся, выставил руки вперед и упал, а пальцы не согнул. Идиот, - спокойным, даже равнодушным голосом пояснил капитан.
- Что же ты так неосторожно-то… Дурачок, - ласково поругала его медсестра и посмотрела на Даниэля. Тот вздохнул. Медсестра явно намекала, что сама она вправлять палец не будет, а анестезии у нее и не водится.
- Будет больно, так что терпи, - попросил он Викторио, а сам сел перед ним на корточки и взял за руку со сломанным пальцем. Медсестра дала ему какую-то пластиночку, так что новичок сжал ее в зубах и зажмурился заранее. Даниэль резко, чтобы парень не успел заорать и дернуться, вернул палец в положенное ему состояние. Викторио чуть не прокусил пластинку насквозь, взвыл почти беззвучно, а ноги выпрямились сами, будто судорогой сведенные.
«Придурка кусок», - подумал Даниэль почти безжалостно. Почти. Сама медсестра не могла вправлять такие вещи потому, что не была уверена: не попадет ли ей от сходящего с ума от боли парня. Зато дала ему таблеточку обезболивающего и еще пару таких таблеточек с собой, пригласив зайти уже завтра.
Из медкабинета они вышли мрачные. Оба. Даниэль с высоко поднятой бровью после увиденного ожога на запястье новичка, а Викторио – держа руку у груди, баюкая ее.
- Тебе когда-нибудь говорили, что ты тупой?
Викторио промолчал.
Даниэль пошел по лестнице наверх, а парень остался сидеть на подоконнике, смотреть в окно. Ему не хотелось спать, не хотелось учиться, не хотелось вообще ничего. Ну почему он не имеет права просто поговорить с понравившимся ему парнем?.. Этот белобрысый козел еще ответит за все…
Он вытаращил глаза, увидев вдруг, как откуда-то слева от школы метнулись две тени. Бегом пересекли часть двора и спрятались за деревьями. Согнулись там, будто хихикая, а Викторио прищурился и заметил, что у одной из теней длинные белые волосы, распущенные сейчас. Обе фигуры метнулись к конюшням и быстро скользнули в приоткрытую тяжелую дверь высотой метра в два с половиной. Викторио уверен был: белобрысый Ромуальд с кем-то прячется в конюшне. Ночью. Зачем бы это?.. Может, он изменяет своему Хэйдану? А всем врет и даже запрещает на него смотреть?
Если это так, то у него, у Викторио, есть огромные шансы их разлучить, а самому заполучить красавчика Грэхэма. Он посмотрел на темный коридор, понял, что через дверь ему не выбраться. Откуда вышли два любовничка, он понятия не имел, так что просто поднялся на колени на подоконнике и дернул за железную ручку окна, поворачивая ее вбок, дергая на себя и постоянно оборачиваясь.
Никто не заметил, наверняка подумали, что начался дождь, и это капли барабанят по карнизу, а не окно с небольшим грохотом открывается. Парень выглянул наружу и увидел, что под окном куст, и больше ничего. Перекинул сначала одну ногу, потом вторую, прикрыл за собой окно, проверил – сможет ли вернуться, и увидел, что прямо под ногами есть здоровый булыжник. Можно на него встать, а там уже как-нибудь он разберется.
Спрыгнул, упал, не удержавшись, но сразу вскочил и такими же перебежками, как две тени, направился к конюшням. Едва он подошел к двери, как тут же отскочил, там фыркали не спящие кони, и еле горел теплый, желтый свет большого фонаря, который притащил Хэйдан. Викторио медленно отошел от двери и обошел конюшню справа, подобрался к окну и сел прямо под ним. Медленно поднялся на колени и заглянул – напротив окна были стойла. Два коня спали, два стояли и что-то обсуждали на своем, лошадином. Но стоило Викторио повернуть голову и посмотреть направо, как глаза у него полезли на лоб. На высоком сеновале в углу как раз копошились две фигуры. Они периодически хихикали, одна ругалась, вторая ехидничала. Хэйдан уронил фонарь, Ромуальд зашипел, что он кретин, а рыжий подавился смешком. Сполз вниз, скатившись по горе из сена, и поднял «освещение». Закинул обратно, так что блондин пристроил его в угол, а сам скинул куртку, которая на нем была, оставил ее лежать чуть выше, чем лежал сам, чтобы в волосах не запуталась сухая трава.
Викторио возненавидел этого белобрысого гада еще сильнее. Нет, он не изменял Хэйдану. Зато он с ним спал.
На взгляд Ланда это было еще хуже. Он хотел уже уходить, но не смог оторваться от наблюдения за парочкой. Ему было обидно. Ну почему ему практически впервые так понравился парень(!), а он оказался уже занят. Очень занят, практически напрочь.
Но Викторио все равно остался понаблюдать за ними. Наверняка этот извращенец – такой же, как Дэмиэн, ему плевать с кем, когда и почему. Мерзко.
Мерзким то, что он сейчас видел, не было, но парень все равно расстроился, глаза округлились обиженно, он даже забыл про свой вывихнутый палец. Ромуальд, надо сказать, тоже про его палец забыл, он сейчас был увлечен немного другим.
Разделись они совместными усилиями до конца, но когда Хэйдан стаскивал с блондина штаны, из них выпал брелок. Он уставился на него и удивился:
- Это что?
- Да, забудь, - махнул рукой Ромуальд и спихнул брелок с наваленного сена вообще, так что он стукнулся о землю и остался там лежать. Если бы Викторио мог, он бы его забрал, но оставалось только молчать и смотреть.
Чмокающие звуки поцелуев казались очень громкими в тишине и темноте, тени как-то ненормально плясали на стене конюшни из-за фонаря. Им еще везло, что ни одно окно, лишенное стекол, не выходило на фасад интерната.
Хэйдан казался счастливым, это точно. Он и был таким, держа своего «любовника» двумя пальцами за подбородок и целуя методично, пытаясь нацеловаться на неделю вперед.
Викторио тошнило. Ему бы намного больше понравилось, если бы этот рыжий Грэхэм целовал его. Вот именно так, нежно, прихватывая губы, едва касаясь языком и чмокая.
Но нет, там, под Хэйданом, лежал именно Ромуальд, поднявший одну руку и зарывший пальцы в темные волосы парня. Он потянул его на себя, ложась удобнее, а не приподнимаясь на локтях. Поцелуи Грэхэма сползли ниже, сначала на шею, потом на плоскую грудь, так что блондин закрыл себе рот ладонью. Ненавидел вопить и стонать громко, да и лошади бы испугались. А так они просто заговорщицки фыркали. Хэйдан снова поднялся выше, но одну руку убрал вниз, решив в этот раз уделить намного больше внимания Ромуальду, а не просто словить удовольствие в одиночку. Парень закрыл глаза, смущаясь, как обычно, щеки у него покраснели. Ромуальд даже прикусил губу, отвернулся, так что Викторио увидел его лицо. Каким бы смущенным оно ни было, новичок видел в этом выражении удовольствие. И завидовал черной завистью. А Хэйдан, вопреки его надеждам, делал это все с таким видом, будто он в рай попал. Он целовал выгнутую шею блондина, оставляя засосы так, чтобы потом их можно было закрыть воротником рубашки.
Момент «икс» все же наступил, и у Викторио к глазам подступили слезы. Почему одним – все, а другим – ничего?..
Он бы тоже хотел, чтобы его вот так нежно целовали, а он лежал и ныл, выделываясь, что ему плохо. Ромуальд закрыл глаза и прогнулся, когда Хэйдан опять задрал его ногу коленом практически к плечу и, глядя на блондина, все же сделал «это».
- Аи-и-и-и… - вырвалось у Ромуальда тонким голосом, потом он зашипел, закрыл лицо одной рукой, растопырив пальцы. Просто потому, что опять было стыдно.
Викторио за окном было жарко, он немного наклонил голову, чуть ли не побитым взглядом глядя в окно и не моргая. Щеки покраснели, хотя ему далеко было до смущения, которое испытывал «белобрысый мерзавец».
Хэйдан теперь, в отличие от первого раза, старался себя контролировать и получать удовольствие от всего процесса, а не только от механических движений. И у него неплохо получалось, надо сказать. Особенно сильно сказывалось то, что он готов был смотреть на Ромуальда вечность.
Две вечности.
Вечность вечностей.
Поэтому он наклонился к нему, придавив так, что блондин опять запищал и схватил воздух ртом. Рот так и остался приоткрыт, руку парень убрал, но глаза не открыл.
- Почему ты на меня не смотришь?.. – это Хэйдана задевало. Создавалось впечатление, будто Ромуальд вообще кого-то другого там представляет себе.
- Не разговаривай со мной, - попросил парень, трогая его плечо рукой сначала неуверенно, а потом уже спокойнее пропустил руку под локтем Хэйдана и кисть положил ему на лопатку.
- Тогда открой глаза и смотри на меня, - потребовал рыжий нагло.
У Викторио дыхание перехватило. Неужели они так друг друга любят?.. Так же не бывает. Как так может быть?! Этот Грэхэм приехал всего пару месяцев назад, ну как они могут ТАК друг друга любить?!
Шорох сена, стрекотание каких-то жучков-сверчков на улице, фырканье лошадей. Это казалось такой романтикой, несмотря на то, что не было полагающейся кровати и темной спальни. Ромуальда это не волновало, его волновало только то, что Хэйдан не понимает, каково это – быть парнем и делать это с парнем, изображая из себя девчонку! Очень стыдно… А этот гад еще и издеваться смеет.
Хэйдан назло ему начал двигаться, рассматривая меняющееся выражение лица блондина. Это было извращенное эстетическое удовольствие, ведь в первый раз он лицо вообще закрывал, во второй раз это было опять грубо и неприятно (ну, кому как, конечно) в кладовке, стоя у стены. В третий – быстро и почти приятно для Ромуальда, но в подвале. Они оба боялись, что кто-нибудь войдет.
Теперь получалось намного спокойнее, Ромуальд только отворачивался постоянно, не зная, что выражение его лица, блаженно-мученическое, видит еще и ненавистный новичок. Который видел «такое» вблизи впервые. Он почти представил себя на месте Ромуальда и почти перестал его ненавидеть в этот момент, сосредоточился только на том, что они делали.
Хэйдана до чертиков бесило то, что Бликери ему не доверял. Совсем. Когда они не занимались «этим», он вел себя весело и иногда даже ласково, вот как в карьере или в спальне, сидя в обнимку и не ругаясь. Но не давал приблизиться к себе настолько, насколько этого хотелось Хэйдану, будто боялся, что Грэхэм его обидит или еще чего.
Хэйдан просто не понимал, чего блондин боится. Или ему не нравится Хэйдан так, как нравится он сам? Это убивало.
Когда они занимались «этим», было еще хлеще. Ромуальд, даже будучи в таком положении, умудрялся делать вид, что он вообще не тут и с Хэйданом не знаком. Закрывал глаза, а иногда и лицо полностью, молчал и не отвечал на провокации.
Хэйдан наклонил голову, перестав упираться руками в сено над плечами парня, и опустился на локти, прижимаясь торсом к нему вплотную, так что Ромуальд совсем смутился. Грэхэм сначала прикоснулся кончиком носа к его щеке, потом скользнул губами ближе к уху и прошептал так громко, что Ромуальд решил: сейчас оглохнет. Или это от волнения.
- Тебе больно?..
- Немного, - соврал парень тоже шепотом. Больно было, но вполне терпимо.
- Неприятно? Я неприятен? Или что?.. – допытывался Хэйдан, пока не решаясь ехидно сообщить: «А ты говорил, что не любишь разговаривать во время «Этого»!»
- Нет, ты что… Приятно…
Рука Хэйдана медленно вела по чуть влажной, гладкой коже бедра Ромуальда. Гладила и чуть сжимала пальцами, просто получая удовольствие от ощущения живой плоти. Теплой и послушной. Но совсем не мягкой, скорее упругой и чуть жесткой.
- Тогда почему ты мне не веришь? Ты мне не доверяешь. Я обижусь, - сообщил, как идиоту, или как ребенку, Хэйдан. – Я люблю тебя, - прошептал он тихо-тихо Ромуальду в ухо. Парень замер, услышав это явно впервые. Были намеки, было все такое. Подарки, типа кольца, означающие любовь.
Но признание было впервые.
- Правда?.. – выдохнул он наконец, все так же, с закрытыми глазами.
Хэйдан вздохнул и приподнялся опять, выпрямив руки. Посмотрел на эту картину: «Недоверие откровенное». Откровенное во всех смыслах.
- Я правда люблю тебя, Ромео, - опять прошептал он, но громко, так что Викторио услышал, и по его щекам все же потекли слезы. Это было так обидно. Любовь с первого взгляда и сразу невзаимная.
И никогда не станет взаимной, в Англии такими словами не бросались. А теперь этот Грэхэм еще и принялся целовать этого белобрысого так, будто тот из зефира был сделан: сладко и с удовольствием. В шею, в ключицу, в плечо.
Ромуальд заплакал опять, открыв глаза наконец, вытирая их запястьем руки. Хэйдан поймал это запястье и тоже поцеловал со внутренней стороны, коснувшись еле видных линий вен губами. Ладонь тоже поцеловал. А потом перешел с поцелуями к такому наивному сейчас и доброму лицу. Поцеловал в щеки по очереди, в кончик носа, в подбородок, в губы. На губах задержался, потому что Ромуальд их приоткрыл и сам потянулся за Хэйданом. Теперь ему очень хотелось смотреть на Грэхэма. Очень и очень хотелось. И он ни за что не отдал бы его никому.
Писк и всхлипы стали чуть громче, потому что чуть меньше стало стыдно, блондин просто запрокидывал голову и выгибал шею, не мог сдержать слез, но непонятно почему текущих: от боли или от удовольствия. А Хэйдану сорвало крышу, он двигался резко и грубо, теперь уже не тиская и не лаская, а просто вбивая блондина в сено, как в лесу вбивал в плиту. Задрав теперь уже и вторую ногу Ромуальда, так что стал снова заводиться от стенаний и хныканья. Но не уставая повторять, когда мог набрать воздуха в легкие.
- Я тебя люблю.
Главным отличием в этот раз было то, что удовольствие получал не только он. То ли Ромуальд научился ловить момент и наслаждаться процессом, то ли слова признания имели волшебную силу, но ему было приятно ничуть не меньше. Наверно, поэтому он упрямо, назло себе, скромному, открыл глаза и, глядя на Хэйдана, когда тот уже рухнул на него сверху с глухим стоном, сообщил слабым голосом.
- Я тоже тебя люблю. Очень-очень.
Хотелось спать, но спать было нельзя, так что через пятнадцать минут такого милого валяния, пришлось собираться, опять не глядя друг на друга, но зная, что смущение скоро пройдет. Просто с каждым разом было все легче смотреть друг на друга и не стесняться самих себя.
Викторио ушел за несколько минут до того, как Ромуальд громко всхлипнул и его ногти безрезультатно царапнули влажную спину Хэйдана, выражая скорее удовольствие, чем злость.
Теперь у Ланда в ладони была заноза, которую он засадил, пока полз обратно в окно. Невыносимо болел палец, щипало ожог. Новичок шмыгал носом, который напрочь отказывался дышать, и крался по коридору в спальню. Зашел, взял с тумбочки обезболивающие таблетки, которые дала медсестра. Плеснул из общего графина в свой стакан воды, запил. А потом горло опять сдавило скорее от жалости к себе и ненависти к жизни, от боли в руке, чем от ревности. Но Викторио принял это как раз за ревность, будто бы он ревновал парня, которого видел всего второй день, к другому парню.
Он разделся, всхлипывая, лег на свою кровать и натянул одеяло на голову. Глухие рыдания достались подушке.
Даниэль лежал на соседней кровати с таким выражением лица, будто он сейчас убьет этого нытика, который его разбудил.
- Не надо было палец показывать кому попало, - ухмыльнулся он, не выдержав и решив, что парень от боли ноет. Или опять словил тумака от Ромуальда.
- Я не потому, - огрызнулись из-под одеяла. – Ты вообще не поймешь… - буркнул Викторио, стараясь затихнуть и поубедительнее засопеть, типа он спит.
- Да не очень-то и хотелось, - фыркнул парень и тоже решил спать.
Викторио помучился, повсхлипывал, а потом уточнил.
- Если другим командам нельзя, то тебе-то можно говорить?..
Даниэль закатил глаза. Ну начинается…
- Рискни.
Викторио перевернулся на бок и убрал одеяло. Сообщил грустным шепотом:
- Я видел этого Хэйдана с его парнем… Они в конюшне…
- Что «они в конюшне»? – скептически выгнул бровь капитан, уперев локоть в подушку, а голову поддерживая рукой, будто ему было вообще все лень.
- Ну… Сначала они целовались, потом разделись и… - Викторио замолчал, глядя на него в темноте, не решаясь сказать вслух. Лицо у Даниэля стало такое, будто ему сказали, что завтра брат с сестрой – Кама и Сутра – придут к ним с утра и будут рассказывать о пользе католицизма.
- Они трахались?! – выдал он наконец, вытаращив глаза.
- Подожди, а ты не знал?.. – удивился Викторио. – Ты же сам говорил, что они встречаются!
- Но это все говорят, я не думал даже, что они лизались хоть раз! – у парня был явный шок. – Господи… А ты-то откуда знаешь?
- Я сидел на подоконнике, - шмыгнув носом, пояснил Викторио и пересел к капитану. Поджал одну ногу, вторую свесил с кровати и чуть наклонился к Даниэлю, чтобы не громко шептать. – Смотрел просто на улицу, увидел, что кто-то пошел к конюшням. Вылез из окна, просто пошел посмотреть… А там – они, на сеновале. Разделись и…
- Я уже понял, что они «и», - фыркнул Даниэль, все еще не в силах поверить. – Черт… Как это было вообще? – он не мог сдержать любопытства.
- Что значит «как»?! – возмутился Викторио. – Мне тебе диалог по ролям пересказать или разыграть, что они там выделывали?!
«Нет, ну можешь, если получится», - подумал Даниэль, но взглянул на покалеченного новичка и передумал ехидничать.
- Да нет, просто скажи, что и как они делали, - тихо, но не шепотом попросил он.
- Господи, ну что они, по-твоему, могли делать… Я же говорю, разделись, начали лизаться, потом этот белобрысый разлегся и раздвинул ноги, Хэйдан ему там чего-то говорил, бормотал…
Викторио не стал уточнять, что это были признания в любви.
Из вредности не стал.
- Ну вот… А потом задрал ему коленки аж вот сюда, - он постучал себя по плечам пальцами и закатил глаза. – И давай… Ну…
Даниэль смутился, но вида не подал. Зато он прищурился и уставился на новичка в упор, рассматривая его в темноте.
- Чего пялишься? – обнаглел Викторио вконец.
- Ты откуда слова такие знаешь? – хмыкнул капитан. – И вообще, подглядывал за людьми, а они там таким занимались… Рассказываешь кому попало. Странно тебя воспитывали в вашем интернате.
- Как надо, так и воспитывали, - буркнул Викторио и встал, обидевшись.
- Ну давай-давай… Дерзай. Только Хэйдану ты все равно сто раз не сдался, даже если бы Ромуальда не было. Ты просто не дотягиваешь до него, так что забудь, - Даниэль из принципа хотел пожестче его пнуть.
Получилось.
Викторио помолчал, лежа на своей кровати. А потом не выдержал.
- А в каком смысле «не дотягиваю»?..
- Внешне, - соврал Даниэль таким голосом, что Ланд опять тихо заныл в подушку, но капитан этого не слышал.
А оба они не слышали, что самый старший парень из команды, тот, которому только недавно исполнилось семнадцать, не спал. И прекрасно слышал всю историю о Ромуальде и Хэйдане в конюшне.