Боль... После пробуждения несколько секунд её не было. Обычный человек не сразу понимает, что это такое... Но сейчас она пронзала миллиардами игл, прожигала тело насквозь. Стоило только прийти в себя, как она захлестнула с головой. И навязчивая пульсация в голове, от которой все мысли только и возвращаются к этому мерзкому ощущению... Голова, тело... Говорят, если чувствуешь боль - значит, ты еще не умер... Дерьмо... Страшно было двинуться, от малейшего колебания, пульсация в голове усиливалась, а в тело вонзались не только иглы, но и ножи...

Движение… Сначала только пальцы левой кисти, попытка сжать их в кулак. Собственно это всё, на что она сейчас способна. Приподняться на одной руке не получилось – слишком больно, слишком мало сил, слишком бессмысленно. Она пошевелила пальцами на ногах. Попыталась притянуть к себе колени. Резкая боль, усиливаясь с каждым вдохом пронзая всё тело, заставила закричать.

Холод… Щека касается холодной земли. Воздух чужого мира, врываясь в лёгкие, пьянит. Но его начинает не хватать. На выдохе, в свете небесных огней, можно разглядеть завитки пара. Наблюдая за ними, невольно осознаёшь, что это - последнее, что видишь перед смертью – своё ослабевающее дыхание.

Злость… Работорговцы бросили её здесь, не считая нужным добить жертву. Зачем? Ночь на Торфане и здоровый человек пережить не сможет. Злилась на себя, свою слабость, свой страх. Но больше всего её злило одиночество. Почему сейчас оно вообще её волнует? Не мысли о спасении, судьбе отряда, успехе операции… О смерти Киры… Она понимала, что умирает в одиночестве. Оно преследовало её с самого начала жизни. Хотелось заплакать, но слёз больше не было… Эта тварь не умеет стрелять. Она специально стремилась заставить её страдать как можно сильнее, как можно дольше. Но почему? За что?..

Воспоминания… Говорят, что перед смертью жизнь словно проносится перед глазами. Но вспоминать о ней - совершено не хотелось. Грязные улицы Монреаля. Голод, настолько сильный, что кусочек хлеба был единственной едой за неделю. С каждым днём нарастающая слабость, обморочная дрожь в глазах, еле держишься на ногах.
Голод чуть не заставил одиннадцатилетнюю девочку, продать себя первому встречному… У неё было лишь два пути. И она выбрала правильный. И никогда не сожалела о своём выборе. С первого дня в академии стало понятно, что это её. Она превосходила своих ровесников по выносливости, силе, она стремилась стать лучшей.

Больше её никогда не страшили ни холод, ни грязь, ни отсутствие еды. Это были проходящие трудности. На тренировках она всегда шла вперёд, к цели, в то время как её сокурсники жаловались на жёсткую ткань костюма или пропущенный ланч. Но её сторонились даже в академии. Странная угловатая девушка, не способная поддержать ни одного разговора о кино или посплетничать о сокурсниках. Шейн это не смущало. Ей нравилось её одиночество, со стороны наблюдать за поведением людей было забавно. Прослеживать эмоции, выявлять слабости. Последнее превосходно помогало в тренировочной комнате. Она приложила слишком много сил, чтобы вырваться, чтобы забыть. И не ради гибели на Богом забытом спутнике, от руки батарианской шлюхи!

Ещё одна попытка подняться. Сердце бешено заколотилось. Дышать как будто стало нечем. Во рту пересохло. Перед глазами замелькали тёмные мушки, дико захотелось спать. Жизнь её была бессмысленной, такой же должна была быть и смерть. Всё правильно. Она всего лишь солдат, а солдаты погибают...

***

- Капрал! Сэр, кажется это ЛТ! – мужчина присел на корточки перед телом девушки, проведя рукой с инструментроном у неё над головой.
- Жива?
- Да, сэр. Каротидный пульс частый, нитевидный. Само ранение не смертельное, но большая потеря крови и гипотермия.
- Надеюсь, мы успели…