В Грецию, други, я отправился с собственной матерью. Да, вы все правильно прочли. Именно с ней. И Славочка не охренел в конец, но так легли звезды. Как мои дорогие родичи по взаимному сговору установленного круга лиц провернули со мной такую аферу, я до сих пор не врубаюсь до конца, но факт остается фактом. 

А все началось с того, что в марте, глядя на тоскливое бессезонье за окном и серый полдень, вяло перетекающий в такой же бессолнечный день с нулевой температурой и непонятной слякотью, моросящей снаружи, я заикнулся, что хочу к морю. Купаться, загорать и иже по списку того, чем обычно занимаются на курортах все нормальные бессемейные и семейные люди. Тогда же я назвал примерную дату своего запланированного путешествия в Грецию на остров Закинф и сообщил, что уже написал на работе стандартное заявление «прошу предоставить мне…». 

Тут отец как-то неожиданно поднапрягся и пригласил меня на интимную беседу в собственную комнату, чего не делал уже достаточно давно. 

— Слав… понимаешь. Как раз в это время в мае я уезжаю в командировку в Португалию, а матери… после всего того, что случилось у нас в прошлом году, просто необходимо нормально отдохнуть. Она десять лет нигде не была, тем более, на море, — отчеканил он, пристально глядя мне в глаза. — И ты забыл, какой сегодня день?

— Ну, это. Ее др. Я ей букет уже с утра вручил. Нас обоих не будет, еду готовить не надо, носки и трусы стирать тебе тоже не потребуется. Вот и отдохнет от нас, — попытался прикинуться веником я, кажется, догоняя, к чему клонит отец, и тревожно выдыхая. — А если ее там в санаторий в Беларусь или еще куда-то, то не вопрос. У меня как раз деньги с премии есть. Давай вместе скинемся.

Это тоже было правдой. Вот уже почти десять лет мать никуда не выбиралась, тем более на отдых. Она заверяла, что ей ничего не надо, и лишь бы у нас с отцом все было хорошо. Деньги на поездки она брала у него и у меня регулярно, но в итоге тратила на подарки нам же самим, потому что на свою мизерную пенсию могла разве что периодически покупать в дом свои любимые гвоздики. 

Знал я прекрасно и о том, что мать — рыбы по знаку зодиака (о прелестях этих людей я расскажу чуть позже, да собственно на протяжении всей истории)- просто обожает море и до сих пор вспоминает с ностальгией их совместную с отцом еще аж свадебную поездку в крымскую Алупку. 

Но взять ее с собой означало собственноручно поставить жирный крест на личной отпускной жизни. Особенно с учетом моих некоторых специфических особенностей, о которых мать отчасти прекрасно догадывалась, но не хотела особо акцентироваться и зацикливаться. С возрастом я научился тоже с уважением относиться к мнению родителей и большинство своих «неправильных» романов старался обтяпать втихаря.

— Только не надо делать вид, что ты не понял меня, Слав, — припечатал отец, продолжая протирать на мне взглядом дыру, — я не могу поехать с ней в Португалию. Там будет насыщенная деловая программа, и ей все время придется сидеть одной в номере. Ты же прекрасно знаешь, что она не говорит по-английски и не сможет нигде объясниться. Поэтому… считай этой моей личной просьбой, если у тебя есть хотя бы остатки совести. В конце концов, это она тебя родила. И я не буду уточнять, кто конкретно научил тебя плавать. А потом таскался с тобой по твоим бассейнам, рискуя вылететь с работы. А ты регулярно два раза в год выезжаешь на море, хоть и на свои деньги. За нее я готов заплатить тебе.

— Чего? Какая совесть, мне по профессии полагается отвечать — не знаю, не слышал. Да я сам могу тебе заплатить, лишь ее не брать, — хаманул я, вылетая за дверь и… натыкаясь на подслушивающую наш диалог мать. Её глаза были на мокром месте, а подбородок начал подозрительно подрагивать. 

Кому посчастливилось в этой жизни иметь родительниц-рыб, меня сейчас прекрасно поймут. Эти потрясающие люди обладают просто уникальным даром убеждения других в том, в чем они по-настоящему заинтересованы. Нет, рыбы не прут тупо и упрямо к цели, втыкаясь рогами в стенку и споря до хрипоты, как это делают огненные и земные знаки, а заставляют водные потоки каким–то мистическим образом принести все желаемое на блюдце с голубой каемочкой. 

Матери-рыбы — это те существа, которые меланхолически взирают, как собственное неразумное чадушко пытается облизать на морозе металлические перила или поиграть с пиявкой в пруду, а когда дите заходится закономерно в итоге от воплей боли, с таким же олимпийским спокойствием изрекают: «Вот видишь, что из этого получается? Теперь ты запомнишь на всю жизнь, почему так делать нельзя». 

Да и вообще, глядя на этих крайне мягких, обладающим большими с поволокой глазами людей и не зная их хорошо близко, даже сложно себе представить, какие пошлые шуточки они могут отмачивать с самым невинным видом, зная, что им все сойдет с рук.

— Славочка, конечно же, тебе уже давно пора отдохнуть, — задрожали губы вслед за подбородком, — а я так. Как всегда. Мне ничего от вас не надо. И кстати, в букете, что ты подарил, была тля, потому, я его выбросила. И зачем ты купил розы, ты же знаешь, что я их не люблю. Мне бы гвоздички, самые дешёвенькие.

А я почувствовал себя под укоризненным взглядом отца и вот этим подрагивающим голосом, готовым сорваться вот-вот на плач, полной скотиной и редкостным подонком, который не умеет даже выбрать для женщины нормальные цветы.

— Хорошо, я возьму с собой мать на море, — затравленно рявкнул я, мысленно прощаясь с отпуском, — но только на определенных условиях. И пусть она пообещает, что будет выполнять 

— Слав, делаю тебе замечание. Сколько раз я говорил, что в приличном обществе нельзя говорить о присутствующем человеке… 

— ***, помолчи уже. Конечно, Славочка, все будет, как ты скажешь, — тут же радостно закудахтала мать, словно совсем забыв, что собиралась разрыдаться. — Только у меня купальника нет, в девичьи свои я точно не влезу. Слушай, а какие средства защиты ты используешь на отдыхе… ну, я имею в виду от солнца, конечно.

Вот в этой двусмысленной фразе была вся моя мать, и потому еще я так и опасался ехать с ней, если бы не продавил отец.

Мои требования она, подавая на праздничный стол, слушала в пол-уха и как заводная кивала головой. А сводились они собственно к следующему: в номер ко мне без предупредительного звонка не входить, где я пропадаю по ночам не интересоваться, мою половую жизнь не обсуждать, нотации по поводу правильного питания не читать, к иностранцам с просьбой помочь не приставать, в уличных забегаловках шедевры живописи и архитектуры не покупать, представителей чернокожей расы неграми не называть, продуктами гостиничный холодильник не забивать, количество выкуренных мною пачек сигарет не считать, насильно кормить меня не пытаться…

— Это всего-то? — оживилась мать, когда я наконец подустал и закончил перечисления. — Славочка, это ж такие мелочи. Обещаю, что все сделаю.

— Нет, — рявкнул я, — это только предварительный перечень. Я еще подумаю.

— Конечно-конечно. Ты меня даже не заметишь. 

А вот в этом я изначально очень сильно сомневался. Точнее, сам перелет в Грецию на Закинф прошел у нее образцово–показательно, она даже не вязалась ко мне по поводу приобретенного на время парения в облаках виски, а потом все дело резко пошло насмарку. В общем, отдохнули мы с моей родительницей на такое «ура», что вспоминаю мою неприличную Грецию и нервно вздрагиваю. 

Хотя по секрету расскажу и еще одну вещь — путешествовать с родителями, которые вдруг на третьем десятке твоей жизни наконец-то по праву признают тебя взрослым и равным себе, а еще не чураются искренне вспоминать собственную молодость, это здорово. Мать меня в этом плане не подвела, потому этот рассказ с вашего позволения я посвящу ей. 

***

Собственно, первый конкретный приступ паники я испытал уже сразу после нашей посадки на Закинфе. Этот небольшой, но буквально утопающий в зелени и цветах остров в Ионическом море приглянулся мне после рассказов друзей по работе, которые отметили своим путешествием первую годовщину свадьбы. 

Знакомые были готовы говорить о нем часами, а также то и дело подсовывали мне потрясающие фотографии белых песчаных пляжей на контрасте с буквально светло-изумрудной водой, которую я никогда не видел раньше. Я мимоходом усомнился, что это не последствия фотошопа, но по лицам друзей тут же понял, что глубоко оскорбил их воспоминания и, сам того не ведая, наплевал в душу. 

Впрочем, имелась и еще одна причина, по которой они сумели убедить меня рвануть на «Цветок Востока» или Fiora di Levante (свое второе название у венецианцев остров получил, как я уже говорил, из-за обилия цветущих растений). До последнего десятилетия он был закрыт для русских, и отдыхали на нем лишь обеспеченные европейцы. 

Я пытался расспросить у гидов и местных жителей, почему так получилось и из их крайне деликатных ответов в итоге вычислил, что на этом долгое время принципиально настаивали англичане и немцы. Но после череды последних экономических кризисов грекам стало не до жиру. И местное население на Общественном совете острова (в эту структуру входят обеспеченные владельцы отелей, заводов по производству оливкового масла, виноделы и т. д) решило послать матушку Европу куда подальше и положиться на плечи наших соотечественников и их щедрые кошельки. Кстати, одно из приветствий русских здесь — «Здравствуйте, братья-православные», а адмирал Ушаков, помогавший в свое время отстоять независимость территории, считается закинфским святым. 

А еще я хотел посмотреть в глаза сто восьмидесяти килограммовому существу, которое в среднем способно пережить три человеческих поколения и без всяких точных приборов плавает по всему миру от Греции до Австралии — черепахе с забавным названием — Каретта-каретта. Но что-то я отвлекся, все по порядку. 

В общем, когда я счастливо и довольно курил на выходе из аэропорта первую после перелета сигарету (все-таки, греческие летчики — асы, и когда они сажают машины, то даже не чувствуется касание с землей), а мать, как и все женщины, на нервах надолго исчезла в туалете, ко мне подвалило «это».