Я и предположить не мог, что буду с таким волнением ожидать завтрашнего дня. Еще совсем недавно мне казалось, что за прошедшие годы я научился полностью контролировать свои чувства. У меня просто выбора другого не было, как и права на ошибку. Когда ты единственный сын одного из могущественнейших лордов-магистров Империи, Сенатора и друга правящего Архонта, к тебе несколько иное отношение, чем к обычному гражданину.

Тебе много дано, но и много требуется. И самое главное — ты должен соответствовать своему положению, не имеешь права проявить слабину, ты просто обязан легко преодолеть все испытания, ведь в противном случае  опозоришь отцовское имя. Не знаю, как в других семьях, но мой отец сказал мне прямо, что в случае провала мне лучше вообще не возвращаться домой, а для вящей безопасности — навсегда покинуть Империю. Такой сын ему будет не нужен!

Наш особняк расположен в богатейшем квартале Минратоуса, неподалеку от Дворца самого Архонта, он выстроен из белоснежного мрамора и ослепляет своей красотой. Изысканная лепнина и прекрасные статуи украшают фасад, множество окон делают комнаты удивительно светлыми, а сам особняк буквально утопает в зелени. Все это великолепие поддерживается в неизменно-превосходном состоянии неусыпной заботой рабов, которых у нас предостаточно.

Мой отец — представитель древнего и могущественного рода, история которого восходит к веку Шторма. Мать тоже происходила из имперских аристократов, а один из её предков даже был Архонтом, но недолго.

Все эти сведения я почерпнул из книг, которых было великое множество в нашей огромной библиотеке. Здесь хранились несколько тысяч книг и не только по магии. История, философия, лучшие произведения известнейших в Тедасе писателей и поэтов — все это было в полном моем распоряжении с того момента, как я научился читать, и во мне проявился магический дар. Это почти обязательно должно было случиться, ведь магия передавалась из поколения в поколение в семьях обоих родителей.

Справедливости ради стоит отметить, что мать была довольно слабым чародеем, но в отцовских глазах этот недостаток с лихвой перекрывался богатством, древностью рода и... красотой, которой Создатель одарил мою мать очень щедро, вероятно стараясь компенсировать недостаток магии. «Во мне одном хватит силы не только на двоих, Далерия, — часто говорил отец, покровительственно обнимая мать за хрупкие плечи. —  Еще и Риано достанется!»  Риано — это мое имя.

Отец говорил правду, он действительно обладал колоссальной магической силой и вполне мог стать следующим Архонтом, если бы ему удалось убедить остальных Сенаторов проголосовать за него. Ну, а способы убеждения, как известно, бывают разные: лесть, ложь, угроза, подкуп, устранение конкурента. Отец не побрезговал бы ни одним из них. Для достижения поставленной цели хороши любые средства! Вот его девиз и кредо. Но это были, пока что, только далеко идущие планы, в которых немалое место отводилось мне — единственному наследнику его величия.

Мои способности проявились только в шесть лет и совершенно случайно. Неловкая рабыня споткнулась, когда подавала горячий кофе, и напиток выплеснулся на меня. Я заорал не столько от боли, сколько от неожиданности, и в тот же момент девушку охватило пламя. Её крики и удушливую вонь горелой плоти я помню до сих пор, как и хаотичные метания по столовой, едва не ставшие причиной пожара, если бы отец не применил заклинание, погасившее пламя, слишком поздно для рабыни, но как раз вовремя для имущества.

А я сам наблюдал за всем этим, затаив дыхание, и даже испугался в какой-то момент. Я ведь не собирался причинять вред этой рабыне, она всегда мне нравилась — жизнерадостная хохотушка, которая старалась сунуть мне лишний кусочек чего-то вкусного всякий раз, когда я заходил на кухню. Как же так? Почему сейчас она лежит на полу бесформенной почерневшей грудой? А от исходящего от мертвого тела запаха меня тут же вырвало прямо на пол.

Я испуганно сжался, ожидая отцовского наказания, он всегда был очень строг со всеми, не делая исключения даже для матери, и очень бережно относился к нашему имуществу, никогда не позволял себе портить вещи просто так, ради забавы. Рабы для ритуалов в эту категорию не входили, но они и приобретались специально для того, чтобы послужить магистру своей кровью. Остальных рабов отец просто не замечал, ровно до тех пор, пока они исправно выполняли свои обязанности.

Что случалось с теми, кто умудрялся ослушаться отца или же выполнить его приказ не так, как полагалось, я в то время еще не знал. Они просто исчезали из нашего дома навсегда, но куда девались, мне было неведомо. А эту девушку отец даже как-то пару раз похвалил, а я убил её... Случайно, я не хотел этого, но разве это что-то меняло? Если бы я мог оживить рабыню, то сделал бы это, настолько мне было в тот момент её жаль.

Тут, пожалуй, стоить кое-что пояснить. Отец бывал дома очень редко, в основном он проводил время на заседаниях Сената или еще в каких-то одному ему известных местах. Моим воспитанием занималась мать, а она была... очень доброй и мягкой ко всем, даже к рабам. Это неоднократно вызывало насмешки со стороны отца, но ничего не меняло. Мать происходила из семьи, где доброжелательное отношение к невольникам считалось нормой. Собственно, тот ее предок, который был когда-то Архонтом, объявил рабство незаконным, но очень быстро скончался, и все вернулось на круги своя. Такая политика не устраивала остальных Сенаторов, чье благополучие держалось на крови рабов.

Мать никогда не запрещала мне играть с детьми невольников, живущих в нашем доме, и всегда была справедлива: за провинность — журила, за усердие — поощряла. Отец относился к этой ее блажи со снисходительностью сильного, до тех пор, пока она не пыталась отменять его приказы или смягчать наказания. Этого он не допускал, его авторитет должен быть незыблемым, а слово — тверже любого металла. Отец мечтал, чтобы я стал таким же, но... не унаследовав материнскую красоту, я перенял ее характер, и это ему не нравилось. Но в ту пору, о которой я сейчас рассказываю, мне исполнилось всего шесть, и каким я выросту было неясно.

Когда я наконец-то набрался смелости посмотреть на отца, то увидел в его темных глазах ликование и гордость, а в следующий миг он подхватил меня на руки, высоко подбросил в воздух, потом поцеловал в щеку и сказал:

— Слава Создателю за Его милость! Мой сын — маг! Далерия! Поди сюда! Скорее! — громко крикнул он, и в комнату стремительно вошла мать. На её красивом лице на мгновение отразился ужас, сменившийся жалостью, когда она увидела труп рабыни.

— Что здесь случилось, Таррис? Ты что это огненными заклинаниями баловался? Это так на тебя не похоже, портить хорошие вещи! — за возмущением она старательно маскировала свое сожаление.

— Это не я! — лукаво улыбнулся отец. — Ты же знаешь, что я очень бережно отношусь к нашему имуществу и никогда не стал бы швырять в рабынь огненными шарами просто так! Это сделал наш сын! — он снова подбросил меня в воздух, но поймал не руками. Медленно опустил на пол, пользуясь одним из своих многочисленных умений.

И на сей раз я почувствовал прикосновение магии, я ощущал её в матери, в отце, в окружающих меня вещах. Весь мир в одночасье стал другим, заиграл новыми красками. Я видел, как голубые глаза матери так же радостно и удивленно вспыхнули, и теперь уже она подхватила меня на руки, осыпала поцелуями, а потом отец обнял нас обоих.

В тот день в нашем особняке был праздник. Отец созвал своих близких друзей, которые не преминули поздравить его с тем, что Риано станет достойным продолжателем славного рода Аламарус. Даже сам Архонт осчастливил нас в тот вечер, заглянув в поместье ненадолго. Я не запомнил его лица, только белоснежную окладистую бороду, лысый череп и пронзительные глаза под тяжелыми веками.

Повелитель Тевинтера несколько мгновение гипнотизировал меня своим взглядом, потом скупо усмехнулся и потрепал по щеке. Рука была сухой и холодной и напомнила мне кусок старого, отполированного дождями дерева. Архонт что-то спросил у меня, но я не расслышал, смутился, покраснел и уткнулся в подол материнской юбки. Меня пугал этот одетый в роскошную мантию старик, от которого исходили почти осязаемые волны силы. За меня тогда ответил отец, а вскоре гость покинул поместье.

Вместо случайно испорченной мной вещи в тот праздничный вечер мне подарили множество новых игрушек. Сейчас я уже не вспомню, как они выглядели, я никогда не запоминал их лиц. Особенно тех, кого мы с отцом использовали в ритуалах. Они менялись чаще других, ведь очень быстро приходили в негодность.

***

Этот яркий праздник, устроенный отцом, ознаменовал для меня не только начало новой жизни, но окончание беззаботного детства. На следующий же день отец приступил к моему обучению. Для начала он проверил степень моей одаренности и удовлетворено хмыкнул, обнаружив, что Создатель и здесь оказался весьма щедр — во мне было достаточно силы, чтобы не только испепелить несчастную рабыню дотла, но и превратить в руины весь наш особняк. Однако разорение не входило в ближайшие планы моего отца, а потому первое, чему он начал меня учить — жесткий контроль над своим даром, дабы моя следующая вспышка гнева не стала причиной куда более ощутимых потерь.

Когда мне исполнилось двенадцать, отец отправил меня к другому Магистру, у которого в свое время учился сам. Перед тем, как я покинул дом, он крепко взял меня за подбородок, строго заглянул в глаза и сказал, что если я его опозорю, мне лучше не возвращаться домой. Я коротко кивнул, соглашаясь. А что еще мне оставалось? К тому времени я уже на собственном опыте успел убедиться, что такое отцовский гнев и каким он может быть, если по-настоящему разозлится.

Домой я приезжал несколько раз в год, проводя все остальное время в закрытой школе Магистра Давернуса, одного из старейших и могущественнейших магов Тевинтера. С мнением этого чародея считался не только мой отец, к нему прислушивался Сенат и сам Архонт, а в ученики он брал только самых способных магов.

— Мне осталось не так уж много времени, чтобы тратить его на бездарей! — часто повторял он. — У вас нет права на ошибку, ни одного!

И это была правда. Тех, кто не оправдывал его надежд, магистр безжалостно изгонял вон, не взирая на просьбы родителей и щедрые посулы.

— За свои поганые деньги вы можете купить мага, но не купите магию! — гневно восклицал старик, выпроваживая очередного просителя.

Однако, несмотря на все это, Давернус был потрясающим учителем, а мне, благодаря врожденному дару, удалось снискать его милость и стать одним из любимцев. У меня легко получались даже самые сложные заклинания, мне нравилось постоянно совершенствоваться и узнавать новое, а самой высшей наградой для меня была скупая улыбка на губах учителя и его одобрительный кивок.

Отец невероятно гордился моими успехами, а когда я вернулся домой в очередной раз, меня ожидал необычный подарок. Эта рабыня была не похожа на других — молоденькая эльфийка с огромными изумрудными глазами, шелковой кожей и длинными золотистыми волосами. Тоненькая, хрупкая и потрясающе красивая.

Отец подтолкнул ее ко мне и сказал:

— Риано, магистр Давернус очень хвалил тебя. Но... так же он сказал, что в последнее время ты стал рассеян, с трудом удерживаешь концентрацию, плохо спишь по ночам и пару раз чуть не сорвал заклинание. Мы оба знаем, в чем дело, мой мальчик! — продолжил он, не давая мне открыть рот и начать оправдываться. — Тебе исполнилось шестнадцать, ты давно уже вырос, и плотские желания стали заявлять о себе. Плоть всегда должна быть в подчинении у духа и воли! — сурово сдвинув брови, изрек отец.

Я невольно втянул голову в плечи, ожидая наказания за свою слабость, которая действительно имела место. В последнее время мне все сложнее было оставаться сосредоточенным, особенно когда рядом со мной оказывалась одна из учениц — прехорошенькая синеглазая девушка. Она снилась мне по ночам, я повсюду ощущал запах её белокурых волос, а картинки, возникавшие в моем воспаленном воображении, бывали порой вовсе уж непотребными.

Все это отвлекало меня от занятий, я старался скрывать от Давернуса свое состояние, но вероятно, не очень в этом преуспел, и сейчас отец выдаст мне по первое число. Усилием воли я заставил себя посмотреть в отцовские глаза, но не увидел в них гнева. Напротив, в темной глубине вспыхивали золотистые искорки, а на губах появилась улыбка:

— Запомни, Риано, куда проще держать в подчинении тело, если не бороться с вожделениями, а вовремя их удовлетворять! Эта новая игрушка и предназначена для того, чтобы ты осуществил все свои желания!

— Но... я не знаю, как! — вырвалось у меня.

— Не переживай, мальчик мой, она сама все сделает! — подмигнул мне отец. — Если тебе что-то не понравится — только скажи, и вещь будет сурово наказана! — с этими словами он вышел из моей комнаты, оставив меня наедине с рабыней.

***

Она стояла передо мной, смиренно опустив голову и ожидая моих приказов. Вот только я понятия не имел, с чего нужно начинать. На эльфийке было надето коротенькое платьице с очень глубоким декольте, почти полностью обнажавшим ее грудь. Я посмотрел на эти волнующие округлости, и мне почему-то стало жарко, а губы тут же пересохли. Я невольно их облизнул, ощущая ту самую горячую тяжесть, что так часто мешала мне сосредоточиться в последнее время.

— Каково ваше желание, хозяин? — спросила рабыня, и ее нежный тонкий голосок показался мне на удивление приятным.

— Я... э-э-э... — протянул я, не зная, что нужно приказывать в таких случаях. — Ты разве не знаешь, что должна делать?

— Конечно знаю, хозяин, — покорно кивнула она, — но я думала, что у вас будут особые желания.

— Будут! — тут же выпалил я. — Но сначала делай, то, что положено!

Рабыня снова поклонилась, а в следующее мгновение её платьице упало к ногам эльфийки, и я увидел её всю, потому что под ним не оказалось больше ничего. Моё сердце сумасшедше заколотилось, а невольница подошла ко мне и сказала.

— Вы позволите раздеть вас, хозяин?

Я молча кивнул, потому что говорить уже не мог — мешал грохот собственного сердца и неизвестно откуда взявшееся головокружение. Руки рабыни быстро и ловко освободили меня от одежды, а потом ее губы заскользили по моему обнаженному телу, постепенно опускаясь все ниже...

Жаловаться на неё отцу я не стал. Не было у меня на это ни сил, ни оснований, потому что уснуть мне удалось только под утро, когда я наконец-то удовлетворил все свои желания. На следующую ночь отец прислал ко мне уже другую рабыню, она была человеком, но понравилась мне ничуть не меньше эльфийки. Я прожил дома неделю, и каждую ночь меня посещала новая рабыня: эльфийки, люди, гномы... Все они были хороши по-своему и с каждой из них я развлекался, как только желал.

Напоследок отец прислал ко мне юношу-эльфа, иронично заметив, что в этом тоже есть своя прелесть. Но я бы не сказал, что раб мужского пола мне понравился. Меня расстроило отсутствие груди и наличие такого же органа, как у меня самого. Особого удовольствия от этой ночи я не получил, хоть невольник и старался изо всех сил. Я оценил его усилия и даже похвалил, но отцу сказал, что с девушками мне нравится больше. Он рассмеялся и ответил, что учтет это на будущее, а потом спросил, готов ли я вернуться к занятиям. Я кивнул не задумываясь, потому что бессонные ночи меня утомили и обессилили. Зато теперь я прекрасно знал, как можно легко избавиться от вожделения и мог его контролировать.

***

Дальше моё обучение продолжалось без происшествий и особых трудностей. С каждым днем магия все больше увлекала меня, чувство ни с чем несравнимой силы, наполнявшей мое тело в момент сотворения заклинаний, доставляло мне даже более сильное удовольствие, нежели плотские утехи. На ложе торжествовало тело, а магия услаждала волю и дух.

Из всех известных школ магии я предпочитал стихийную, дававшуюся мне проще всех; целительную, без которой вообще сложно обойтись и, конечно же, магию крови. Она больше всех пришлась мне по душе. Это могущество, рожденное силой моей крови, нельзя было сравнить ни с чем. Эта власть над демонами, покорно являющимся по моему зову... Это была опасная игра, в которой побеждает тот, чья воля сильнее. Ни одна другая магическая школа не способна подарить чародею такое сладостное торжество, такое осознание собственной силы...

Я старался использовать в ритуалах свою кровь, но порой ее оказывалось недостаточно, и тогда мне приходилось использовать рабов. Не скажу, что мне это особо нравилось, но и мук совести я не испытывал. В конце концов, невольники для того и существуют, чтобы служить нам, господам!

Я осуждал излишнюю жестокость, но приветствовал разумную необходимость. Я не убью раба без нужды, но и не задумаюсь, если возникнет такая потребность. Единственное, чего я не делал никогда, — не использовал для ритуалов детей. Возможно, это были отголоски детства? Тогда я часто играл с такими же малышами, как и я сам, не задумываясь о том, что я их хозяин, а они — моя собственность. Да и что толку в детях? В них слишком мало крови и на более-менее серьёзное заклинание ее не хватит. Разве для того, чтобы побаловаться? Сверкнуть новыми магическими фокусами перед своими друзьями? Для этого мне вполне хватало собственной силы, так к чему зря переводить материал?

И вот моё обучение практически подошло к концу, завтра мне предстоит последнее испытание. Я должен буду показать Магистру Давернусу всё, чему научился, доказать, что он не напрасно тратил на меня своё время. И убедить собственного отца, что тот не зря платил за моё обучение немалые деньги. Успешно пройдя завтрашнее испытание, я сам стану Магистром, десять лет обучения останутся в прошлом, и начнется новая жизнь.

Отец как-то намекнул, что уже присмотрел для меня подходящую партию, но я пока что не желал связывать себя узами брака. Мне отчаянно хотелось просто побыть свободным ото всех уроков, обязательств и требований. Возможно, я даже отправлюсь путешествовать по Тедасу, чтобы увидеть, как живется магам в иных странах, да и просто развеяться.

***

Но Испытание будет завтра, а сегодня отец предложил мне составить ему компанию и помочь выбрать новых невольников для дома и для ритуалов. Раньше я никогда не был на Рынке рабов, да и отвлечься мне не помешает. В конце концов, я еще не покупал невольников сам, к тому же, отец намекнул мне, что я смогу сам выбрать для себя особую рабыню, которая будет услаждать меня после посвящения в Магистры. Он нисколько не сомневался, что я справлюсь со всеми предстоящими испытаниями, и эта отцовская уверенность придавала мне сил и поддерживала куда лучше любых слов.

Отцу требовалось несколько здоровых крепких рабов для ритуала, который он собирался провести, чтобы подкрепить мои способности, исключить малейшую возможность провала, а потому мы сразу направились в ту часть Рынка, где они продавались. Ушлые работорговцы уже давно разделили весь громадный Рынок на специальные сектора, для удобства покупателей, чтобы каждый мог сразу отыскать именно тот товар, за которым и пришел сюда. Отдельно продавались представители всех известных в Тедасе рас, рабы для ритуалов и для всех остальных целей. У всего был свой уголок в этом многолюдном месте.

К моему удивлению выставленные ровными рядами невольники выглядели весьма ухоженными и опрятно одетыми. Хотя, что я ожидал? Разве нужен будет кому-то грязный, изможденный и больной раб? Вот потому хозяева бараков, где содержался товар, старались создать вполне приличные условия, ведь от этого напрямую зависело, сколько золотых попадет в карман работорговца.

Однако, как ни изощрялись торгаши, над рыночной площадью все равно стоял довольно тяжелый запах — неизменный спутник больших скоплений народа. Я достал из кармана мантии платочек и поднес его к лицу. Уж лучше буду вдыхать тонкий аромат орлесианских благовоний, чем дикую смесь пота, мускуса и нервозности, которой было пропитано все вокруг.

— Сегодня выбор достаточно богатый, Риано, — со знанием дела сообщил мне отец, — это редкость в последнее время, но нам с тобой, похоже, повезло!

Мы медленно шли вдоль рядов с рабами для ритуалов. В этой части сектора были выставлены люди, и я предоставил отцу самому выбрать подходящих. Я рассеянно скользил взглядом по мужчинам, женщинам и детям, стоящим передо мной. Они были разного возраста, их кожа различалась по цвету: от светлых ферелденцев и смуглых антиванцев, до почти шоколадных ривейнцев, но все они были товаром, который сейчас интересовали отца только как необходимая составляющая для его ритуала. Выбрал он достаточно быстро: двое молодых мужчин и две девушки покорно последовали за нами, после почти мгновенного оформления бумаг.

— Итак, осталось купить тебе особую рабыню, Риано, — улыбнулся отец. — Человек? Эльфийка? Гном?

— Эльфийка! — выпалил я, не задумываясь, невольно вспоминая малахитовые глаза той рабыни, что открыла для меня наслаждение.

— Я тебя понимаю, — отец похлопал меня по щеке, — мне самому они нравятся куда больше всех остальных.

— А мама? — невольно вырвалось у меня.

— Риано, — снисходительная улыбка скользнула по отцовским губам. — Твоя мама — это моя жена, а рабы — это просто... рабы. Секс с невольником не считается супружеской изменой, мальчик мой. Это все равно что... доставить себе удовольствие самостоятельно, дабы не тревожить своими притязаниями супругу, если она этого не желает. Изменить можно только с равным себе по положению, а с рабом - какая же это измена? Впрочем, ты сам это поймешь, когда женишься и проживешь в браке столько лет, сколько прожили мы с твоей матерью. Поверь, это не только помогает сохранить отношения. И, кстати, тот эльф, помнишь, который тебе не понравился, до сих пор у меня. Юноша оказался весьма искусен, а еще он прекрасно поет, чем совершенно покорил сердце твоей матери. Этот хорошенький негодяй умудрился стать нашим с Далерией общим любимцем, представляешь, каков ловкач?

— Вот как? — хмыкнул я. — Но ведь мы пришли сюда не за этим, верно?

— Согласен, — кивнул отец, и мы отправились в ту часть рынка, где продавали эльфов.

***

Сначала мне показалось, что глаза меня обманывают. Но нет, в ряду, среди других эльфиек, стояла она, та самая рабыня, которую я так и не смог забыть, хоть с той нашей ночи прошло уже достаточно много времени. К тому же, отец почему-то продал её почти сразу после того, как я уехал. Почему — он мне не пояснял. Просто сообщил эту новость равнодушно и сухо, когда я, приехав домой в очередной раз, захотел снова ее увидеть. Отец сказал, что продал ее одному из своих друзей. Уж больно Аркасу понравилась эльфийка, а его дружбой отец дорожил. Мне оставалось только смириться и принять это.

И вот я снова видел ее перед собой. Невольница изменилась за эти несколько лет, но почти не утратила в моих глазах своей привлекательности. Её волосы были столь же длинными и шелковистыми, а тело — таким же изящным, вот только в зелёных громадных глазах отражалась тревога и напряженное внимание. Они были прикованы к группке детей разных рас, сидевших неподалеку.

Я проследил за её взглядом и невольно отшатнулся — передо мной сидела моя уменьшенная копия. У мальчугана были мои глаза, мой цвет волос и даже родинка на правой щеке, как у меня самого. Этот... эта вещь была моим сыном. Отец тоже повернул голову вслед за мной, услышав невольно вырвавшийся из моей груди изумленный вздох, и его брови удивленно поползли вверх, а потом сурово сошлись у переносицы. Он стремительно шагнул к эльфийке, схватил её за подбородок и спросил.

— Это твой сын?

— Да, господин, — покорно ответила рабыня.

— Сколько ему лет?

— Пять, — прозвучал тихий ответ.

— Значит ты, тварь, осмелилась понести от моего сына и ничего не сказала мне?! — процедил отец сквозь зубы. — Проклятье!

— Отец, поясни мне в чем дело! — потребовал я, не отводя взгляда от ребенка, который увлеченно что-то рассказывал таким же маленьким рабам.

— А что тебе непонятно? Оказывается, я изрядно продешевил тогда, продавая её! Отдал двоих по цене одной... Вот позабавился Аркас, когда узнал, что именно купил! Теперь ясно, почему он так ухмылялся, встречаясь со мной в Сенате! Но почему он позволил ей оставить щенка? Аркас никогда не был сентиментален! Впрочем, давай-ка у неё и спросим. Итак? — отец снова повернулся к рабыне. — Я хочу знать всё!

— Супруга господина попросила об этом, — начала она. — И он позволил мне родить и оставить ребенка. Райни очень нравился госпоже, ведь хозяин часто отсутствовал, и она была совершенно одна.

— Райни? — вырвалось у меня. — Его так зовут?

— Да, господин, — поклонилась она. — Это я дала ему такое имя.

— Мне плевать, на какую кличку отзывается этот щенок! — бросил отец. — Продолжай! Если Аркас настолько размяк, что пошел на поводу у жены, почему же он тебя продал вместе с довеском?

— Дело в том, что госпожа три дня назад скончалась. И хозяин решил избавиться от всего, что напоминает о ней...  — сообщила эльфийка.

— Значит вот как оно было? Забавно, — отец внимательно уставился на ребенка и задумчиво протянул. — Вот уж и впрямь... сюрприз. Своевременно, ничего не скажешь.

Я слушал их разговор, а сам продолжал смотреть на... своего сына. Его в любую минуту может купить кто угодно, для каких угодно целей. Его могут сегодня же пустить под нож просто для того, чтобы покрасоваться своей силой на вечеринке. Какой-то любитель «утонченных удовольствий» может использовать его для удовлетворения свой похоти, не заботясь о том, что убьет этим ребенка... Но почему меня это так волнует? Может потому, что в жилах этой... маленькой вещи течет моя кровь?

— Райни, поди сюда! — зачем-то позвал я его, и через мгновение мальчик уже стоял рядом со мной, и я мог вблизи лицезреть самого себя, только пятилетнего. В глазах ребенка, таких же темных, как и мои, застыло настороженное любопытство, он поклонился мне и спросил.

— Что пожелаете, господин?

Я молчал, не зная, что сказать ему. А действительно — чего я от него хочу?

— О, какой милый мальчуган! — раздался рядом скрипучий старческий голос. — Как раз такой мне и нужен! У него должна быть отличная кровь, она поможет мне снова вернуться в молодость, хоть на пару часов! — дряхлый маг протянул костлявую руку, чтобы коснуться щеки моего сына, и тут я вдруг четко и громко сказал.

— Он уже продан, мессир. Этот невольник мой. Сожалею.

— Вот как? — пожевал губами старик. — Жаль... Очень жаль... Ну, ладно, подберем другого, — и, продолжая что-то бормотать себе под нос, он поплелся дальше вдоль рядов с детьми.

— Ты сказал, что я могу выбрать себе «особую рабыню», верно? — повернулся я к отцу, предупреждая его протесты и негодование.

— Да.

— Ты сказал мне, что цена тебя не волнует, — продолжил я.

— Да, — снова согласился отец.

— Я сделал выбор. Я хочу эту, — я указал на эльфийку, — и этого ребенка. Ты не против?

— Риано, — усмехнулся отец, напрасно пытаясь скрыть раздражение. Я буквально чувствовал, как электризуется воздух между нами. — Зачем тебе эта изрядно потасканная эльфийская шлюха и ребенок-полукровка? Хотя, насчет последнего я согласен, он пригодится очень скоро.

— Этот ребенок — мой сын, — напомнил я. — Я не хочу, чтобы он достался какому-то...

— Ваше родство написано у него на лице, — недобро усмехнулся отец. — Но это не делает щенка человеком. Это все равно вещь, хоть и несущая в себе твою кровь... — отец вдруг осекся, словно внезапно вспомнил что-то очень важное. Он надолго замолчал, переводя взгляд с меня на затаившую дыхание эльфийку — Айрана, вот как её звали, я вспомнил её имя. Потом отцовские глаза остановились на Райни, по губам скользнула усмешка, значения которой я в тот момент не понимал, и он сказал совсем не то, что я ожидал услышать.

— Ты хочешь испортить себе праздник, Риано? Вместо юной прелестницы желаешь ласкать эту... потаскуху под жизнерадостный визг выродка? Дело твоё! Я дал слово, значит так тому и быть!

Я и не думал, что во взгляде может отражаться столько света и радости. Но изумрудный сполох глаз рабыни был поразительно ярким, он почти ослепил меня в тот момент. Вероятно, ей хотелось кинуться мне на шею, но вместо этого Айрана порывисто схватила мою руку и поднесла к губам, так выражая свою благодарность.

— Но я все же надеюсь, что ты побыстрее найдешь применение мальчишке, Риано. Мне вовсе не улыбается спотыкаться о него каждый раз, как буду спускаться к обеду, — равнодушно бросил отец, с наслаждением наблюдая, как радость в глазах рабыни сменяется ужасом.

— Конечно, отец, — улыбнулся я. — Моя кровь слишком ценна, чтобы позволить ей попасть в чужие руки. Если кто и воспользуется этим рабом, так это я. Ты не возражаешь?

— Слава Создателю, одумался! — воскликнул отец, но сомнения в моей искренности из его взгляда не исчезли. — А то я уж было решил, что у тебя не все в порядке с головой, и ты готов официально признать это, — он указал на Райни, — своим сыном!

— Отец, я не только Аламарус, но и лучший ученик Давернуса, а это не пустые слова! — как можно высокомернее бросил я. — Только будь любезен, оформи купчую на ребенка на моё имя, хорошо? Хочется иметь личную собственность, понимаешь?

— Как пожелаешь, Риано, — улыбнулся отец. — Но... Как только вернемся домой, зайдешь в мой кабинет. Я дам тебе отеческий совет, как лучше всего распорядится этим... имуществом, — он развернулся и отправился оформлять бумаги.