Кто сказал, что в момент смерти перед глазами проносится вся жизнь? Когда-то я в это верил. Но сейчас, когда я  чувствую эту острую боль в груди, когда мне не хватает воздуха, перед глазами все плывет, мысли путаются, а моя кровь окрашивает грязные ступени этого подъезда в алый цвет, я не вижу своей прошедшей жизни…

Я вообще больше ничего не вижу и не слышу, кроме неровного, всё учащающегося стука собственного сердца. Я даже знаю, сколько мне осталось. Сорок секунд. Сотни раз я сам обрывал чужие жизни одним… росчерком  пера, но я не знал, что сорок секунд могут длиться так долго…

Боль… Я даже представить себе не мог, что она бывает такой. Она в каждой клетке, в каждом атоме моего умирающего тела. Плечо, кисть, бок – чертов Мацуда все-таки умудрился попасть в меня, хотя руки  ублюдка здорово дрожали и он, как всегда, рыдал, словно истеричка… Я помню, как пули вгрызались в мое тело – горячие, как брызги вулканической лавы, исторгшейся из земных недр и переливающейся через края кратера…

Я совершенно один. Как и каждый человек. В момент рождения и смерти все мы одиноки и я, Кира, не исключение. Сколько бы людей не находилось рядом, мы одиноки в этой первой или последней боли и некому помочь или просто разделить ее с нами. Почему каждый мой вздох так похож на всхлип? Я никогда не плакал. Во всяком случае  с того момента, как стал понимать, кто я, осознал себя, как личность.

Но сейчас мне просто больно… невероятно больно… невыносимо… Сорок секунд… я всегда думал, что это мало, очень мало. Как же я ошибался! Мои пальцы слиплись от собственной крови, и я их уже почти не ощущаю… Я вообще ничего уже не чувствую…

Но своей прошлой жизни я не вижу. И ничего больше не вижу. Мои глаза закрываются сами собой, а каждый вдох дается так тяжело, что я уже жду, когда же все это, наконец-то, закончится. Я – Кира, Ягами Лайт, Бог нового мира… Я хотел  изменить все, очистить мир от грязи, преступности, насилия. Я хотел сделать его лучше… Я  много чего хотел, но все это теперь не имеет значения, сейчас, когда я ухожу…

Темнота, холод, безмолвие. Нет никаких светящихся тоннелей, но все это неважно, уже неважно… Серое небо, клубящийся липкий туман, но мне не страшно. Мне больше не больно… Почему я ничего не чувствую? Все просто. Я – Ягами Лайт только что… умер.