Лайт Ягами лежал на кровати и бездумно смотрел в потолок. Заканчивалась вторая неделя его новой жизни в этой стране. Четырнадцать дней — это много или мало? Все относительно и зависит от того, с какой стороны смотреть.

Если глянуть с колокольни бессмертного Рюка — это очень мало, ерунда, мгновение, промежуток между первым и вторым укусом очередного яблока, которых синигами успел истребить великое множество.

С точки зрения вернувшегося с того света Ягами — достаточно много. За время заключения в мире синигами Лайт успел научиться ценить каждый час, день, минуту, даже каждую секунду своего земного существования. Похоже, по-настоящему любить жизнь может только тот, кто однажды её потерял. Вот только доказать или опровергнуть эту гипотезу не мог никто, потому что с того света обычно не возвращались.

Ягами усмехнулся, что-то сегодня его на философию потянуло, к чему бы это? Уже вторые сутки он был в квартире один, если не считать торчавшего перед телевизором и методично уничтожающего яблоки Рюка. Ольга улетела в Токио за документами для Лайта и должна была сегодня вернуться.

Буквально несколько секунд назад девушка позвонила Ягами и сообщила, что только что прилетела, все прошло отлично, никаких трудностей не возникло, и скоро она будет дома. Ответив на звонок, Кира снова вернулся к прерванным размышлениям.

Вот уже несколько дней Лайта мучил один и тот же вопрос: почему он не начинает снова активно записывать в Тетрадь фамилии преступников этой страны? Новости они смотрели регулярно, особенно, когда речь шла о таких знакомых покойниках.

Лайт видел, что здесь царит еще больший беспредел, чем в Японии. Случай Ольги был далеко не единственный, такое случалось сплошь и рядом. Если преступник занимал более-менее значимое место в табеле о рангах, вероятность того, что его покарают, была ничтожно мала, неудержимо стремилась к нулю.

Укравшего в магазине еду, чтобы просто утолить голод, сажали в тюрьму, распродавшего по кирпичику заводы, положившего в карман миллионы, избирали депутатом Парламента этой страны. Беспредел и хаос творился везде, и каждый мало-мальски важный чинуша корчил из себя царька.

Если попытаться навести здесь порядок, нужно уничтожать не тех преступников, которые уже арестованы, а тех, что каждый день демонстрируют свои самодовольные рожи по так полюбившемуся Рюку ТВ. Но...

Если начнут умирать известные политические деятели, это очень быстро привлечет внимание, а воспоминания о Кире все еще свежи. Связать те и эти убийства будет несложно, а ничто так не учит осторожности, как собственная смерть. Снова схлестнуться в смертельном поединке разумов с Ниа, которого непременно привлекут к расследованию, Лайт не желал.

Меньше всего хотелось Ягами тратить и эту жизнь на бесплодные попытки изменить мир. Бесполезно. Пока имя Киры держало жителей Земли в страхе, они контролировали темные порывы. Стоило ему умереть, и все вернулось на круги своя.

Лайт видел все это сам, находясь в мире синигами. Так чисто вымытая собака с огромным удовольствием валяется в грязи, стоит только хозяину спустить ее с поводка и отвернуться.

Вот это и было самым ужасным — осознание полного провала. Все пять лет были потрачены впустую. Как откровение забрезжила на краю сознания мысль, становясь с каждой секундой все ярче — изменить этот мир невозможно, проще создать новый, а такой власти Тетрадь смерти не дает.

Ягами резко сел на постели и закрыл лицо руками — похоже, ему предстоит выбрать. Или снова тратить свою жизнь на создание «нового мира» из разлагающегося старого, или же отомстить обидчикам Ольги и на этом поставить точку, отказавшись от Тетради?

Да, это заманчиво — держать в своих руках жизнь почти каждого человека на этой земле. Это наполняло Лайта сознанием собственной исключительности и, чего уж греха таить, божественности. Он горько усмехнулся, вспомнив, как самоуверенно заявил Рюку при первой встрече, что собирается стать «Богом нового мира».

Боги бессмертны и не расстаются с жизнью на бетонных ступенях грязного подъезда. Он умер, а значит — не бог, а просто человек, мальчишка, которому вскружила голову практически неограниченная власть.

Тетрадь превратила его в чудовище, он разучился любить, ценить чужую жизнь... Как легко обостренное чувство справедливости трансформировалось в жестокость, расчетливость и высокомерное властолюбие.

И к чему эта его мнимая божественность привела? Его собственная жизнь оборвалась в двадцать три года, и если бы не Ольга, то никогда больше не увидел бы Лайт голубого неба мира людей, потому что мир синигами сер, мертв, безрадостен, как и сама смерть. Ягами отнял ладони от лица, снова лег и улыбнулся, при воспоминании о девушке.


Ольга. Пока Лайт еще не разобрался окончательно в своих чувствах к партнеру. Они были многолики и неоднозначны. Определенным было только одно — желание. Ягами хотел её. Поправляясь с каждым днем, он все чаще ловил себя на мысли, что было бы неплохо наконец-то полностью сблизиться с девушкой.

Он всегда пользовался успехом у женщин, этому способствовало многое: внешность, ум, темперамент, сексуальность. Кира умел доставить удовольствие девушкам, недаром Рюк когда-то подколол его относительно «ловких пальцев». Лайт знал, что нужно девушкам, и умело этим пользовался.

Он усмехнулся, вспомнив, что самым ужасным наказанием для Мисы было его нежелание заниматься с ней любовью. Амане быстро приелась ему, потому что кроме тела не могла дать ничего, а любое, даже самое роскошное тело в мире, рано или поздно надоедает.

В последние месяцы Мисе приходилось идти на все большие ухищрения, чтобы возбудить его, да и выполнял он свои действия механически, для того, чтобы просто получить разрядку. Блондинка, при всей своей тупости, это чувствовала.

Она даже пыталась устраивать ему скандалы, но Лайт быстро поставил Мису на место, сказав с усмешкой, что, если ей не нравится так, вообще никак не будет, и она может смело отправляться в ближайший секс-шоп за вибратором, благо выбор дилдо там широчайший.

Такада отличалась от Амане не только внешне, с ней уже можно было разговаривать, а не просто заниматься сексом, но... будучи другой лицом и телом, она все равно была похожа на Мису, как сестра-близнец: все та же покорность, то же восхищение им и поклонение ему — Кире. Любое его желание было законом для них обеих. Иногда его посещали весьма здравые мысли: а видят ли они обе за образом Киры его — Ягами Лайта?

Невольно вспомнилось, как легко и быстро обе они отдались ему, узнав, что он Кира. И вот эта-то покорность и приедалась, остужала его пыл и убивала желание. Вот почему смерть Такады его совершенно не огорчила. К тому времени, Лайту осточертели постоянные выяснения отношений между Амане и Киёми.

Они никак не могли поделить его, не понимая, что в любой момент он легко может отправить на тот свет их обеих. Тогда он сам вписал имя Такады в Тетрадь, потому что, сыграв отведенную ей роль, девушка стала совершенно бесполезной.

С Ольгой всё было иначе. Вместо того, что предложить ему себя, как обычно происходило до этого, девушка до сих пор его дичилась. Единственное, чего Лайт успел добиться, несколько поцелуев. Замечательный прогресс!

Да, Ольга отвечала на его ласки, но стоило Ягами хоть немного осмелеть и всё — девушка тут же его останавливала. Не знай Лайт, что с ней произошло, подумал бы, что она набивает себе цену, демонстрируя неприступность. Но всё было не так.

Ягами изучал поведение и психологию жертв сексуального насилия и знал, что для такой девушки очень сложно вообще позволить мужчине прикоснуться к себе. А тем более, если именно насилие стало первым сексуальным опытом.

Нужно заставить Ольгу забыть о пережитом, победить подсознательный страх, позволить ему войти в её тело и в душу. Это будет непросто, это вызов его харизме, способностям, опыту. Отклонять вызовы Ягами не привык, а потому решил для себя, что полностью удовлетворен будет, только когда докажет девушке, что секс - это не унижение и боль, а наслаждение и радость.

Первые шаги на этом пути уже сделаны. Ольга позволяет ему держать себя за руку, обнимать, даже целовать, но не более. Остальное тут же вызывает в ней волну ужаса. Значит еще просто рано. Ничего, время у них есть. Да и если честно, пока он сам не готов к тому, чтобы показать себя во всей красе и доставить Ольге настоящее удовольствие. Рука еще плохо слушается, а плечо болит, так что спешить не стоит.

Есть и ещё один нюанс. Убивая ее насильников, Лайт демонстрирует девушке готовность помочь, сдерживает обещание, как и подобает мужчине. Из естественной в таких случаях признательности рождается желание отблагодарить своего партнера. А чем она еще может порадовать Лайта, как не ответить взаимностью на его ласки?

Что будет потом, когда эпопея с местью завершиться? Об этом Кира пока не думал, боясь заранее строить долгосрочные планы. Но в одном Лайт был уверен совершенно точно — расставаться с Ольгой он не собирается.

Она была не такой, как японские девушки, не только внешне. Ольга родилась и выросла в другой стране, была воспитана в совершенно иной культуре и покорность воле мужчины отсутствовала в ней напрочь. И это Ягами нравилось, потому что беспрекословное послушание очень быстро надоедает.

С ней было интересно, иногда девушка напоминала ему дикого котенка, которого насильно отобрали у матери, очень испуганного и внешне беззащитного, но одновременно — опасного. Зверек ощетинивается и шипит при малейшей попытке его погладить, забивается в угол, даже если просто протянуть к нему руку. Приручить такого непросто, но если всё же пробиться через страх и завоевать доверие, то дикий котенок постепенно станет ласковым и будет мало чем отличаться от своего домашнего собрата.

Сейчас Лайт как раз и был в роли эдакого укротителя. Ольга нравилась Ягами, а рубца на щеке парень просто не замечал, считая его чем-то временным и легко устранимым. Киру волновала ее худенькая фигурка, тонкая талия, изящные пальцы и густые черные волосы, волнами спускающиеся на плечи. Ему кружил голову запах её тела — чистый и свежий, а прикосновение к губам девушки тут же заставляло сердце парня срываться в сумасшедший галоп.

Ягами старался не зацикливаться на этом, потому что тогда желание туманило разум, а голова ему сейчас нужна холодной и трезвой, потому что пока миссия не закончена, остались еще двое — Эдуард и Георгий. Нужно убить их, и тогда уже ничего не будет стоять между ним и Ольгой.

Лайт понимал, что пока насильники живы, они будут постоянно напоминать ей о пережитом кошмаре. Как там говорится: нет человека — нет проблемы? Вот они и убьют этих двоих, а потом он предложит девушке отказаться от Тетради и жить дальше своей жизнью.

Да, пожалуй именно так и будет. Хватит, пусть в Бога играет кто-нибудь другой! В прошлый раз он принес в жертву утопической идее «нового мира» не только чужие, но и свою жизнь. Повторять эту ошибку Лайт Ягами не собирался.


Кира поднялся, взял ноутбук и прошел на кухню — выпить чаю и поразмыслить в ожидании Ольги, как же умрет следующий «золотой мальчик» — Георгий Толстых. Ухаживать за Лайтом сейчас было некому, а потому чай пришлось заваривать самостоятельно. Да и если быть до конца честным, выздоравливал он быстро и уже многое мог делать сам, во всяком случае принимать душ получалось, но...

Это же так приятно, когда о тебе заботятся! Да и, помогая ему купаться, мыть голову, меняя повязки, Ольга привыкала к Лайту. Такой вот — беспомощный и раненый, он не представляет угрозы, а значит победить страх и лечь с ним в постель девушке будет проще, нежели с полностью здоровым и сильным.

Лайт усмехнулся, взял из вазочки яблоко и с хрустом откусил, решив, что пока не стоит демонстрировать Ольге свое улучшившееся самочувствие, пусть продолжает быть его личной медицинской сестрой.

— Эй, а ну-ка положи моё яблоко! — возмущенно воскликнул Рюк, появляясь на кухне и застукав Ягами за поеданием любимых фруктов. — Мне самому мало!

— Не жадничай! — Лайт откусил еще, и бог смерти потянул вазу с оставшимися яблоками к себе, подальше от Киры.

Тот молча наблюдал за действиями Рюка несколько секунд, потом выбросил огрызок в мусорное ведро и спросил.

— Ну, и как тебе эта страна? Весело?

— Ты еще спрашиваешь?! — широкая улыбка осветила лицо Рюка. — Я давно так не развлекался! По ТВ столько всякого показывают, загляденье просто! А вот ты какой-то скучный, никого не записываешь, мир не переделываешь. За две недели почти никого не убил, в чем дело, Лайт? — синигами пристально уставился на парня.

— В прошлый раз я был намного веселее, и чем всё это закончилось? — Ягами вылил в мойку недопитый чай. — Я не хочу снова умирать Рюк. Во всяком случае — не так скоро.

— Ну да, ты же еще свою новую подружку не поимел, — бог смерти захихикал. — А ведь хо-о-о-о-чется, да, Лайт?

— Не твоё дело, — Кира снова поставил чайник. — Не суй свой нос, я же тебя просил.

— Слушай, умник, а ведь эта девчонка не такая, как те, да? С ума по тебе, божественному, не сходит, на шею не вешается, вот негодяйка!

— Возможно, — Лайт раскрыл ноутбук и вывел на экран всю имеющуюся информацию о Толстых.

— Я вот думаю, что пора мне девушку в японский ресторан пригласить. Познакомить, так сказать, с моей национальной кухней. Тем более, что Георгий наш тоже уважает суши и прочие деликатесы, и по четвергам обязательно посещает японский ресторан «Фудзияма».

— Эй, что это ты задумал, а? — настороженно спросил Рюк.

— Увидишь, — Кира быстро раскрыл Тетрадь и начал выводить иероглифы.

Бог смерти присвистнул, прочитав, что именно пишет Лайт, но прокомментировать не успел. Хлопнула входная дверь — вернулась Ольга, и Ягами поднялся, и поспешил навстречу своей партнерше, по которой уже успел соскучиться, хотя никогда не признался бы в этом даже самому себе, не то, что девушке.

Лайт не знал одного. В тот вечер для Георгия занятия сексом закончились, так и не начавшись. Он сумел только взгромоздиться на девушку, но даже войти в её тело, истерзанное дружками, не смог — преждевременное семяизвержение было его постыдной тайной.

Но даже если бы Ягами об этом знал — это ничего бы не изменило. Толстых был таким же, как все, он не пытался защитить Ольгу от своих товарищей а, случись с его потенцией чудо — так же изнасиловал бы девушку, наслаждаясь безнаказанностью и удовлетворяя похоть. А посему — приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Жизнь Георгия Толстых уже подходила к концу, хотя сам он об этом еще не знал.