— Серый, я не понял, у нас что — больше нечего пить? — смертельно пьяный парень толкнул Коршунова в плечо.

— Отвали, Костян, не видишь — я занят! — Сергей усердно тискал совершенно голую Жанну, пытаясь заставить свой организм реагировать на девушку соответственно, но смесь алкоголя и наркотиков была убийственной, и все усилия оказались тщетными, а на загорелом лице Жанны с каждой секундой отражалось все большее недовольство.

— Что, Коршун, клювик повис? — ехидно осведомился еще один парень, растянувшийся на траве и задумчиво пускавший в небо сизые колечки дыма. — У Димона вот все в ажуре, потому что одно с другим не смешивает, — доносившиеся из стоявшего на берегу озера автомобиля характерные звуки подтверждали слова курившего.

— Пошел ты на хер, Толян, — огрызнулся Коршунов. Весь светский лоск слетел с них, под завязку наполненных алкоголем и наркотиками. Сейчас они мало чем отличались от классического быдла, которое так презирали. — Пошёл бы лучше Лизавету свою поискал, а то что-то не видно ни её, ни Элки, наверное, опять друг с дружкой балуются, — Сергей оттолкнул Жанну от себя, в виду бесплодности попыток овладеть ею, и поднялся.

— И пусть себе, — высокий и худой Анатолий встал и слегка покачнулся, потому что тоже выпил изрядно, хотя способность рассуждать еще не утратил. Почему-то его сегодня на секс не тянуло, потому-то парень и отнесся так равнодушно к похабным намекам Коршунова на лесбийские наклонности его девушки.

— Нет, господа, я так не согласен, — тот, кого назвали Костяном, продолжал напрасные попытки отыскать спиртное в пустых бутылках. — Какого мы так мало взяли?

— Ни хрена себе мало! — Коршунов закурил, стараясь не смотреть в сторону продолжавшей дуться Жанны. — У тебя, бля, водоизмещение, как у танкера! Короче, сейчас в город поедем, у меня на квартире продолжим, там и бухла, и места всем хватит. Кончайте трахаться, блин, задрали уже! — крикнул он уединившейся в машине парочке. — И только заляпайте мне салон — вылизывать заставлю! — Долгий крик девушки оповестил компанию о том, что поездка состоится в ближайшее время, и Сергей зло продолжил. — Значит так, пацаны, приведите сюда своих телок, а я пока ополоснусь, может и протрезвею чуток. Жанка, убери весь этот срач! — он указал на бутылки и объедки. — Нехер природу поганить!

— Я тебе не прислуга! — взвизгнула блондинка. — Сам убирай. У меня маникюр, между прочим!

— Слушай, овца, — Коршунов вдруг схватил девушку за волосы и рывком притянул к себе, намотав белокурые пряди на руку. — Если я сказал — убирай, ты убираешь, поняла? Если я прикажу тебе принести мне в зубах тапочки, ты это сделаешь! Ясно тебе, тварь? Думаешь, крутая стала? Вешалка! Забыла, из какой дыры выползла, сука? Убирай! — он швырнул девушку на траву. — Чтобы к моему возвращению было чисто! — он резко развернулся и пошел к воде.

По лицу блондинки потекли слезы, но никто внимания на нее не обратил — парни поплелись разыскивать своих подруг, а закончившая заниматься любовью парочка выбралась из машины и побежала к воде.

Глотая слезы, Жанна принялась собирать в большой пакет разбросанные по поляне бутылки, стаканы и объедки. Что нашло на Сергея осталось неясным, обычно Коршунову было абсолютно наплевать на то, что оставалось в местах их «культурного отдыха».

Скорее всего, изрядно выпившему парню просто захотелось показать свою власть над ней, унизив еще раз при всех друзьях. Но выбора у Жанны не было — она уже успела привыкнуть к красивой жизни и полностью зависела от денег Коршунова.

Когда Сергей вернулся, слегка протрезвев от купания в холодной воде, поляна была уже чистой, а Жанна всё ещё хлюпала носом, отворачиваясь от любовника.

— Кончай дуться, Жанка, — парень взлохматил ей волосы. — Завтра новый ювелирный дом открывается, поедем, посмотрим, выберешь себе что-нибудь. А ты сама виновата — не хер было мне перечить! Иди сюда, — он притянул блондинку к себе, жадно поцеловал, одновременно тиская её силиконовую грудь.

Вероятно, вода таки оказала некоторое отрезвляющее действие, потому что через несколько секунд Коршунов повалил Жанну на траву и овладел ею — грубо, по-звериному, совершенно не заботясь нравится ли это девушке.

В этом-то и была изюминка! Только беря женщину силой, он испытывал настоящее удовольствие. Вот и сейчас, ощущая сопротивление девушки, Сергей подмял её под себя, и уже через минуту она обиженно застонала, не испытывая от этой близости ни малейшего удовольствия и моля Бога, чтобы все это поскорее закончилось. Однако, изрядное количество выпитого превратило животный акт совокупления в достаточно долгое испытание.

Наконец Коршунов хрипло застонал сквозь зубы и откинулся на траву.

— Всё, — он сел, достал сигареты из кармана валявшихся неподалеку брюк, и закурил. — Сейчас поедем. Давно пора выпить, горло пересохло, да, Жанка?

— Конечно, — девушка поднялась, собирая волосы, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок.

То, что свидетелями этой сцены стали остальные, было не в диковинку. Нравы у компании были на редкость свободными, и никто особо не скрывал свои интимные похождения, считая эту свободу признаком аристократичности и высшей морали, недоступной простым «смертным».

Почему-то в голове Коршунова промелькнуло воспоминание о той худенькой черноволосой девушке, которую они недавно вчетвером отымели на даче Антона. Сергею до сих пор льстило, что именно он оказался первым у наглой официантки. Теперь она на всю жизнь запомнит, как нужно вести себя с культурными людьми, настоящими мужчинами.

И как здорово, что у Эдика имелся какой-то тайный способ заставить отца поступить по своей воле. Это очень пригодилось на сей раз, потому что у девки хватило ума попереться в милицию. Однако Гаврилов-старший быстренько прикрыл дело, после того, как Эдик с ним побеседовал с глазу на глаз.

Что с девкой стало дальше, Сергея не волновало - не она первая, не она последняя! Таких, как она, у него может быть сколько угодно. Правда предок все чаще поговаривает о женитьбе на страшной, как семь смертных грехов дочери мэра — политические интересы, мать их. Ладно, поглядим, мало ли, как все обернется?

— Ну, что? Все собрались? Двигать пора, темнеет уже, — Коршунов сел за руль и завел двигатель.

Мощный мотор мягко заворчал, как просыпающийся от долгой дремы сильный и опасный зверь. Компания быстро погрузилась в салон внушительных размеров. Этот автомобиль бизнес-класса, роскошный и стильный, был подарком отца на прошлый день рождения, и Сергей обожал железного коня. К машине он относился с куда большей теплотой, нежели к собственным родителям и девушкам. Автомобиль с ревом вырвался на трассу и помчался, прорезая светом фар вечернюю темноту.

Царившую в салоне тишину вдруг разорвал голос Константина, все это время сосредоточенно копавшегося в карманах. Его поиски увенчались успехом, о чем он громко и радостно сообщил:

— Народ, живем! Пока суть да дело, у меня тут косячок завалялся, счас мы его и раскурим... Трубка мира, чтобы всем весело было!

— Вот это дело, — бросил Димон, задумчиво глядя в окно. — А то пока доберемся, протрезвеем окончательно. Коршун, ты быстрее можешь ехать, еле тащишься!

— Легко, — Сергей вдавил педаль газа почти в пол, ему ведь и самому не терпелось продолжить веселье. Автомобиль несся по пустому шоссе, с каждой секундой приближаясь к городу.

— Серый, держи, дёрни! — Толян протянул косяк Коршунову, и тот повернулся, чтобы взять сигарету с марихуаной.

Жанна успела задремать и не могла передать ему наркотик, а потому пришлось поворачиваться самому. На дорогу он не смотрел всего несколько секунд, но этого оказалось достаточно. В этот момент лопнуло правое переднее колесо, и машину резко повело вправо.

— Твою ж мать! — заорал Коршунов, ударив по тормозам, пытаясь сбросить скорость и одновременно выкручивая руль влево, старясь таким образом удержать машину на дороге.

Это была роковая ошибка: вместо того, чтобы остановиться, автомобиль полностью отказался слушаться руля, его занесло еще сильнее, и он слетел с трассы, несколько раз перевернулся через крышу и на ней же замер.

Визг девиц, оглушавший до этого, вдруг оборвался. Сработали все шестнадцать подушек безопасности, и поэтому пассажиры остались живы. Но в машине царила полная темнота, потому что, пока автомобиль кувыркался, оторвалась халтурно затянутая клемма аккумулятора, а двигатель тут же заглох из-за аварийно прекратившейся подачи топлива.

— Сучий потрох! Какого хера?! — Сергей потер ушибленный лоб. — Все целы? Костян, Димон, Толян?

— Вроде целы, блин, темень какая... Что делать будем? — спросил один из парней.

— А что тут поделаешь? Эвакуатор вызывать будем, пусть приезжают, черт, где этот блядский телефон?! Жанка, дай мне свой аппарат! — нетерпеливо и раздраженно бросил Коршунов.

— Где я тебе его найду, — недовольно отозвалась девушка и принюхалась. — Бензином пахнет? Или это у меня уже глюки?

— Реально, — Сергей с шумом втянул воздух. — Что за хрень? Откуда бензин?

С каждой минутой запах становился все резче, заполняя салон целиком.

— Что происходит? — истерично выкрикнула одна из девиц.

— Хер его знает. Тихо всем, не визжать, кому сказал! — Коршунов попытался взять ситуацию под контроль, но это у него вышло плохо, девушки продолжали подвывать и всхлипывать. — Да заткнитесь, вы, суки, кому сказал! Сейчас дверь открою, вылезем отсюда. Все нормально будет! Блядь, что за?! — он дернул дверцу раз и другой, но ничего не произошло — центральный замок заблокировал все четыре двери.

Идиотская отцовская осторожность оснастила автомобиль пуленепробиваемыми стеклами, которые постоянно были подняты, ведь нужды в открытых окнах при совершенной системе климат-контроля не возникало.

И вот теперь авто превратилось в ловушку, выбраться из которой было практически невозможно. К тому же, ни Коршунов, ни его друзья не знали, что пока машина летела под откос, торчащий из земли железный прут насквозь пропорол топливный бак, и теперь бензин потихоньку просачивался в салон.

Дышать становилось все труднее, пары бензина быстро заполнили практически герметичный салон. С каждой секундой усиливалась паника, безуспешные попытки выбраться из автомобиля становились все отчаяннее, но были заранее обречены на провал.

Паниковали все, кроме окончательно утратившего связь с реальностью Костяна, а если точнее — Константина Панина, сына преуспевающего адвоката. Он только секунду назад вернулся из «астральных странствий» и находился в полном недоумении.

— Что за хрень? Почему так темно? — парень нашарил в кармане зажигалку, к сожалению, не выпавшую, пока автомобиль кувыркался. — Хули мы стоим? Что, уже приехали? Коршун, где свет, бля? — знаменитый зипповкий щелчок, ещё один...

— Твою мать, ты что творишь, кретин! — отчаянный крик Коршунова стал первым из дикой какофонии таких же воплей. Скопившиеся в салоне пары бензина мгновенно вспыхнули с резким хлопком, огонь стремительно побежал по пропитанной бензином обшивке сидений.

— Горим, Господи, мы же горим! — истерично заорала Жанна, но ад еще только рождался...

***

— Из искры возгорится пламя, — внезапно охрипшим голосом мрачно прошептала Ольга, инстинктивно сжав руку Лайта.

Языки пламени жадно лизали лежащий вверх колесами автомобиль. Голливудских взрывов не было, но крики тех, кто сейчас отчаянно пытался найти выход из стильной ловушки, были слышны достаточно четко, благо вечером вокруг тихо, да и по этой трассе вообще мало кто ездил.

Ольга и Лайт остановили взятый напрокат автомобиль на таком расстоянии, чтобы хорошо видеть происходящее. Впрочем, сейчас бензиновый факел полыхал очень ярко, пламя четко обрисовывало мечущиеся в салоне силуэты.

Девушка, не отрываясь, смотрела на это инфернальное зрелище, продолжая сильно сжимать пальцы Ягами. Её дыхание было тяжелым и частым, но пропустить хоть секунду огненной феерии Ольга не могла.

— Вот это весело! — Рюк с хрустом откусил яблоко, изрядный запас которых синигами прихватил с собой. — Восемь вместо одного! Браво, Кира, с почином, так сказать!

— Замолчи, Рюк, — бросил Лайт, спокойно наблюдая за горящим автомобилем. Восемь смертей — неплохо!

Сегодня они достаточно долго наблюдали за «культурным отдыхом», уехали прочь только когда веселье перешло в совсем уж скотскую стадию. Заставлять Ольгу любоваться на это Лайт не собирался. Способ убийства уже почти родился в голове Ягами, не хватало одной детали, чтобы его реализовать.

С легким, почти физически слышным щелчком последняя часть головоломки встала на место, когда внимательный взгляд Лайта зацепился за торчащий из земли длинный и острый металлический штырь.

— Стой, — тихо сказал он и так медленно едущей девушке. — Всё, здесь они и умрут. Подай мне Тетрадь.

По мере того, как Лайт тщательно описывал смерть Коршунова, на губах Ольги появлялась, расцветая с каждой секундой, холодная улыбка.

— Теперь останется вписать его имя, сделаешь это, когда появится их машина, поняла? — Кира протянул девушке Тетрадь и ручку.

— Поняла, — сжимая в пальцах тонкий пластмассовый стержень, сказала она. — Я все поняла.

— Ух ты! Вдвоем писать решили? Вот так номер! — Рюк отправил в рот очередное яблоко.

— Это запрещено? — спокойно спросил Ягами.

— Нет, хоть каждый иероглиф по очереди рисуйте, дело ваше! — бог смерти хихикнул.

Когда вечернюю темноту прорезал яркий свет фар машины Коршунова, Ольга быстро, не задумываясь, вписала его имя перед причиной смерти, и ровно через сорок секунд автомобиль слетел с дороги. Теперь тишину уже ничто не нарушало, авто тихо догорало, крики стихли — для восьмерых жизнь закончилась.

— Ну, вот и всё, Ольга, — Лайт улыбнулся. — Можно ехать?

— Да, — девушка тряхнула головой, пытаясь прийти в себя окончательно.

Первобытный танец огня зачаровал её. Только сейчас девушка осознала, что всё это произошло на самом деле. Порыв ветра донес удушающий запах гари и тошнотворную вонь сожженного человеческого мяса. Ольгу мгновенно замутило, она побледнела и поспешно завела двигатель, стремясь поскорее убраться подальше от этого места.

Она молчала всю дорогу, ни слова не сказала и в прокатной фирме, когда они сдавали машину. Лайт наблюдал за отрешенным выражением её всё ещё бледного лица и тоже хранил молчание. То, о чем нужно было с ней поговорить, не предназначено для посторонних ушей.

По пути домой они зашли в супермаркет за продуктами. Всё так же молча Ольга бросала покупки в тележку, которую катил Ягами, потом остановилась перед полками со спиртным и отрывистым шепотом спросила:

— Что ты будешь пить, Лайт?

— Вообще-то, мне сейчас нельзя употреблять алкоголь, — он улыбнулся, но, увидев в глубине её глаз отчаянную мольбу, добавил. — Но, думаю, что бокал-другой мартини не повредит, — Ягами сам снял с полки бутылку и положил в тележку.

— Яблоки-яблоки-яблоки, — глаза Рюка загорелись еще ярче при виде широчайшего выбора разноцветных яблок. — Только забудьте мне их купить!

— Не забудем, — сказал Лайт, дополняя покупки несколькими килограммами яблок разных сортов. — С тобой разве забудешь!

***

Пока Кира принимал душ и отдыхал, Ольга быстро приготовила ужин, всё так же молча подала, поставила на стол бутылку мартини и два бокала, потом позвала Лайта. Он сел за стол, открыл напиток, быстро наполнил бокалы, поднял свой и сказал.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, Ольга, потому что сам прошел через это. Сожаление, раскаяние, страх, желание повернуть время вспять. Так бывает всегда. Убить впервые тяжелее всего, это как тест, пройдешь его — и всё снова станет нормально. Нет — можешь сойти с ума.

— Не говори больше ничего, Лайт, — её лицо болезненно исказилось. — Не стоит. Я знала, что так будет. Теперь поздно, — она опустошила свой бокал в несколько глотков и поставила его на стол.

— Ты знала, — Ягами только пригубил свой мартини и отставил. — Знал твой разум, но сердце не верило в силу Тетради. Ты до последнего момента думала, что это нереально, считала всё, что я тебе говорил, чем-то средним между бредом сумасшедшего и обычным вымыслом. Не возражай, — он жестом остановил девушку. — Я знаю, о чем говорю, потому что именно так реагировал сам. Это естественно, Ольга. Рациональный разум сопротивляется, не желая признавать, что такие вещи, как Тетрадь смерти, могут существовать на самом деле. Теперь же ты применила силу Тетради, как и я сам, ты стала Кирой. Просто прими это, не сопротивляйся, не спорь, смирись.

— Лайт, — она подняла на парня взгляд. — Ты сейчас говорил о настолько очевидных вещах, что они не стоят потраченных слов! — она наполнила свой бокал. — А убийцей я стала неделю назад, когда довела до суицида Мису. И знаешь, что самое страшное? Я не жалею об этом. И о том, что случилось сегодня, я тоже не жалею. Я хотела его смерти, и он умер. А те семеро — они такие же, как Коршунов. Так что — людей мы с тобой сегодня не убивали, расслабься, Ягами, — Ольга быстро и влила в себя мартини, глаза заблестели, а по щекам пополз румянец. — Лучше налей мне еще!

— Стоп, — Лайт положил здоровую руку на ее кисть. — Кого ты пытаешься обмануть? Если бы тебе было безразлично, ты не пила бы сейчас мартини, как токийский грузчик сакэ. Алкоголь — плохой помощник, поверь мне.

— Только не надо читать мне лекций, ладно? — она убрала руку и опять наполнила бокал. — Я не нуждаюсь в психологе и реабилитации. Знаешь, что лучше всего помогает от бессонницы? — девушка прищурилась. — Ударная доза снотворного, а не душеспасительные беседы. Так что, не трать красноречие понапрасну. — Ольга поднялась, взяла мартини и вышла на балкон.

Вечерний, нет, уже ночной воздух был свеж и прозрачен, а звезды равнодушно взирали на копошащихся внизу суетливых существ, гордо именующих себя людьми — венцом творения. Далеким светилам не было никакого дела и до этой, стоящей на балконе девушки, которая сейчас отчаянно пыталась побороть желание перебраться через балконные перила и разом покончить с ужасом, который кто-то издевательски назвал ее жизнью.

Ольга солгала Лайту, сказав, что совершенно ни о чем не жалеет. В ушах девушки до сих пор продолжали звучать крики тех восьмерых, пожираемых пламенем, а перед глазами, стоило только их закрыть, плясали огненные языки.

Чувство вины обрушилось на неё, словно лавина, и погребло под собой. Мало ей было своих кошмаров — теперь прибавился еще один. Это уже слишком... И как же просто положить всему этому конец...

— Не делай этого, — голос Лайта раздался за её спиной, и от неожиданности Ольга выронила бокал и вздрогнула, а его рука легла на её плечо и бесцеремонно развернула к себе. В карих глазах Ягами сверкала смесь ярости и сочувствия. — Вот почему я говорю, что алкоголь — плохой советчик. Прекрати жалеть себя, слышишь! — его губы искривила презрительная усмешка. — Это же проще всего — захлебнуться в жалости к себе, несчастной, и, упиваясь этим, покончить с собой! Ты же снова об этом подумала? Соплячка! — жестко бросил Кира.

— Замолчи, Ягами, — процедила девушка. — Ты знаешь, через что мне пришлось пройти, знаешь, в каком месте мы с тобой встретились. Я хотела еще тогда покончить со всем этим. Но ты дал мне надежду на месть, на справедливость. Однако это оказалось слишком тяжело — увидеть его снова, всех их увидеть, понимаешь? Я не могу... — по её щеке потекла слеза. — Не могу так...

— Соплячка, — так же презрительно повторил Лайт. — Слабачка и слюнтяйка! Ты сдаешься, когда нужно праздновать победу. Теперь жизнь каждого из них в ТВОИХ руках, понимаешь? — он тряхнул ее за плечо. — Ты можешь убить любого так, как тебе будет угодно, а они даже не догадываются, что им осталось так мало. Но ты решила сдаться, ведь так? Тетрадь смерти — это слишком для обиженной жизнью девушки?

— Да замолчишь ты или нет! — выкрикнула она и замахнулась, желая его ударить, но Ягами поймал её руку и прошипел, сверкнув глазами:

— Не советую! Этого я ни одной девушке не позволял, и ты — не исключение! Успокойся, истеричка! — он вдруг рывком притянул Ольгу к себе и поцеловал, на сей раз по-настоящему.

Она услышала, как часто и громко стучит его сердце, почувствовала, сколько опасной, до поры до времени скрытой силы в его худощавом теле, и сдалась. Тело девушки расслабилось, глаза закрылись, руки легли на его плечи, а губы отвечали на поцелуй Киры требовательный и одновременно нежный. Через минуту он оторвался от губ Ольги и слегка отстранился, не желая ее пугать, а девушка так и стояла опустив голову, а потом уткнулась лицом в его грудь и расплакалась.

Это были те слезы, что врачуют душевные раны и снимают камни с души. Лайт довольно улыбался, гладил ее по спине и улыбался. Вот и всё. Так просто. Теперь ещё одна будет покорна ему, эта девушка ничем не отличается от Мисы и Такады.

Он накричал на неё, потом пожалел и всё — готово. Сейчас она рыдает на его груди и, если бы Ягами чувствовал себя получше, то провел бы сегодняшнюю ночь в ее постели. Но на полноценные занятия любовью его пока не хватит, да и не стоит форсировать события. Лучше немного подождать, и она сама предложит ему себя, как это уже не раз бывало с другими.

— Отпусти меня, Лайт, — Ольга вдруг высвободилась из его объятий. — Ты переходишь границы партнерских отношений!

— Собственно говоря, я тебя и не держу, это ты в меня вцепилась, — он усмехнулся. — А у меня вообще-то плечо болит и пора принимать лекарства. Так что, это ты меня отпусти!

— Ах, ты ж... — девушка почти отскочила от ухмыляющегося Ягами. — Возомнивший, наглый, похотливый кобель!

— В точку! — Лайт улыбнулся еще шире. — За это меня девушки и любят!

— Иди ты к черту! — она обиженно развернулась и пошла убирать со стола недоеденный ужин.

А Лайт мысленно поздравил себя с успешным преодолением её психологического кризиса.

— Я аплодирую! — Рюк бесшумно возник на балконе. — Как ты её целовал! — синигами захихикал. — Мне аж завидно стало! А заснуть-то теперь сможешь?

— А почему это я не должен спать? — в голосе Киры звучало почти искренне недоумение.

— Тю, ну так поцелуйчики-то — это же только начало! Или ты собираешься ночью продолжить? — ехидно осведомился бог смерти.

— Рюк, прекрати. Прошла всего неделя с моего возвращения. Я сижу на лекарствах и до сих пор не могу долго находиться на ногах. Если я не приму вовремя очередную таблетку, у меня жутко болят все раны, а правой рукой я почти не владею. О каких ночах ты вообще говоришь?

— Так разве ж в правой руке дело, Лайт? — Рюк швырнул с балкона огрызок. — У тебя что — склероз? Забыл, что в этом деле главное? А туда тебе не стреляли! — синигами пошловато хохотнул.

— Рад, что тебе весело, — Кира вдруг посерьёзнел. — А теперь вот что, Рюк, я редко просил тебя о чем либо, но... Подшучивать надо мной и комментировать мои действия ты можешь сколько угодно, раз тебя это забавляет, но Ольгу не трогай. Для нее эта тема слишком болезненна и без твоих тупых шуток.

— Лайт, — бог смерти тоже перестал на секунду улыбаться. — Я, может, и люблю пошутить, но меру знаю. А потому — её доза шуток тоже тебе достанется, идет?

— Согласен, — парень облегченно вздохнул. — Спокойной ночи, Рюк.