ГЛАВА 6

Инчи. 86 Весны.

Ночь уступила место рассвету, и солнце медленно поднималось над вершинами гор хребта Кемики, окутав их желто-багряным ореолом. Сабах Тегейни прищурился и поднял ладонь к глазам, защищаясь от набирающего силу света. Генерал всматривался вперед, ожидая увидеть ксаль-риумские войска, но пока все было спокойно. Тегейни раздраженно вздохнул: разумеется, неприятель не появится внезапно. Разведчики доложат о его приближении, и будет это скоро. Имперцы, прорвавшись у холмов Шиваде, быстро продвигались к Арази с востока, фиаррийцы наступали с запада, а Инчи не так уж велик. Скоро начнется бой, и преимущество, говоря начистоту, не на стороне защитников.
Генерал повернулся в сторону Арази. По меркам Инчи, город мог считаться крупным – меньше Делика с его девяностотысячным населением, но вдвое больше любого другого поселения на острове. Если бы не война, вокруг можно было бы увидеть людей, работающих на плантациях рабы – выливающих ведра с желтовато-белой смолой в большие железные бочки, которые потом грузили на автомобили и везли в цеха, где смолу долго вываривали в огромных чанах, получая вязкую, густую и ужасно пахнущую темную массу. Затем ту перевозили в порт Делика, где ждали корабли. Бочкам с каучуком предстояло пересечь полмира, чтобы в конце долгого странствия оказаться на заводах в Агинарре, где он пройдет финальную стадию обработки и станет резиной. Промышленность Сегуната страдала от нехватки резины, и северяне щедро платили за сырье. Плантации на Инчи приносили немалый доход, но не жителям Арази и не острову, а нескольким живущим в Лакрейне беям, которые ими владели. Тегейни с невольной иронией подумал, что если кто и следит напряженно за событиями на Инчи, то, в первую очередь, господин иль-Адмир и его компаньоны. Если ксаль-риумцы захватят остров, для владельцев здешних плантаций это будет катастрофа.
В страхе перед наступающим врагом, жители спешили покинуть город, направляясь на юг, к Делику. Конечно, это было бессмысленно: если не удастся удержать Арази (а генерал не надеялся, что защитники продержатся долго) очень скоро и Делик окажется под ударом. Но сдавать Арази без боя Тегейни не собирался; что касается иль-Суми, то генерал гвардии не хотел слышать ни о каком отступлении. Он и его три тысячи человек были уже рядом с городом. В прошлом Блистательная Гвардия воистину блистала на поле боя – свирепые и упорные, воины личной стражи султана никогда не отступали и никогда не сдавались. Тем лучше: очень скоро у иль-Суми будет шанс доказать, что слава ивирской гвардии не померкла, и Блистательные способны не только задирать юбки дочерям рыбаков.
Отступавших – вернее, бежавших в полной панике – солдат и ополченцев у Арази удалось остановить и вразумить, не жалея увещеваний, угроз и зуботычин. Сюда же подошли еще два полка, ну, и гвардейский полк иль-Суми – в качестве «десерта». Теперь у города держал оборону тринадцатитысячный корпус, и еще три полка ускоренным маршем двигались от Делика и были уже на подходе. Сеть полевых укреплений была возведена здесь заранее и не очень пострадала в предыдущие дни от бомбежек. Линию обороны у Арази нельзя назвать неприступной, но все же это было лучше, чем ничего. Тут имелись и замаскированные пулеметные точки, и траншеи, и даже отдельные бетонированные укрытия. За городом успели разместить две батареи дальнобойных крупнокалиберных гаубиц, по семь стволов в каждой, в траншеях скрыли немногочисленные минометы, а на передней линии обороны, за земляными валами, артиллеристы торопливо готовили к бою короткоствольные пушки на старомодных лафетах с огромными колесами – полевые 78-миллиметровые орудия керратского производства, образца 1899 года. Ничего новее в арсеналах Инчи не имелось.
Все, что можно было сделать, сделано. Ксаль-риумцы и фиаррийцы немного замешкались – переправить на берег многотысячную армию со всем необходимым требует времени – что дало время ивирцам организовать оборону. Местность играет на руку обороняющимся: с востока неприступный хребет Кемики, с запада – обширные плантации рабы, где деревья выстроились плотными шеренгами, между которыми оставлены лишь узкие проходы. Что на стороне неприятеля, помимо численного перевеса, разумеется? О, предостаточно всего – и авиация, и линкоры близ береговой линии, главный калибр которых способен добить до Арази и за полчаса превратить город в развалины.
«Словом, да пребудет с нами сегодня милость Всевластного, - хмуро подумал Тегейни. – Потому что больше надеяться не на что».
Генерал направился дальше и вскоре поравнялся с артиллерийским инструктором Ямадой, который, вместе с двумя офицерами-ивирцами, о чем-то расспрашивал молодого мужчину в лейтенантской форме. Тот был бледен от страха и трясся всем телом. Тегейни подошел поближе.
- Они огромны, - вещал юный лейтенант, - и ревут, как порождения преисподней. Они вышли прямо из воды, пули и гранаты не причиняли им вреда, а они выдыхали пламя и сжигали наших людей на месте. Они быстро ползли вперед в ночи, и ничто не могло их остановить, а ксаль-риумские солдаты шли сразу за ними…
- Морские демоны? – поморщился Тегейни. При появлении генерала рассказчик побледнел еще больше и торопливо отдал честь.
- Клянусь вам, я говорю чистую правду, господин генерал! - зачастил он. – Только то, что видел собственными глазами! Да оставит меня навеки милость Всевластного, и пусть моя душа будет обречена на вечные страдания, если я сказал хоть слово лжи!
- Помолчи, - отрезал Тегейни. – Убирайся с глаз моих, и не смей повторять свои россказни. Если я услышу, что кто-либо продолжает распускать среди солдат подобные сплетни, эти люди пожалеют, что ночью не попали в лапы… демонов.
Лейтенант еще раз отсалютовал и пустился прочь, чуть ли не бегом. Тегейни посмотрел на Ямаду. На лице агинаррийца красовалось несколько ссадин, оставленных мелкой каменной крошкой, а левая рука, забинтованная от запястья до локтя, покоилась на перевязи. Агинарриец был еще бледнее сбежавшего лейтенанта. Вчера Ямаду ранило осколком, но лейтенант остался у батарей и руководил огнем, пока орудия не были выведены из строя. Генерал Тегейни не питал к северянину симпатии, но уважал его. Уж точно от Ямады и его артиллеристов намного больше пользы, чем от иль-Суми с его напыщенной гвардейской оравой.
- Вы же не верите в эти бредни? – произнес генерал.
Агинарриец пожал плечами и ответил:
- Я не знаю, что думать. Я расспросил несколько человек, и все говорят одно и то же. Огнедышащие демоны сражаются на стороне ксаль-риумцев. Описания этих, хм… чудовищ, данные разными людьми, очень схожи.
- И как вы это объясните? – поинтересовался Тегейни.
- Я сомневаюсь, что Император Велизар Третий вступил в сговор с преисподней, - северянин улыбнулся уголками губ. – Какое-то новое оружие, быть может?
- Если так, скоро мы его увидим, - заметил ивирец. – Неприятель уже на подходе.
Ямада молча кивнул. Агинарриец выглядел сосредоточенным и спокойным – более спокойным, чем любой из ивирцев, включая самого Тегейни. Северяне не из тех, кто подвержен сильным эмоциям. По крайней мере, не выказывают их открыто. Генерал смотрел на артиллериста. Тот казался таким… чужим – сдержанный, аккуратный, несмотря на раны, и совершенно бесстрастный. Так не похож на уроженцев Ивира, и все же Тегейни мысленно повторил: лучше Ямада, чем иль-Суми. Кстати, а вот и он, легок на помине.
Генерал Блистательных явился шумно и эффектно – в алой, как кровь, безрукавке поверх желтой рубахи с просторными рукавами, алых же шароварах и надраенных сапогах, при сабле и револьвере. Иль-Суми прибыл в сопровождении пары воинов-гвардейцев, тоже разряженных, словно попугаи. Любой ксаль-риумский стрелок скажет «спасибо» Блистательным за то, что они не желают отказываться от традиционных цветов Ивира. А Тегейни сказал бы «спасибо» тому снайперу, который всадит пулю иль-Суми промеж глаз.
- Итак? – вопросил командующий гвардией.
- Ксаль-риумцы близко, - Тегейни старался говорить сдержанно и покороче. – Скоро все начнется.
- Прекрасно, - иль-Суми сверкнул безупречными зубами и положил руку на эфес сабли. – Наконец-то мы сможем сразиться с ними должным образом. Ксаль-риумцам придется убедиться, что клинки Блистательных не затупились.
- Я надеюсь, генерал, - Тегейни не смог-таки скрыть иронию, и иль-Суми нахмурился.
Но прежде, чем он успел ответить, к офицерам почти бегом приблизился гонец. Отсалютовал и доложил:
- Господин генерал Тегейни. Господин генерал иль-Суми. Майор Комри сообщает, что ксаль-риумские легионы уже развернуты для атаки.
- Они в пределах досягаемости нашей артиллерии? – тут же спросил иль-Суми.
- Да, господин генерал.
- В таком случае, - гвардеец подбоченился, напоминая, кто здесь командует, - приказываю немедленно открыто огонь! Сокрушим их!
Тегейни промолчал, понимая, что спорить сейчас бесполезно. Иль-Суми продолжал шуметь, остальные офицеры помалкивали и выглядели, как приговоренные к казни, а на бледном лице Ямады было скорее ожидание. Тегейни понял, что северянину не терпится увидеть пресловутых «морских демонов».
Вскоре началась канонада. Тяжелые гаубицы, установленные на закрытых позициях позади линии обороны, давали залп за залпом по приближающемуся имперскому авангарду. Ксаль-риумцы пока не отвечали, но, задрав голову к небу, Тегейни вскоре увидел то, что ожидал – небольшой биплан с поплавками под крыльями, который кружил над городом. В принадлежности самолета сомнений не было, не нужно даже видеть черно-желтые полосы на фюзеляже: у ивирцев на Инчи не осталось ни одного аэроплана. Разумеется, это могли быть только ксаль-риумцы - воздушные разведчики и корректировщики. Сейчас они отметят местонахождение ивирской артиллерии, а потом все, что останется командующим имперской армией, это решить: расстрелять батареи дальнобойных гаубиц с моря или бросить в бой самолеты со своего авианосца.
Гаубицы продолжали расстреливать боезапас, а затем…
- Всевластный, что это? – выдохнул один из офицеров рядом с Тегейни.
Генерал потянулся за биноклем. Сначала он услышал странный звук, а затем увидел и его источник. Впереди, там, где должны были находиться ксаль-риумцы, внезапно появилось… нечто. Иного определения Сабах Тегейни подобрать не мог. Угловатый серо-коричнево-желтый силуэт, неуклюжий с виду, однако, перемещался довольно быстро – быстрее, чем могла бы идти в атаку пехота. И пехотинцы там тоже были, держались позади… этого, чем бы оно ни было. Морские демоны? Вот о чем говорили те, кто бежал от побережья?
Все больше и больше чудовищ показывалось на виду. Не меньше четырех десятков их, покачиваясь и переваливаясь, издавая отчетливо слышимый лязг и рокот, приближалось к оборонительным позициям ивирцев впереди цепей ксаль-риумских солдат.
- Милость вечного света, что это такое? – протянул и Тегейни. Его подчиненные стояли, словно парализованные, и даже иль-Суми казался потрясенным. Только Ямада сохранил спокойствие. Агинарриец даже кивнул с намеком на удовлетворение.
- Уж точно не морские чудовища, - сказал он хладнокровно. – Новое оружие. Бронированные боевые машины. Как я и подозревал, - Ямада хмыкнул. – Если подумать, ничего особенного тут нет, господа: просто гусеницы, броня, двигатель и пушка. Раньше или позже кто-то должен был додуматься собрать все это воедино. Ксаль-риумцы оказались первыми, только и всего.
- Возможно, лучше бы это были демоны… - пробормотал генерал Тегейни.
- Стреляйте в них! – иль-Суми, наконец, очнулся от замешательства. – Из всего, что есть! Уничтожьте их!
Приказ генерала Блистательных был уже излишним: ивирцы и так обрушили на приближающийся кошмар шквальный огонь. Рявкнули пушки. Заухали укрытые в траншеях минометы. Очереди многочисленных пулеметов слились в сплошной треск. Снаряды и гранаты падали вокруг имперских боевых машин, взрывы оставляли в земле дымящиеся воронки. Безрезультатно – ни одна из доброй полусотни бронированных коробок на гусеницах не остановилась. Они переползли через воронки, огрызаясь из собственных пулеметов. Время от времени то одна, то другая машина останавливалась на несколько секунд, чтобы выстрелить из короткоствольной пушки, торчащей из амбразуры в лобовом листе неказистого корпуса, и снаряды рвались среди ивирских укреплений. Окруженные стеной из огня, земли и дыма, уродливые устройства содрогались, попадающие пули и осколки выбивали искры из брони, но казалось, что с тем же успехом ивирцы могут стрелять сушеным горохом. «Морские демоны» невозмутимо ползли вперед.
Иль-Суми зарычал и развернулся к Ямаде.
- Ты! Наемник! Что, по-твоему, мы можем сделать, чтобы остановить эту нечисть?
- Я думаю над этим, господин генерал, - агинарриец оставался невозмутим и сосредоточен, словно наблюдал не за боем, а за увлекательным театральным представлением. – Очевидно, что обстрел из обычных орудий неэффективен…
- О, да, - не сдержался Тегейни. – Это более чем очевидно, лейтенант Ямада.
- Из гаубицы или миномета трудно добиться прямого попадания в небольшую движущуюся цель, - артиллерист не подал вида, что заметил его выпад, - а броня защищает от близких разрывов, пуль и осколков. Здесь нужно принципиально иное оружие – нечто, приспособленное для прицельной стрельбы прямой наводкой. Наподобие морских пушек – легкое длинноствольное орудие, стреляющее бронебойными снарядами с высокой начальной скоростью.
- Наши уцелевшие береговые пушки… - предложил Тегейни.
Агинарриец отрицательно покачал головой:
- Нет, они слишком громоздкие. Мы просто не успеем переместить их. Но… - он помедлил несколько секунд. – У нас осталось несколько батарей легких зениток калибра 78 миллиметров. Они достаточно мобильны и могут стрелять по наземным целям. Бронебойные снаряды в боекомплект не входят, но мы можем вывернуть взрыватели из фугасов и использовать их, как обычные болванки. Это лучше, чем ничего.
- Так займись работой, наемник! – рявкнул иль-Суми. – Готовь свои пушки. Где они?
- Возле Делика, господин генерал, - ответил Ямада. – Боюсь, мы никак не успеем перебросить их к Арази, но мы можем разместить их там, на оборонительных позициях.
Иль-Суми скривил губы и кивнул.
- Ступай. И не попадайся мне на глаза, пока не сделаешь все, что необходимо.
- Да, господин генерал, - агинарриец отступил в сторону и поспешил прочь. Тегейни проводил его взглядом и подумал, что первое, что сделает теперь Ямада – отошлет срочное сообщение в Лакрейн своим начальникам, а затем его предупреждение отправится на север, в далекий Кинто. Наемник или нет, а предупредить свой Сегунат о появлении у ксаль-риумцев нового оружия лейтенант-артиллерист не забудет.
Между тем имперские машины, немного опережая пехоту, уже подобрались близко к ивирским укреплениям. Тегейни сжал кулаки, чувствуя бессилие. Генерал понял, что ивирцы сейчас побегут. Казавшаяся сильной позиция у Арази потеряна, и это уже никак не изменить.
- Надо отводить войска, пока еще можем, - сказал он иль-Суми. – Мы здесь не удержимся. Еще немного, и наши солдаты начнут разбегаться. Они никогда не видели подобного оружия и не знают, как с ним бороться, - генерал подумал о трех полках подкрепления, спешащих к Арази. Если ксаль-риумцы атакуют их на марше…
- Трусы, - отрезал иль-Суми и надменно вздернул подбородок. – Ваши люди трусы, Тегейни, как и ксаль-риумцы. У тех не хватает смелости вступить в честный бой, они предпочитают нападать с неба или прятаться за броней. А у вашего отребья не хватает духа принять…
- Воздух! – крик перебил высокопарную речь гвардейца. – Самолеты!
Тегейни машинально пригнулся, чем заработал очередной презрительный взгляд со стороны иль-Суми. Тот стоял, выпрямившись в полный рост. Тегейни посмотрел вверх и почти сразу увидел приближающиеся аэропланы. Десятка полтора стройных, ширококрылых «Сейкеров» спикировали на позиции ивирцев, стреляя из пулеметов и пушек, сбрасывая небольшие бомбы.
Это стало последней каплей. Не дожидаясь, пока имперские «демоны» доползут до окопов, ивирские солдаты обратились в бегство. Поначалу беглецов было немного, единицы, но за теми последовали другие, их становилось все больше, и вскоре паника, разрастающаяся, словно лавина, сорвавшаяся с горы, охватила всех. Тегейни видел, как сотни людей покидают траншеи и укрытия и бегут к Арази. Некоторые офицеры пытались окриками и кулаками остановить бегущих, но это было уже невозможно. На глазах генерала немолодой, седоусый капитан выхватил револьвер и выстрелил в спину одного из бегущих. Солдат упал, но остальные, казалось, этого даже не заметили. Кое-кто из офицеров сам бежал вместе со своими людьми.
Иль-Суми грязно выругался.
- И этот жалкий сброд вы называли солдатами, генерал?! – прорычал он.
«Мы должны остановить бегство, - подумал Тегейни. – Удержать Арази, пока полки, идущие от Делика, не отступят обратно. Эти машины вряд ли приспособлены для действий на городских улицах, если мы займем оборону в Арази, может быть, выиграем хоть немного времени».
- Полковник Шейлах, - сказал он. – Немедленно возьмите…
Рев мотора в небе перерос в пронзительный вой. Пули ударили в землю, выбивая фонтанчики пыли. Что-то громыхнуло, и невидимый кулак ударил Тегейни, сбив его с ног. В глазах мгновенно потемнело.
Как долго он пролежал без сознания, Сабах Тегейни не знал, но когда открыл глаза, увидел над собой смуглого человека лет тридцати, в невзрачной серой форме и кепи с позолоченной кокардой в виде феникса с широко раскинутыми крыльями. Мужчина с гладко выбритым лицом пристально рассматривал его. Ксаль-риумец! Тегейни дернулся, но тут же обнаружил, что пистолета в кобуре уже нет, и саблю тоже забрали. Вокруг звучала имперская речь, ивирец знал ксаль-риумский достаточно, чтобы разбирать слова.
- Господин субпрефект! – тот, что рассматривал его, обернулся. – Он пришел в себя.
- Прекрасно, - появился офицер постарше, в такой же блеклой полевой форме. У него было широкое, обветренное, загорелое лицо без бороды и усов. – Поднимите его.
Чьи-то руки подхватили ивирского генерала под мышки. Тегейни дернулся, но был слишком слаб, чтобы сопротивляться железной хватке ксаль-риумцев. Двое имперских солдат без особых церемоний подняли его на ноги. В ушах у генерала звенело, перед глазами повисла размытая пелена. Справа на боку мундир потемнел от крови, но боль воспринималась как нечто отдаленное.
- Ему нужен врач, - проворчал субпрефект. – Отправьте его в лазарет, пока не загнулся. Это важная шишка. Усти-гинель, генерал-лейтенант, то есть.
Кто-то присвистнул. Тегейни ощутил стыд. Если он попал в плен, то, по крайней мере, имеет право на уважительное отношение! Он хотел что-то сказать, хотя бы дать ксаль-риумцам понять, что понимает их, но любые слова, казалось, только сделают унижение сильнее, и Тегейни прикусил язык.
Он осмотрелся и сразу понял, что все потеряно. Пока он был без сознания, ксаль-риумцы успели прорваться в Арази. В городе еще слышалась стрельба, но имперские солдаты уже вели прочь от города группы обезоруженных ивирцев. В небе продолжал нарезать круги гидроплан-разведчик, но стрекот его двигателя заглушил рев и металлический лязг, когда мимо проползла уже знакомая бронированная машина. Сейчас Тегейни мог рассмотреть ее лучше: скошенная под углом лобовая часть с броней на заклепках и коротким толстым стволом пушки, торчащим из узкой амбразуры справа, высокий борт, граненая башенка с пулеметом, широкие гусеницы, опирающиеся на подрессоренные огромными толстыми пружинами катки. Из пары выхлопных труб в корме валил сизый дым, и воздух сразу пропитала мерзкая, едкая вонь сгоревшего мазута. Один из ксаль-риумцев выругался, помянув Даэмогоса.
- У меня от этих проклятых железных гробов на колесах мурашки по коже, субпрефект, - признался он. – Чтоб им…
- Не скажи, Арго, - бросил старший офицер. – Полезные машины. Стоило катрабам[1] их увидеть, сразу в шаровары наделали. Нам, считай, работы и не осталось.
- В том и дело… - буркнул первый ксаль-риумец. – Еще немного, и мы вовсе не нужны станем. Одни железяки воевать будут.
- Не переживай, на твой век еще хватит кровушки.
Тегейни склонил голову. Вокруг переговаривались ксаль-риумские солдаты и офицеры, отряды в одинаковой серой форме маршировали вперед. Несколько боевых машин стояли поодаль, возле них расселись или улеглись на траве люди в мешковатых комбинезонах. С севера по дороге подходили все новые колонны пехотинцев.
Тела ивирцев лежали под ногами Тегейни. Полковник Шейлах, чей остекленевший взгляд был обращен к солнцу. Еще двое офицеров в окровавленной форме. И четвертый труп, в узнаваемом ярком красно-желтом облачении. Кеалах иль-Суми лежал вниз лицом. Багровые пятна проступили на спине, там, где пули, выпущенные имперским пилотом, навылет прошили грудную клетку. На красном фоне форменного мундира кровь была почти не видна.
Вопреки собственным недавним ожиданиям, Сабах Тегейни не ощутил благодарности.

Остров Тэххо.

Коммодор Ису Тагати наблюдал, как двое техников аккуратно крепят в тисках-зажимах над столом массивную плиту, удерживаемую цепной талью. Броневая сталь тускло отсвечивала в лучах электрических ламп. Помещение, в котором проводилось испытание, было укрыто в десяти метрах под поверхностью земли. Голые стены, никакой обстановки, только массивный стол и лампы под потолком. В углу стояла направленная на верстак кинокамера, оператор в военной форме вел съемку.
Помимо оператора, лаборантов и коммодора Тагати, в помещении присутствовали еще два человека, весьма не похожих друг на друга. Профессор Дайчи Юдзуки был немолодым коренастым агинаррийцем, чье круглое лицо украшали густые бакенбарды, мода на которые прошла вместе с окончанием девятнадцатого века. Вторым ученым был Артуа Мориоль, он же Киньель, он же – Видящий. Долговязый, носатый и худой, чуть сутулый, гладко выбритый, геаларец-перебежчик тихо переговаривался с Юдзуки. Заметив обращенный на него взгляд Тагати, Мориоль выпрямился.
- Хотите провести первое испытание в секрете от всех, коммодор?
- Не хочу неожиданностей, - уклончиво ответил Тагати.
- Как знаете, но я бы поэкономил образцы. Достать другие едва ли будет возможно.
Ису Тагати оставил его замечание без ответа. Техники закончили работу. Металлическая плита имела квадратную форму, была около метра в поперечнике и девяти сантиметров толщиной. «Ката-са тип 31» - стандартная броня, применяемая при строительстве кораблей агинаррийского флота. Сталь с добавками хрома и никеля в тщательно выверенных пропорциях, закаленная по секретной технологии, твердая как алмаз с наружного слоя, но упругая и вязкая изнутри. Возможно, лучшая броня в мире, превосходящая по качеству все, что есть у Ксаль-Риума или Восточной Коалиции. Плиты такой толщины применялись на тяжелых крейсерах и надежно защищали от снарядов среднего калибра.
Один из лаборантов с большой осторожностью установил на плиту колбу из тонкого стекла. На самом дне сосуда было налито немного странной жидкости – сине-зеленая, цвета чистой морской воды, она казалась густой, как масло, и слегка фосфоресцировала. Сквозь резиновую пробку, затыкавшую горлышко колбы, продеты были два тонких медных электрода, погруженных в мерцающую жидкость. Провода от электродов тянулись к массивному ящику, стоявшему в нескольких шагах от стола.
- Субстанция реагирует на электрические токи высокой частоты, - пояснил Мориоль. – Они как бы… пробуждают ее к жизни, лучше сказать не могу. Мы обнаружили это ее свойство, по правде говоря, совершенно случайно. В обычном состоянии вы можете хоть лить это вещество себе на руки и ничего не опасаться, но стоит пропустить сквозь него высокочастотный ток… впрочем, сейчас увидите, господа. Не хочу портить вам сюрприз.
- На счет «десять», - велел Тагати, и лаборант начал отсчет. Оператор вел съемку.
- Шесть… Семь… Восемь…
Вот лаборант дошел до десяти, и его напарник задействовал генератор. Короткая вспышка света, резкий, неприятный треск, а в следующее мгновение над броневой пластиной внезапно поднялись языки зеленовато-голубого, цвета морской воды, бледного пламени. Оно было холодным и прозрачным, и стремительно растеклось по металлу, поглощая его. Послышался странный, негромкий звук - словно хрустела, крошась, ледяная корка. Броневой лист таял на глазах, тусклый голубоватый огонь пожирал его, пока не пролился на поверхность железного стола и не охватил зажимы, которые тоже начали стремительно растворяться. Так тает, теряя форму, ледяная фигура, попавшая под струю кипятка. Это длилось считанные секунды, но когда блекло-бирюзовые огненные языки угасли, от броневой плиты осталось лишь несколько жалких огрызков, да и стол выглядел изрядно проеденным. Несколько капель жидкого огня пролились даже на пол и там тоже оставили проплавленные ямки. В воздухе остро, до рези в ноздрях, пахло озоном.
Дайчи Юдзуки вздрогнул, судорожно переводя дух. Помощники ученого таращились на разъеденную огнем пластину так, словно не верили своим глазам. Трещала кинокамера – оператор продолжал съемку. Ису Тагати старался не выдать своего потрясения. Жестом он велел оператору остановить камеру и приблизился к покореженному столу. В столешнице зияли огромные сквозные дыры. От тисков-зажимов остались бесформенные комья оплавившегося металла.
- Впечатляет, - холодно произнес Тагати и, взяв у лаборанта толстую резиновую перчатку, натянул на руку, чтобы поднять один из небольших осколков металлической пластины, лежавших на полуразвалившемся столе. Блеск металла потускнел, на гранях сталь выглядела бесцветной и пористой, как пемза.
Коммодор слегка сжал пальцы, ощутил мгновенное сопротивление, но даже незначительного усилия оказалось достаточно, чтобы металл в его руке поддался. Снова послышался хруст, похожий на звук крошащегося льда. Тагати разжал руку, и с его ладони посыпался грубый серый порошок.
- Впечатляет, - повторил агинарриец, покосившись на оператора с камерой. – В Кинто эта пленка вызовет интерес.
- Да, но… как действует это… вещество? – пробормотал Юдзуки. Профессор все еще выглядел ошарашенным.
- Хороший вопрос, Юдзуки-тэн, - отозвался Мориоль. – Мой ответ: понятия не имею.
- Похоже на действие кислоты, - заметил Тагати. – Но я не предполагал, что на свете может существовать кислота подобной силы.
- Не думаю, что все так просто, коммодор, - сказал геаларец.
Втроем – Тагати, Мориоль и Юдзуки – они покинули комнату, поднялись по узкой железной лестнице и прошли в рабочий кабинет коммодора.
- Как видите, я держу слово, господа, - сказал Мориоль, заняв один из свободных стульев. – Я обещал вам оружие – вот оружие. Остается, правда, одна проблема, - хмыкнул он. – Едва ли можно надеяться на то, что вашим фабрикам удастся наладить массовый выпуск.
- Ваши коллеги в Геаларе работают с такими же, хм… образцами? – спросил Тагати.
- Разумеется.
- Но они не добились успехов?
Артуа Мориоль вздохнул.
- Коммодор, - произнес он. – Как я уже говорил прежде, мы не имеем даже отдаленного представления о принципе действия техники Древних. Для нас даже радиоактивность – загадочное явление, наши ученые тщетно пытаются научиться управлять реакцией атомного распада, а для Зенин это забытая старина. Мы предполагаем, что каким-то образом эта… субстанция – лучшего названия мы не придумали – ослабляет связи между молекулами вещества. Результат вы только что видели. Но как такое происходит – на этот вопрос вам никто не ответит. Никто, кроме Зенин, разумеется.
Мориоль упер локти в стол и положил подбородок на сцепленные пальцы.
- Мы сейчас вроде древних людей, впервые увидевших огонь. Вот он, перед нами. Мы чувствуем, что от него исходит тепло, и мы хотим, чтобы он служил нам. Но мы не понимаем, что такое огонь, и почему он горит. А обращаться с огнем не умеючи весьма опасно, вы согласны, господа?
- Да, но люди веками пользовались огнем, не понимая его сути, - заметил Юдзуки.
- Пользовались, чтобы обогреть свое жилище или поджечь вражеское, - с усмешкой ответил на это геаларец. – Можно построить печку, не зная, что такое огонь. Достаточно некоторое время наблюдать за тем, как он горит, и замечать закономерности. Но чтобы создать, к примеру, пушку, этого уже мало. Тут нужно еще и разбираться в металлах, и уметь делать порох. А хватит ли одного лишь умения разжигать огонь для того, чтобы построить паровую машину? Ни в коем случае. Чем сложнее технология, тем больших знаний она требует. Знаний, господа, а не просто наблюдений, - с нажимом повторил геаларец. - Я уже давно подозреваю, что мы гоняемся за тенью. Говоря «мы», я имею в виду и вас, агинаррийцев, и моих соотечественников, ведущих раскопки на острове Периоль. Мы пытаемся осуществить мечту, которая неосуществима по определению. Могут смениться поколения, но не будет никакого результата. Без понимания основных принципов мы бессильны, а кто научит нас принципам? Только Зенин, а они, боюсь, а в этом не заинтересованы, если даже и продолжают наблюдать за нами.
- Зенин… - протянул Дайчи Юдзуки. – Признаться, чем больше я узнаю о них, тем меньше их понимаю. Нам удалось расшифровать кое-какие записи еще до вашего появления, Мориоль, но мы не нашли никаких намеков на то, чего они добивались от нас. Зачем заселяли Дагерион народами с других планет?
- В Геаларе тоже работали с архивами, - заметил Артуа Мориоль. – Создается впечатление, что истребленный нашими предками Народ Моря не был первым, кого Зенин перевезли на Дагерион. Но последними оказались люди. Почему так стало – вот вопрос, который больше всего меня интересует! Что прервало их работу? Изменились обстоятельства? Эксперимент наскучил? Или, быть может – Зенин нашли, что искали?
- Но что они искали? – заинтересовался Тагати.
- Трудно сказать… - отозвался Мориоль. – Возможно, их мотивы превыше нашего понимания. А может быть, и не было никаких особых причин – просто научное любопытство. Вы никогда не видели, как ученые в лабораториях ставят опыты над раттами, коммодор?
- Откровенно говоря, никогда не интересовался такими вещами.
- Они берут несколько ратт, рисуют краской номера на их спинках и запускают в лабиринт со стеклянными стенами, а потом наблюдают, как зверьки себя поведут. Иначе говоря: какой из них окажется самым сообразительным, какой – самым злобным, а какой – самым беспомощным. Какой бросится к еде, а какой будет искать путь наружу? Какой угодит в ловушку, а какой обойдет ее? Ратты бегают по лабиринту, исследователи наблюдают за ними, а потом пишут статьи в журналы и получают награды за вклад в развитие науки.
Артуа Мориоль неприятно усмехнулся.
- А бывает, что того зверька, который привлек наибольший интерес, забирают из лабиринта и препарируют, дабы посмотреть, что у него внутри такое, что выделяет его среди прочих.
- Малоприятное сравнение, - заметил Тагати. – И вы думаете, что мы можем быть раттами в эксперименте Зенин? А Дагерион – всего лишь лабиринт?
- Я ничего не думаю, коммодор, - сказал геаларец. – Слишком мало информации, чтобы думать, мы можем только гадать. Всякая наша догадка будет не лучше других и не хуже.
- Но если вы правы, остается вопрос: в чем суть эксперимента?
- О… - протянул Мориоль. – К сожалению, ученые не видят надобности объяснять очередной ратте, зачем ее отправляют под скальпель. Остается надеяться, что у Зенин нет в отношении нас подобных планов. Это было бы крайне… малоприятно, как вы выразились.



Префект Дэвиан Каррел обмакнул в чернильницу стальное перо и аккуратно вывел свою подпись на последнем листе отпечатанного на машинке документа. Акт о капитуляции острова Инчи. На самом деле, пустая формальность – ксаль-риумцы и фиаррийцы и так господствовали на острове. Лишь отдельные группы ивирских солдат продолжали заведомо безнадежное сопротивление, но большинство вовсе не горели желанием умирать во славу Ажади Солнцеподобного и, столкнувшись с превосходящими силами неприятеля, быстро сложили оружие.
Дэвиан уступил место вице-адмиралу Аврону, затем подпись поставили префект Николаос Ремер и генерал-лейтенант Юстен Мартиос – командующие наземными войсками Ксаль-Риума и Фиарра. Текст документа, составленного субпрефектом Лагрином Тейраном, не отличался оригинальностью. Гарнизон острова Инчи прекращает вооруженное сопротивление и сдается войскам Империи Ксаль-Риум и Фиаррийского Доминиона. Как военные, так и гражданское население острова обязуется сдать все огнестрельное оружие, соблюдать установленные оккупационными войсками правила и порядки, включая комендантский час, и так далее. Условий было довольно много. В ответ Империя гарантировала неприкосновенность мирным жителям, а военнопленным – гуманное обращение и, по завершении войны, возможность остаться на Инчи либо, если остров, согласно условиям мирного договора, перейдет во владение Ксаль-Риума, вернуться в Ивир.
Дэвиан посмотрел на ивирского генерала. Усти-гинель Сабах Тегейни, захваченный в плен ксаль-риумцами в бою у города Арази, был бледен, но держался прямо, словно проглотил палку. На ивирском офицере была парадная красно-желтая форма, лицо напоминало неподвижную маску. Он потянулся за пером. Помедлил, словно готов был передумать, но затем быстрым движением вывел свою подпись в нужной графе. За командующим гарнизоном последовал губернатор острова – толстяк с круглым потным лицом и нелепой раздвоенной бородкой. Этот подписал бумаги без промедления, чуть ли не с готовностью.
Офицер-ивирец молча отцепил от пояса саблю в ножнах (возвращенную ему после пленения специально для церемонии) и протянул оружие Дэвиану. С этого момента он считался военнопленным. Ксаль-риумский префект принял саблю и передал одному из своих людей. Ивирец, отступив в сторону, все так же молча скрестил руки на груди, всем своим видом пытаясь изображать достоинство и невозмутимость. Губернатор, напротив, остался рядом с Дэвианом и неуверенно проговорил:
- Э… кхм… господин префект Каррел, то есть, Ваше Высочество, - по ксаль-риумски он говорил не очень хорошо, характерный акцент делал слова трудно узнаваемыми, скрадывая целые слоги.
- Да, губернатор иль-Кемаль? – отчеканил Дэвиан.
Губернатор прокашлялся. Как гражданское лицо, он военнопленным не считался; по условиям, прописанным в акте о капитуляции, иль-Кемаль даже имел право покинуть остров. Только едва ли он захочет это сделать – султан Ажади не пощадит тех, кто сдал часть ивирской территории, и тот факт, что губернатор не имел возможности защитить ее, ничего не значил по ивирским законам. Отныне иль-Кемаль кровно заинтересован в том, чтобы Инчи после окончания войны остался за неприятелем. Как, впрочем, и Тегейни – для обоих автографы на акте о капитуляции были равнозначны подписи под признанием в государственной измене.
- Я лишь хотел сказать, что… все закончилось, - пробубнил ивирец, - и я очень надеюсь… что ваши люди, Ваше Высочество… отнесутся милосердно к населению Инчи.
- Не тревожьтесь об этом, - успокоил его Дэвиан. – Ни вас, ни мирных жителей острова никто не тронет, пока вы соблюдаете условия нашего договора. Марий Комен[2] не входит в число моих кумиров, поверьте. Но помните, что враждебных действий против моих людей я не потерплю. Любой, у кого найдут оружие, хоть прадедовскую пищаль, будет арестован. Любого, кто попытается напасть на ксаль-риумца – даже если нападение не приведет к смерти – мы расстреляем. Не забывайте об этом, и вам нечего опасаться.
Губернатор побледнел и отступил, клятвенно заверяя, что будет денно и нощно следить за тем, чтобы не произошло никаких «трагических недоразумений».
- Это в ваших же интересах, - подтвердил Дэвиан. – А теперь прошу меня извинить. Все вопросы вы можете обсудить с людьми префекта Ремера и генерал-лейтенант Мартиоса.
Дэвиан в сопровождении прочих офицеров оставил церемониальный зал губернаторской резиденции в Делике и прошел в другой кабинет, поскромнее. Здесь собралось еще несколько человек в военной форме Ксаль-Риума и Фиарра. Они возбужденно переговаривались и выглядели донельзя довольными – еще бы, одержана быстрая и эффектная победа, враг повержен, Инчи взят. Даже вечно хмурый Литарий Аврон казался удовлетворенным. Вице-адмирал знал, что, согласно договору между Императором Велизаром и фиаррийским правительством, после победы Инчи и прилегающие острова перейдут к Фиарру.
Победа не стоила нападавшим больших жертв. Ксаль-риумцы и фиаррийцы потеряли убитыми около восьмисот человек, а раненых было чуть меньше двух тысяч. Потери противника составили почти шесть тысяч убитыми, и тридцать тысяч солдат сдались в плен. Местное ополчение просто разбежалось и попряталось по домам, побросав оружие. В общем, штурм Инчи прошел в точности так, как ожидали в имперской столице. В Ксаль-Риуме, должно быть, сейчас удовлетворены.
Среди прочих офицеров в кабинете присутствовал и капитан Варелли, создатель тестудо. Он лучился самодовольством, еще бы – в бою его машины показали себя с самой лучшей стороны. На три четверти столь быстрым и легким успехом ксаль-риумцы были обязаны им. Даже Николаос Ремер, до начала штурма не скрывавший своего пренебрежения к тестудо, изменил мнение на прямо противоположное. Он уже составлял длинный доклад в столицу о чрезвычайной полезности нового оружия и необходимости как можно скорее усилить имперскую армию новыми ударными бронебригадами.
В последнем бою, развернувшемся сегодня на рассвете возле Делика, ивирцам удалось вывести из строя несколько машин, используя какие-то особо мощные орудия. Но это уже не могло переломить ход сражения. Тестудо под огнем проползли до вражеских траншей и укреплений, очередной раз повергнув ивирцев в панику. Уверовав в неуязвимость нового оружия врага, защитники Делика сопротивлялись слабо, и когда следом за тестудо на их позиции ворвалась имперская пехота, довольно быстро начали сдаваться. Да, у Варелли есть все основания гордиться собой и своими творениями.
К Мартиосу приблизился фиаррийский майор и отсалютовал:
- Господин генерал, мы подавили последний очаг сопротивления у Арази. Это стоило нам тридцати убитых, - добавил офицер.
- Пленных опять нет, разумеется? – проворчал генерал-фиарриец и, не дожидаясь ответа, повернулся к Дэвиану и ксаль-риумцам. – Эти султанские гвардейцы, надо отдать им должное, сопротивляются до последнего. Мы окружили и перебили большую их часть, но отдельные группы еще держали оборону возле Арази. Они отказались сдаться, даже когда мы полностью овладели городом.
- Ивирцы, - раздраженно скривил губы вице-адмирал Аврон. – От них всегда будут неприятности, так же, как у Ксаль-Риума на Анлакаре. Разумнее было бы вовсе очистить Инчи от этой заразы. Пусть отправляются к своему султану или к самому Всевластному.
- Мы подписали соглашение, - напомнил Дэвиан, холодно посмотрев на союзника, - и будем придерживаться его условий.
- Разумеется, Ваше Высочество, - Аврон слегка склонил голову. – Однако фиаррийцы пришли сюда не для того, чтобы якшаться с ивирцами.
Дэвиан подавил вздох. Теперь предстоит присматривать еще и за союзниками-островитянами, жаждущими свести счеты за обиды двухвековой давности. Равно как и за ивирцами, среди которых тоже, несомненно, найдутся горячие головы. Победа в сражении досталась легко, почти так же легко, как у Анлакара, но у командующего союзными силами вновь появилось то же гнусное чувство, будто настоящие неприятности только начинаются.

[1] Катраб – насекомое с большими, причудливой формы усами.

[2] Марий Комен – Верховный Командор Запада, живший в XVII в. от Н. Х. Во время Третьей Ивирской Войны снискал мрачную славу жестокими расправами над пленными. В Ивире известен как Котулу-Дергиз – Вестник Зла.