ГЛАВА 19

Тэй Дженг. 23 Лета.

Иджиме предпочла сдвинуть плексигласовый колпак фонаря назад, иначе в кабине «Раймея» стало бы совсем невозможно дышать. Хотя до полудня было еще далеко, солнце уже жарило вовсю, а работающий двигатель поднимал температуру в кабине почти до невыносимой. Открытый фонарь приносил облегчение – и заодно ухудшал аэродинамику машины, съедая двадцать-тридцать километров скорости.
Иджиме не забывала вертеть головой, высматривая угрозу в небе – этому в летной школе «Риосен» учили, пока привычка не закреплялась на уровне рефлекса. Прямо сейчас опасности не было. По крайней мере, не должно быть, ведь они летели над своей территорией. До реки Шан-Си-Гуа, где заняли оборону войска Фронта Свободы и карнский экспедиционный корпус, было еще несколько десятков километров. Двадцать четыре «Раймея» держались шестью четверками, прикрывая три дюжины бомбардировщиков.
Девушка перевела взгляд на «подопечных». Это были «Сёкуйо» - средние двухмоторные машины новейшей модификации, которые поступили на вооружение только в прошлом году. При этой мысли, Иджиме Сетано не в первый раз ужалила черная зависть. Почему все уже получили новую технику, и только им приходится обходиться старенькими «Раймеями»? Воистину, нет в жизни справедливости!
«Сёкуйо» относились к фронтовым бомбардировщикам и штурмовикам и предназначались для непосредственной поддержки войск – имели ограниченный радиус действия, зато были быстрыми, маневренными, неплохо защищенными и несли очень серьезное вооружение. Из округлого носа каждого бомбардировщика торчала целая батарея: пара мощных 36-миллиметровых пушек и три крупнокалиберных пулемета, а под крыльями было подвешено по десятку реактивных снарядов. Тоже, кстати, последняя разработка агинаррийских оружейников, впервые проходящая проверку в боевых условиях. Помимо всего прочего, Тэй Дженг превратили в полигон для испытания нового оружия. Иджиме саркастически усмехнулась: вот она, «братская любовь». Мать тысячи демонов[1], на Дженге еще долго будут ее помнить!
Пока все шло по плану. Поднявшись с аэродрома, истребительный дивизион под предводительством самой Митсури прибыл в указанное место рандеву, а через пятнадцать минут подоспели и бомбардировщики. «Толстяки», как их прозвали среди пилотов, хотя особенно толстыми Иджиме их не назвала бы, «Сёкуйо» с их стройными крыльями и раздвоенными хвостами выглядели довольно-таки изящно. Выровняв строй, воздушная флотилия из шестидесяти самолетов с большими алыми метками в виде языка пламени на крыльях и фюзеляжах взяла курс на юг.
Иджиме слегка нервничала, однако держала себя в руках. Агинаррийских пилотов учили на совесть, и в «Риосен» она с самого начала была в числе первых. Она была умелым летчиком и понимала это, да и все остальные хороши. Пусть настоящего боевого опыта у них еще и нет, но выучка на высоте – два с половиной года в летной школе, затем децимы тренировок на Айто под суровым присмотром Миями Митсури. В прошлой кампании на Тэй Луане, когда северяне столкнулись с бойцами из добровольческого корпуса южан, они быстро продемонстрировали свое бесспорное превосходство. Сегодня, насколько знала Иджиме, добровольцев из Империи или Коалиции в составе армий Тэй Дженга или Тэй Карна нет, или, во всяком случае, их очень мало. Воевать предстоит с местными летунами, и что бы ни говорила Митсури, вряд ли их подготовка на том же уровне, что у пилотов Сегуната.
Истребитель Аюми держался справа и чуть позади, так близко, что, обернувшись, Иджиме даже смогла различить черты лица напарницы, также открывшей прозрачный фонарь кокпита. Кейдзи она не видела, но и брат здесь, в составе одной из пар – ресутаев. Воздушная армада, собранная для атаки, производила устрашающее впечатление. Видимо, генерал Кодзуми - командущий экспедиционной армией на Тэй Дженге - решил сломить оборону противника одним мощным ударом. Никто, разумеется, не посвящал молодых пилотов с аэродрома Кайши в военные планы Агинарры, но Иджиме догадывалась, что их ударный отряд не единственный, который будет сегодня громить войска Фронта Свободы. Как бы хорошо свободники ни укрепились на крутом берегу Шан-Си-Гуа, перевес агинаррийцев в воздухе должен свести на нет их позиционное преимущество.
Они продолжили путь, и вскоре внизу девушка увидела собирающиеся войска. Вереницы автомашин, ползущих по дороге, казались длинными темными змеями. С такой высоты рассмотреть какие-либо детали было невозможно, но через минуту немного впереди Иджиме увидела многочисленные вспышки. Небольшие желтовато-оранжевые точки внезапно появлялись и пропадали, и девушка поняла, что это ведет огонь агинаррийская артиллерия. Тяжелые дальнобойные гаубицы располагались на закрытых позициях позади гряды невысоких холмов. Затем впереди показалась река Шан-Си-Гуа – длинная, на этом участке почти идеально прямая и не очень широкая. Там тоже видны были автомашины, а у побережья сверкали мгновенные вспышки взрывов, и по воде расходились круги, похожие при взгляде сверху на блестящие серебряные монетки. Как и говорила Митсури, неприятельские батареи обстреливали реку, не позволяя агинаррийцам наладить переправы. Некоторые снаряды попадали в цель – даже с высоты Иджиме разглядела несколько разбитых и горящих автомобилей. У побережья реки угадывались очертания полузатонувшего парома.
Но отвлекаться на происходящее на земле нельзя, их забота – то, что в воздухе. Иджиме вернулась к наблюдению за небесами вокруг себя, и, как выяснилось, очень вовремя. Не прошло и пяти минут, как в ее наушниках прозвучал голос:
- Это «Стрела-12»! Вижу противника на два часа!
- Это «Первый», - тут же откликнулась Митсури. – Вижу их. Четырнадцать… нет, шестнадцать «Депредэро». Уже рядом. Соберитесь, детки. Сейчас начнется. Помните – не подпускать их к «Толстякам», остальное неважно!
Через пару секунд и сама Иджиме заметила впереди и немного выше силуэты вражеских аэропланов. Довольно большая группа – как и сказала Митсури, не меньше шестнадцати. Но все равно их было меньше, чем агинаррийцев, что придало девушке уверенности. Двадцать четыре «Раймея» против неполных двух десятков ниалленских истребителей «Депредэро». Как ни странно, нервное напряжение, которое испытавала Иджиме Сетано еще со вчерашнего дня, внезапно ушло, вытесненное уверенностью и холодной сосредоточенностью. Она вытянула руку, чтобы задвинуть на место фонарь. Жару и духоту она вытерпит, а лишние тридцать километров в час теперь очень нужны.
«Они, действительно, не слишком опытны, - мелькнула у нее спокойная мысль. – Могли бы попытаться зайти со стороны солнца и застать нас врасплох, но нет – кинулись в лоб. Глупо», - при этом Иджиме не забыла обернуться к солнцу: не могло ли быть так, что вражеский отряд отвлекает внимание от своих товарищей? Но ее опасения не подтвердились, небо было чистым. Никого. Похоже, командир вражеской группы предпочел действовать, не мудрствуя лукаво.
Приближаясь, самолеты свободников разделились на несколько групп по три-четыре машины в каждой, намереваясь зайти на цель с разных направлений. Кое-какое представление о тактике пилоты Фронта Свободы все же имели – пока половина их истребителей атаковала агинаррийские «Раймеи», другие пытались пробиться к бомбрардировщикам. Затрещали первые очереди. Свободники промчались мимо, рассыпались, сломав строй, ушли на разворот, вновь догоняя агинаррийцев. Другая группа тем временем направилась на сближение с «Сёкуйо», но их противники были начеку. Несколько «Раймеев» повернули наперерез, Иджиме присоединилась к ним.
- Аюми, за мной, - приказала она через ларингофон, направляясь навстречу паре «Депредэро», которые успели подобраться опасно близко к «Толстякам».
Крылья истребителей Фронта Свободы наискось пересекала двойная линия – ярко-красная со светло-зеленым – но сами машины удивительно напоминали внешне агинаррийских «Раскоряк». Говорили, что ниалленцы три года назад захватили подбитый «Раймей» на Тэй Луане, изучили и создали свой «Депредэро» по его подобию. Если даже это было правдой, ниалленские инженеры внесли в конструкцию немало улучшений. Заменили двигатель более мощным, собственной разработки, а шасси сделали убирающимся, что дало заметный выигрыш в скорости. Усилили и вооружение – к паре синхронных пулеметов над двигателем, обычных для «Раймеев» ранних модификаций, добавили два крупнокалиберных в крыльях. В результате получился вполне приличный истребитель: хорошо вооруженный, маневренный, с максимальной скоростью около пятисот километров в час, против четырехсот пятидесяти у лучшей модификации «Раймея». Нет, пора отправлять «Раскоряк» на заслуженный отдых, давно пора…
Два «Депредэро», воспользовавшись тем, что большинство агинаррийских истребителей уже втянулись в бой, заходили на «Толстяков» слева. Рано обрадовались! Иджиме поймала в прицел ведущего и вдавила гашетку. Оружие затрещало, и отдача отозвалась ощутимой вибрацией – для мощных 13,2-миллиметровых пулеметов корпус «Раймея» был все-таки легковат. Яркие красновато-желтые трассеры протянулись к цели. Иджиме промазала, да и не слишком надеялась попасть, но наказ Митсури она выполнила: осознав, что он попал на прицел к кому-то из агинаррийцев, пилот «Депредэро» не захотел рисковать жизнью. Дав очередь по бомбардировщикам больше для проформы – было слишком далеко, чтобы бить прицельно – истребитель резко ушел на вираж и нырнул вниз. Иджиме не без труда подавила в себе желание погнаться за ним и добить. Аюми тем временем разобралась со вторым «Депредэро», и тот последовал за ведущим.
- Это «Стрела-15»! – услышала она в наушниках и узнала голос Киоми. «Стрела-15» - ее позывные. – Я подбита! Иду на посадку! Сакари, прикрой!
Иджиме с тревогой огляделась, высматривая подругу, но ничего не увидела. Уследить за происходящим было непросто. Самолеты кружились, закладывали крутые виражи, уходили вверх и пикировали, обменивались пулеметными очередями. Рация доносила голоса товарищей – призывы, приказы, предупреждения, просто отчаянную брань по адресу свободников. Был ли кто-то еще из агинаррийцев, кроме Киоми, подбит? Иджиме не заметила. Она обстреляла еще нескольких противников, и в одного даже попала – тяжелые пули выбили блестящие клочья дюралюминия из крыла «Депредэро», и девушка не удержалась от радостного возгласа. Но истребитель с красно-зелеными опознавательными знаками не рухнул вниз, как она надеялась, а сделал резкий разворот и ушел на высоту. Вновь Иджиме не позволила себе преследовать его, а затем, внезапно, с очень неприятным чувством обнаружила, что другой самолет Фронта Свободы, который она проглядела, сел на хвост ей самой.
Теперь уже ей пришлось отчаянно маневрировать, уходя от пуль. Все четыре пулемета «Депредэро» вспыхивали частыми огоньками, блестящие стрелы трассеров мелькали вокруг, проходя очень близко, почти вплотную. Затем «Раймей» почти неощутимо взрогнул, и Иджиме увидела, как в левом крыле вдруг появилось несколько маленьких круглых дырочек. Хоть в кабине было жарко и душно, девушку вдруг пробрал озноб при мысли о том, что никакой защиты, кроме стальной пластины в спинке сиденья, у нее нет. От обычных пуль винтовочного калибра та еще кое-как убережет, но 12-миллиметровые из пулеметов в крыльях «Депредэро» пройдут и сквозь нее, и сквозь саму Иджиме, да еще, пожалуй, и сквозь приборную доску перед ней.
Девушка с силой толкнула от себя рукоять, бросив самолет в пике и попутно с облегчением отметив, что серьезных повреждений истребитель не получил и исправно слушался управления. Противник последовал было за Иджиме, но в этот момент сзади появился второй «Раймей». Над мотором засверкали вспышки, и Аюми не промахнулась – от хвоста «Депредэро» полетели ошметки тонкого металла. Потрепанному свободнику сразу стало не до погони. Его истребитель отвернул и, кое-как держась в воздухе, вышел из боя. Иджиме перевела дух.
- Спасибо, Аюми, - пробормотала она в переговорник, чувствуя, как мерзкий липкий пот стекает сзади по шее.
- Ты в порядке, Иджиме? – в голосе напарницы была тревога.
- Все отлично. Благодаря тебе.
Она снова начала набирать высоту, осматриваясь. Бой был в самом разгаре; почему-то Иджиме показалось, что вражеских самолетов стало больше. К ним подоспела подмога? Почему бы нет, вполне может быть. Близ Шан-Си-Гуа у них имелось несколько аэродромов, и, готовясь защищаться, сторонники Фронта Свободы, должно быть, стянули сюда большую часть своей авиации. Агинаррийцы, однако, держались хорошо и выполняли свою главную задачу: не подпускали вражеские самолеты к бомбардировщикам. «Сёкуйо», построившись плотной группой, удерживали ровные шеренги и огрызались очередями турельных пулеметов по немногим свободникам, которым удавалось подобраться достаточно близко. Потерь среди «толстяков», кажется, не было.
Иджиме Сетано отчаянно вертела головой, высматривая новую цель, и неожиданно заметила еще тройку аэропланов с красно-зелеными полосами Фронта Свободы на крыльях. Эти, проскользнув среди сражающихся истребителей, заходили к бомбардировщикам с тыла.
- Ах, ты… - Иджиме прикусила язычок – не время сейчас упражняться в изящной словесности – и коротко бросила. - Аюми, за мной! Видишь, впереди?
- Да, - тут же ответила ведомая.
- Атакуем! Это «Стрела-7»! Три «Депредэро» атакуют «Толстяков»! Иду на перехват!
Миями Митсури, в отличие от Иджиме, сдерживать себя не стала и ругнулась похлеще пьяного матроса.
- «Пятый» и «Шестой», поддержите «Седьмого»! – быстро приказала она. Но вряд ли подмога успеет вовремя – три «ниалленца» уже были рядом с агинаррийскими бомбардировщиками, достаточно близко, чтобы бить на поражение.
Один поступил не слишком умно – попытался атаковать с хвоста и с превышения. Так советуют все наставления по воздушному бою, но только не тогда, когда нападаешь на бомбардировщики, у которых непременно имеется хвостовой пулемет, простреливающий именно этот сектор. Неосторожный пилот понял свою ошибку, когда сразу несколько «Сёкуйо», летевших плотным строем, сосредоточили на нем огонь, и крупнокалиберные пули изрядно потрепали его истребитель. Из цилиндров двигателя, пробитого пулями, повалил дым, показались языки огня, и покалеченный «Депредэро» резко ушел на снижение. Этот больше не опасен – вряд ли он вообще дотянет до родного аэродрома.
Два других, однако, были хитрее и обошли строй «Сёкуйо» снизу, где оборонительных пулеметов у бомбардировщиков не было. Сначала они дали несколько очередей издали, успеха не добились и попытались приблизиться, чтобы бить наверняка. В этот момент на них и спикировали два «Раймея». Ивирцы не ожидали атаки, и Иджиме Сетано сполна воспользовалась преимуществом внезапности. Вражеский самолет занял все три концентрических кольца на голубоватом стекле коллиматорного прицела. Перекрестие замерло точно на его фюзеляже. Иджиме инстинктивно прикинула скорость и упреждение, в нужный момент нажала на гашетку, и…
Это было все равно, что стрельба по буксируемой мишени в школе «Риосен». Свободник, сосредоточивший все внимание на бомбардировщиках, не успел заметить новую опасность и даже не пытался уклониться. Тяжелые пули прострочили фюзеляж истребителя от капота мотора до самого хвоста. Иджиме видела, как они впиваются в корпус вражеского самолета, выбивая яркие искры, и ей показалось, что ни один выстрел не прошел мимо цели. Мгновенно повалил дым, брызнуло масло, от фюзеляжа «Депредэро» отлетели куски обшивки и осколки плексигласа, когда пули раскрошили колпак фонаря. Самолет с красно-зелеными полосами на крыльях дернулся, а затем, словно врезавшись в невидимую преграду, ринулся вниз, беспомощно кружась в штопоре. Его напарник тут же ушел влево, Аюми погналась за ним и угостила на прощание порцией зажигательных пуль, но добить не успела – сказалось превосходство «Депредеро» в скорости. Оставляя за собой полосу дыма, свободник оторвался от погони, повернул на юг и вскоре скрылся.
«Есть!» - Иджиме издала ликующий боевой клич.
- Готов! – подхватила и Аюми. – Он твой, Иджиме! Идеально сработано!
- Ты была не хуже, - хмыкнула довольная Иджиме.
Сбить врага в первом же воздушном бою – такое считалось большой удачей. Но к торжеству Иджиме по какой-то причине примешалось еще нечто очень странное. Что-то такое, чего девушка от себя не ожидала. Нечто совершенно непонятное и неправильное. Она дернула головой, пытаясь избавиться от гадкого, раздражающего чувства.
«Да никого я не убила… Это же воздушный бой! Я стреляла в самолет, а не в человека. Может, пули пилота и не задели… И вообще, что за ерунда? Если не убьешь ты, убьют тебя, вот и вся правда! Хватит дурить!» - но, что бы Иджиме ни говорила себе самой, искушение – обернуться и посмотреть, не белеет ли ниже купол парашюта – было удивительно сильным. Однако Иджиме, сделав над собой усилие, заглушила бессмысленные эмоции. Бой продолжается, и она должна сражаться. Никому – ни своим, ни чужим – нет сейчас дела до того, о чем она думает.
Ей еще пришлось пострелять, впрочем, уже без особого успеха. Да и схватка вскоре прекратилась. Вражеские самолеты, число которых заметно сократилось, уходили на юг. Иджиме осматривалась, пытаясь оценить урон, понесенный агинаррийцами. Она не заметила, чтобы самолетов со знаками драконьего пламени стало меньше – потери если и были, то небольшие.
- «Стрела-11», это «Стрела-7», - позвала она. – Кейдзи, ты как?
Через несколько секунд напряженного ожидания пришел ответ:
- У меня все в порядке, сестренка. У тебя, я вижу – тоже?
- Все замечательно, - сообщила Иджиме. – Я сбила одного.
- О… - протянул братец, - поздравляю! Теперь ты совсем зазнаешься…
- Разговорчики, - прервала Митсури. – Вы хорошо поработали, мальчики и девочки, но расслабляться рано. Вернемся на аэродром, там будем праздновать.
- «Стрела-1», - Иждиме вспомнила о Киоми и позволила себе задать вопрос, - Что с «Пятнадцатой»?
- Ей досталось. Я видела, как она уходит на север, - ответила Митсури. – Будем надеяться, все обошлось. Все, ребятки – собрались. Дело еще не закончено!
Остаток пути прошел без неожиданностей. Наконец, пришла очередь бомбардировщиков. «Раскоряки» свою работу сделали, теперь «Толстякам» предстояло выполнить свою. Истребители патрулировали на высоте, высматривая вражеские самолеты, пока «Сёкуйо» выходили в атаку. На земле можно было смутно различить оборонительные позиции, обустроенные Фронтом Свободы. Батареи гаубиц плевались огнем, а зенитки стреляли по агинаррийским бомбардировщикам, но было их слишком мало. Один за другим «Толстяки» пикировали вниз, опустошали бомбовые отсеки, выпускали реактивные снаряды, стреляли из пушек и пулеметов. Бесчисленные огненные бутоны распускались на земле. Очень скоро позиции артиллерии превратились в подобие пылающей преисподней, которой запугивали грешников служители культа Юнидеуса. Огонь и дым были всюду. Иджиме не могла видеть людей внизу, но представила себе, как они разбегаются, бросив орудия. Те, кто успел. Рвались бомбы, опрокидывая и отбрасывая тяжелые пушки, как игрушечные. Детонировали ящики с боеприпасами. Очень скоро все внизу заволокло дымом и пылью, поднятой бесчисленными взрывами. Когда «Толстяки» закончили работу и вновь ушли на высоту, Иджиме сомневалась, что у свободников осталась хоть одна пушка, способная стрелять.
- Говорит «Кулак-1». Дело сделано, - услышала она незнакомый голос и догадалась, что это командир дивизиона «Секуйо». – Потерь в дивизионе нет. Спасибо, «Раскоряки», хорошо поработали. Миями, ты была, как всегда, неподражаема. С меня причитается.
- Благодарю, Шинго, - хмыкнула Митсури. – Поздравляю, мальчики и девочки, это был славный бой. Просто великолепный бой, - таких похвал заслужить от нее было непросто. – Теперь проводим «Толстяков» и возвращаемся домой.
Агинаррийская воздушная флотилия легла на обратный курс, оставив позади огонь, дым и разрушение. Пролетая над Шан-Си-Гуа, Иджиме увидела на воде многочисленные плоты и лодки. Солдаты спешили преодолеть реку. С другого берега по ним стреляли из ружей и пулеметов. Снаряды агинаррийских тяжелых гаубиц падали на позиции оборонявшихся, сея хаос и разрушение, но артиллерия свободников почти не отвечала.
«Похоже, долго они здесь не продержатся», - подумала Иджиме. Н-да, видимо, скоро Дженг следом за Луаном станет частью Северного Братства. Ну, что же, да будет так – ради этого она и пошла в школу «Риосен». Вопросами морали и этики пусть занимаются философы и священники, а Иджиме Сетано была боевым пилотом и лейтенантом Объединенного Флота Великого Сегуната Агинарры и Джангара, и для нее главным было то, чтобы Тэй Анг достался Северу, а не Югу и не Востоку.

Лакрейн.

За минувшие десять дней пахнуть в «Шиванзи» лучше не стало, скорее уж - наоборот. Несвежую рыбу и отходы выбрасывали прямо здесь же, в переулке, на радость ларагам, йарам и раттам[2]. Жара стояла страшная, и смрад разложения пропитал воздух, но не похоже, что кого-то из местных это волновало. Ивирские рыбаки, а именно они составляли большую часть здешних завсегдатаев, были людьми не брезгливыми. Вот и сейчас в «Шиванзи» собралось довольно много людей в простой одежде. На некоторых были только короткие широкие шаровары, а босиком ходили почти все. Люди пили и оживленно переговаривались друг с другом, однако Арио Микава почти не слышал упоминаний о войне. Один человек, потягивая пиво, хвастался тем, как выгодно продал последний улов, другой сочувствовал какому-то Санмиру, у которого наскочила на камни и пробила дно совсем новая лодка. О битве в Ивирском Море, об Империи или о Кехребаре никто не упоминал, и могло показаться, что этим людям вовсе нет дела до того, что идет война. Да им и не было: кто бы ни одержал победу, их жизнь от этого не изменится. Ксаль-риумцы могут посадить на трон своего ставленника вместо Ажади, могут назначить имперского наместника, но что с того рыбакам? Они, как прежде, будут каждый день выходить в море, забрасывать сети, продавать улов жуликоватым перекупщикам и набивать мошну сборщикам налогов.
- Вы могли бы выбрать для встреч место и почище, - посетовал собеседник. – Здесь воняет хуже, чем в выгребной яме.
- А мне здесь нравится, - ответил агинарриец и не лукавил. По какой-то причине, ему действительно нравилось сидеть в дешевой таверне и слушать рыбацкие сплетни. Быть может, именно потому, что эти люди не рассуждали ни о войне, ни о политике, ни о славе предков. Им не было дела ни до чего, кроме своих лодок, улова и семей, которые надо кормить.
- Как знаете, но я не собираюсь здесь задерживаться, - проворчал старик. – Чем скорее я вернусь, тем лучше. Как бы господин иль-Кедам чего-то не заподозрил. В последнее время мне кажется, что за мной следят…
- Скоро все кончится, - пообещал агинарриец. – Что вы узнали?
- Появились новости, которых вы ждете. Хозяин снова договаривается о встрече. Будут те же люди и, вероятно, кто-то еще. Не знаю точно, кто. Встреча состоится послезавтра перед закатом в загородной вилле иль-Кедама. Вот все, что мне удалось узнать.
- Хорошо, - Микава выложил на стол пакет и пододвинул в сторону ивирца. – Здесь ваша награда. Теперь возвращайтесь к иль-Кедаму и держите язык за зубами. На этом все. Ждите, пока я свяжусь с вами.
Бородатый старик слегка поклонился, спрятал пакет под одежду и торопливо покинул таверну. Микава вышел следом за ним, но направился в другую сторону – прямо к султанскому дворцу.
На улицах по-прежнему висели боевые знамена. Торжества не были столь громкими, как несколько дней назад, но и траура по погибшему флоту султан не объявил. Напротив – когда Ажади Солнцеподобный вернулся в столицу, по Лакрейну провозгласили, что в тяжелом бою ивирский флот одержал победу, и были потоплены три имперских линейных корабля. Микава, конечно, знал, как все было на самом деле, но до Кадиха вести о поражении пока не дошли. Ксаль-риумцы громко раструбили о победе на весь мир, об этом заявили все имперские газеты и радиостанции, но в Ивире распространять имперскую прессу было запрещено под страхом смерти, а радиоприемники имелись далеко не у всех даже в столице, и опять же – прослушивать ксаль-риумские станции приравнивалось к измене. Арио Микава не знал, на что еще надеется султан. Возможно, уже ни на что – просто пытается любыми средствами отсрочить неизбежное.
Во дворец Микаву пропустили без задержек, хоть и с черного хода. Слуга в красно-желтых одеждах согнулся в поклоне:
- Чего желает господин?
- Я должен срочно говорить с Блистательным Ажади, - заявил Микава. – Дело чрезвычайно важное.
- О, господин, - у бедняги вытянулось и побледнело лицо. – Блистательный владыка не желает сегодня никого видеть.
- У меня вести, которые Блистательный услышать захочет, - настаивал Микава. – Можете передать, что это касается господина ай-Салука.
- Я… да, господин, - сдался слуга, знавший о том, что султан благоволит чужеземцу. – Я передам вашу просьбу старшему смотрителю.
- Благодарю. Я подожду здесь.
Микава остался один в просторной комнате. Усевшись на мягком диване, он погрузился в ожидание. Солнечный свет струился сквозь окно и падал на картину в золотой раме: многопалубные парусные корабли под ивирскими флагами входят в порт, где догорают остатки ксаль-риумской эскадры. Битва у острова Удан-Кар, несомненно. 28 день Осени 1658 года – одна из величайших побед ивирского флота. Имперский Магистр – вернее, тогда еще адмирал – Ювеас Трайон сам загнал свой флот в ловушку, бездарно загубил пятнадцать кораблей, а после битвы покончил с собой. Неудивительно, что Ажади Восьмой проводит параллели между Удан-Каром и Сафири. К несчастью для султана, если после поражения при Удан-Каре Империя, уже вовлеченная в тяжелую войну с анадриэльцами на востоке, пошла на уступки и заключила мир на выгоднях для Ивира условиях, сегодня ивирцам не приходилось надеяться на такой исход. После сражения в Ивирском Море и потери флота Ажади, осознав, наконец, неизбежное, тайно отправил в Ксаль-Риум эмиссаров, в надежде начать переговоры о мире, но шансы на успех были ничтожны.
Ждать пришлось долго – больше часа прошло, прежде чем появился сам Исхандер иль-Ваз, старший смотритель дворца. Высокий, круглолицый, седоусый мужчина небрежно, словно делая большое одолжение, кивнул наемнику-иноземцу.
- Капитан Симамура, вы можете пройти. Блистательный Ажади примет вас в гостиной.
- Благодарю, господин иль-Ваз, - Микава изобразил поклон и последовал за щуплым молодым прислужником, безмолвно ждавшим в дверях.
Слуга проводил его наверх. У дверей в гостиную стояли на страже двое воинов Блистательной Гвардии. Перед Микавой они расступились, пропустив «господина военного консультанта». Слуга остался позади, не пытаясь пройти. Двери закрылись за Арио Микавой, и тот низко поклонился султану:
- Блистательный Ажади, я безмерно рад, что вы смогли уделить мне немного времени.
Султан отвернулся от окна. На его лице было нарочито бесстрастное выражение.
- После войны придется многое изменить в нашем флоте, - сказал он. – Боюсь, люди, которые сегодня поставлены во главе его, банально не способны выполнять собственную работу. Сначала капудан-паша – мой дядя! – без всякой пользы потерял наши лучшие корабли у Анлакара, да еще и опозорил наш род, попав в плен к ксаль-риумцам. Теперь дениз-паша иль-Абри погубил вверенную ему эскадру. По крайней мере, у него достало чести погибнуть в бою. Но это единственное, что можно сказать о нем хорошего, и это никак не преуменьшает его преступлений.
О том, что он сам приказал иль-Абри вступить в бой с ксаль-риумцами, невзирая ни на какие обстоятельства, Ажади Солнцеподобный не счел нужным вспомнить. Микаве было жаль дениз-пашу, Савад иль-Абри был неплохим человеком. В других обстоятельствах он мог бы стать хорошим адмиралом, но не в Ивире и не сегодня, конечно.
- Предстоит избавиться от трусов, глупцов и предателей, - завершил Ажади. – Прольется много крови, но это неизбежная жертва во имя возрождения славы Ивира.
Арио Микава снова склонил голову и заговорил, увидев благоприятный момент:
- Вы очень мудры, Блистательный. Безусловно, это следует сделать, но… я боюсь, что измена укоренилась глубже, чем вы предполагаете.
Ажади резко развернулся на месте:
- Ты что-то знаешь, капитан Микава? Некто осмелился бросить вызов власти султана? Смотритель дворца сказал, что ты упомянул имя ай-Салука. Говори!
- У меня нет безусловных доказательств, Блистательный, - пряча ухмылку, произнес Микава. – Но кое-какие слухи дошли до меня. Вы, конечно, знаете про господина иль-Кедама?
- Еще бы, - Ажади скривился, - он твой покровитель, капитан. Причем здесь он?
- Мне стало известно, что господин иль-Кедам принимает у себя Сиятельного пашу ай-Салука. А также еще нескольких человек.
- Кого именно? – зло спросил султан.
- С ними видели Кифара иль-Маадата и генерала иль-Дамаэзи, - ответил Микава. - Быть может, в их встречах и нет ничего предосудительного, но меня это заставило насторожиться.
Ажади новость тоже встревожила, султан стиснул зубы и сжал кулаки. Еще бы, во имя всех демонов! Кифар иль-Маадат был одним из главных людей в ивирском казначействе и ведал финансами Султаната. Усти-гинель иль-Дамаэзи был начальником штаба ивирской армии, охранявшей Лакрейн. Сиятельный паша Ай-Салук, дальний родич султана, ничем особенным не выделялся, но формально мог претендовать на трон. И, наконец, иль-Кедам, один из богатейших людей в Ивире. Не нужно быть гением, чтобы сложить один и один и получить два.
- Кто сообщил тебе такие вести? – спросил Ажади.
- Один из слуг иль-Кедама, - ответил Микава. – Это надежный человек, уже довольно долго поставляющий мне информацию.
- Еще что-то он передавал тебе?
- Да, Блистательный. Послезавтра вечером в загородной усадьбе иль-Кедама заговорщики встречаются снова, - Микава позволил себе употребить слово «заговорщики» и понял, что не ошибся: лицо Ажади окаменело, а в глазах вспыхнула ярость.
Некоторое время султан молчал, сложив руки за спиной и отвернувшись к окну. Затем, не поворачиваясь, сделал резкий жест.
- Ступай, капитан Микава. Уходи и забудь обо всем, что рассказал мне. Я благодарен тебе за предостережение, но прочее тебя не касается.
Микава, пятясь спиной вперед, поклонился.
- Я всегда счастлив служить вам, Блистательный.

[1] Мать тысячи демонов (также Владычица Бездны и Госпожа Ночи) – темная богиня Айджин, сестра Бога-Дракона Риото. Ее время – ночь, ее домом считаются два небесных дворца на лунах Дагериона. В отличие от Даэмогоса в религии южан, Айджин не считается безусловным злом; ее бесконечное противоборство с Риото символизирует баланс противоположностей в мире.

[2] Лараги – небольшие морские птицы. Йары и ратты – животные, попавшие на Дагерион, предположительно, вместе с людьми с их родины.