Фионелла Тарено была красивой женщиной, не мог не признать Тамрин Каррел. Он хорошо понимал, что кузен нашел в ней. Превосходная фигура, гладкая кожа, блестящие темные волосы, высокие скулы и большие карие глаза – не случайно красоту анадриэлек воспевали поэты по всему Дагериону. Тамрин невольно залюбовался, но одернул себя. В конце концов, даже не будь Фионелла пассией двоюродного братца, он пригласил ее вовсе не для романтического свидания.
- Я хотел бы услышать историю про те странные руины, которые вы нашли на Дженге, - сказал кронпринц, когда, привестствовав даму, проводил ее к круглому столику. – Признаюсь, этот рассказ меня заинтриговал.
Фионелла слабо улыбнулась.
- Не только вас, Ваше Высочество, - заметила она. – Судя по всему, агинаррийцев эта история интересует не меньше. Из-за нее они держали нас в заключении.
- Я знаю. Ваш спутник, Дейсел, рассказал мне об этом, - Тамрин серьезно посмотрел женщине в глаза. – Вот почему я так заинтересован.
- Я мало что могу рассказать, - сказала она в ответ. – Ничего, что вы не услышали бы от Дейсела, Ваше Высочество.
- Называйте меня просто «Тамрин», - позволил он. – Дейсел уже рассказал все, что знал, но когда есть два свидетеля, всегда лучше выслушать обоих. Картина получается более подробной.
- Я благодарна за все, что вы сделали для меня, принц Тамрин, - девушка слабо улыбнулась. – Дэвиан рассказал, что мое спасение – ваша заслуга. Признаюсь, я предпочла бы забыть о некоторых вещах, которые видела на Дженге, но если вы считаете, что это важно…
- Все, что привлекает внимание агинаррийцев, потенциально важно, - заметил Тамрин. – Расскажите мне, что вы видели.
Кронпринц сам не знал, почему история Фионеллы привлекла его интерес. Точнее, началось все не с подруги Дэвиана, а с ее телохранителя. Агент-гайонец по имени Эйрин Дейсел описал увиденное в руинах старого храма Неведомых Богов своему начальству, но в секретной службе, разумеется, не придали его рассказу особого значения. Префекта Ларина Эдара не интересовали загадки сгинувших цивилизаций, и показания Дейсела могли бы оказаться погребены в пыльном архиве навеки, если бы вся эта история не достигла ушей кронпринца. Тамрин не смог бы объяснить, почему это показалось ему важным, но решил лично расспросить сначала Дейсела, а теперь Фионеллу.
- Все произошло совершенно случайно, - начала анадриэлька. – Мы направлялись на север, думали подобраться поближе к линии фронта, когда увидели в небе воздушный бой. Агинаррийцы атаковали и сбили истребитель Фронта Свободы, пилот выбросился с парашютом. Мы нашли его, человек был тяжело ранен и умирал, - Фионелла вздохнула. – Что бы я ни думала о себе, оказалось, я не была готова к подобным зрелищам, - ее пальцы плотнее стиснули подлокотники кресла, но она сразу справилась с собой и вернулась к рассказу. – К нашему удивлению, пилот оказался не дженгцем. Он разговаривал по-геаларски. Упомянул «Тень», и Дейсел догадался что он имеет в виду геаларскую секретную службу «Омбрей». У него же мы нашли карту, где был отмечен этот храм, и решили проверить, что там. Как я сказала, Ваше Высочество: абсолютная случайность.
«А правда ли, простая случайность? – задумался Тамрин. - Не могло ли быть, что агинаррийцы с какой-то целью намеренно подбросили ксаль-риумским газетчикам наводку на «загадочные» руины? Что, если и здесь какая-то игра, как было в Ивире?»
Но принц одернул себя: нельзя быть излишне подозрительным. Все хорошо, пока в меру, а неумеренная подозрительность обернется паранойей. Мало ли на свете было самых невероятных стечений обстоятельств? Мало ли великих открытий было сделано по чистой случайности? В конце концов, лет семьсот назад некий монах по имени Фестос, намереваясь изготовить новый материал для свечных фитилей, решил попробовать смесь селитры с угольным порошком и серой, а спустя полвека его записи об этом эксперименте попались на глаза военному инженеру Гаю Комерину. То и другое было всего лишь совпадением, но эти совпадения изменили ход всей истории Дагериона.
- Мы нашли храм Неведомых Богов, - продолжала Фионелла. – Очень древний, наполовину разрушившийся. Под его основанием был скрыт вход в какую-то подземную камеру, а посреди камеры находился колодец, ведущий еще ниже. И там кто-то побывал до нас, мы нашли веревочную лестницу. Скорее всего, это были геаларцы. Мы спустились, чтобы узнать, что внизу. Признаюсь, я была… заинтригована, - Фионелла снова улыбнулась. У нее была красивая улыбка. Н-да, неудивительно, что Дэвиан так запал на эту женщину.
Тамрин молчал и слушал, как она рассказывает об увиденном. История казалась совершенно неправдоподобной; надо думать, поэтому в секретной службе ей не придали значения. А есть ли оно, значение? Тамрин не взялся бы утверждать наверняка. Все это звучало скорее как эпизод из художественного романа о фантастических приключениях авантюристов-путешественников. Лабиринты, подземелья, хитроумные ловушки и древние тайны… Это направление было очень модным в беллетристике лет пятнадцать назад. Однако Фионелла, даром что журналистка, не казалась Тамрину женщиной, склонной придумывать подобные байки. Тем более не стал бы это делать агент секретной службы. А если их рассказ правдив, то… что тогда? По правде говоря, Тамрин понятия не имел.
- И вы не смогли пройти дальше? – переспросил он, когда Фионелла подошла к той части, где они столкнулись с невидимой преградой. Дейсел рассказывал о том же, и это было самое интересное во всей истории.
- Нет, - сказала она. – Мы пытались, но воздух становился… - она замолчала, подбирая слова. – Воздух словно делался все плотнее. Тяжело было двигаться и дышать, казалось, что даже кровь в жилах густеет и движется с трудом. Мы поняли, что лучше не рисковать.
- И просто ушли назад?
- Да, - подтвердила Фионелла. – Мы решили, что увидели достаточно. В тот момент главным для нас было спастись от дженгцев, а не заниматься исследованиями. Страх пересилил любопытство, - она снова улыбнулась с явной иронией.
Н-да, в приключенческом романе герои обязательно нашли бы способ пройти через завесу и увидели, что скрыто за ней. Тамрин задумался над услышанным. Он не был ученым, да и не интересовался наукой, но то, что описывали Дейсел и Фионелла, не походило на естественное явление. Некая искусственная преграда? Но Тамрин никогда не слышал ни о чем подобном. Невидимая завеса, действующая совершенно непонятным образом. Каким бы профаном в науке ни считал себя наследный принц ксаль-риумский, он был уверен, что описанный пассией кузена эффект поставил бы в тупик и маститых ученых. Вернее, те единодушно высмеяли бы эту историю, заявив, что такого не может быть уж просто потому, что быть такого не может.
Ну, а если все-таки может, что тогда? Ясно, что подобная технология людям не по зубам – ни имперцам, ни агинаррийцам, а про дженгцев можно и не вспоминать. Но кто, кроме людей? С чем же столкнулись тиа Фионелла и Дейсел на Тэй Дженге? С магией Неведомых Богов? Самое простое объяснение. В прошлом этим бы и удовольствовались, и не стали бы забивать голову лишними вопросами, но сегодня в магию верят лишь немногие люди, вроде Реджинии. Впрочем, даже супруга кронпринца, всегда питавшая тягу к мистике, верила в призыв духов умерших, гадания и предсказание будущего, но не в проклятия древних богов. Сам Тамрин не верил ни в какую метафизику, предпочитая четкие объяснения туманным речам шарлатанов, вроде ценимого женой Маэстро Сфальцони, но сейчас надеяться на объяснение загадок не приходилось. В сравнении с Орасом Темпленом, Сегунатом, Коалицией, политикой и войнами вопрос казался второстепенным, но Тамрин привык уделять внимание мелочам. Иной раз, проглядев за великими делами что-то, казалось бы, незначительное, можно дорого поплатиться. Тем более что данный вопрос тоже имеет некое отношение к Сегунату.
- И вы говорите, Фионелла, что агинаррийцев тоже интересует эта история?
- Мы столкнулись с их отрядом неподалеку от храма. И у меня создалось впечатление, что именно его они искали. Позднее, когда агинаррийцы уже задержали нас и допрашивали, они упоминали храм. Мне кажется, это действительно важно для них.
«Любопытно, - задумался Тамрин. – Геаларцы и агинаррийцы. Те и другие ищут эти, кхм, руины. Вернее, конечно, не сами руины – то, что скрыто под ними».
Их мотивы представлялись очевидными: кто бы ни построил описанные Фионеллой подземелья, он явно превосходил и ксаль-риумцев, и прочих в технологическом плане. Превосходил радикально – быть может, на века. Не могут же это действительно быть Неведомые Боги! Вымершая працивилизация? Чужаки? Люди пришли на Дагерион извне, значит, могли быть и другие «гости» вроде них? Самое правдоподобное объяснение, но сейчас важно не это. Важно, что геаларцы и северяне откуда-то узнали об их существовании, и решили прибрать к рукам их наследство. Логично, на их месте Тамрин тоже попытался бы. Заполучив в свои руки технологии вроде этого загадочного барьера, можно было возвыситься над всеми соперниками.
И что тут можно сделать? Да ничего, ответил сам себе кронпринц. Слишком мало информации, осталось лишь искать дополнительные сведения. Привлечь ученых – историков, археологов. Перерыть весь континент, но на это нужно и время, и средства. Сейчас перед Империей стоят более важные и неотложные задачи. Древним загадкам придется подождать до лучших времен. В конце концов, они ждали много веков. Но будут ли ждать те, кто за ними охотится? Что, если прямо сейчас агинаррийцы ведут испытания найденного в подземельях таинственного сверхоружия? Идея казалась бредовой, но Тамрин не стал бы отвергать никакую догадку. И если агинаррийцы ищут технологии таинственных «предтеч», он готов был побиться об заклад, что интересует их именно оружие.
«Остается надеяться, что предтечи были пацифистами», - саркастически прокомментировал кронпринц.
- Я был бы вам признателен, Фионелла, если бы вы не делились подробностями этой истории ни с кем, - сказал он вслух. – Особенно с читателями «Южной Звезды».
- Вот как, принц Тамрин? – она холодно посмотрела на него. – Вам, очевидно, нравится таинственность?
- Да, я предпочитаю не выдавать преждевременно то, что мне известно, - согласился он.
- Известно слишком мало, - усмехнулась девушка.
- Тем более.
- Такова ваша воля, Ваше Высочество?
- Я мог бы приказать, - кивнул Тамрин. – Мог бы объявить информацию секретной и запретить ее разглашение. Это в моей власти. Но пока что я лишь прошу вас, Фионелла.
Девушка опустила взгляд.
- Вы сделали для меня многое, принц Тамрин… теперь моя очередь. Обещаю, что буду молчать. Что касается «Южной Звезды», у меня достаточно других историй, которые удовлетворят редакцию.
- Прекрасно, - Тамрин улыбнулся. – Рад, что мы с вами понимаем друг друга, Фионелла.



На другой день кронпринцу стало не до загадок прошлого. Прайм-канселиор испросил личной аудиенции у Его Императорского Величества, и отец призвал Тамрина. Приглашение застало того врасплох; Тамрин завтракал в обществе Реджинии, когда появился слуга. Император назначил встречу с прайм-канселиором на полдень, и Тамрин не мог дождаться, когда настанет время. Все указывало на то, что старый мошенник наконец-то решился раскрыть карты. Очевидно, наконец-то ему удалось сторговаться с послом Тэраути. К досаде прайм-канселиора, он все еще не мог принимать столь важные решения, не заручившись согласием самого Императора. Тамрин бы уверен, что именно из-за этого Темплен хочет встретиться с отцом, и ожидает, что убедить Императора будет несложно. И он может оказаться прав. Нелюбовь Велизара III к радикальным мерам была широко известна, и едва закончившаяся ивирская кампания, прошедшая далеко не столь безупречно, как планировало имперское командование, должна была лишь преумножить осторожность Императора. Запись, добытая секретной службой, рассердила его, но Тамрин помнил, как уклончив был отец. Минувшие дни он не заводил разговора о случившемся, и Тамрин терялся в догадках, к чему пришел Император за это время. Не решил ли он, что согласиться с Темпленом будет удобнее?
Встреча была назначена в рабочем кабинете самого Императора. Посреди просторной комнаты возвышался массивный стол, за которым могла разместиться дюжина человек, но сегодня только трое заняли высокие, обитые блестящим черным атласом стулья: сам Велизар Третий, его сын и глава правительства. Темплен выглядел, как обычно, непроницаемо. Догадаться, что у него на уме, было невозможно. Тамрин также натянул на лицо маску полной бесстрастности, и надеялся, что отец не выдаст лишнего. Если прайм-канселиор догадается, что Императору и кронпринцу известно о его планах, это наведет его на подозрения. И заподозрит он, почти наверняка, своего секретаря, а подставить столь ценного шпиона Тамрин очень не хотел. Коль скоро невозможно избавиться от прайм-канселиор прямо сейчас, выгодно иметь рядом с ним своего человека.
Сам Велизар III занял место во главе стола, Тамрин уселся по правую руку от него. Орас Темплен облюбовал себе место слева. Кронпринц изучал неподвижное, сухое как пергамент лицо главы правительства, пытаясь увидеть хоть что-то. Хотя бы досаду. Должен же Темплен злиться из-за того, что его планы по-прежнему остаются неосуществимыми без одобрения Императора? Но о чем бы ни думал прайм-канселиор, это никак не отражалось на его внешности. Каменная статуя показалась бы более эмоциональной.
- Итак, - заговорил Велизар III, после того, как Темплен, поклонившись и произнеся положенное привестсвие, уселся за стол. – Вы хотели аудиенции, прайм-канселиор. Я удовлетворил вашу просьбу, и хотел бы узнать: что случилось в Ксаль-Риуме за минувшие дни настолько важное, что мы с вами непременно должны обсудить без свидетелей? – в голосе отца, к досаде Тамрина, промелькнула тень иронии – намек на то, что Император знает, о чем пойдет разговор.
- Ваше Величество, в настоящее время для Империи основными являются вопросы внешней политики, - Темплен не мог пропустить сарказм Императора мимо ушей, но сделал вид, будто ничего не заметил. Он предпочел начать издалека. – Несмотря на успешное окончание ивирской кампании, в мире сохраняется определенная напряженность, и мы должны предпринимать все необходимые меры, чтобы не допустить ее разрастания. Я надеюсь, вы согласны с тем, что новый вооруженный конфликт крайне нежелателен для Ксаль-Риума…
Тамрин смотрел на прайм-канселиора, скрывая раздражение. Только теперь он начал понимать, что чувствовал Дэвиан. Пустопорожняя болтовня действительно выводила из себя.
«Так я сам скоро стану рассуждать, как вояка вроде кузена», - подумал он. Но факт оставался фактом: выслушивать все, что Темплен нагородит, прежде чем перейдет к делу, ему совершенно не хотелось, и кронпринц решился нарушить каноны дипломатии.
- Очевидно, вы имеете в виду Тэй Анг, - вмешался он, чего, конечно, был делать не должен. Разговор велся между Императором и главой Сената, голос кронпринца здесь ничего не значил.
По крайней мере, прервать поток красноречия Темплена ему удалось.
- Да, Ваше Высочество, - лидер Сената кивнул. – В настоящий момент этот архипелаг является главным средоточием напряженности в мире. Ксаль-Риум должен вмешаться, чтобы взять ситуацию под контроль, пока все не зашло слишком далеко.
- Но я не считаю, что это так важно для нас, - заметил Император. – Свары между северянами и восточниками – их личное дело. Не вижу причин, по которым в это должен вмешиваться Ксаль-Риум. Да и вы, прайм-канселиор, не так давно рассуждали о том же, если память мне не изменяет.
- Ваше Величество, вы совершенно правы, - склонил голову прайм-канселиор.
- Тогда о чем речь? – сухо осведомился Велизар.
Темплен кашлянул.
- Вмешательство в возможный конфликт между Сегунатом и Коалицией, конечно же, не в наших интересах, - сказал он. – Но помочь тем и другим избежать конфликта – иное дело, Ваше Величество. Фактически, ни северяне, ни восточники воевать не хотят. Агинаррийцы не забыли, что прошлая Северная Война закончилась их поражением. В Коалиции, в свою очередь, помнят, каких потерь это им стоило. Они предпочли бы разрешить разногласия политическими методами, но напряженность продолжает нарастать. С каждый днем ситуация становится все более взрывоопасной. У политиков свое мнение, но у военных с обеих сторон – собственное; увы, и в Агинарре, и в Коалиции хватает горячих голов, жаждущих решить все спорные вопросы грубой силой. Если ничего не предпринимать, скоро события могут совершенно выйти из-под контроля.
- Вы объясняете очевидные вещи, прайм-канселиор, - сухо заметил Велизар Третий. – Я же хочу услышать иное: что вы предлагаете?
- Мне кажется, Ваше Величество, есть решение, которое поможет избежать конфликта. Я, как вам известно, в последнее время провел несколько встреч с агинаррийским послом. На последней Одзен Тэраути выдвинул предложение собрать коференцию по вопросу Тэй Анг, где встретятся делегации Агинарры, Восточной Коалиции и Ксаль-Риума для обсуждения статуса архипелага. Мне это предложение показалось перспективным, Ваше Величество, вот почему сегодня я пришел к вам.
- Но вы не давали послу агинаррийцев никаких гарантий, смею надеяться? – сухо сказал Велизар.
- Единственная вещь, которую я мог обещать послу Тэраути: то, что изложу Императору его предложение, - невозмутимо ответил Орас Темплен. – Что я и сделал, Ваше Величество.
Велизар III поджал губы, вновь выдав недовольство. Запись переговоров, добытая секретарем, доказывала, что прайм-канселиор сделал гораздо больше. И снова отец выдавал, что ему это известно.
- Иными словами, - поспешил вмешаться Тамрин, - агинаррийцы хотят заставить весь Дагерион признать их власть над Ангом законной?
- Кхм… - кашлянул Темплен. – Можно сказать и так, Ваше Высочество. Несомненно, на такой результат они и рассчитывают, но…
- Но вы упомянули про Ксаль-Риум, Коалицию и Агинарру, - перебил Тамрин, добавив в голос толику язвительности. – Таково, с ваших слов, предложение Тэраути, и про делегацию от самого Тэй Анга он не говорил, я верно вас понимаю, господин прайм-канселиор? Северяне не намерены оставить право голоса жителям островов, судьбу которых они предлагают решать на конференции?
- Ваше Высочество, вопрос относительно участиля делегации от Тэй Анга… очень спорен, - заметил Темплен. – Суть в том, что в настоящее время ни на одном из пяти островов не существует правительства, которое всеми прочими державами было бы признано легитимным. Про единое правительство всего архиперала нет смысла даже говорить, это, в лучшем случае, вопрос ближайшего десятилетия. К примеру, мы или Коалиция не признаем Военное Правительство Чрезвычайного Периода на Тэй Дженге. Агинаррийцы и их сторонники, в свою очередь, не признают Дженгский Фронт Свободы, который, к тому же, фактически разгромлен…
- Ими же и разгромлен, - усмехнулся Тамрин. – Если так будет продолжаться, скоро на Анге вовсе не останется вождей, которые не поддерживали бы северян с их «Братством». В таком случае, вопрос с единым правительством архипелага может решиться намного быстрее.
- Иными словами, - Орас Темплен предпочел проигнорировать его выпад, - участие представителей Тэй Анга только все усложнило бы. Вернее, присутствие делегации Анга сделало бы переговоры заведомо безнадежными.
- И что вы думаете о предложении агинаррийцев, прайм-канселиор? – спросил Император Велизар.
- Ваше Величество, эта идея кажется мне здравой. Созыв конференции позволит решить вопрос с Ангом без применения силы, и хотя бы временно снизит напряженность на северо-востоке.
- В теории – да, - сказал Тамрин. – Но что будет на практике? Напомню вам, господин Темплен, что три года назад, когда северяне заняли Тэй Луан, они выступали с похожими предложениями. Мы согласились, и что это дало? Ничего! Луан так и остался за ними, а прочие острова Анга получили жалкие три года отсрочки.
- Не могу не согласиться с моим сыном, - кивнул Император. – Все, что произошло в тридцать пятом году, повторяется и теперь. Несомненно, сама идея с этой так называемой «конференцией» затеяна северянами с единственной целью: потянуть время. Я боюсь, Тамрин прав и в другом: события будут развиваться так же, как и в прошлый раз. Агинаррийцы продолжат ссорить между собой державы Восточной Коалиции, и в конечном итоге, вся «конференция» обернется багаланом, - Велизар III редко позволял себе столь резкие высказывания. Тамрин понял, что отец по-настоящему зол, но на кого: на северян или на Ораса Темплена?
- Восточники снова ни до чего не договорятся, - завершил Император. – Либо Империи придется брать инициативу на себя, либо мы смиримся с тем, что Тэй Анг де-факто останется частью агинаррийского Северного Братства.
Велизар Третий не упомянул о еще одном обстоятельстве, но намек был вполне прозрачен: в тридцать пятом году Орас Темплен согласился на переговоры с северянами и поначалу занимал жесткую позицию, но затем неожиданно изменил мнение и отступился. Именно это привело к окончательному срыву переговоров. Вероятно, прайм-канселиор уже тогда планировал использовать оккупацию Анга северянами как рычаг давления на Восточную Коалицию. А что он замышляет теперь? Кого, по мнению Темплена, сегодня должна поддержать Империя: восток или север?
Темплен помедлил с ответом. Видимо, он был растерян неожиданным отпором со стороны Императора. Он имел основания ожидать, что идею с переговорами и созывом конференции Велизар III поддержит легко. Но если прайм-канселиор и был смущен, вида не подавал.
- Безусловно, Ваше Величество, в сложившихся обстоятельствах нет идеального решения, - согласился он. – У предложения агинаррийцев есть свои недостатки, и совершенно ясно, что Сегунат преследует только собственные цели. Да, Ваше Величество, вы и его Высочество кронпринц всецело правы: им выгодно потянуть время, и они могут на это рассчитывать. Однако мы имеем возможность обратить их же собственные замыслы против них.
- Поясните, - потребовал Император.
- Все просто: если нам удастся склонить на свою сторону тех, кто сейчас колеблется – то есть, анадриэльцев и их единомышленников – мы обеспечим себе несомненный перевес. А такая возможность у нас есть. Тогда мы выдвинем контрпредложение: вернуть Тэй Ангу статус независимого государства и нейтральной зоны, где запрещено размещение любых чужестранных вооруженных сил. Эта идея понравится державам Коалиции и встретит поддержку. В таком случае, агинаррийцам придется оставить не только недавно завоеванные земли, но и Тэй Луан.
Тамрин внимательно смотрел на прайм-канселиора. В этом и заключается его план? Воспользоваться конференцией, чтобы объединить восточников вокруг Ксаль-Риума, и вынудить агинаррийцев уступить? Сомнительно: слишком все очевидно. Северяне не настолько наивны, чтобы поверить в искренность Темплена, когда тот обещал им поддержку. Наверняка они позаботились о гарантиях. Да и потом, оставь агинаррийцы Тэй Анг, восточникам снова станет нечего опасаться, и как долго они будут помнить о союзе с Ксаль-Риумом?
Нет, с точки зрения Темплена, важно, чтобы восточники ощущали постоянную угрозу на собственных границах, а значит, он будет стремиться к тому, чтобы Анг остался за Агинаррой. Но Темплен не может открыто поддержать северян, если не желает рассориться с Коалицией окончательно. Скорее, снова попытается сорвать переговоры, как было в прошлый раз. Кронпринцу стало даже любопытно: что планирует прайм-канселиор? Наверняка это будет нечто изысканно-гнусное, в стиле преславного Императора Тиверия, да будет земля тому пухом.
- Ваши рассуждения интересны, прайм-канселиор Темплен, - признал Император. – Однако даже если Коалиция единогласно выскажется за наши предложения, какие у нас гарантии, что агинаррийцы признают это решение?
- Ваше Величество, согласно действующим международным нормам, решение специальной конференции имеет силу закона, обязательного к исполнению для всех участников упомянутой конференции. Агинаррийцы сами подали такую идею. Если решение будет не в их пользу, им останется либо подчиниться, либо грубейшим образом нарушить все принципы международных отношений. Фактически, это поставило бы их вне закона; любые соглашения, которые связывают их с другими державами, обратились бы в ничто. Это было бы излишне нахально даже по их меркам.
- До сих пор они не жаловались на нехватку нахальства, - заметил кронпринц.
- О, нет, Ваше Высочество, я уверен, что они вынуждены будут признать решение конференции, - настаивал прайм-канселиор. – Иное означало бы полный разрыв дипломатических отношений с Ксаль-Риумом и всеми государствами Восточной Коалиции. Тэй Анг не стоит такого риска.
- Возможно, - заметил Император, - но, господин Темплен, если так, почему агинаррийцы вообще выступили с таким предложением? Они же понимают, что шансы перетянуть Коалицию на свою сторону невелики. Они не стали бы так рисковать, если бы не верили, что могут преуспеть. Очевидно, есть нечто, о чем мы не знаем, и прежде чем принимать окончательное решение, мы должны понять: что это? Какие козыри припрятали в рукавах северяне?
- Это… справедливо, Ваше Величество, - впервые Темплен проявил намек на беспокойство. – И все же, само предложение представляется оптимальным. Боюсь, у нас небольшой выбор: или согласиться, или отказаться, но второе привело бы к еще большему росту напряженности между агинаррийцами и восточниками. И я не уверен, что нам удалось бы при всем желании остаться в стороне от этого.
- Я понимаю, - сказал Император, - и поэтому намерен поступить следующим образом. Вы, господин Темплен, продолжайте переговоры с послом Тэраути. Подтвердите ему, что предложение созвать конференцию заинтересовало нас. Но тем временем мы продолжим переговоры с восточниками, и пусть агинаррийцы знают об этом. Более того, я, заручившись согласием геаларцев, прикажу флотилии Магистра Себастьена Арина, базирующейся на Хатьере, выдвинуться к острову Дукон, где сейчас находится сводный флот Коалиции.
Орас Темплен кашлянул.
- Но, Ваше Величество, наши корабли возле Тэй Анга…
- Это будет сугубо демонстративный жест, разумеется. Ни при каких обстоятельствах мы не станем ввязываться в драку. Тем не менее, агинаррийцы убедятся в том, что мы готовы оказать военную поддержку Коалиции, если придется. Они еще помнят прошлую войну и Тиварну, присутствие рядом с Ангом наших кораблей поубавит им спеси. Я уверен, что так переговоры пройдут более быстро и гладко.
- Ваше Величество…
- Довольно, господин прайм-канселиор, - отрезал Велизар. – Вам я поручаю переговоры, а управление армией и флотом никоим образом не входит в ваши обязанности. Такие решения единолично принимает только сам Император. И я принял решение.



Затворившись от окружающего мира в крошечном личном кабинете с застекленной дверью, Фионелла Тарено щелкала клавишами печатной машинки. Она не слишком-то любила печатать, но работа есть работа. Старший редактор требовал очередную статью о ее приключениях на Тэй Дженге: как и следовало ожидать, эта тема приглянулась читателям. Возвращение пропавшей журналистки наделало много шума, продажи «Южной Звезды» подскочили, и господин Варрон, для которого не было в жизни ничего важнее тиража газеты, был совершенно счастлив. Фионелла моментально сделалась его любимой сотрудницей. Конечно, она понимала, что это не навсегда. Скоро тема приестся ксаль-риумцам, да и у нее закончится материал, и все вернется на круги своя. Но оно и к лучшему, пожалуй. Подобная слава не доставляла анадриэльке удовольствия.
От долгой работы у Фио уже ощутимо ныли пальцы, но сроки поджимали, а очередная статья давалась с трудом. Не удавалось подобрать нужные слова. Как описать бой в небе, зрелище пары агинаррийских летчиков-истребителей, забавлявшихся расправой над одиноким дженгским аэропланом, человека с простреленным легким, умиравшего у нее на глазах в луже крови?
Поставив, наконец, финальную точку, она прокрутила валик, достала белый лист, на две трети заполненный ровными строками, положила его к другим и начала перечитывать с самого начала. Машинально отметила, что машинку надо отдать на попечение мастера: заглавная «А» выглядела неотличимо от «Λ». Фио досадливо поморщилась: она любила, чтобы тект выглядел аккуратно, а господин Варрон любил это еще больше. Но содержание статьи ее устроило - после долгих усилий ей удалось искренне передать все, что она видела и чувствовала. Правда, Фионелла не была уверена, что старший редактор с ней согласится. Варрон мог счесть описание излишне достоверным и мрачным, но Фио не собиралась переписывать статью ему в угоду, и предвидела очередной спор.
За чтением она не сразу поняла, что не одна в кабинете. Только услышав «деликатное» покашливание, Фионелла вздрогнула, оторвалась от текста и подняла взгляд на человека, стоявшего перед ее столом. Она так увлеклась, что не заметила, как он открыл дверь и вошел. Это был долговязый, костлявый мужчина лет двадцати пяти, в дорогущем пижонском костюме новомодного покроя. Из-за стола Фио не могла увидеть его ноги, но готова была поспорить, что и обут он в лакированные туфли, которые стоят больше, чем она зарабатывала за пять-шесть децим. Непременно остроконечные – это сегодня модно.
- Я вижу, вы очень заняты, Фионелла, - с затаенной иронией прокомментировал вошедший.
- Я должна закончить статью, Лукас, - предельно нейтральным тоном отозвалась она. – Господин Варрон хочет видеть ее у себя на столе сегодня до полудня.
- Да-да, я знаю, - ответил молодой мужчина. – Собственно, я здесь затем, чтобы напомнить. Варрон нервничает… как обычно.
- Можете передать ему, что причин для волнения нет. Я уложусь в срок, - и она очень красноречиво уткнулась носом в бумагу.
Мужчина, однако, не спешил оставлять ее наедине с текстом. Он так и стоял рядом, и на его лошадиной физиономии была неприятная улыбка. Впрочем, вся его внешность была неприятной и раздражающей. Единственной привлекательной чертой в Лукасе Фальксе были его деньги. Ну, и положение: он был младшим сыном Маркоса Фалькса, одного из совладельцев «Южной Звезды». Господин Фалькс заставил отпрыска работать в газете на должности помощника главного редактора, полагая, что сие пойдет ему на пользу. Увы, не пошло – ни Лукасу, ни «Южной Звезде». К работе Лукас не питал ни малейшего интереса, предпочитая просаживать папашины деньги в ночных клубах и казино, да еще приставать к женщинам – сотрудницам газеты. Два года назад, когда на «Южную Звезду» свалилось неслыханное счастье в лице хозяйского сынка, Фионелла стала первой, на кого он обратил внимание, причем поганец оказался удивительно настырен. Дело дошло до того, что она готова была уйти из «Южной Звезды»; на счастье, за нее вступился господин Варрон, которого Фалькс-старший ценил. Младший получил от папаши внушение и унялся, зато с тех пор по всему коллективу газеты разошлись слухи, будто бы Фио все-таки спала с ним, а то даже и с Варроном. Она не была уверена, сам Лукас их распустил или кто-то другой, но, в любом случае, имела все причины ненавидеть наглого недоумка.
- Вы что-то еще хотели мне сказать? – осведомилась она ледяным голосом. – Если нет, то прошу меня простить. Не хочу показаться невежливой, Лукас, но у меня много работы. Вы сами только что мне об этом напомнили.
- О, да, ваши похождения на Дженге, - съязвил он. – Надеюсь, вам понравились настоящие приключения?
- А я надеюсь, что вам самому не придется увидеть, на что приключения могут быть похожи в действительности, - парировала она. – Могу сказать одно: все это мало походило на то, что вы могли видеть в кинематографе, Лукас.
Он поджал губы: намек Фионеллы был вполне ясен. Как бы ни был Фалькс-младший глуп (а глуп он был, по правде, преизрядно), пропустить насмешку он не мог.
- Ах, да, вы же предпочитаете настоящих мужчин, Фионелла. Настоящих героев, - ядовито заметил он.
- Как и большинство женщин, полагаю, - отозвалась анадриэлька, придав лицу нарочито невинное выражение. – Вы должны нас понять, Лукас: в мире есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги.
- О, я прекрасно все понимаю, - он положил ладонь на стол. – По правде говоря, я не знаю, зачем вам эти статьи про Дженг, Фионелла. Вы могли бы стать знамениты, если бы написали… что-нибудь иное. Ведь вы же теперь, насколько мне известно, особа, приближенная к императорской династии. По крайней мере, к некоторым ее представителям, если слухи не врут?
Фионелла мысленно застонала. Разумеется, о ее отношениях с Дэвианом знали довольно многие, такое долго не утаишь. Особенно в ее-то профессии. Она догадывалась: владельцев «Южной Звезды» предупредили, что о некоторых вещах лучше не упоминать, поскольку в газете предпочитали обходить этот вопрос стороной. Сам господин Варрон старательно делал вид, будто ни о чем не осведомлен. В «Песни Феникса», в светской хронике, однажды появилась статейка на эту тему, но затем, должно быть, внушение сделали и им, и остальным газетчикам, поскольку больше нигде и никогда об этом не писали. Не писали, но, конечно, знали. Сплетни и без газет расходятся быстро.
Ей жутко хотелось встать и залепить Фальску-младшему смачную пощечину, а еще лучше – доломать о его голову пишущую машинку. Жаль, что некоторым мечтам не суждено осуществиться.
- К кому я приближена, вас, Лукас, не касается никоим образом, - отчеканила она. – Если же вы намекаете на то, что племянник Императора показался мне привлекательнее сына владельца газеты, то я отвечу откровенно: так и есть, причем во всех отношениях. А теперь, если бы вы позволили мне спокойно поработать, я была бы вам крайне признательна.
- Как пожелаете, Фионелла, - буркнул он. – К слову, я ни на что не намекал, но, раз уж вы сами завели такой разговор, могу только посочувствовать. Если вы еще не знали, принц Дэвиан отправляется туда, откуда вы недавно с таким трудом бежали.
Фио невольно вздрогнула.
- Что? – произнесла она. – О чем вы говорите?
- Ах, да, конечно. Вы еще не слышали. Нам только сейчас сообщили, из-за этого Варрон теперь на взводе. Еще бы, такое событие! Весь флот с Хатьеры направляют к Тэй Ангу, вернее, к северным границам Геалара. Император отдал такой приказ сегодня утром. Боюсь, эта новость может оттеснить в тень вашу историю, Фионелла, - подпустил напоследок шпильку Фалькс-младший и исчез за дверью.
Фио откинулась на спинку стула. Значит, свершилось? Император Велизар осмелился на столь рискованный шаг? Дэвиан думал о такой возможности, но до конца уверен не был. Да и никто не ожидал от Велизара III такого хода. Дядюшка Дэвиана старался избегать радикальных мер, это было общеизвестно, а восточников он недолюбливал сильнее, чем агинаррийцев. Но Император снова удивил многих: как во время ивирского кризиса, он решил поиграть мускулами. Однако в Ивире все прошло не так гладко, как ожидали в Палатиане, а что будет на севере? Агинаррийцы – это не ивирцы. Совсем не ивирцы. Если они, как верил Дэвиан, ответственны за все подлые сюрпризы, которые ждали ксаль-риумцев в Ивире, что они могут устроить на Анге? О, Юнидеус и все десять пророков его, мучеников, лучше бы никогда это не узнать…
Фио вернулась к статье – что бы ни происходило, ее работу никто не отменял, да и что еще она могля сделать? Не ей дано повлиять на правителей Ксаль-Риума. Фио читала, машинально отмечая места, где следовало внести исправления, но мысли ее сейчас были далеко от статей и газеты…



Иджиме немного убавила обороты двигателя и толкнула от себя ручку управления, бросив истребитель в пике. «Рэйку» откликнулся легко, для столь массивного самолета он вообще показал себя удивительно послушной машиной. Пикируя, истребитель стремительно набирал скорость. Девушка бросила взгляд на спидометр - почти шестьсот пятьдесят километров в час. Нужно быть осторожной, не позволить иллюзии всемогущества, которую давал новый самолет, увлечь себя. Все-таки и у «Рэйку» есть свои пределы, в том числе предел скорости пикирования, на которую рассчитана конструкция. Если забыться, рискуешь утратить контроль. Разгонишься быстрее восьмисот километров – и нагрузка на крылья окажется чрезмерной.
Но цель была уже близко, в пределах досягаемости. Мишень – хрупкий планер – тянул на буксире другой самолет. Иджиме выждала еще несколько мгновений, пока расстояние не сократилось до минимума. Таков был один из уроков, который она хорошо усвоила на Тэй Дженге: стрелять надо по возможности наверняка. Патронов не так много, чтобы мазать: по три с половиной сотни к пулеметам и всего по восемьдесят – к пушкам. Разумеется, еще в «Риосен» инструкторы учили курсантов тому же, но, воинстину, никакие наставления не заменят личного опыта.
Наконец, она надавила сразу на обе гашетки, и треск пулеметов над мотором заглушило металлическое рявканье крыльевых пушек. С минимальной дистанции Иджиме Сетано идеально точно загнала в корпус учебной цели две дюжины крупнокалиберных пуль и десяток учебных снарядов. Планер разворотило в пух и прах, щепки и клочья парусины полетели во все стороны. Был бы это настоящий бой, вражеский самолет превратился бы в груду металлолома от половины попаданий. Иджиме резко отвернула в сторону, избегая возможного столкновения, сразу вывела двигатель на полный газ и, изо всех сил потянув рукоять управления на себя, начала набирать высоту. Тут же резкая перегрузка – не меньше шестикратной! - втиснула ее в бронированную спинку кресла. В глазах на миг помутилось, цвета потускнели, и Иджиме привычно, на уровне автоматизма, напрягла все мышцы в нижней части тела, чтобы сохранить приток крови к голове. Вскоре перегрузка ушла, и ее взгляд прояснился. Иджиме перевела дух, чувствуя пот, выступивший на лице. «Рэйку» был могучим зверем с крутым нравом, и к нему требовалось привыкнуть!
Они тренировались с самого первого дня, как вернулись на Айто, и Иджиме чувствовала себя вполне довольной жизнью. «Рэйку» оказался именно так великолепен, как его описывал Мичио – не самолет, а демон, подстать своему имени[1]. Он был заметно тяжелее «Раймея», и несколько менее проворен на виражах, зато в остальном безупречен. Пятьсот восемьдесят километров в час на трех тысячах метров, и почти шестьсот пятьдесят – на высоте. Даже на семи-восьми километрах он сохранял хорошую управляемость, чем не могло похваститься большинство других самолетов. Высокая скорость и превосходная скороподъемность, которую обеспечил новый двухрядный звездчатый двигатель в две тысячи лошадиных сил, диктовала новую тактику боя, отличающуюся от тех приемов, к которым Иджиме привыкла, пилотируя «Раймей». «Собачьи схватки» на виражах в ближнем контакте не были родной стихией для «Рэйку», ему предпочтительнее было подниматься выше врага и нападать сверху-сзади. Благо, мощное вооружение позволяло покончить с любым противником единственной удачной атакой. Впрочем, и на горизонтали самолет показывал себя достаточно хорошо – гидравлические закрылки, автоматически выпускаемые нажатием единственной кнопки на рукояти управления, придавали ему маневренность, неожиданную для столь крупной и тяжелой машины. Словом, «Рэйку» был не просто улучшенным истребителем – он стал, без преувеличения, новым словом в палубной авиации, смертельным сюрпризом для любого врага Агинарры. Иджиме досадливо вздохнула, жалея о том, что не довелось опробовать его в настоящих боях в небе Тэй Дженга.
Первые дни летали с инструкторами, прибывшими с Джангара вместе с несколькими специальными двухместными учебными самолетами. Управление «Рэйку» довольно сильно отличалось от «Раймея», но Иджиме приспособилась быстро. На самом деле, в чем-то оно даже было проще, кое-какие манипуляции, которые раньше приходилось проделывать вручную, теперь доверили хитроумным автоматам. Меньше внимания рычагам и рукояткам – больше небу вокруг. Вскоре пилоты «Дзинкай» уже отрабатывали полеты в одиночку, привыкали взлетать и садиться на новых машинах на тесной палубе авианосца.
- «Стрела-1», это «Стрела-7», - сообщила Иджиме через ларингофон. – Учебные стрельбы закончены, все цели поражены.
- Не спеши радоваться, «Седьмая», - проворчала Митсури. – Вернемся на «Аранами», увидим, что ты там «поразила».
«Ох, все-таки она редкостная брюзга, - подумала Иджиме Сетано. – Хоть и герой, а характер у нее прескверный. Я же знаю, что не промазала».
Миями Митсури может думать что угодно, но Иджиме тоже знала себе цену. В конце концов, ее самолет украшает рисунок золотой двухзубцовой молнии – личный знак, символ аса. Тэй Дженг не прошел для нее даром. Может быть, она еще не достигла уровня Миями, но уже не новичок-желторотик.
Эскадрилья развернулась на обратный курс, и вскоре впереди показалась береговая линия, а в нескольких милях он нее – соединение «Дзинкай». Сначала Иджиме увидела белесые линии на серо-синей поверхности моря, затем различила силуэты кораблей. «Аранами», «Хонояма», «Майтори» и «Хайятори» шли ровным строем, развернувшись по ветру; по мере снижения Иджиме распознала «родной» авианосец по большим черным знакам, нанесенным на палубе ближе к носу. Несколько «Рэйку» уже стояли в ряд на палубе у правого борта; их складывающиеся крылья были задраны вверх для экономии места. Иджиме пришлось подождать своей очереди, но, наконец, и она получила разрешение на посадку и зашла с кормы «Аранами». Красные и зеленые маячки с обоих бортов позволяли ориентироваться по высоте и направлению, Иджиме вывела истребитель на глиссаду, сбросила скорость, выпустила шасси. Забавно, но именно к новому шасси ей пришлось привыкать дольше всего: после долгой практики на «Раймее» приходилось постоянно напоминать себе о том, что теперь шасси надо убирать и выпускать.
Палуба стремительно приближалась, затем – сотрясение, когда колеса коснулись деревянного настила, и привычное чувство резкого рывка, когда тормозной гак в хвосте зацепится за трос аэрофинишера. Иджиме швырнуло вперед в кресле пилота, и прочные ремни болезненно вдавились в тело. «Рэйку» дернулся, как птичка, влетевшая в паутину гигантской охотницы-арахнии, и остановился, прокатившись по палубе метров сорок. Люди из команды, в приметных ярко-желтых робах, тут же поспешили к нему, чтобы откатить в сторону, освобождая полосу для нового самолета. Н-да, этим парням не позавидуешь, не в первый раз подумала Иджиме, работенка у них та еще. Большой вопрос, кто при посадке рискует больше – пилот или люди из палубной команды. На «Аранами» десять аэрофинишеров – мощных стальных тросов, протянутых поперек палубы, и если вдруг один из них не выдержит инерцию садящегося самолета… Бррр! Иджиме мотнула головой, отгоняя от себя картинку, которую нарисовало слишком живое воображение. Лучше уж разбиться, рухнув с небес, чем быть перерезанным пополам ударом гибкой стальной плети. К счастью, на «Аранами» ничего подобного не было, но она слышала про несколько таких несчастных случаев на кораблях из других ударных соединений, пока аэрофинишеры не модернизировали.
Не прошло тридцати секунд, как очередной «Рэйку» уже заходил на посадку, а Иджиме выбралась из кабины самолета. Механик помог ей избавиться от громоздкого ранца парашюта, и девушка побрела внутрь. Быстро сменив летный комбинезон на обычную форму, она прошла в кают-компанию. Скоро всем предстоит разбор полетов, но прежде у них было немного свободного времени, чтобы выпить стакан аржуса или чая.
В кают-компании она застала Аюми. Напарница-ведомая с печальным видом сидела за столом и потягивала чай из металлической кружки. Недавно Аюми пришлось поплатиться за любовь к суригу[2] – угощение, которое она попробовала в ресторане на Айто, оказалось второй свежести, что, однако, стало очевидно только после того, как «Аранами» вышел в море. В результате, бедняжка Аюми на несколько дней угодила в лазарет. Теперь ей было лучше, хотя карие глаза казались больше обычного на неестественно бледном лице. Но полеты врач запретил еще на несколько дней.
- Страдаешь? – осведомилась Иджиме.
- Радуюсь отдыху, - сумрачно отозвалась подруга. – Разве по мне не видно, как я сияю от счастья?
- Скорее, просвечиваешь насквозь, - хмыкнула Иджиме.
- Угу… - Аюми скривилась. - Сдохну от голода, но никогда больше не прикоснусь ни к чему, что при жизни плавало в воде. Как все прошло?
- Нормально. Без инцидентов. Скоро Миями опять соберет нас для головомойки… я хотела сказать, на разбор полетов. Хотя разбирать особо нечего. Честно, Аюми, я тебе почти завидую.
- Не верю, - вынужденное безделье сделало Аюми, обычно скромную и мирную, на удивление сварливой. – Да, кстати. Пока вы там летали, по радио передали кое-какие новости.
- И какие? – Иджиме, налив чаю и себе, устроилась рядом с ней. Другие пилоты-истребители занимали свободные места по соседству.
- Касаемо Анга. Наше правительство предлагает общие переговоры для того, чтобы определить, как быть с островами, - глаза Аюми засветились энтузиазмом. – Если южане и восточники на самом деле хотят решить разногласия мирным путем, как заявляют, они просто обязаны согласиться!
- Ха! – Кейдзи присоединился к ним двоим. – Согласиться-то, может, они и согласятся, только не верю я, что они откажутся от своих притязаний на архипелаг. Они никогда не смирятся с тем, чтобы Анг стал частью Северного Братства.
- Но, если правительства на всех островах высказались за это, у них нет другого выбора, кроме как признать свершифшийся факт, - возразила Аюми. – Если народ Тэй Анга выбрал союз с нами, они…
- Народ Тэй Анга? – хмыкнул Кейдзи. – Тамошний народ волнуют только две вещи: чтобы не отняли урожай, и чтобы никого силой не забирали в солдаты. До остального им дела нет, а впрочем, это мы, конечно, можем им дать. В известных пределах.
- Видишь, Кейдзи – ты сам признаешь, что народ Анга на нашей стороне! – заявила Аюми.
- Народ Анга ни на чьей стороне, - пренебрежительно ответил брат. – Они много чего хотят и много на что надеются, но ни за что не станут бороться. За десятки лет, пока их острова делили все, кому не лень, они привыкли покоряться любой власти, пока их оставляют в относительном покое, и плыть по течению. Мы – значит, мы. Восточники – значит, восточники. Южане – значит, южане. Но ни Коалиция, ни Ксаль-Риум не заинтересованы в том, чтобы оставить Анг нам. Нет, они не смирятся.
- И что с того, Кейдзи? – спросил другой пилот, Ойкити, сидевший за соседним столиком. – Мы, к слову, воевали на Дженге! Кое-кто из наших там и погиб. И мы не можем теперь отступиться!
- Я и не говорю, что мы отступимся. Я лишь говорю, что от этих переговоров никакой пользы не будет. Соберутся, пошумят, а потом… ох, даже не знаю, чем все это может закончится.
- Ты прав, предсказатели будущего ныне перевелись, - пожала плечами Иджиме. – Уж точно, дядюшке Морите придется очень постараться, чтобы убедить восточников и северян признать наши права на Анг. Не уверена, что даже его талантов достаточно для этого, - она сухо усмехнулась. – Словом, Аюми, лучше бы ты скорее поправлялась. Сдается мне, недолго нам осталось наслаждаться покоем на Айто.
- Угу, - рассмеялся Ойкити. – А то ты так и просидишь в лазарете, пока мы будем бить восточников, Аюми.
Несчастная девушка только скривилась.
- Не переживай, - поспешила успокоить ее Иджиме. – Если наши дипломаты об… кхм, не преуспеют, уж врагов-то на нашу долю хватит. Можешь не сомневаться ни секунды.

[1] Рэйку – в агинаррийской мифологии демон ветра, насылающий ураганы и грозы.

[2] Суригу – блюдо из маринованной рыбы с овощами.