Генерал Гаврилов сидел за столом в своем кабинете и сосредоточенно смотрел на восемь патронов, аккуратно выстроенных в ряд на блестящей полированной поверхности. Само табельное оружие тускло поблескивало вороненой сталью неподалеку от патронов. Дверь в кабинет была заперта изнутри, чтобы никто не посмел помешать генералу совершить задуманное.

Вчера похоронили Эдика и Алину. На похоронах сына он присутствовал, на её могилу попал уже поздно вечером, вырвавшись из-за поминального стола буквально на полчаса. Они погибли в один и тот же день, два самых дорогих для Геннадия Евгеньевича человека.

Сына хоронили как положено — в открытом гробу красного дерева, гример из морга сумел замаскировать жуткую рану на правой щеке. А не менее роскошный гроб Алины был закрытым, потому что кровавые ошметки, бывшие совсем недавно молодой красивой девушкой, нельзя было показывать никому.

Как же так случилось? Почему Эдик оказался на той заброшенной стройке? Зачем поехал туда? Его и нашли-то только благодаря анонимному звонку в МСЧ. И, кстати, Алина разбилась на скоростной автостраде, которая вела от этой самой стройки в город.

А что, если они встречались? Что-то между ними пошло не так. Поссорились, девушка его случайно толкнула, Эдик оступился и упал, она испугалась и поспешила сбежать оттуда. Но почему, черт возьми, не вызвала скорую? Ответ ясен. Побоялась, что ее сочтут виновной в падении и смерти Эдуарда.

Задать эти вопросы некому. И Эдик, и Алина оба уже ничего и никому не расскажут. Телефон Эдуарда разбился, ее мобильный даже найти не удалось в груде покореженного металла, что была некогда стильным женским автомобильчиком.

Отыскать какие-либо зацепки на компьютере сына не удалось. Операционная система была недавно переустановлена, генерал помнил, как матерился сын из-за влезшего в компьютер и уложившего систему хакера. Сейчас на жестком диске не было почти ничего. Никаких зацепок не осталось.

В памяти всплыл разговор с Эдуардом, когда тот приехал к нему на работу и нагло потребовал увеличить размер «карманных» денег, мотивируя это тем, что девочки нынче недешевы.

Когда генерал попытался отказать, сын наклонился к его уху и свистящим шепотом сообщил, что имеет отличные аргументы в свою пользу, и протянул отцу фото, на котором Геннадий Евгеньевич был заснят в полнейшем неглиже в недвусмысленной позе с роскошной молодой девицей — Алиной.

— Откуда у тебя это? — только и сумел выдавить из себя генерал.

— Не имеет значения, но при желании я легко могу снабдить такими обоями каждый рабочий стол в твоей сраной ментовке. Но это все херня по сравнению с тем, что сделает мать, если узнает о твоей интрижке. И можешь в моем компе не копаться, где находятся оригиналы этого свинства, знаю только я.

Слова сына были не лишены смысла. Нрав у супруги был не сахарный, и, узнай она об измене мужа, тут же последовал бы развод, дележ имущества и прочие прелести. К тому же, жена знала много такого, что легко могло стоить генералу не только кресла, а и свободы.

— Не вешай нос, я тебя не сужу. Мать давно уже не торт, ни в какое сравнение с этой не идет, а у каждого мужика свои потребности, правда? Так вот, папа, у меня тоже есть потребности и слабости. Так давай не будем отравлять друг другу жизнь. Ты трахай свою горячую сучку и не мешай жить мне. Регулярно давай деньги и еще: придется тебе прикрывать кое-какие делишки. Порой девушкам мало получить плату за ночь и хочется большего, а к чему нам обвинения в изнасилованиях, верно? Думаю, тебе все понятно?

— Эдик, как ты можешь? — генерал попытался повысить голос, но насмешливая улыбка на лице сына заставила его замолчать.

— У меня был достойный учитель. Я ведь знаю, каким путем ты занял это кресло. И откуда у тебя столько денег и прочих жизненных благ. Так что считай, что прожил не зря, воспитал достойного преемника. Ну, так что, мы договорились?

— Да.

Этот разговор происходил год назад, и с этого момента Гаврилов-старший находился в полной зависимости от собственного сына, но и отказаться от Алины не мог, молоденькая красотка покорила стареющего ловеласа целиком и полностью. Так он и жил, регулярно закрывая дела, увольняя излишне честных и ретивых сотрудников, и наслаждаясь своей запретной любовью.

После смерти Эдуарда генерал провел тщательный обыск в его комнате, но найти оригиналы снимков так и не смог. Зато отыскалось кое-что другое. Геннадий Евгеньевич дорого заплатил бы, чтобы ЭТО никогда не попадалось ему на глаза. Десять компакт-дисков. Он просмотрел их все, хотя хватило бы и одного того, что был записан самым последним.

Его умный и подлый сын ко всему прочему оказался законченным садистом и насильником. Та девушка, как её... Королёва, была абсолютно права, подавая заявление. Её ведь действительно изнасиловали, его сын и трое лучших друзей Эдика. Жестоко, грубо, цинично. Тошнота не раз подступала к горлу генерала, когда он наблюдал за происходящим на экране.

Эдуарду было мало просто изнасиловать девушку, он её еще и изуродовал.
Это нож Гаврилов-старший узнал сразу — он сам подарил его сыну в качестве награды за успешное овладение рукопашным боем. Разве мог генерал предположить, что это отточенное до остроты бритвы лезвие будет расписываться на телах и лицах девушек? Как же так вышло? Почему его сын стал монстром?

На остальных дисках было нечто подобное, менялись только девушки. «Шалости друзей» — всплыла в памяти фраза сына. Шалости? За такое каждому из них светил не один десяток лет тюрьмы, не будь у насильников всемогущего покровителя генерала Гаврилова. И даже, увидев, что творил его сын, генерал понял, что не смог бы отправить за решетку Эдуарда, даже знай все это ранее. Кровь — не водица, и пусть молчит Закон!

Рано или поздно все это станет достоянием общественности, так бывает всегда. Генерал собрал диски, справедливо решив, что подобному не место дома, а вот на работе есть сейф, в котором диски будут в безопасности до тех пор, пока он не решит что с этим делать.

Однако его неприятности только начинались. Не успел генерал переступить порог кабинета, как адъютант положил на стол повестку из СБ. Его приглашают посетить данную организацию и ответить на пару вопросов. Сегодня. В 15.00. А это значит, что его художества стали известны досужим СБшникам. Послать их к черту не получится, он проиграл, провалился, как муж, отец, как защитник Закона.

И черт с ними, с дисками, теперь все это не имеет никакого значения. Все четверо уже мертвы. Похоже, небесное правосудие свершилось там, где было слепо правосудие земное. А для него все кончено.

С легким щелчком обойма встала на место, автоматически передернут затвор, палец привычно ложится на спусковой крючок. Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять, сорок...


Грохот выстрела заставил сидевших в приёмной генерала, и Ниа в том числе, вскочить на ноги, а когда через несколько секунд дверь была взломана, собравшимся оставалось только лицезреть залитый кровью стол, и тело Гаврилова, завалившееся лицом в лужу собственной крови.

Ниа молча смотрел на труп, понимая, что уже никогда не задаст свои вопросы. Впрочем, это самоубийство можно было расценивать, как признание во всех должностных преступлениях.

***

— Да что же такое творится! — возмущенно воскликнул Рюк. — Народ мрет, как мухи! Лайт! Ты где? Я тебя спрашиваю!

— Что стряслось, Рюк? — нехотя откликнулся Кира, появляясь из спальни в полурасстегнутой рубашке и со странно блестящими глазами.

— Генерал ваш того, застрелился! — бог смерти сокрушенно покачал головой. — Вот хреновина!

— И стоило ради этого меня звать? — недовольно осведомился Ягами, которого этот вопль отвлек от гораздо более увлекательного занятия, нежели созерцание генеральского трупа.

— Так я решил, что тебе интересно будет, — синигами смерил Лайта взглядом, — хотя, похоже, головой ты уже не думаешь...

— Рюк, — Кира нахмурился. — Каждый веселится по-своему. Кто-то яблоки перед телевизором трескает, кто-то...

— С девушками развлекается, — закончил фразу Рюк. — И ни хрена ты не изменился, Лайт! Все так же популярен... Тебя даже могила не исправила!

— Не начинай, — Кира неодобрительно сузил глаза. — Мы же договорились.

— Все-все-все, — замахал руками синигами, — мне все равно вас, людей, не понять. Да и нельзя нам такое вытворять.

— Завидуй молча, Рюк, — Ягами подмигнул, — ешь свои яблоки и не отвлекайся.

— Было бы чему! — фыркнул синигами и вдруг стал совершенно серьезен. — Не поступи с ней, как с Такадой, Лайт.

— Не волнуйся, — Ягами улыбнулся. — Ольге ничего не угрожает. Я никому не позволю её обидеть.

***

Ни синигами, ни Лайт не имели понятия, что на первоначальном видеоряде мелькало лицо Ниа. В подвергшейся СБшной цензуре версии детектива просто вырезали — о его пребывании в этой стране никто не должен был знать. Обладает ли новый Кира глазами синигами, Ниа не знал, а потому предпочел не рисковать.

Именно это феноменальное чувство опасности спасло детективу жизнь. Если бы Лайт увидел его в выпуске новостей, через сорок секунд жизнь Ривера оборвалась бы. Ягами знал настоящее имя Ниа, помнил каждый иероглиф, начертанный Миками Теру в фальшивой Тетради. Но о том, что Ниа так близко, Лайт Ягами не знал, а потому, не дожидаясь окончания выпуска новостей, вернулся к Ольге.

— Что-то случилось? — девушка встревожено повернулась к нему, отложив в сторону расческу.

— Ничего страшного, — Лайт подошел к ней, прижался, обвивая талию Ольги руками и целуя девушку в шею, — генерал застрелился, вот и всё.

— Вот как? — она и не пыталась останавливать его руку, потихоньку задирающую вверх полу легкого халата. — Пусть земля ему будет комом.

— Пухом, — автоматически поправил Ягами, развязывая другой рукой поясок халата. — Пусть горит в аду, Ольга, не стоит о нем говорить.

— Согласна, — девушка повернулась к Лайту лицом. — Что ты творишь?

— Я? — невинно округлив глаза осведомился Кира, снимая с её плеч одежду. — Наверстываю упущенное, — губы касаются её груди, а пальцы едва ощутимо пробегаются по телу. — Ты против?

— Нет, — так до конца и не застегнутая рубашка Ягами падает на пол. — Только «за».

И снова его губы и руки ведут ее за собой, покоряя и открывая все новые грани удовольствия. И она сама становится все смелее, страха перед ним уже нет совершенно, и все сильнее желание радовать Лайта своими неумелыми ласками.

Любопытство и страстная тяга изучить его тело побеждают смущение. И какое удовольствие слышать, как учащается его дыхание, чувствовать, как его пальцы сильно сжимают ее руку, видеть, как прикусывает он губу, чтобы сдержать стон.

— Ты быстро учишься, — сказал Ягами, легко подминая девушку под себя и входя в ее тело плавно и осторожно.

Ответом послужил ее тихий стон. Сейчас Ольга полностью погрузилась в это сладостное слияние, отдавая Лайту себя и получая взамен его. Страх, боль, смерть — все это осталось там, за гранью, в прошлом. Настоящим было вот это: тепло, ласка, обжигающие прикосновения и полное единение не только тел, но и душ. Разве могла она предположить, что Лунный свет бывает таким горячим?

***

Ниа выкладывал из спичек многоэтажный дом и пытался упорядочить свои выводы. Все они были весьма неутешительны. Когда труп генерала вынесли из кабинета, детектив сумел осмотреть там все и то, что удалось узнать, шокировало Ниа. Особенно — содержимое нескольких дисков, обнаруженных в сейфе Гаврилова.

До какой же степени цинизма нужно дойти, чтобы не только насиловать девушек, а и снимать это на видео? Увековечивать свои «подвиги» для благодарных потомков? Или они просто упивались своей безнаказанностью?

Теперь Ниа своими глазами увидел, что сделали четверо «золотых мальчиков» с Ольгой Королевой. Неудивительно, что девушка попыталась покончить с собой, как жить после такого? Где искать справедливость, если Закон отказал жертве в защите?

Ответ очевиден — на страницах Тетради смерти. Именно там Ольга её и нашла и покарала тех, кто превратил её жизнь в ад, изуродовал морально и физически. Ягами Лайта Ниа ненавидел и презирал. Ольгу детективу было жаль, до слез, до щемящей боли в груди.

Она стала Кирой, но иначе и не могло быть в стране, где справедливость так же легко продается и покупается, как продукты в супермаркете, просто цена у всего разная. И далеко не всегда измеряется деньгами.

Глава СБ сообщил, что их служба уже давно следила за генералом, предавшим Закон, который должен был защищать. К сожалению, деньги криминальных авторитетов и ведущих бизнесменов мегаполиса, что зачастую значило одно и то же, оказались куда привлекательнее эфемерного понятия справедливости. За деньги можно купить все, а что приобретешь за эту долбаную справедливость?

Закон написан для обывателя, а тот, кто сумел подняться над толпой, одновременно становится недосягаем для Закона. Классический пример «избирательной справедливости» — Закон о неприкосновенности для членов парламента этой страны.

Тот, кто сумел занять место «у трона» мог творить что угодно: грабить, убивать, заниматься наркоторговлей — привлечь его к ответственности не смел никто. Ибо так велел Закон, написанный и принятый беспредельщиками для самих себя.

Чем больше вникал Ниа в государственное устройство этой страны, тем страшнее ему становилось. Неудивительно, что тут царит такой хаос — иначе и быть не может! В любом государстве, где Закон превращается в пустой звук, воцаряется власть избранных, «элиты» и плевать, что руки этой «элиты» по локоть в крови и грязи, а совесть давным-давно атрофировалась за ненадобностью.

Покойный генерал Гаврилов не был кем-то особенным, один из немногих, таких же облеченных властью, призванных защищать Закон, но не делающих этого в силу экономической невыгодности подобного занятия. Быть честным и следовать букве Закона — нерентабельно и глупо.

Постепенно Ниа все больше склонялся к мысли, что в этом государстве у обычного человека нет ни единого шанса добиться, чтобы виновным в преступлении признали власть имущего. И у Ольги Королевой шансов тоже не было. Чем больше детектив узнавал, тем сильнее крепла уверенность, что для этой страны единственная реальная справедливость... Кира. От такого умозаключения Ниа стало не по себе, но другого варианта не вырисовывалось.


Попытка отыскать Королеву по указанному экс-милиционером адресу провалилась. Девушка жилье снимала, но не так давно хозяйка квартиру продала, а новые владельцы не имели ни малейшего понятия, куда съехала квартирантка. Самой хозяйки вообще в стране не было, она уехала к сыну за рубеж буквально три дня назад. Данные, полученные из института, где училась Королева, оказались столь же неутешительны.

Девушка была иногородней, формально прописана у дальней родственницы, которая последний раз видела Ольгу больше года назад. В родном городе девушка появлялась почти год назад — на похоронах матери. Квартиру, ставшую ее собственностью, Королева сдавала, причем был заключен законный договор долгосрочной аренды. Таким образом, получалось, что следы Ольги растворились в суете огромного города.

Выяснился еще один интересный факт: не так давно девушка летала в Японию, но вернулась очень быстро, даже не дождавшись окончания туристической визы. Но для чего она туда летала? И откуда у безработной студентки такие деньги? Ясно откуда, с тех самых счетов Мисы, но доказать все это невозможно. Да и нет ничего необычного в посещении другого государства! Если только это не родина Ягами Лайта.

И с чего он взял, что Ольга вообще находится в этой стране? Деньги Амане давали возможность без проблем покинуть родную землю под чужим именем, так где гарантия, что Королева не сделала этого до сих пор? Для того, чтобы убивать силой Киры, совершенно не обязательно находиться рядом с жертвой. С момента смерти Толстых прошло достаточно времени, а присутствовала ли Ольга на месте смерти Гаврилова установить невозможно. Заброшенные стройки не оснащают видеокамерами.

Оставался еще загадочный «мистер Х» — парень-азиат, который был вместе с Королевой около дома, где погибла Миса, в ресторане и в офисном комплексе. Однако, ни официант, ни таксист не опознали его, как Ягами Лайта.

Фотографии покойного Киры Ниа показал свидетелям, повинуясь некому внутреннему импульсу, но результата это не принесло. Это была совершенно другая страна, здесь жили люди иной расы, а потому для них все японцы были похожи, и дать однозначный ответ не мог никто.

К тому же, человек лучше всего запоминает самые яркие моменты. В ресторане таким моментом стала смерть Толстых, таксист же обратил внимание на неподобающую одежду парня, а не на его лицо. Да и не стал бы Ягами, будь он жив, конечно, разгуливать в женском плаще, надетом на голое тело.

Лайт всегда был подтянут, щегольски одет, стильно причесан и холодно-самодоволен. Так что версию с восставшим из могилы Кирой стоит попросту отбросить, как полностью несостоятельную.

Да и пусть пришлось признать реальность Тетрадей смерти и синигами, воскрешение из мертвых это уже полный абсурд! К тому же, если принять такую бредовую возможность — возвращение Ягами с того света, почему тогда не умирают от сердечных приступов преступники этой страны?

Так что, о Лайте стоит забыть. Снова. Хотя это и непросто. Это человек стал причиной смерти Эла, а Ниа всегда преклонялся перед талантом Рюзаки — величайшего детектива современности. Но Ягами сумел обыграть Эла, победить, уничтожить, и еще целых пять лет убивал тысячи людей.

Да, в основном это были преступники, но кто дал Лайту право карать и миловать? Бог нового мира — так называл себя Ягами. Бог? Скорее дьявол. Главное достоинство Лайта в том, что он мертв, и хватит уже воспоминаний. Тот парень может быть кем угодно, мало ли выходцев из Японии посещают эту страну? Оказался вместе с Королевой? Но разве это преступление — иметь иностранного бой-френда?

Объявить девушку в розыск Ниа не имеет права — нет у него на это достаточных оснований. Да вообще никаких оснований. Единственное, что он может, тихо и незаметно уехать, ведь шансы отыскать Ольгу минимальны, доказать ее причастность к убийствам — еще меньше, да и нет у него ни малейшего желания это доказывать!

В отличие от Ягами Лайта она не перекраивала этот мир, нет. Девушка просто покарала тех, кто искорёжил, безжалостно сломал её жизнь и остался безнаказанным. Преступники уничтожены, справедливость восстановлена, и черт его подери, если он не согласен с такой карой!


Легкое движение руки и небоскреб из спичек рушится, превращаясь в сюрреалистичную кучку из маленьких кусочков дерева. Вот так же была разрушена и жизнь Ольги Королевой, но спички легко сложить заново, и дом станет таким же, как прежде, изувеченную душу, разбитую вдребезги чьей-то похотью, заново не склеишь. Ниа знал, что жертвы изнасилований очень часто остаются одинокими, потому что сама мысль о прикосновениях мужчины для такой девушки ужасна.

Ривер не мог, как не старался, осудить Королёву. Он пытался поставить себя на место девушки, чтобы понять образ её мыслей, и от этой попытки детективу стало плохо: он ясно представил себе её душевное состояние. Понял, что толкнуло Ольгу к самоубийству: безысходность и невероятной силы обида на стражей «Закона и порядка», на такой жестокий и несправедливый мир. Остаться в живых, не повторять попытку суицида, ей помогла сила Киры...

Что же, каждая страна имеет то правительство, которого заслуживает — где-то слышал он такую фразу. Стоит, пожалуй, её немного изменить. Каждая страна и каждый народ имеет такую справедливость, которую заслуживает. Единственно возможная для этой — КИРА.


Поднимаясь на борт самолета, неся с собой урну с прахом Амане, Ниа продолжал думать об Ольге Королевой. Почему-то он был уверен, что она не станет «Новой богиней», а Тетрадь очень скоро вернется к законному владельцу — синигами. Откуда бралась эта уверенность, Ниа не знал.

А может все гораздо проще? Человек, обожженный несправедливостью до костей, больше всего на свете желает одного — возмездия, кары для тех, кто чиркнул спичкой, разжигая уничтожившее душу пламя. Если справедливость восстановлена, человек еще может возродиться из пепла и попробовать построить свою жизнь заново. Собрать воедино разлетевшиеся в разные стороны осколки собственного сердца, снова научиться верить и обрести счастье. Так пусть с Ольгой Королевой это случится.