Ольга проснулась от того, что ей стало холодно. Девушка рефлекторно потянулась к Лайту, но место Ягами пустовало. В комнате было еще темно, и она протянула руку к прикроватной тумбочке, чтобы включить ночную лампу.

Мягкий приглушенный свет озарил спальню, и только подтвердил то, что Киры в комнате действительно не было, как не оказалось на тумбочке и Тетради. И тут же внутри у девушки похолодело.

Ну, конечно же, сделка осуществлена, все условия выполнены с обеих сторон. Больше Лайта рядом с ней не держит ничего. Вот он и ушел, по-английски, не прощаясь, дабы освободить себя от ненужных и раздражающих слез, соплей и прочей малоэстетичной ерунды.

Растворившись в ночи, Лайт дал ей понять, что дальше их пути ведут в разные стороны. Сердце застучало неровно и гулко, в горле возник ком — неужели Ягами действительно оставил её?

Но зачем мучить себя, если можно просто проверить — здесь Лайт, или его действительно нет? Девушка соскочила с постели и, не набрасывая на плечи халат, как была, в голубой ночной рубашке на тонких бретельках, выскользнула за дверь. В зале Киры тоже не было, телевизор был выключен, и синигами в кресле пред экраном не наблюдалось.

«Ну, да, бог смерти обязан следовать за владельцем Тетради до конца его жизни». Нет Лайта, Рюку здесь тоже нечего делать. То, что и она является владелицей Тетради, девушка просто выпустила из охваченного паникой рассудка.

Все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой! Она сама сказала Кире эту фразу — как в воду глядела! Ей просто все это приснилось, не было на самом деле ни Тетради, ни Лайта, ни Рюка, да и сама она, скорее всего, находится в реанимации, после попытки суицида. Ведь только в таком полубредовом состоянии и могло подобное привидеться.

Кухня так же была пустой, только тихо урчал в своем углу холодильник, и мерно отсчитывали секунды настенные часы с фосфоресцирующими стрелками — полчетвертого утра, самое время для кошмаров, бредовых сновидений и внезапных исчезновений.

Ванная и туалет были так же пусты, как и все предыдущие комнаты. Оставалась последняя дверь, открыв которую она наконец-то узнает ответ на терзающий сейчас вопрос.

Удары собственного сердца оглушали, руки дрожали, и Ольга никак не могла ухватиться за ручку на двери комнаты Лайта. В ней Ягами не спал с той ночи, которую они впервые провели вместе.

Пальцы в который раз прошли мимо ручки, ощущение нереальности происходящего охватило девушку, захлестывая с головой. Она до боли прикусила губу, пытаясь привести себя в чувство.

Хватит. Нужно в конце концов открыть чертову дверь! Она и так оставила напоследок эту комнату, оттягивая неотвратимо приближающийся момент истины. Невероятным усилием воли Ольге удалось взять себя в руки, она глубоко вздохнула и потянула дверь на себя.

***

Они оба были здесь. Лайт сидел в кресле у стола, взгляд Киры был прикован к лежащей на столе раскрытой Тетради, а в пальцах он рассеянно вращал ручку. Рюк развалился на стоящем в комнате диване и держал в руке красное блестящее яблоко.

Ольга зажмурилась и прислонилась к захлопнувшейся с легким щелчком двери. Сейчас она откроет глаза, и эта комната окажется такой же пустой, как и вся остальная квартира.

Медленно-медленно подняла она веки, словно ресницы вдруг налились свинцовой тяжестью и стали весить добрую тонну. Но девушка все-таки справилась с этой нелегкой задачей и... встретилась взглядом с полными тревоги карими глазами Лайта.

— Ольга, что случилось? — он поднялся и в несколько шагов оказался рядом с ней, обнял за плечи, привлек к себе, чувствуя, как она дрожит. — У тебя болит что-то? Тебе плохо?

Она отрицательно помотала головой, изо всех сил прижимаясь к нему, а по щекам поползли непрошеные слезы.

— Ольга, ты плачешь? Да что с тобой? — встревожено, почти испуганно спросил он.

— Я... я думала, что ты... — она так и не оторвала лица от его груди, и слова прозвучали глухо, прерываемые сдавленными всхлипами.

— Смылся! — громогласно изрек Рюк, откусывая яблоко. — А что еще она могла подумать? Тебя нет, Тетради нет, меня в зале тоже нет! — синигами загибал пальцы, считая отсутствующие «факторы». — Вывод напрашивается только один: свалил ты под покровом темноты! И даже не попрощался.

— Ольга, он что, правду сейчас говорит? — спросил обалдевший от подобного предположения Лайт. — Ты действительно так подумала?

Она кивнула, все так же не поднимая головы и ругая себя на все заставки. Выставила себя полной идиоткой! И что теперь Лайт о ней подумает? Чем она лучше той же Мисы? Ольга чувствовала, что лицо буквально горит, а слезы мгновенно высыхают. Поднять голову и посмотреть ему в глаза — невозможно.

— Так-с, — Ягами нащупал её подбородок и, преодолевая сопротивление, заставил девушку глянуть себе в глаза. — Ольга, как это называется?

— Не знаю, — пробормотала она, напрасно пытаясь отвести взгляд. — Испугалась. Я проснулась, а тебя нет, Тетради тоже... Рюка не было...

— Ну, что я сказал! — снова вклинился в разговор синигами. — Женщины! — это слово Рюк произнес с отлично спародированной интонацией уставшего от жизни и пресыщенного женским вниманием ловеласа.

— Тебе-то откуда знать? — бросил богу смерти Лайт и снова глянул на девушку. — Скажи мне, я хоть раз дал тебе повод усомниться в моих словах?

Она отрицательно покачала головой.

— Я хотя бы раз тебе солгал? — продолжил Ягами задавать вопросы, все так же не отпуская её подбородка.

Снова ей остается только молча качнуть головой справа налево.

— Я скрыл от тебя хоть что-то из своего прошлого? — в голосе Лайта звучали укоризненно-требовательные интонации. — Не молчи, я хочу услышать ответ на свой вопрос!

— Нет, — виновато сказала она, облизнула губы и продолжила. — Ты ничего от меня не скрыл, не солгал мне ни разу, не нарушил данного слова.

— Хорошо, с этим разобрались, — парень глубоко вздохнул. — А теперь напомни-ка мне, что я тебе говорил о планах на будущее. Ну, я слушаю!

— Запишем в Тетрадь их родителей, откажемся, уедем из страны, — перечислила она, чувствуя себя с каждой секундой все более неловко.

— Так, правильно, — он наконец-то отпустил подбородок девушки и скрестил руки на груди. — Озвучивая тебе эти планы, я говорил о себе или о нас? — последнее слово Лайт произнес подчеркнуто громко.

— О нас, — почему-то севшим голосом ответила Ольга, опуская голову, словно нашкодившая школьница.

— И вот теперь скажи мне, как все это поясняется логически? Мои слова, поступки и твои выводы? — с каждым словом обида в голосе Киры слышалась все отчетливее. — Как связать одно с другим? У меня не получается! Ты понимаешь, что попросту оскорбила меня, подумав, что я сбежал от тебя среди ночи, прихватив Тетрадь, документы и деньги?! Этот вывод говорит о том, что ты мне до сих пор не доверяешь!

— Фантомас разбушевался! — Рюк недавно посмотрел легендарный фильм и теперь сыпал цитатами и крылатыми фразами. — Кончай девушку отчитывать, тоже мне, папочка выискался! — синигами скривился. — Лайт Ягами — оскорбленная добродетель, — Рюк возвел очи горе и сложил перед собой руки в молитвенном жесте христиан.

— Прекрати паясничать! — Кира уставился на бога смерти с плохо скрываемым раздражением. — Иди лучше яблоки свои перекладывать, пока есть возможность.

— Ты это на что намекаешь? — озадаченно спросил синигами, все-таки поднимаясь с дивана.

— В твоем мире таких яблок нет, сам знаешь. Так что иди-ка ты на балкон, — Лайт пристально посмотрел в красные глаза, и Рюк, состроив напоследок недовольную гримасу, исчез за дверью.

Ягами повернулся к Ольге, продолжающей стоять с опущенной головой, и повторил свой последний вопрос:

— Ты мне на самом деле настолько не доверяешь, Ольга?

— Да нет же, Лайт, — горячо воскликнула девушка, поднимая на него полные раскаяния глаза. — Я сама не знаю, почему такая чушь в голову полезла. Я не хотела тебя обидеть, прости, — она положила руки на плечи Киры и потянулась, чтобы коснуться его губ, но Лайт повернул голову и поцелуй пришелся в щеку.

— Но обидела... Сильно, — он тяжело вздохнул, — ты до сих пор мне не веришь, ожидаешь от меня подлости, сомневаешься в моих словах, поступках, чувствах. Получается, речи Рюка достигли цели, и бессмертный засранец может радоваться — ему удалось нас поссорить... Что я еще должен сделать, чтобы ты наконец-то начала мне верить? Убить еще пару десятков человек? Что?

— Ничего, — от мучительного чувства стыда щеки продолжали полыхать, и больше всего ей хотелось повернуть время вспять, чтобы не было этой глупости. — Просто я... очень сильно боюсь тебя потерять, Лайт...

— Какая же ты все-таки глупая, — он привлек девушку к себе. — Когда ты наконец полюбишь сама себя, а?

— Себя? — она уставилась на Ягами недоумевающим взглядом. — Зачем мне любить себя?

— Потому что ты до сих пор сама себя стесняешься, считаешь некрасивой, недостойной любви, — Лайт коснулся ее щеки кончиками пальцев. — До тех пор, пока все это будет сидеть вот здесь, — он прикоснулся ко лбу девушки, — ты будешь страдать, отравлять жизнь самой себе, разрушать свое же будущее собственными руками. Постоянно будешь искать скрытый смысл в моих словах, взглядах, поступках, ожидать, что всё это плохо кончится. А ведь беду можно и накликать.

— Тогда зачем я тебе такая? — она вопросительно и серьёзно смотрела в глаза Киры тоже неимоверно серьезные в этот момент. — Может, нам действительно лучше расстаться сейчас, пока...

Его ладонь легла на её губы, не давая продолжить фразу.

— Всё, хватит, ты наговорила достаточно глупостей для одной ночи. Я просто не мог уснуть, думал о нас, о том, как будем жить, отказавшись от Тетради, долго вертелся, а когда понял, что уже не усну, решил посидеть здесь и поразмыслить. Вот и все. А ты придумала невесть что и продолжаешь городить ерунду. Вопрос только один — зачем ты все это делаешь? Хочешь оттолкнуть меня от себя? Не получится. Поздно, — он убрал руку с её губ. — Как-то я тебе сказал, что для Ягами честь — это не пустое слово, так было, есть и будет. Я не отступлюсь от своих же обещаний, — Лайт коснулся ей сухих губ требовательным, настойчивым поцелуем, отметая все возможные возражения и сомнения.

***

Достаточно и того, что сомнения как раз и не дали ему сомкнуть глаз этой ночью. Тогда они закончили заниматься любовью, и он долго держал Ольгу в объятиях, слышал, как бьется под его ладонью её сердце, как постепенно успокаивается и выравнивается дыхание девушки. Кира чувствовал, как она нежно гладит его по плечу и груди, и это было так приятно, успокаивало, расслабляло.

Лайт уже начал потихоньку соскальзывать в сон, как вдруг пронзительно ярко вспыхнула мысль, напрочь разогнав дрему — они сделали всё, что планировали, осталось только отказаться от Тетради. Снова.

Он делал это уже дважды, но тогда все это был спланировано им самим, отказ, как единственный способ отвести от себя подозрения. Он добровольно превратился в узника на целых пятьдесят дней, каждый из которых был настоящей пыткой и тянулся медленно, словно век.

Теперь ему предстоит снова отказаться, и на сей раз безо всяких скрытых планов. Он резко сел в постели, потом снова лег, ощущая такое приятное сонное тепло тела девушки. Её рука соскользнула с его груди, дыхание было глубоким и размеренным, Ольга спала спокойно и безмятежно.

Лайт тоже закрыл глаза, пытаясь уснуть, но не смог. Сомнения, воспоминания, возможные варианты развития событий теснились в голове Киры, не давая Ягами расслабиться.

Промучившись таким образом еще добрых полчаса, он тяжело вздохнул, сел, натянул плавки, взял с тумбочки Тетрадь и, не включая света, благо полная Луна сейчас заглядывала прямо в окно, выскользнул за дверь.

Синигами оторвался от экрана, на котором шел какой-то из бесчисленных криминальных сериалов, и поднял глаза на Ягами.

— Тебе чего не спиться-то, Лайт? — тихо спросил Рюк. — Она что, храпит или одеяло на себя стягивает?

— Сейчас лето, Рюк, какое одеяло? — Кира усмехнулся. — Не в этом дело...

— А в чем? Или тебе опять ванная понадобилась? — хитро ухмыльнулся бог смерти, но тут же скользнул по практически обнаженному Лайту внимательным взглядом и продолжил, — хотя, непохоже, чтобы ты от неудовлетворенности уснуть не мог.

— Угадал, — Лайт прикусил губу и через секунду продолжил. — Вот что не дает мне спать, — он поднял руку, демонстрируя зажатую в ней Тетрадь.

— О-о-о, вот оно что, — бог смерти ухмыльнулся, — отказываться неохота, да?

— Да, — Ягами тяжело вздохнул, — пошли в кабинет, что ли? Не хватало еще Ольгу разбудить...

— Уговорил, — Рюк выключил многострадальный телевизор и последовал за Кирой.


Закрыв за собой дверь, Лайт включил настольную лампу, плюхнулся в стоящее у стола кресло, положил на стол Тетрадь и уставился на обложку задумчивым взглядом. Рюк, прихвативший с собой несколько яблок, растянулся на диване и, в свою очередь, сосредоточил внимание на неподвижно сидящем Ягами.

А Лайт смотрел на белые буквы, из которых складывалось слово «Death Note», но видел перед собой не их, а себя самого, семнадцатилетнего, откровенно скучающего на уроке и от нечего делать бросающего тоскующие взгляды за окно. Тогда он впервые её увидел, Тетрадь, черной птицей летящую к земле.

Так началось его благословение или проклятие? Почему он, всегда стремившийся к справедливости, стал в конце концов обычным серийным убийцей?

Бог нового мира... Чушь собачья! Он просто превратился в огромный кнут, свистящий над всеми живущими на этой планете. Вот только у кнута нет права на свои желания и свою жизнь.

Расписываясь кровью на покорно согнутых спинах, полосуя до костей тела, он, тем не менее, остается просто орудием, инструментом в чьей-то холодной могущественной руке. Вот так и он, Ягами Лайт, стал рабом обычной с виду Тетрадки в черной обложке с написанными белым правилами.

Лайт раскрыл Тетрадь и принялся медленно листать страницы. Случайность или извращенная фантазия Рюка, но это была ТА самая Тетрадь. Летопись его деяний. Начиная с самого первого преступника и заканчивая самыми последними именами.

Сейчас они все проходили перед внутренним взором Ягами, у него всегда была хорошая память, и она безжалостно воскрешала прошлое. И вместе с этим в нем снова поднималось желание попробовать еще раз.

Теперь он гораздо опытнее, взрослее, и больше не совершит ошибок, стоивших жизни. Он не будет спешить, смерти станут разнообразнее, никто его не заподозрит. Ягами Лайт умер, так почему бы не воспользоваться фактом собственной смерти? О его возвращении знает только Ольга, а она никогда его не предаст, в этом Ягами был абсолютно уверен.

Оставаясь в тени, можно много чего наворочать! Тогда он ходил по лезвию ножа, испытывал сам себя, разыгрывая смертельную шахматную партию с Рюзаки, а позже — с Ниа, теперь же некому дышать в затылок и бросать ему вызов.

Так почему бы не попытаться изменить хотя бы эту страну? Здесь столько беспредела и несправедливости, что вмешательство Киры будет истинным благом.

Не далее, чем вчера, он видел в новостях репортаж о педофиле, которого так и не отправили за решетку, ибо он был депутатом Парламента этой страны. И сколько их — таких неподсудных, стоящих над законом?

Господи, как же сейчас легко привести приговор в исполнение — достаточно просто вписать имя ублюдка в Тетрадь, и грязным извращенцем станет меньше! Лайт сжал в руках ручку, крепко зажмурился и до боли прикусил губу — как же велик соблазн!

— И чего ты мучаешься? — поддразнивающий голос синигами пробился сквозь хаос его мыслей. — Никто не заставляет тебя отказываться, ты ведь хочешь продолжить, да, Лайт?

— Я пообещал Ольге, что после смерти виновных мы откажемся, — медленно проговорил Ягами.

— Тю, нашел из-за чего заморачиваться! Ольга твоя влюблена как кошка, любое твое решение примет! — Рюк хихикнул. — У тебя весомый аргумент имеется, убедительный!

«Я устала, Лунный свет, я хочу, чтобы все поскорее закончилось», — в голосе девушки печаль, а в больших глазах мольба и грусть.

— Нет, Рюк, не примет, — Лайт покачал головой. — Если я продолжу карать преступников, я снова потеряю все. Рано или поздно!

— Прекращай меланхолить! Девушек миллионы, Лайт, а Тетрадка одна! И власть над жизнями людей не каждому дается, тебе же всегда нравилось чувствовать себя богом! — синигами пристально смотрел на раздираемого сомнениями Лайта. — И не говори мне, что ты стал полностью другим! Не поверю! Полгода не могли настолько сильно тебя изменить! Разве девчонка стоит того, чтобы ради неё отказаться от таких возможностей?

— Я дал ей слово, — повторил Ягами, цепляясь за это, как утопающий за соломинку. — Я не могу солгать, понимаешь?

— Нет! Слово-то твое, хочешь — даешь, хочешь — назад забираешь! — Рюк усмехнулся. — Лайт, у тебя есть все: деньги, документы, Тетрадь, а девушку всегда можно найти, с твоим-то талантом! Посмотри вокруг, — патетически воскликнул синигами. — Разве этот мир не заслуживает, чтобы его изменили, очистили, сделали лучше? Ты знаешь, как заставить людей прекратить творить зло, так сделай это!

Словно загипнотизированный словами бога смерти, Лайт перевернул страницу и, механически вращая в руках ручку, заставил себя вспомнить отвратительную рожу педофила. Его звали...

Он не успел вывести ни одного иероглифа — хлопнула дверь, и на пороге появилась Ольга. Лайт увидел страх в её глазах, заметил, что девушка дрожит, словно от холода.

На ней не было ничего, кроме тоненькой ночной рубашки, той, нежно-голубой, что так ему нравилась, Ольга казалась сейчас испуганной и беззащитной, словно маленькая девочка, потерявшая родителей.

Что будет с ней, если он сейчас скажет, что передумал отказываться от Тетради? Разве стоит вся власть мира той боли и разочарования, которые отразятся в её глазах после его слов?

И почему она вообще не спит? Что делает здесь среди ночи? Почувствовала его колебания, сомнения или просто испугалась, не увидев его рядом? Нельзя дать ей начать задавать вопросы, а лучший способ защиты — нападение, и он бросил ручку на стол, резко поднялся и спросил:

— Ольга, что случилось?

И вот сейчас он держал её в объятиях — тоненькую, хрупкую, все еще дрожащую, испуганную, и понимал, что должен сделать выбор. Она или Тетрадь. Объединить это в одно целое никак не получится. Он уже пробовал. Тетрадь ревнива, она не терпит конкуренции, отнимает все время и силы, порабощает.

В отличие от Амане и Такады, бывших его покорными орудиями, Ольга стала для Лайта той самой недостающей второй половиной, без которой жизнь потеряет смысл, а вся власть и божественность станут совершенно не нужны.

Однажды он уже пожертвовал всем и самим собой ради призрачной, утопической идеи Нового мира, готов ли еще раз возложить на этот алтарь ВСЁ? И в первую очередь её, так доверчиво к нему прижимающуюся?

Лайт осторожно коснулся кончиками пальцев её плеча, спины, почувствовал цепочку позвонков, расположенных так близко под кожей. Она такая худенькая, нежная, такая родная... Отказаться от неё? Нет. Лайт перевел взгляд на лежащую на столе Тетрадь, потом снова на девушку. Она посмотрела в его глаза и спросила:

— Сомневаешься?

— Нет. И раз уж ты не спишь, давай не будет откладывать на завтра то, что можно сделать сейчас. Я зову Рюка?

— Зови, — без колебаний сказала Ольга.