Рюк смотрел на оставшиеся яблоки полным грусти и сожаления взглядом. Их было так мало, но прекратить уничтожать ароматные прекрасные фрукты синигами не мог. Тем более, по всей видимости, придется попрощаться с миром людей. На этот раз Лайт серьезно влип, эта девушка сумела покорить Ягами, хотя ничего особенного в Ольге Рюк не находил. И покрасивее видали!

Та же Амане внешне была куда привлекательнее, хотя... Синигами невольно поморщился, вспомнив, что теперь счастье видеть необезображенную интеллектом физиономию Мисы будет ожидать его каждый день. Но Амане Лайт не любил, использовал её, орал на девушку, стоило ей хоть что-то сделать не так.

Такада Киёми. Та же история. Красивая, готовая ради Ягами на все, очередная игрушка, пешка в разыгранной Кирой партии. Он без колебаний подписал ей смертный приговор и ни разу не пожалел о содеянном.

Эта девушка, Ольга, затронула такие струны в душе Лайта, которые до сих пор молчали. Кира действительно стал другим и, похоже, недолго осталось синигами наслаждаться вкусом божественных яблок этого мира. Ему показалось или только что Лайт назвал его имя? Нет, не показалось. Вот снова. Бог смерти прихватил пару яблок и поспешил на зов.

Влетев в комнату, он увидел, что Ягами и Ольга стоят возле стола, обнявшись, а Тетрадь лежит на прежнем месте, страница пустует, ручка сиротливо брошена рядом — он так ничего и не написал. Рюк посмотрел в глаза Ягами, спокойные, полные решимости, и спросил:

— Ну и чего? Что разорался? Соседи спят.

— С каких это пор тебя беспокоит сон наших соседей? — усмехнувшись, сказал Кира.

— Да так, — бог смерти пожал плечами, — так чего хотел-то?

— Будем прощаться, Рюк, — Лайт посмотрел во внимательные, пронизывающие глаза синигами, — я надеюсь, ты сможешь забрать с собой остатки яблок?

— Не беспокойся, смогу, а ты... вы хорошо подумали? — бог смерти перевел взгляд на Ольгу. Она глаз не опустила, просто прижалась теснее к Ягами и кивнула. — Тогда должен сказать: с вами было весело! — он широко улыбнулся. — Маловато вы, конечно, народу угробили, не сравнить с прошлой Лайтовой деятельностью, но все равно — было весело! Слушайте, а вы точно не передумаете? Я же не заставляю вас постоянно кого-то записывать. Это же не работа, в конце концов, это удовольствие! Так зачем торопиться и с плеча рубить-то? Возврата не будет.

— Я все это знаю, Рюк, — нетерпеливо бросил Лайт, — решение принято.

— Что же, — синигами тяжело вздохнул, — ты знаешь, что нужно делать, опыт имеется. Девушку-то просветил, умник?

— Я в курсе, Рюк, — Ольга бросила короткий взгляд на синигами, посмотрела в любимые карие глаза Лайта, словно черпая в них силу и решительность. На Тетрадь девушка даже не глянула, взяла Ягами за руку, тесно переплетая их пальцы, и сказала громко и отчетливо:

— Я отказываюсь от права на владение этой Тетрадью, — и невольно закрыла глаза, ожидая чего-то страшного и непонятного.

Лайт на секунду замешкался, коснулся кончиками пальцев раскрытой Тетради, страницы показались невероятно холодными, и он отдернул руку, глубоко вздохнул раз, другой и так же четко произнес:

— Я отказываюсь от Тетради.

— Принято!

Рюк взял лежащую на столе Тетрадь, посмотрел на на них, теряющих в этот момент часть самих себя вместе с воспоминаниями, но обретающих взамен покой, развернулся и поспешил на балкон: оставлять этим двоим СВОИ яблоки — много чести!

В конце концов, он заслуживает небольшую компенсацию за то, что любовался все это время их отвратительно счастливыми физиономиями и прибавлял звук у телевизора, чтобы не слышать их ночную возню. Как-то по ТВ показывали забавных ушастых и очень любвеобильных зверьков. Так вот эти двое очень сильно напоминали синигами этих самых... кроликов.

Наверное, что-то в этой ночной деятельности все-таки было, иначе не стал бы Лайт уделять этому занятию столько времени. Да и вид у него после этих упражнений был ошалело счастливый.

Эх, жаль все-таки, что богам смерти запрещено заниматься сексом! Например, Рэм всегда ему нравилась, но нарушать канон, установленный кем-то невероятно древним, не смел никто из синигами. Что же, теперь эта парочка может вообще из постели не вылезать, а ему действительно пора. Больше в мире людей Рюку делать нечего.

***

Открывать глаза было страшно. Если бы еще вспомнить, почему она стоит, плотно зажмурившись, сжимая крепко-крепко пальцы Лайта. Лайт! Девушка испуганно открыла глаза и встретилась с его спокойным взглядом.

— Лайт, — она произнесла его имя, как заклинание, — тебя я помню.

— Иначе и не могло быть, — он коснулся её щеки, убирая упавшую на лицо прядь, — мы встретились раньше, чем... — что-то исчезло из памяти, что-то не так давно очень важное, — не имеет значения. Я помню мир богов смерти, наше знакомство. Помню тебя... Помню, как возвращался, — дрожь пробежала по телу Лайта, ведь забыть такую боль невозможно. — Помню, как впервые тебя поцеловал, — его губы приблизились к её, раскрывшимся навстречу, тела помнили друг друга, забыть это тоже нельзя.

— Лайт, — она слегка отстранилась, провела ладонью по его волосам, — я тоже помню мир синигами, ты рассказывал мне о Тетрадях смерти, о тебе самом. Наверное, у нас с тобой была одна такая Тетрадь, да? Раз сейчас что-то случилось с памятью...

— По всей вероятности, да, и если я знаю себя хоть наполовину, я должен был оставить письмо... сам себе, — не выпуская ее руки, Ягами открыл ноутбук и тут же увидел на рабочем столе новую папку с говорящим названием: «Кое-что забыл? Тебе сюда!» Лайт открыл папку и обнаружил в ней один-единственный документ, весьма забавного содержания.

«Привет тебе, экс-Кира... Трижды экс-Кира. (Интересно, можно здороваться с самим собой? Или это — признак сумасшествия? Неважно.) Если ты это читаешь, значит, у тебя и у Ольги возникли проблемы с памятью. Не пугайся. Так бывает всегда, после отказа от Тетради.

Хочешь узнать продолжение? А введи-ка сюда кличку твоего любимого учителя, да побыстрее. У тебя есть 40 секунд. — На экране появился и требовательно замигал таймер, и Лайт быстро ввел требуемое, это имя он никогда не забудет. И тогда появился полный текст сообщения.

Итак, продолжаем разговор, раз уж ты подтвердил свою личность. Что такое Тетрадь ты помнишь, не так ли? Помнишь свою прошлую жизнь и мир синигами. Провалы начинаются с возвращения в мир живых, угадал? Тогда позволь их заполнить...

Дальше шло подробное описание того, что случилось с ними обоими за прошедшее с воскрешения Лайта время. Сухие факты, список тех, кого они отправили на тот свет, способы, какими это было сделано. Двадцать одно имя.

И последний абзац:

Думаю, ты согласишься, что вам обоим стоит убраться из этой страны побыстрее. Пока по несчастной случайности поблизости не замаячила белобрысая меланхоличная сволочь — Ниа. Уезжайте в какое-нибудь нейтральное государство, с которым нет договора об эктрадиции преступников, и живите счастливо. Совет вам да любовь!

То есть, совет нам да любовь... Запутался. Короче, факты изложил, выводы сделаете сами. Ягами Лайт».

— Вот оно что, — Ягами попытался закрыть документ, но тот, повинуясь заложенной программе, самоуничтожился. Отныне все оставалось только в памяти их обоих. — Теперь все ясно, я знал, что не смогу не оставить напоминания.

— Двадцать один человек, — медленно проговорила Ольга, — мы с тобой угробили два десятка человек, — она плюхнулась в кресло, пытаясь осознать только что прочитанное.

— Успокойся, Ольга, людей мы не убивали. Мы просто восстановили справедливость, покарали преступников, не стоит чувствовать себя виноватой, — Лайт присел на ковер рядом с креслом, заглянул в ее глаза. — Теперь все это — прошлое, а настоящее и будущее будут зависеть только от нас. Никаких больше синигами, тетрадей и прочей мистики. Хватит, сыт я этим по горло. Мало кому дается второй шанс, мне посчастливилось вернуться, и тратить свою новую жизнь на переделку мира или самобичевание я не буду, не позволю и тебе, — он поманил девушку к себе. — Иди сюда.

Она послушно села рядом с Лайтом, коротенькая ночная рубашка задралась, почти полностью обнажив бедра девушки. Взгляд Ягами скользнул по загорелой золотистой коже и засверкал искорками желания.

— Знаешь, есть вещи, которые никогда не забываются, — его рука медленно поползла вверх по её ноге, с каждой секундой приближаясь к прикрытым голубой тканью бедрам.

— Лайт, — сердце Ольги застучало быстрее, тело помнило его руки, его запах, его ласки и откликалось само, — а ты уверен, что сейчас время для этого?

— Совершенно, — улыбнулся он, убрал руку с её бедра, провел руками по плечам девушки, спуская тоненькие бретельки и обнажая грудь. — Теперь мы свободны от мистики, я хочу отпраздновать это, — он притянул ее к себе и поцеловал, не давая возможности возражать.

Через секунду Ольга лежала на густом и теплом ворсе ковра, а губы Ягами медленно опускались по шее к груди, в то время как правая рука устремилась между её бедер.

Она подалась навстречу его ловким нежным пальцам и тихонько застонала: легкая, ненавязчивая, возбуждающая ласка была так приятна. Губы Лайта тем временем продолжали свое путешествие по шелковистой коже, кончик его языка дразняще пробежался по ее животу, по внутренней стороне бедра, оставляя на теле невидимый влажный след.

— Лайт, — дыхание тяжелое и прерывистое, пальца касаются его плеч, девушка притянула его к своему лицу, — я тоже хочу...

Чего именно она хочет, Ольга не договорила, приникла к его губам, а потом ее руки скользнули вниз, освобождая Лайта от ставших ужасно тесными плавок, и пальцы коснулись его возбужденной плоти. Впервые. Изучая, лаская, дразня. На сей раз застонал он.

— Ты что делаешь? — спросил хрипло и отрывисто.

— Ласкаю тебя, — ответила она, заставляя Ягами перевернуться и лечь на спину, — моя очередь.

И теперь ее губы рисовали невидимый узор на его теле, густые волосы щекотали кожу, заводили его еще сильнее, сердце стучало все громче, и сил терпеть её прикосновения больше не было. Впрочем, не только у него. На секунду оторвавшись от Лайта, Ольга снова оказалась на спине, притянув парня к себе.

— Иди ко мне, Лайт, — тихий шепот сквозь частое дыхание и не подчиниться такому призыву он не может, легко входит в жаждущее его тело.

Единство, слияние, полное погружение друг в друга. Громкий стон, почти крик вырывается из ее губ, ногти снова царапают его спину, а она сама прижимается к его сильному телу. Секунда, и он тоже растворяется в оргазме и сам не может сдержать стон, заглушает его, уткнувшись в ее плечо.

— Ну... вот, — в карих глазах Ягами пляшут ироничные огоньки, а на пересохших губах — горделивая улыбка победителя, — вот это настоящая жизнь, Ольга.

— Согласна, — улыбка рождается сама, помимо ее воли, а руки не хотят разжиматься, не желают отпускать его, но и Лайт не стремится освободиться, ему сейчас так хорошо, он весь, словно один сплошной сгусток удовольствия и покидать ее тело так не хочется. — Я люблю тебя, Лайт, — она касается его губ своими: сухими, исцелованными, горячими.

— И я тебя, — он отвечает на поцелуй, шутливо кусает ее за плечо, — эта жизнь мне нравится больше.

— А у меня она всего одна, здесь... с тобой, Лунный свет, — пальцы девушки перебирают густые растрепавшиеся каштановые волосы.

— Знаешь, мне еще никогда не было так хорошо, — рука Ягами скользит по её телу, — ты что со мной сотворила?

— Ничего, просто я тебя люблю, — она снова повторяет три вечных слова, в глазах темно-карих, почти черных, отражается он сам.

Он в ней, в её теле, в её сердце, в её душе. Лунный свет озарил её, освещая, лаская, заливая серебристым сиянием. Теперь так будет всегда.

Справедливое возмездие свершилось, все, кто должен был умереть — умерли, а у них впереди целая жизнь, в которой нет места Тетрадям смерти, синигами и вообще никому, кроме их двоих.


Место: Мир синигами.

— Я ненавижу тебя, Ягами Лайт! Скотина, сукин сын, сволочь! — лицо Амане Мисы перекосила ярость. Если бы по несчастной случайности Лайт сейчас оказался здесь, она бы выцарапала его бесстыжие карие глазищи! А эту сучку вообще придушила бы! Как она смеет! А он: «Мне никогда не было так хорошо». Выродок! Мисе он такого не говорил!

И зачем только она упросила недавно вернувшегося Рюка показать, что делает отказавшийся от Тетради Лайт? Что она надеялась увидеть? Грусть, тоску, рассеянность? Вместо этого ей пришлось любоваться, как упоенно Ягами занимается сексом с этой черноволосой девицей. Той самой, что довела Мису до самоубийства, освободив таким образом этого подлеца.

Понятно теперь, для чего ей это было нужно! Губа не дура у сучки! Миса обиженно захныкала, вспомнив, как ей самой было хорошо в постели с Ягами. Хотя её он так не ласкал, а в последнее время вообще избегал ложится в постель, эту шлюху Такаду трахал, скотина!

— Ну, чё, не нравится? — в голосе Рюка откровенная издёвка, а в глазах — насмешка. — Я тебя предупреждал, а ты не поверила! — синигами откусил изрядный кусок от ароматного красного яблока.

— Я не думала, что Лайт променяет меня на эту, — Миса замялась, подбирая слово, — курицу ощипанную! Рюк, пусти меня в мир людей, умоляю! — Амане схватила синигами за руку так резко, что тот выронил яблоко.

— Вот что, — бог смерти отцепил от себя блондинку, — я тебе уже сказал — есть только один путь, по которому ты можешь вернуться — Путь крови, но и он для тебя закрыт! Желающих заменить тебя здесь не наблюдается. Да и тело твоё... того...

— Что — «того»? — испуганно спросила Миса.

— Ах, ну ты же не в курсе! — синигами злорадно хихикнул. — Сожгли его в крематории, так вот!

— Кто? — в глазах Амане отразился ужас. — Зачем?

— Ниа, тот умник белобрысый, — Рюк откровенно потешался над ней. — Он тебе последнюю дань уважения оказал, чего возмущаешься?

— Идиот! Кто его просил! — воскликнула блондинка.

— А чего расстраиваться-то? Всё равно никто не собирается тебя отсюда вытаскивать, — синигами вздохнул с притворным сожалением.

— Тогда... Тогда запиши их в Тетрадь, — Миса требовательно топнула ногой. — Миса хочет, чтоб они оба подохли!

— Хотеть не вредно! — Рюк вдруг стал серьёзен. — Я не собираюсь из-за тебя умирать, мне вообще наплевать и на тебя, и на этих двоих, ясно? Все вы не стоите и одного яблока!

— Ну, Рюк, ну пожалуйста, Миса умоляет тебя, — она снова хотела схватить бога смерти за руку, но тот отстранился. — Тогда я сама запишу! — Амане попыталась сорвать с пояса Рюка его Тетрадь, но тут же испуганно отшатнулась — такой ярости в красных глазах бога смерти блондинка ещё не видела.

— Не смей касаться моей Тетради! В ней могу писать только я! Изгой, находящийся здесь в качестве платы за пользование Тетрадью, не может никого записывать, тебе понятно? Попытаешься ещё раз — пеняй на себя. В нашем мире есть такие места, где сами синигами боятся бывать — вот туда и отправишься, ясно?

— Ясно, — прошептала Амане, но тут же снова заныла. — Ну, Рюк, ну, пожалуйста, ну, неужели ты не понимаешь, что я испытываю? Накажи их!

— Ты всё-таки действительно тупица, — Рюк тяжело вздохнул. — Правильно Лайт тебя бросил — ни на что не годишься. Они будут вместе независимо от того, хочешь ты этого или нет. Вот так, Миса. Счастливо! — синигами расправил крылья и унёсся, растворившись в сером безмолвии мира богов смерти.

А Миса сползла по стволу дерева, у которого стояла все это время, закрыла лицо руками и зарыдала. Ну почему жизнь с ней так жестока? Разве она это заслужила?