Микаэль, в отличие от Марка, нарушает все допустимые нормы приличия, садясь за деревянный стол в таверне не напротив меня, как это принято в Европе, а передвигает стул ближе и устраивается почти вплотную ко мне сбоку. Его рука вторгается в мое интимное пространство широким загорелым запястьем, положенным на спинку сидения. Он наклоняется надо мной и смотрит прямо в глаза.

— So, where are you from? What is your native city? What is your profession?

Я чувствую его горячее возбуждение дыханием на своих скулах. Оно похоже на летний знойный ветер всех стран, где количество солнечных дней зашкаливает за три сотни. Такой ветер не несет обещающей прохлады, но еще больше погружает расслабленное тело в незримую расплавленную негу сорокоградусной всепоглощающей нирваны.
Стягиваю свитер и опираюсь несильно спиной на стул, так чтобы его пальцы оказались в паре сантиметров от моих трицепсов. Мальчишку надо поощрить и показать свое одобрение. Перед тем, как ответить, откровенно любуюсь его подтянутым сухощавым телом, которое не могут скрыть тряпки, и упругой чистой кожей. В силу юности на ней еще не отпечатываются последствия долгих бессонных ночей и сигарет.
Время в прокуренном полумраке таверны замедляется, выводя за пределы реальности существования в десятке минут езды пчелиных сот отелей, бойкой прибрежной торговли надувными матрасами и навязчивого запаха чуть подгоревшего международного фаст-фуда.

— Actually, I аm from...

....Интимный танец взаимного сближения тел нарушает официант, подошедший к нам с меню. Микаэль не дергается и не убирает руку. Он лишь властно бросает что-то на, кажется, турецком языке.
Микаэль совсем по- другому говорит на английском. В очередной раз замечаю, как сексуальность голоса людей меняется в зависимости от используемого языка общения. Теперь в нем звучит, набирает силу сочная спелость вызревающих под палящим солнцем гранатов, эротичность случайно спаренных сиамских близнецов лимонов, растущих повсеместно на улицах, наслаждение каждым мгновением жизни, присущая вкусу самого знаменитого вина Кипра «Коммандории». Его голос сейчас — отражение всей полноты жизни.

Официант исчезает в пространстве со сверхзвуковой скоростью и также быстро прилетает уже с новой папкой меню на местном и большим графином красного сухого. Еще двое несутся сзади с обязательными соусами и «приветственными» каламари — кольцами кальмара.

— Sorry, if you know, there is always the great difference between welcoming tourist and serving the local population.

По ходу, Микаэля все здесь тоже неплохо знают, поскольку никто даже не пытается теперь поднять глаза на меня. Впрочем, гостям до нас действительно нет никакого особого дела. Люди заняты своими собеседниками и наслаждаются флюидами отпускных романов, витающими в воздухе.

...Микаэль — студент, потому, несмотря на его щедрый жест, стараюсь выбрать не самые дорогие блюда. Я не хочу разводить парня на деньги, да и в концов, кипрская кухня и отличное вино, (очень пьяное, кстати) — это всего лишь предлог для знакомства с большим.
Кажется, он немного обижается на меня. Но молчит из вежливости. Потом не выдерживает и подносит к моему рту вилку с набором чего-то мало аппетитного на вид, напоминающим по цвету и консистенции детскую неожиданность.

— Taste it, please.

Соглашаюсь только ради эксперимента и желания проверить общеизвестную теорию, что о блюдах восточной и азиатской кухни по внешнему виду судить не стоит... И чувствую себя последним лохом, когда собственная челюсть выпадает на пол до пят. Несмотря на непрезентабельный внешний вид, это оказывается моей любимой баклажанной икрой, приготовленной по особому рецепту и с особыми специями — кориандром, ригано (оригано — в европейской традиции) , базиликом.

Микаэль откидывает голову и заливисто совсем по-мальчишески хохочет на всю таверну.

Потом снова наклоняется надо мной, касаясь пальцами уголков моих губ и невзначай разворачивая меня подбородком к источнику света. В этом жесте уже столько интимности ласки, что я сам с удивлением ощущаю, как меня погружает в приливную волну возбуждения.

Мы неторопливо беседуем с ним о спорте, погоде, разных странах и традициях наций. Оказывается, что он довольно неплохой собеседник, осведомленный о многих сферах жизни и читающий мировые газеты, что искренне удивляет меня.
За все это время он выпивает лишь полбокала, это значит, наша сегодняшняя программа не ограничивается только едой. Он хочет показать что-то еще. Я позволяю себе большее, и...  внезапно чувствую, как неожиданно быстро хмелею.

Беру его за запястье, разворачивая руку циферблатом к себе и... опять же почти с недоумением обнаруживаю, что мы просидели в таверне больше пяти часов. Я даже не заметил, как пролетело это время. Его вены на руке пульсируют под моими пальцами.

Микаэль кивает, быстро расплачивается, и мы снова направляемся к его байку. Теперь, расслабленный после вина, я первым кладу руки на его талию. Я не прижимаюсь, но держусь за его напряженное тело, пока мотоцикл снова летит в нижнюю часть города. Теперь куда-то к морю.

Он уверенно ведет машину, выбирая неприметные переулки и спускаясь к солоноватому запаху моря, царящему везде.
Наконец, мы добираемся до места.

Скалы, спрятанные под тонким слоем наносного не местного песка. Кипр — не страна природных пляжей, здесь изначально каменистый берег. Никаких спасателей. Никаких буйков. Никаких ограничений. Просто дикий пляж для местных. Быстро скидываю с себя одежду до боксеров, по- хорошему надо было сбросить для него и этот ничего не значащий кусок ткани. Но всему свое время. Страна учит не торопить время. И иду в воду первым. Я не знаю ни глубины дна, ни камней под водой, спрятанных заботливыми богами, хранящими этот остров. Рассчитываю только на себя. Отмеряю сажени гребками, толкая невесомое тело дальше от берега. Вода еще больше усиливает алкоголь в крови.

Микаэль за пару взмахов догоняет меня. Приближается. Коротко окрикивает на английском. Сам нарушаю все правила. Тащу к себе. Первый поцелуй во взрослом возрасте — это всегда небольшое исследование. Своеобразный текст на совместимость партнеров вне зависимости от пола, на умение чувствовать друг друга и инстинктивно отдавать и брать. Он проходит его.

— Are you a good swimmer? — интересуюсь для приличия и, не дожидаясь ответа , тоже по мальчишески подныриваю под него и тащу на прозрачное, чуть освещаемое луной дно.

Выныриваем вместе. Он снова тянется поцелуем ко мне. Сплетение тел в воде.

Еле догребаем до берега. Падаем, запыхавшиеся, на шмотки. Он снова нависает надо мной для поцелуя.

— I live a few minutes from here. Lets go. It’s a private beach you can leave everything here.

Не возражаю и не заморачиваюсь на одевание шмоток. Подхватываю лишь джинсы.