Теперь двуспальная кровать, из-за которой мы чуть не разругались с Максом в начале отпуска, все чаще пустует. Я ночую у Микаэля, и мы проводим вместе все его свободное от работы время. Времени становится все больше по мере приближения даты нашего с Максом вылета в Россию. Думаю, Микаэль ее прекрасно знает. Он мог спросить по дружбе между персоналом отеля у кого-нибудь из портье, когда освобождается «такой-то» номер, и потому больше не только не хватает дополнительных смен, но и забивает на собственные.

Мы перемещаемся с Микаэлем в кухонную зону студии. Он долго по-хозяйски шарится по полкам и, наконец, находит нужное. Пятилитровый сосуд, видимо, домашней узо. Выпадаю в осадок. Пить самогонку после вина – это равноценно назначить самому себе время утренней похмельной казни.

Хриплый шепот Микаэля похож на шорох волн предштормового ночного моря, шумящего всего в нескольких сотнях метрах от нас. Такой же резкий, повелительный и, в тоже время, просящий уступить, покориться, не думать больше ни о чем. Микаэль не очень уверенный в себе партнёр и не включает свет. Его постель в темноте похожа на берег Кипра. Та же размытая песочная белизна. Южные сумерки так кратковременны. Еще пару часов назад за окном не горели уличные фонари. Все, что они, зажженные, могут теперь - прорезать темноту лишь на пару метров вокруг себя. Тело Микаэля теряется в пространстве естественной бронзой, мое на его фоне выделяется уже не молочной, но европейской белизной.

У Микаэля жесткие, цепкие пальцы двадцатилетних и нескромная, по отечественным меркам, студия в 60 квадратов с отдельным входом на первом этаже дома.
Его губы с отчетливым йодным привкусом соли настойчиво тянуться к моим, дарят еще пока легкие поцелуи и получают их взамен. Пальцы недвусмысленно сжимают джинсовую ткань на моем пахе.

Микаэль кивает, быстро расплачивается, и мы снова направляемся к его байку. Теперь, расслабленный после вина, я первым кладу руки на его талию. Я не прижимаюсь, но держусь за его напряженное тело , пока мотоцикл снова летит в нижнюю часть города. Теперь куда-то к морю.

Нарисовываюсь безалаберно в холле не ровно в четыре, а в четыре тридцать, предварительно заменив белоснежное всеобтягивающее шмотье на удобные свободные черные джинсы, футболку с надписью «Coma», вместо «Puma», и хлопковый цвета хаки джемпер. Возвращаться, пока еще тепло и светло, я явно не рассчитываю.

Афродиты мои и Аполлоны, как говаривала незабвенная Ариадна! На Кипре, благодаря этой женщине с большой буквы, «Ж» я лишился не только своей антично-литературной девственности. Точнее, процесс умственной дефлорации перешел в стадию разрыва мозга, когда она рассказала о такой части современного устного народного творчества, как приметы.

Я просыпаюсь под отборный русский мат и храп Макса. От могучего храма колышутся занавески в номере, мат какой-то странный: просто набор слов даже без связок в виде союзов. Плюс, акцент.

Пляж мне не нравится. Категорически.
Тела. Слишком много тел. Старые, молодые. Загорелые, в палитре от модельной бронзы до избушечного* шоколада. Белесые, от молочного до мертвенно-белого, характерного для тушек производства птицефабрики «Синявино».

Это «Мой неприличный Кипр-2».

Я вплываю в столовую не совсем легкой джазовой походкой на запланированные третьи сутки.
Макс, приоткрыв один глаз и постанывая из своей комнаты с удивлением наблюдает за моими поистине титаническими приготовлениями перед. Мне, мягко говоря, не «айс». Ему откровенно на букву «х», только не хорошо.

Макс собирается сорок минут. За это время меня начинает «перетрахивать», как Лукашенко белорусский парламент. Он еще смеет обвинять меня в метросексуализме.
Он тратит пятнадцать минут на укладку башки, которую потом собирается погружать в соленую воду. Еще 10 минут подбирает шорты, майку и парные носки. Последние найти не удается. Этому, я честно говоря, радуюсь. Мои эстетические вкусы не оскорблены.

Я просыпаюсь ровно в восемь утра. Еще дает о себе знать рабочий график. В России в это время будильник летит с матами на пол. Я пытаюсь отскрести себя от кровати и лихорадочно собраться за сорок минут.

Персонажи: Микаэль/я. А так все свои.
Описание: Отпускная история. Но кто же же знал, что я, как общественная сахараница, привлекаю внимание богатеньких мальчиков.
Посвящение: Работодатель. Дай еще отпуск. я не такое напишу.
Примечания автора: Все персонажи выдуманы. Любое совпадение с реальностью техническая случайность.

По вашим просьбам нашел заметки «Кипр-1» и «Кипр-2». Многие уже читали их в контакте, но теперь дебил Д…в утворил с ними непонятно что. Это первая часть «Неприличного Кипра».