У Микаэля жесткие, цепкие пальцы двадцатилетних и нескромная, по отечественным меркам, студия в 60 квадратов с отдельным входом на первом этаже дома.
Его губы с отчетливым йодным привкусом соли настойчиво тянуться к моим, дарят еще пока легкие поцелуи и получают их взамен. Пальцы недвусмысленно сжимают джинсовую ткань на моем пахе.

Мне нравится ощущение на собственных пальцах от сухощавой упругости его треугольных трицепсов, дорожек хорошо прочерченных мышц на впалом, но не перекаченном животе, пульсирующая венкой кремовость более светлой, не знающей загара кожи под ремнем приспустившихся джинс.

…Мы вваливаемся в его квартиру под насмешливо-ироничной взгляд пожилой матроны в черном. Развалившись в кресле палисадника под проступающую, давящую звездами восточную ночь, она неторопливо смакует фаллическую темно-коричневую сигару и гладит кошку у себя на коленях.

Женщина улыбается и пыхает. Кошка громко, как все подобные тощие создания на Кипре, мурлычет, прищуривая один карий глаз. Кошке на нас наплевать, пожилой даме - нет, в ее жизни осталось не так уж много развлечений...

До недавних пор Кипр предоставлял женщинам небольшое поле для выбора - муж, дети, кухня, редкие посиделки с подругами и обязательная тяжелая физическая работа на клочке земли, принадлежащем семейству и передаваемом по наследству. Пару-тройку десятилетий назад слабый пол получил право работать в торговле, туристическом бизнесе и, как ни странно, в интеллектуальном банковском секторе, связанном с ипотекой и выдачей кредитов на машины.

Однако возможность стать домохозяйкой до сих пор считается верхом карьерной лестницы. Наш гид Арина, рассказавшая нам об этом и умудряющаяся совмещать и то, и другое, исключение. Но она не киприотка по рождению. На остров Ариадна приехала уже будучи студенткой престижного МГИМО, затем влюбилась в местного владельца небольшого винзавода и осталась в стране.

..Микаэль рывком втаскивает меня вовнутрь и захлопывает дверь. Матрона разочарованно бухтит что-то под нос…

…Восточная неспешность сменяется непосредственной юношеской горячностью, его влажные ладони лихорадочно скользят по моему торсу. Неловко и не очень умело задевают соски, стараясь завести, не понимая, что возбуждают не опытные движения, а молодость и влюбленность их владельца. Язык немного грубовато раздвигает мои губы и рвется вовнутрь, сразу почти к глотке…

Многие люди считают, что потные ладони - это отнюдь не эротично и сами очень нервничают по этому поводу. Улыбаюсь и почему-то, пока Микаэль ласкает меня, вспоминаю занятие по разделу психологии, которое я посетил примерно в том возрасте, как сейчас он. Старый интеллигентный препод, больше специализирующийся на теории межличностных конфликтов, под угрозой увольнения был вынужден читать нам что-то вроде курса о сексуальной этике поведения в деловой среде.

Но, как и любой творческий человек, он периодически отвлекался на смежные темы и рассказывал много интересного не по предмету. «Так вот, молодые люди (этим термином он объединял мужчин и женщин), если у вашего партнера потные ладони,- перескочил он с лекции о дресс-коде в офисе и обязательности ношения костюмов даже в жару,- это наоборот очень хорошо. Это свидетельствует, что ваш партнер действительно испытывает к вам влечение, так как подделать физиологическую реакцию тела почти невозможно. И, наоборот, если у партнера ладони сухие - это уже повод задуматься, действительно ли он, она так заинтересованы в вас. Об остальных…эээ… естественных физиологических реакциях, вроде выделения смазки у мужчин и женщин, я уже не говорю. Всем известна фраза: шл…эээ…люди, вынужденные зарабатывать телом на свое существование, не потеют…».

Вот эта самая естественная физиологическая реакция уже скоро совсем откровенно будет упираться мне в бедро, я тоже почти на грани. Дальше остановиться будет уже очень сложно, но нам обоим хочется, чтобы это был трах не на скоряк, а красивая курортная ночь. Легко отстраняю Микаэля, дую ему в нос:

- You lips are so salty, and I am too salty too. May I use your shower and will you give me the tower? Its just a few minutes.

Микаэль смущается, смотрит на меня взглядом побитого щенка и обиженно плетется к большой (я тихо хренею от ее размеров и содержимого) открытой гардеробной в углу, откуда извлекает необходимое мне полотенце. Теперь он тоже понимает, что лучше смыть с кожи соль, которая уже зацементировала волосы и начала проступать на теле белесыми разводами. Удовлетворённо замечаю легкую панику в его глазах, когда он бросает взгляд на собственную постель и не очень чистое белье на ней.
Перед свиданием и после ночной смены Микаэль успел привести в порядок себя, но на комнату времени не хватило. В ней царит типичный еще мальчишеский беспорядок. На компьютерном столе куча дисков, диджейские наушники, тарелка с недоеденными чипсами, пустая банка из-под местного пива. На стенах постеры с местными секс-иконами мужского пола и парой залетных заграничных старров. Обязательная полка (это уже западная традиция) с кубками побед на спортивных соревнованиях. В сторону кухонной зоны лучше пока не смотреть. Что он хранит под кроватью, и насколько все поменялось со времен моих двадцати, я узнаю скоро, очень скоро.

Устраиваю еще один небольшой эксперимент. Оставляю не закрытой дверь душевой кабины. Микаэль, лихорадочно убираясь, смотрит, буравит матовое, скрывающее детали и оставляющее для воображения только контуры тела стекло.

Улыбаюсь про себя. Скорее всего, я у него от силы третий или четвертый любовник. Их явно было немного. Для опытных, уверенных партнеров открытая дверь в такой ситуации – это почти равнозначно приглашению. Точнее, и есть само немое приглашение.

Выплываю в комнату в одном полотенце. Снова ловлю восхищенный взгляд и теперь уже откровенный стояк, который не могут скрыть его джинсы. Он смущенно отворачивается. Сейчас, когда он окончательно поверил в то, что я останусь у него на ночь, вся его сексуальная напористость и энергия растворяется в элементарном юношеском смущении.

Знаю, Микаэля надо немного поощрить. Подхожу к нему сзади и легко обнимаю за плечи, целую шею у корней коротких жестких волос, дразню языком их, посильнее прикусываю кожу до маленького красного пятнышка засоса. Сжимаю, покручиваю пальцами теперь твердые, почти каменные светло-шоколадные соски. Он вскрикивает, и с его губ летит тихое ругательство сквозь рычание. «Проклятье, чтоб тебя... что ты делаешь?"- в такие минуты многие фразы не надо переводить, чтобы понять. Они слишком интернациональны. Легко толкаю его в сторону душа.

- You ‘ ve gote 5 minutes. I waiting for you.

Пока он торопливо моется, разваливаюсь на его кровати, запускаю руку под нее… И звонко, заливисто смеюсь на всю комнату. Как хорошо, что в этот мир приходят современные технологии, появляются новые способы общения – интернет, скайп, мобильники, о которых еще десятилетия назад даже нельзя было подумать, но при этом суть и психология людей не меняется.

Конечно. Под кроватью, в пыли и под слоем чипсов порно-журналы, а вот на дне того самого большого кубка, полученного за победу на гонках, обязательно будет валяться самая первая , подаренная в детстве игрушечная модель автомобиля. Облупившаяся от времени и жары краска, отвалившееся колесо, но он ни за что ее не выкинет, потому что благодаря ей он стал сейчас тем, кем есть.

… И снова тихо, затейливо матерюсь про себя, когда он выходит из душа и наваливается на меня, пинком раздвигая мои ноги и заводя себе за поясницу.
Он спешит, он очень торопится, забывая про самое важное. Время есть ничто. Мы есть ничто без чувств.

Его движения так резки, но в них так много разочарованного очарования юности.

Кривлюсь от первого неумелого толчка, вторжения в меня, мне больно и не очень приятно от того, как он рвется внутрь меня, в мою суть. Меньше всего хочу сейчас быть изнасилованным.

- Easy, блять, easy.

Немая сцена.

- Ты, что русский что ли? – бросает он и замирает надо мной, давая привыкнуть. Почти идеальное чистое произношение. Как будто он учил язык с детства. – Русский?