Высшее наслаждение – сделать своего господина счастливым.

...Его плоть разрывает ее изнутри, она охает, зажмуриваясь: никогда не может сдержать стон, когда он входит в нее, тяжко впивается в нее. Податливое лоно растягивается, уступая его напору. Он входит в нее неторопливо, страшась, что с любимых губ сорвется крик боли. Провидица тяжело, часто дышит, нелегко с ним, но сладко, благодарностью отзывается ее тело.

Он кладет ей руки на бедра, вынуждая полностью принять его. Она стонет, запрокидывая голову, моляще кривится рот, ее руки ласкают внешние стороны его ладоней, его пальцы впиваются в ее нежное белое тело с голубоватым отливом, мягкое, как первый снег.

Она прижимается к нему мокрой промежностью, их соки смешиваются внутри нее. Острые конусовидные груди прыгают, едва обозначившийся живот плавно покачивается в полутьме, он выгибается, ягодицами прижимаясь к полу, ледяные плиты едва ли холодней его инеем покрытой кожи.

Ломота во всем теле, предсмертная ломка, еще бы хоть каплю скуумы, убил бы ради нее, украл бы, предал, солгал, продал бы и душу, и тело, все, с потрохами, бесполезная начинка дьявольского пирога. Скуумы бы, а лучше – Балморской сини, о, ее при правильном употреблении может хватить на месяцы. Но нет, нельзя, он сам запер себя здесь, вышвырнув ключ в узкое башенное окно-бойницу. Арен подозревает, в чем причина его затворничества, почесывает козлиную бородку, но молчит, одобряюще поблескивая красными глазами.

- Ты не должен выступать против Исграмора завтра, ты погибнешь.

- Я знаю, у меня было видение.

- Почему не отступить сейчас? Разве мы не можем увести их в глубь острова и дать битву, когда звезды будут к нам благосклонны?

- Мы отступали достаточно. Люди отняли у нас нашу землю, разрушили наши города, изгнали нас из наших дворцов, загнали нас, словно дикий дверей, в самую глубь Моэсрингских гор. Когда они приплыли из Атморы, измученные долгой дорогой, я встретил их вождя, как гостя и как брата. Вот чем они отплатили нам за нашу доброту? Мы – истинные хозяева этой земли, сколько можно прятаться? Мы должны встретиться с Пятью Сотнями лицом к лицу – и разбить их.

- Мы оба помним Саартал. Они не простят.

- Не я отдавал этот приказ, но так вышло, что отвечать за него - мне. Справедливость возможна, если справедлив будет суд, а люди жаждут мести, кровной, страшной, око за око - и зуб за зуб. Я не могу позволить им уничтожить нас.

- Одумайся, измени свое решение, только не в этот день, прошу!

Она ухватилась цепкими, по-птичьи тонкими руками за его плечо, силясь удержать, тревожно, словно верная псица, заглядывая в глаза. Провидица умоляюще погладила его по груди, взяла за руку – и поцеловала пальцы, которые ласкающее пробежались по ее лицу.

- Полноте, не надо, не печалься. Может быть, я смогу обмануть судьбу.

Она поцеловала своего господина в уголок рта, потом в рот, в губы, проводя рукой по крепкой груди до самого живота, сдвинула полу мантии. Принц закрыл глаза, ее прохладные пальцы уже вовсю хозяйничали под одеждой, пробуждая дремлющую плоть. Он взял ее за руку и увел сквозь звенящие занавеси прочь от лика Богини, в глубь святилища, дабы не оскорблять Ее видом их обнаженных тел, отзвуками страсти.

Телинтурко лежит, распростертый на кровати, нагой, исхудавший до такой степени, что, когда в корчах падает с нее, кажется, что слышит, как стучат друг об друга его же собственные кости. Он знает, что не может, не должен выходить из комнаты, но все же в забытьи бросается искать ключ, покоящийся на дне Винтерхолдского провала.

...едва обозначившийся живот, который он бережно оглаживает кончиками пальцев, целует нежно, словно драгоценнейшее из сокровищ. В чреве Провидицы растет его дитя, маленькое чудо зародившийся жизни, снова восторжествовавшей над смертью. Он подумал, сейчас им не стоило бы, эта близость неугодна Богине, ведь их не двое уже – трое, он, она и их дитя.

- Нет, нет, - шепчет провидица, сжимая его бедра коленями, волнообразно покачивается, опираясь о его ладони руками, сплетаются пальцы. Голова ее покачивается из стороны в сторону, склоняясь от плеча к плечу, она стонет, облизывая сохнущие губы.

Это еще не дитя, он крохотный, словно проросшее ячменное зернышко, не думай о нем сейчас, любовь моя, он ничего не узнает, не поймет, не почувствует.

И господин повинуется своей маленькой рабыне с белыми волосами, лиловыми губами и синими глазами, маленькой и юркой, как ящерка. Ее лоно сжимается, стремясь скорее выпить его до донышка, до последней капли, впитать, соединиться с ним навсегда, растворяясь в лучах пронизывающего света. Она восхищается им, тонким, светлым, лучистым, вождем обреченного – она знает, знает – племени. Люди наступают, люди изгнали фалмеров с континента, загнали их в горы Солстейма, высоко в горы. Но Снежный Принц обещает своим победу, он – истинный вождь Снежных Эльфов. Пока Снежный Принц жив, жива надежда. Только провидица знает, какая слабая, призрачная это надежда, как дрожащий язычок свечного пламени в вековечной тьме.

Провидица откидывается назад, опираясь руками о его колени, помогает ему излиться, его наслаждение принадлежит ей, его душа принадлежит ей, его мысли принадлежат ей. Она научила его заглядывать в будущее, покупая милость Богини ценой собственной крови, и она боится за него, боится, что цена победы будет слишком высока. Оба они знают, что иногда - можно обмануть Богов, можно отвести немилосердную судьбу. Удастся ли? Снежный Принц верит - стоит попытаться.

Поэтому она обнимает его, покрывает поцелуями лицо, целует отекшие веки, обнимает крепко, словно любимое дитя, своего мужчину, своего повелителя, Снежного Принца, просит тихим воркующим голосом, горлица:

- Побереги себя, моя любовь, хоть малость побереги.

В голове все путается, что явь, а что – дурманный сон? Снежные эльфы говорят между собой на своем странном, древнем языке, на слух он, как морозные узоры, на вкус – как ледяная поземка, забивающаяся в рот, когда идешь по здешним бесконечным равнинам против ветра, ожесточенно кутаясь в плащ, проклиная и аэдра, и даэдра за то, что только создали этот край предвечного холода.

Но он узнает это храм, статую Богини и ее жрицу.

Послушай, хотелось сказать Телинтурко фалмеру из видения, послушай ты ее хоть раз в жизни. Но он знает, что Снежный Принц не услышит его.