В отличие от утомленного страстью Эйлера, Яевинн уснуть так и не смог, хоть и сам был обессилен. Сон не шел, эльф лежал, слушая ровное дыхание юноши, время от времени бросая ласкающие взгляды на его тело, видел проступившие на коже Эйлера следы поцелуев и улыбался. Улыбка рождалась сама, и в ней не было ни капли ироничной горечи, такой знакомой всем членам бригады. Да и откуда бы ей взяться сейчас, когда тело и душа одинаково удовлетворены и полны... счастьем? Пожалуй, да.

 Торувьель Эйлер увидел, когда вошел в дом, ставший штабом скоя’таэлей в Старой Вызиме.

Алунэ стала приносить ему молоко и хлеб каждое утро и вообще окружила эльфа заботой, от которой становилось даже неловко. Особенно учитывая взгляды, которые бросал на них Торби и не только он. Впрочем, симпатию, возникшую у девушки, не заметил бы только слепой: Алунэ тенью следовала за Эйлером, всегда оказываясь под рукой, чтобы подать оброненную стрелу, или принести воды, или постирать его одежду.

Эйлер вернулся в лагерь через две недели после ограбления банка. К этому времени его раны полностью затянулись, хоть при резких движениях еще давали о себе знать, особенно бедро, а на теле появились первые шрамы. Трисс настоятельно рекомендовала воздержаться от плясок с оружием в ближайший месяц, да и вообще не хотела отпускать так рано.
 

 Сознание вернулось вместе с болью и жаждой, такой сильной, что казалось: пересохли не только спекшиеся губы, но и все внутри. Жар растекался по телу огненной волной, а само оно было безвольно распластано на кровати. Эйлер застонал, с трудом открывая глаза, но пошевелиться не смог — сил не осталось, словно все они вытекли вместе с кровью.

Однако не забивать голову у Эйлера не получилось. Стоило только посмотреть на Яевинна, и память услужливо подсовывала тот разговор и прикосновение, которое, казалось, до сих пор горело на коже. Это смущало и заставляло тут же отводить глаза и усердно вспоминать что-то не очень приятное, поскольку тело... Оно тоже начало вести себя отвратительно, отказываясь подчиняться рассудку и идя на поводу у желаний, которые раньше почему-то не возникали.

 Потом Эйлер выполнил еще несколько таких же простых с виду заданий: отвозил письма разным адресатам, вместе с другими членами бригады ездил на встречи с торговцами оружием, дежурил в лагере. Яевинн выражал одобрение молчаливым кивком и легкой улыбкой, но не говорил ничего. Наблюдал, делал выводы и давал все более сложные задания. Потом начал отправлять Эйлера с боевыми группами в короткие, но, порой, очень опасные вылазки в окрестности Вызимы.

 Комната в борделе «Горячие бедра», куда Эйлера привела Нора, оказалась маленькой и душной. В ней невыносимо воняло потом, сексом и вином. Запахи, казалось, пропитали каждую вещь, находившуюся здесь, и эльф брезгливо сморщился, едва переступив порог. Отвратительно.

 Зелёные глаза смотрели пристально и холодно. Эйлеру казалось, что этот взгляд пронизывает насквозь, видит то, что скрыто в сердце, читает его, словно книгу. Утаить что-либо или солгать было попросту невозможно, да и не собирался он этого делать, не для того так долго искал бригаду.

Чудом уцелев во время погрома нелюдей, Эйлер решает посвятить остаток жизни мести и присоединяется к бригаде скоя'таэлей под командованием Яевинна. Ночи молодого эльфа отравлены кошмарами, неизменно возвращающими в роковой день, отнявший у Эйлера все. Но и это не самое сложное из выпавших на его долю испытаний. Случайное прикосновение командира пробуждает в эльфе чувства, совладать с которыми он так и не сумел. Эйлер оказывается между ненавистью к dh'oine и любовью к Яевинну.

Посвящение: Творцу лучшего фэнтези всех времен и народов Анджею Сапковскому.

Примечания автора: Ну люблю я вписывать своих героев в канон. Люблю. У всех, как говорится, свои недостатки.
р.s. все права на Старшую Речь целиком и полностью принадлежат её создателю.