Разбойников, засевших на мосту у Лотеринга, они раскатали за несколько минут. Если не считать четверти часа, в течение которого Элисса по памяти цитировала «сборщикам податей» уложение Мэрика-Освободителя о мытарях. С подробнейшим описанием того, как должно выглядеть именем его величества выданная грамота, где именно на ней должна красоваться гербовая печать его величества Кайлана… Кстати, учитывая последние события, не должна ли это быть печать ее величества Аноры, кто-нибудь помнит юридические прецеденты, как такого рода дела ведутся в промежутке до коронации следующего монарха? В последний раз нечто подобное происходило пять лет назад и, к величайшему сожалению, — лицо Элиссы отразило всю скорбь этого мира — по молодости и глупости она тогда не удостоила своим вниманием столь важный вопрос… Да, и если сбор ведется не в пользу королевской казны, а в казну баннорна, тогда кроме грамоты его величества должно быть повеление местного владетеля. Но точно ли этот мост имеет сугубо местное значение, а не находится под надзором государя в связи со своей особенной важностью для беспрепятственного движения по стране?
      Продолжи Элисса на полминуты дольше, Алистер убил бы ее сам. К счастью для него, бандитов выдержка оказалась короче — хотя терпели они на удивление долго. Лишь один, с мордой тупой как обух, толкнул главаря в бок — мол, что-то какие-то они неправильные беженцы, может, ну их, пусть себе…
      — Вот чудо, — проворчала Морриган. — Самый глупый самым умным оказался.
Некоторое время Алистер не без удовольствия наблюдал, как на лице главаря осторожность борется с жадностью. Победила жадность, главарь решил прервать Элиссу довольно бесцеремонно — кинжалом в бок, но там, куда он целился, девушки уже не было. Миг спустя он хрипел, уже не в силах оторвать мабари от глотки, лучник свалился на камни, вдохнув ядовитое облако, насланное Морриган, Алистер зарубил разбойника прежде, чем он успел сообразить, что происходит, а Элисса достала еще одного. Самый тупой — или самый умный, как еще посмотреть — сбежал, только пятки сверкали. Гнаться за ним никто не стал.
      — Странно, — сказала Элисса. — Эти деятели явно молодцы против овец. Дюжины мужиков с дубьем хватило бы, чтобы прогнать раз и навсегда.
      — Может, делились добычей с кем надо. А может крестьян внизу вполне устраивает, что эти молодцы не пускают в деревню новых беженцев. — Алистер опустился рядом с главарем и начал деловито стаскивать с него доспех.
      — Ты… Что делаешь? — Элисса дернула его за плечо, разворачивая к себе с такой силой, что Алистер потерял равновесие и едва не свалился.
      — Добычу беру, — буркнул Алистер. Сейчас эта соплячка начнет читать мораль, как пить дать.
      Он не ошибся.
      — Я не собираюсь подвизаться мародером. И тебе не позволю.
      Алистер едва не рассмеялся, представив это «не позволю». Неторопливо выпрямился.
      — Благородная тэйрна не хочет пачкать ручки?
      — Я не хочу уподобляться… Этим.
      Алистер кивнул.
      — Угу. А, скажи на милость, сколько еды у нас осталось? И сколько денег?
      — И пары серебряников не наберется. Но это же не повод…
      — Сколько возьмет кузнец за починку вот этого? — Алистер указал на здоровую дыру в кольчужном воротнике.       Сколько мы заплатим за новые башмаки для тебя? — Дорогие сапожки Элиссы из тончайшей мягкой кожи троп Диких Земель не выдержали, и на них пришлось поставить несколько заплат — что, впрочем, лишь ненадолго оттянуло их конец.
      — Босиком пойду!
      — Угу. Пока не наступишь на какую-нибудь колючку и не начнется бронзовая рожа. Похоронить-то мы тебя похороним, на такую мелочь дров много не надо…
      — Крестьянские девки всю жизнь босиком бегают!
      — Крестьянские девки мрут дюжинами, еще не успев повзрослеть! Крестьянские девки не стирают ног в кровавые мозоли, потому что кожа у них тверже копыта — не то, что у холеной барышни.
      — Я не виновата в том, кем родилась!
      — Не виновата. И я тебя в том не виню, — сказал Алистер. — Поэтому вернемся к началу.
      — Сколько, по-твоему, будет стоить хотя бы самая простая еда? Запас проса на пару недель — на нас троих… четверых, если с Пончиком? Сухари, какая-нибудь репа, морковка, сушеный горох. Мяса, так и быть, наловим, все равно рано или поздно надо будет на дневку вставать.
      — Если брать средние цены в это время года…
      — Элисса, опомнись! — Алистер тряхнул ее за плечи так, что голова мотнулась. — Там, внизу — деревня, полная беженцев, которые сожрали все, что не успело убежать. Надвигается Мор, свежего урожая не будет. Какие «средние цены в это время года»?
      — Не понимаю, к чему тут ссора, — сказала Морриган. — Вот еще — платить за то, что можно просто украсть.
Она стянула кольцо с пальца одного из бандитов и, внимательно разглядев, спрятала куда-то в складки своего немыслимого одеяния.
      Элисса опустила голову и лицо у нее было такое, что Алистеру показалось — вот-вот разрыдается.
      — Вот, слышу глас рассудка, — сказал он. — Как думаешь, что лучше — взять у мертвых мерзавцев то, что им больше не нужно, или воровать у людей последнее, потому что голодными мы далеко не уйдем, а тягаться с Мором кроме нас некому?
      Элисса закусила губу. Медленно выпрямилась.
      — Я была не права…
      — Тшш… — Алистер коснулся пальцем ее губ. — Не извиняйся. — Провел ладонью по ежику на голове. — Просто трудно сразу привыкнуть к тому, какая бывает война.
      Поймал насмешливый взгляд Морриган и смутился, сам не понимая чему.
      Увидев лежащее поодаль тело с гербом Рэдклиффа на щите, Алистер не столько расстроился, сколько удивился — покойного он не признал, как ни старался, но что рыцарь эрла Эамона мог здесь делать? Насколько Алистер слышал, войска из Рэдклиффа к Остагару не явились, по слухам — потому что эрл внезапно слег, а его младший брат не успел вернуться из Денерима. Так что здесь делал этот несчастный, не сумевший в одиночку отбиться от разбойников? В кошельке покойного нашлось письмо к серу Доналлу, которого Алистер знал — когда-то, очень давно — и, судя по тону письма, рыцари были друзьями. Алистер прихватил вместе с письмом медальон — передать с какой-нибудь странствующей сестрой, а то и вовсе сам отдаст серу Доналлу, когда будет в Рэдклиффе. Он еще не решил до конца, куда они двинутся из Лотеринга. То ли по кратчайшему пути к долийцам, требовать исполнения договора, то ли сперва посоветоваться с кем-нибудь, кто хорошо разбирается в политике — и, как ни крути, на роль «хорошо разбирающегося» Алистер не мог подобрать никого, кроме Эамона. Дядя покойного Кайлана, как-никак. Но, опять же, встреча с эрлом обещала быть тягостной, так что, может, сперва к долийцам, потом к озеру Каленхад…
      Алистер обнаружил, что вот уже несколько минут стоит с письмом в руке, глядя сквозь окружающие предметы, и Элисса посматривает на него почти испуганно. Ладно, ну его. Будет день — будет пища, а пока… Кстати, о пище. Первое, что они сейчас сделают — завалятся в местный трактир и съедят что-нибудь. Что угодно, кроме копченого мяса, хоть тухлые бобы. И хлеба. Добротного черного деревенского хлеба. И пива. Или сперва молока?
      Алистер проверил, хорошо ли увязаны вещи, снятые с мертвых бандитов, и двинулся к деревне.
      Внизу все оказалось еще хуже, чем он предполагал. Прямо за околицей группками стояли, сидели, лежали люди. Молодые женщины с грудными детьми на руках, старики, худые и обессиленные, семьи по полудюжине душ всех возрастов. На всех лицах — усталость и отчаяние. Кто-то, кто побогаче, ставил палатки, кто-то довольствовался шалашом из веток, кто и вовсе довольствовался пятачком утоптанной земли у костра. В самой деревне на улицах совсем не видно было птицы — видать, что голодные беженцы не украли, хозяева сами зарезали. Услышать коров и коз в это время дня Алистер и не думал — наверняка на выгоне, если осталось, кого выгонять.
      Как и собирался, он поспрашивал, где здесь трактир, и двинулся прямо туда. То, что заночевать придется за околицей, стало очевидным, но Алистер еще надеялся, что нормально поесть и запастись провизией в дорогу им удастся. Он перешел мостки, оглянулся — Элисса, которая все это время шла рядом, отстала, разговорившись с мальчишкой. Одежда ребенка была, хоть и испачканная, но без прорех и заплат, сам он не выглядел истощенным, на пухлых щеках размазана грязь — словно он плакал, вытирая слезы ладошками.
      — Иди в церковь, малыш, — услышал Алистер. — Там тебе помогут дождаться маму. Вот, отдай им, — блеснула монетка, — попроси, чтобы тебя накормили.
Морриган в очередной раз скорчила презрительную физиономию. Элисса вприпрыжку догнала Алистера.
      — Пойдем.
      Если здесь есть церковь, можно попробовать попроситься к храмовникам переночевать. Свои ребята, как-никак, если поговорить с ними по-человечески, для него с Элиссой место найдут. Только что делать с ведьмой?
      — Морриган, здесь есть церковь, — сказал Алистер как можно тише. — Храмовники…
      — Их не боюсь я. Приходилось многажды оставлять их в дураках.
      — Отлично. Все же… — Алистер осекся, поняв, что манера речи ведьмы оказалась заразительной.
      — Если на меня вдруг обратят вниманье лишнее — то просто убегу. А заночую я одна, в холмах — не выношу людские поселенья. Нет повода для беспокойства твоего, хотя, не скрою, мне оно приятно.
      — Договорились. — Алистер повел носом, вдыхая изумительный запах, доносящийся от трактира — надо же, обычно в таких местах воняет протухшими помоями — и распахнул дверь.
      Внутри оказалось шумно и людно — слишком людно даже для той суеты, что творилась кругом. И слишком много людей при оружии. Дезертиры из Остагара? Отряд наемников? — размышлял Алистер, шагнув в сторону стойки. Не похоже, слишком добрая броня и хорошее оружие. Он замедлил шаг — чувство опасности, которое никогда его не подводило, било прям-таки в набатный колокол. Рядом напряглась Элисса — видимо, заметила по лицу, что что-то не так.
      — Этот, рыжий, с грифоном на доспехе, — послышалось сбоку. — И девка. Точно, они.
      — А точно девка — та?
      Меч лег в ладонь еще до того, как Алистер расслышал: «Да насрать, потом разберемся. Мужик точно Страж, а золото на дороге не валяется», и первого, рискнувшего напасть, он встретил, как подобает. Не так уж много солдат, на самом-то деле, но сражаться с тренированными вояками — совсем не то же самое, что «молодцов против овец» раскидывать. Им пришлось бы ой, как туго, если бы из–за стола в углу не вылетела рыжая девица в церковном одеянии, и, достав невесть откуда пару кинжалов, ринулась в самую гущу то ли сражения, то ли форменного бардака. К сражениям Алистер давно привык, в трактирных потасовках тоже участвовать приходилось, но два в одном — явный перебор.
      Он таки сумел бить с ног командира, но когда меч уже летел, чтобы довершить дело, тот вдруг заорал:
      — Сдаюсь!
      Алистер замер. Происходящее все отчетливей отдавало безумием. Рубиться с людьми, с которыми не так давно собирался сражаться бок о бок. Рубиться с людьми? Не порождениями тьмы и не бандитами, которых и за-людей-то держать незачем?
      Запястье неожиданно цепко перехватили тонкие пальцы.
      — Он просит пощады. Довольно.
      Алистер медленно опустил оружие. Миг назад он зарубил бы этого в бою, не раздумывая. Но убить человека, который просит пощады…
      Рука не поднималась.
      Лицо Морриган выражало величайшую степень презрения. Значит, он все делает правильно.
      — Катитесь… Кто бы вас ни нанял. Быстро, пока я не передумал.
      Дважды просить не пришлось.