Эамон уехал раньше, прихватив с собой почти ожившего Риордана. «Все подготовить», как он выразился, хотя чего тут готовить, Алистер представления не имел. Анора не высовывала нос из комнаты, а сам Алистер, привычно застегивая ремешки доспеха, обнаружил, что руки трясутся. Хотя, казалось бы, ну не было у него той короны — и дальше не будет, но страшно было подвести тех, кто прошел с ним и башню, полную демонов, и глубинные тропы, и жуткие чащи Бресилиана. Они все ждали его в большой зале — собранные, на вид совершенно спокойные — только Зевран был почему-то непривычно молчалив. Огрен почти трезв, Лелиана то и дело касалась амулета церкви на шее, который Алистер отдал ей еще в Башне Круга, увидев, как она напугана, хотя изо всех сил старается этого не показывать.
      Элисса была тут же. Взгляд глаза в глаза, улыбка — мол, не дергайся. Прорвемся. Алистер едва заметно кивнул в ответ на это, невысказанное, еще раз оглядел всех остальных.
      — Пойдем.
      Он совсем не удивился, обнаружив Коутрен за дверями замка. Эта женщина была преданней пса. Огрен поудобней перехватил топор, Стэн напрягся — но убивать лишь за верность душа не лежала. И Алистер, молча выслушав гневную тираду, лишь покачал головой.
      — Сер Коутрен, вы человек чести. Вы были в подвалах поместья эрла Денерима и форте Драккон. Неужели вы не видите, во что он превратился?
      И больно было видеть, как она опускает меч и склоняет голову.
      — Спаси его, если сможешь.
      Алистер не ответил. Оставлять мерзавца в живых он не собирался.
      После того, что он видел в Залах Совета Орзаммара, Алистер ожидал безобразной свары. Но право слово, если бы деширы узрели, как перекрикивает друг друга цвет Ферелдена, они бы бороды сжевали от зависти. Даже если бы Алистер знал, что сказать, он не успел бы и слова вставить. Как это удавалось Эамону с Элиссой, он так и не понял. Так что молча слушал, молясь лишь, чтобы голова не разболелась, и он не пропустил миг, когда слова сменяются действиями. А уж в том, что у тэйрны язык подвешен куда лучше, чем у него самого, Алистер убеждался не раз. Возможно, даже лучше чем у Аноры, которая, — впрочем, этому Алистер тоже не удивился — на Собрание явилась. Ничтоже сумняшеся заявив, что именно он, Алистер, держал ее в заложниках в доме Эамона. Разумеется, гвалт стоял такой, что Алистер начал всерьез опасаться за собственный слух. И душевное здоровье — стоило только подумать, что нечто подобное придется повторить не раз и не два.
      — Стражи предали нас всех!…
      — И именно потому ты приказал отравить одного из знатнейших людей королевства?
      — Клевета!
      — Записи из допросной… — Эамон. Успел ведь слово вставить
      — Мой брат попал за решетку лишь потому, что преследовал этого малефикара! — банн… Альфстанна, да. Не зря он тогда чуть язык не отболтал…
      — Орлей…
      — Так это Орлей повелел Хоу вздернуть на дыбу благородного рыцаря?
      А вот и седовласый отец… похоже, так и не оправился от того, в каком состоянии нашел когда-то красавца-сына. Сам Алистер этого не видел — но и рассказов хватило, чтобы он потом несколько ночей подряд видел кошмары… Только вместо неведомого юнца в них была Элисса… И каждый раз Алистер крался к ее двери, чтобы тихонько заглянуть и убедиться, что это всего лишь сон.
      — Я не могу отвечать за деяния Хоу.
      — Вот как? — голос Элиссы зазвенел презрением. — За провинность слуги наказывают и господина. Так с кого спрашивать за прегрешения Хоу, если ты сам отдал ему под руку Денерим? Ты спустил ему с рук беззаконное убийство тэйрна Брайса Кусланда и его семьи.
      — Кусланд продал нас Орлею!
      — Готов ли ты поклясться в этом именем Создателя? — Откуда в девичьем голосе взялось столько силы, что он разом перекрыл чаячий гвалт, стоявший в зале?
      — Да.
      Почему Анора изменилась в лице, а за спиной тихо охнула Лелиана?
      — Тогда я, как последняя из рода Кусланд, вызываю тебя на суд пред лицом Создателя, ибо честь моего рода не потерпит навета.
      Вот тогда охнул и Алистер, а зал разом затих, словно на него наложили заклятье. Все верно. Несправедливо обвиненный может потребовать суда пред Создателем. Поединка.
      Логэйн криво улыбнулся. Солдат по сути своей, простолюдин по рождению, он, как и Алистер, слишком поздно понял, к чему все идет. Теперь ему следовало либо отказаться от своих слов — то есть прилюдно признаться во лжи. Либо сражаться.
      — Кого ты выставишь вместо себя?
      Алистер и Стэн шагнули одновременно, но Элисса словно не заметила.
      — Я сама постою за честь своего рода — как последняя Кусланд. И за честь Серых Стражей, как одна из них.
      На холеном лице Аноры проступило неописуемое облегчение. Логэйн ухмыльнулся.
      — Подумай.
      — Не надо… — прошептал Алистер. Она услышала, подошла ближе, почти вплотную, заглядывая в лицо.
      — Не бойся.
      — Он сражается всю жизнь…
      — Он тридцать лет как полководец. Алистер, он опасен, это правда. Но и я кое-чего стою, тебе ли не знать.
      Ему ли не знать. За этот безумный… Создатель, почти год непрерывных сражений! Да, любой из них стоит многих, и лучшее доказательство тому — что все они еще живы. Но…
      — Девчонка, если ты струсила, передумав, так и скажи.
      — Я не могу позволить, чтобы ты сражалась за меня.
      — Не за тебя, Алистер. За себя.
      Он нашел в себе силы улыбнуться:
      — Ну, смотри. Умрешь сейчас — Архидемон тебе не достанется.
      Она хихикнула — точь-в точь девчонка на первом свидании.
      — Не дождешься.
      И шагнула на середину разом притихшего зала.

      Какое-то время они молча стояли друг против друга с обнаженными клинками — обманчиво-спокойные, словно не бой им предстоял, а танец. Первым шевельнулся, кажется, Логэйн, повел клинком, смещаясь в сторону, будто хотел зайти за спину, мягко, по-кошачьи ступая. Элисса подхватила движение, столь же мягкое, обманчиво-неторопливое, ни один поначалу не попытался сократить дистанцию до длины клинка. И шагнули навстречу друг другу они почти одновременно, даже Алистер не понял, кто сделал первый шаг. Не было ни красивых финтов, ни обманных выпадов — когда сходятся двое, умеющих быть не просто опасными — смертоносными, каждый удар направлен в цель и каждый может стать последним. Опускается тяжелый клинок — но Элиссы там уже нет, она… утекла, иначе не скажешь, неторопливо вроде бы, но невыразимо стремительно. Нырок под руку, клинок целит в неприкрытую доспехом подмышку — Логэйн отшатывается, бьет щитом — но юркая девчонка оказывается на дюйм дальше, чем нужно. «Крупные мужчины обычно тяжелы и неповоротливы», — вспоминает Алистер — на первый взгляд Логэйн не таков, но доспех тяжел, и щит висит на руке, и массивное тело — все это замедляет движения. Элисса порхает вокруг разъяренным шершнем, и как того шершня, ее можно прихлопнуть одним махом — если попадешь. Но она тоже это понимает. Короткий и быстрый удар между пластинами доспеха — попала, но чересчур замешкалась, и клинок Логэйна успевает чиркнуть острием по плечу. Неглубоко, но крови изрядно, Алистер вздрагивает, словно это ему достался удар, ни Логэйн, ни Элисса не поводят и бровью. Шорох шагов, шелест рассекаемого сталью воздуха, короткий звон, когда клинки сталкиваются и снова разлетаются. Элисса все же добирается до артерии под мышкой, кровь бьет струей и эрл, поняв, что обречен, если не закончить битву в ближайшие минуты, пытается достать ее напоследок — девушка стелется над землей и Логэйн начинает оседать, прижимая рукой рану в боку — хотя толку-то, через доспех. Остается лишь короткий росчерк по горлу — и все будет кончено, но несгибаемый герой встречается взглядом с расширенными от ужаса глазами Аноры и выдыхает:
      — Пощады…
      Элисса мягко отступает, опустив клинки.
      Тихо. Только стучат по полу алые капли.
      — Добей, — шепчет Алистер.Повторяет, уже громче: — Добей.
      Зал взорвался гомоном, криком, слезами. Элисса не сдвинулась с места. Алистер тряхнул ее за плечо, разворачивая.
      — Добей!
      За Дункана. За несчастного Кайлана. За Рианне, Камиллу, Керана… Он мог бы перечислять их поименно.
      Она покачала головой.
      — Не могу. Герой реки Дейн просит пощады. Не могу.
      — Тогда я. — Он взялся за меч, но клинок не покинул ножен — кто-то из-за спины перехватил руку. Алистер обернулся, взбешенный — Риордан. Заговорил, негромко и торопливо.
      Алистер потряс головой — не может быть. Он ослышался.
      — В Стражи? Его — в Стражи? Назвать его братом? Прикрывать спину?
      — Держи лицо, люди смотрят, — прошипела Элисса. — Он прав.
      Алистер попятился, точно на голове у нее вместо волос выросли ядовитые змеи.
      — Ты же была там.… Сама видела…
      Она накрыла его руку своей — Алистер шарахнулся — убрала ладонь.
      — Послушай…
      — Не хочу я ничего слушать!
      — Твое высочество, прекрати истерику, заткнись и послушай! — Голос хлестнул, точно пощечина, даром, что говорила она едва слышно.
      — Ещё раз назовешь меня высочеством… — Он выдохнул. Заставил себя разжать кулаки. Прокусил до крови губу — боль вернула в реальность. Расслабил ноющие челюсти. Как она это делает… Плечи назад и вниз, точно на них висит мокрый тяжеленный суконный плащ…
      — Объясни.
      — Не нужно начинать свое правление с убийства героя реки Дейн. Этого тебе не простят.
      — Переживу как-нибудь.
      Она права, но признать эту правоту было невыносимо.
      — Есть еще одно. Архидемон.
      До Алистера начало медленно доходить.
      — Это подло.
      Элисса невесело усмехнулась.
      — Это возможность погибнуть с честью.
      — Еще лучше. Сделать из предателя героя.
      — Он уже герой, Алистер. Тридцать лет как герой.
      Она права… Только хочется удавиться от этой правоты, и Алистер решил попытаться в последний раз.
      — Если бы на его месте был Хоу?
      Элисса вздрогнула. На миг отвела взгляд.
      — Если бы на кону была твоя жизнь — да.
      Теперь вздрогнул Алистер. Их всего трое. Орда. Архидемон.
      — Это бесчестно.
      — Расскажи ему все, — сказала Элисса. — Все как есть. И пусть выбирает.
      — Вы с ума сошли? — снова Риордан. — Это тайны…
      — Засунь себе свои тайны, — все так же, не повышая голоса, перебила Элисса. — Алистер?
      Он кивнул.
      — Винн, помоги ему.
      Остановить кровотечение, убрать слабость — чтобы Логэйн понимал, о чем идет речь. Больше всего на свете Алистеру хотелось сжать в пальцах его шею и смотреть, не отрываясь, в глаза, пока все не закончится. Но он заставил себя опуститься рядом и заговорить, негромко, спокойно и вежливо.
      Как они будут сражаться бок о бок, Алистер не представлял.
      — Правильно ли я понял, — сказал Логэйн, наконец. — Возможно, я не переживу Посвящение.
      Алистер кивнул.
      — Но если переживу, — продолжал тот. — У меня будет возможность погибнуть героем, а не предателем.
      — Да. — Создатель, только бы не сорваться.
      — Ты щедр… Мэрик говорил, что человека создают его враги. И теперь я не знаю, для кого из нас это комплимент.
      Алистер усмехнулся.
      — Но есть одно «но», — сказал Логэйн. — Моя дочь.
      — Кажется, ты не в том положении, чтобы торговаться.
      — Торговаться — нет. Но выбор есть всегда. Что будет с моей дочерью?
      — Пока Архидемон жив — ничего. Посидит… в башне.
      — А потом?
      Еще бы он сам знал. Убить? Анора бы не колебалась, но Алистер — не она. Оставить в заточении? Так милосердней убить. Отправить в изгнание? Чтобы через несколько лет она вернулась с армией?
      — Церковь. Обеты пред Создателем нерушимы.
      Логэйн едва заметно усмехнулся.
      — И, возможно, лет через двадцать ты увидишь новую Верховную Жрицу.
      — Я столько не проживу, — сказал Алистер. — Итак?
      — Я согласен.
      Алистер поднялся, перекрикивая гул.
      — Он помилован. — Повторил: — Помилован. И в знак признания былой доблести герою реки Дейн будет оказана честь стать Серым стражем.
      Разглядел, как Эамон удовлетворенно кивнул, и подумал, что сегодня вечером напьется. Непременно. Потом вспомнил, чем закончилась его последняя попытка утопить жалость к себе в вине, тихо выругался себе под нос. За спиной кто-то уже распоряжался, чтобы прислали людей, проводить и приглядеть, и лекарей. Рядом с Анорой словно из ниоткуда соткались воины в цветах Рэдклиффа.
      Эамон, как-то разом заставив зал замолчать, заговорил о происхождении Алистера, наследстве и короне.
      — А меня-то и не спросили, — хмыкнул Алистер.
      — Вот видите, он сам отказывается! — Анора. Вот неугомонная, аж завидно.
      Он ухмыльнулся:
      — Не дождешься. — Повернулся к Эамону. — Но править я буду не один.
      За спиной едва слышно вздохнула Элисса, и Алистер широко улыбнулся, предвкушая, какое у нее будет лицо. Обернулся.
      — Ты будешь моей королевой, тэйрна Кусланд, — добавил так, чтобы услышала только она. — Или я пошлю это все под хвост Архидемону.
      — Это называется «шантаж», — прошептала девушка. Отвесила издевательски-безупречный поклон. — Для меня это большая честь, ваше высочество.
      — Еще раз назовешь меня высочеством… — прошипел Алистер. Обернулся в зал. — На том и порешили. И давайте заканчивать этот балаган.