Огонь загорался где-то за чертой между двумя мирами - небом и землей. Больная, иссушенная радиацией, последняя покоилась под горами пепла, плоти и камней. Безмятежность, присущая только-только ожившему полотну, взирала на все это с надеждой. Пляшущие искры гасли одна за одной: они не падали, взрываясь тысячами оттенков, не трескались, будто бесполезные блестящие стеклышки, просто исчезали, с каждой выжженной минутой, чтобы после вернуться вновь. Ночью они служили путеводной нитью, а утром уступали жаркому дневному свету.

В этом не было чего-то особенного, фантастического, как в детстве. Со временем я разучилась видеть все в такой легкой насыщенности. Все же я надеялась, пыталась искать и ключи, и шифры. Разгадывать невозможное и запутанное. Нельзя сказать, что это получалось всегда, или то, что я очень преуспела в этом - моей целью не служило достигнуть вершины, пусть я и допускаю, что могла увлечься.

Я всего лишь хотела знать, почему. Почему человек говорит одно, хотя думает о другом? почему все люди тратят крышки на оружие, хотя можно было купить очень много воды и еды? Почему так много правил в убежищах, призванных сделать жизнь его жителей лучше, хотя на самом деле всем только хуже? Зачем злословить о бедах и чинить препятствия чужим, когда все эти силы можно направить на помощь родным и близким? Много, много вопросов, и сложных, и простых. Никто не знал ответов, а многие даже и не хотели задаваться такими вопросами.

Я росла в одном из убежищ. До тех пор, пока мне не исполнилось семнадцать, и тамошний смотритель посчитал меня угрозой для остальных за излишнее любопытство. Он думал, что знания, добываемые датчиками и приборами на поверхности утолят мое любопытство, полагал, что этот период вскоре пройдет. Но не мог вынести хотя бы мысли, что я могу повлиять на окружающих, а последней каплей стала восторженность его сына Пустошью. О, я до сих пор помню это налитое надменностью лицо. Он не смог сдерживать себя даже при открытии убежища. Ночью, чтобы никто не заметил, как он выпускает в пасть голодной Пустоши сиротку Лаверн, он ничего не сказал. Теперь я уже не задавалась вопросом, чем это было вызвано. Мне уже было все равно - наверняка я сгину где-то поблизости.

После я долго брела, сама не зная, куда. Открытая, сухая равнина встретила меня воющей бурей. Для меня это было шоком, от которого я не ощущала ни времени, ни голода или жажды. Мир, который я знала, что собирала по крупицам, жадно впитывая эти крохи в любопытный разум, вдруг ворвался в реальность. Долго скитаясь по округе, я набрела на караван. Такая диковинка показалась мне и опасностью, и спасением, и в итоге случилось даже лучше: накормив и напоив меня (питательное, но почему-то кисловатое мясо с тяжелым привкусом сперва немного ошарашило), путники намерились пристроить меня в следующем городе - довольно маленьком городке, где я и была взята в курьеры, под опеку добродушного дедка Уоллеса. С ним я впоследствии и жила, помогала как по дому, так и в посыльной. Со временем я даже как-то свыклась с мыслью, что я больше не в безопасном убежище, а снаружи. В какой-то степени, мне даже начало это нравиться. Уоллес даже научил меня стрелять и нанял меня как курьера на полную ставку.

В основном, это были небольшие посылки, письма по округе - не так уж весело. По первости ко мне пристроили сопровождающего, который вскоре забился в самый дальний уголок. А все почему? Потому-что его величество желает обходить каких-то кентавров, кротокрысов и диких собак. Да что же в этом такого, забить пару раз бедное животное палкой, да и все? Я так и сказала, между прочим, искренне сожалея о времени, что он потратит на такой большой крюк. После этого он как-то утихомирился, даже спустя каких-то пару деньков был уже вместе со мной, на пути к очередному получателю письма. Но, как говорится, стрела в колено попадет - не поминай лихом. С психами, что мы встретили, я справиться смогла, но не с (ни за что не читать вместе) раненой ногой напарника-курьера. После этого он уволился.

Моя работа начала казаться донельзя простецкой. Поручений было много, крышек за них - ниже среднего. Я уже собиралась потратить скопленную сумму, чтобы перебраться в другой городишко, но на следующий день Уоллес вручил мне небольшой пакет и записку, с горящими глазами выговаривая премиальные за его доставку. "Примм?" - это было довольно далеко. В Мохаве, где даже за десяток километров все живое трепетало от сказочных огней Вегаса. Ну, по крайней мере, мне так рассказывали.

Все расходы, потраченные на перемещение, так же оплачивались клиентом. Это весьма и весьма воодушевляло, поэтому я даже не раздумывала и отправилась на следующий же день. Теперь это неудивительно, что меня не смутила такая доставка. Мохаве полна неожиданностей.



Нас доставили в лагерь через Коттонвуд-Коув. Фокс был спокоен, либо стоически пытался не показывать то, что творилось у него внутри. Еще бы. Тот, кем он был, и тот, кем он стал, теперь встретились лицом к лицу. Похоже, для него пришло время выбирать окончательное решение своего пути.

Я дотронулась до его руки, показывая свое присутствие. Он взглянул на меня, и в утренних сумерках его глаза показались той самой безопасной гаванью, что смогла сберечь от любого шторма даже самый крохотный корабль. Что со мной происходит? Сколько людей я ни видала, какими бы тайнами они ни обладали - ничто не шло в сравнение с этим человеком. То ли все эти шпионские навыки, то ли он был таков сам, но он не переставал удивлять. Вот только ли из-за тайн?

Салли (мое ласковое прозвище Цезаря) не торопился с появлением. Мы ждали где-то часа два, молча ожидая своей участи. Откровенно говоря, мне было по барабану, что теперь будет. Не было ни стыда, ни страха, даже обычно тарахтящей совести с ее пышными формами (если сядет, это конкретно). Раны слегка зудели, по телу при движении ощущались ссадины и синяки, придавая сонному спокойствию чувствие реальности. Все, чего я хотела сейчас - решить этот несносный ребус, который зацепил и людей, и Теней, а затем швырнувший виновников на съедание диким зверям. Но можно ли сказать, что фишка послужила пусковым механизмом?
- Вот и они. Герои и предатели, - донеслось до меня позади.
Фокс отреагировал неоднозначно: то ли вздрогнул от неожиданности, то ли ощерился из-за опасности, сохраняя спокойствие. Все-таки, я была в нем уверена. И от этого внутри разливалась крепкая блажь.
- Райан создал такой продуманный план, и что в итоге? - Цезарь прошествовал вперед, заведя руки за спину. За ним по пятам следовало двое преторианцев. Удивительно, как только Ланий не осчастливил нас своим присутствием.
- Самоуверенность губит умников, - заметила я.
- Верно, - предводитель Легиона безманерно сел на свой трон, - Но в твоем случае дерзить равнозначно самоубийству. Это храбрость или глупость?
- Это честность.
- Похоже, бессмысленно разводить полемику с такими, как они, - прогремел голос из под доспехов.
- Мой самый преданный легат и верный советник требует вашей казни, - пояснил Цезарь, - И он снисходителен, потому-что я считаю, что быстрой смерти вы не достойны. У вас есть слова оправдания?
- Ты хочешь потратить на нас время только потому, что ты - садист? Жестоко, - я покачала головой.
- Прикуси язык... - достаточно грозно прозвучал голос надвигающегося Лания.
- Довольно, - остановил его Цезарь, - У забитого в угол животного мало шансов. Однако я дам вам один такой.
Еле слышно, Фокс издал напряженный вздох. Так он ожидал этого? Беспокойство кольнуло. Ведь, по сути, если мы удостоились казни лично от лидера Легиона, цена была высокой. А единственной ценностью, что была у нас сейчас - наши жизни. Кто-то один мог умереть, и меня это не устраивало.
- Отдайте платиновую фишку, - мужчина наклонился вперед, вглядываясь в наши лица, - И я позволю вам уйти.
Фишка?..

А ведь точно. Она напрочь вылетела у меня из головы. Так, значит все дело было в ней? Все эти люди объединились ради фишки? Глупость какая. Только Хаус может использовать ее. Да и если бы тот был заодно, вряд ли использовал для чего-то, кроме Вегаса. Но зачем тогда было промывать мне мозги той чепухой? "Не замарать руки", - тут же ответил внутренний голос. Связанные руки автоматически сжались в кулаки. А я ведь так надеялась, что умру с глупой смиренной улыбках на губах.

Мой напарник не выказывал волнения.
- Только Лаверн сможет применить фишку в бункере, - осторожно заметил он.
Ланий засмеялся. Спустя мгновение, он уже хохотал, и даже Цезарь подозрительно покосился в его сторону.
- Он сошел с ума? - я пугливо взглянула на Фокса. И тот выглядел так... вот, будь у него руки развязаны, с умилением покрутил бы пальцем у виска.
- Легат, в чем дело? - наконец спросил Цезарь.
- Насколько слабым можно быть, чтобы вверить ей свою жизнь, фрументарий? - насмешливо поинтересовался Ланий.
- Лучше быть слабым, чем слепым, - ответил тот.
- Значит, ты готов принять любые меры, чтобы она осталась жива? - с вызовом спросил легат.
Вот так. Гром среди ясного неба. "Любые меры, чтобы она осталась жива". И при этом никто не заботился о том, что будет со мной после. Стоила ли такая жизнь этой жертвы? Да вот ни черта подобного.
- Вульпес, - тихо вырвалось у меня, - Не надо, не смей.
- Да, Вульпес. Послушай женщину. Это ведь она привела тебя сюда, где так или иначе ты встретишь свою смерть.
- Достаточно, - прервал раздраженно Цезарь.
Легат, распалившись, недовольно хмыкнул и отступил в сторону. Мужчина, связанный рядом, готовый на любую атаку дать отпор, тут же охладел.
- Значит, ты хочешь сказать, что курьер в состоянии открыть вход в бункер? - медленно, четко выговаривая каждое слово, спросил предводитель Легиона.
- Не только открыть, но и уничтожить их, - твердо произнес Фокс.
Цезарь довольно крякнул. Просто невероятно. Эта идея пришлась ему вполне по вкусу, чего не скажешь о его легате. Сквозь доспехи нельзя было разглядеть его телодвижения, а маска плотно закрывала лицо, но мне отчего-то явственно представились сдвинутые чуть ли не к переносице брови. Что-ж, о чем бы они там не говорили, я об этом понятия не имела. Призрачный шанс на то, что мы можем сбежать.


Клацнув, панель на Пип-Бое отъехала в сторону. В ней показался небольшой отсек, достаточно емкий для фишки, которую выудил оттуда Фокс, передавая мне.

Открыть, значит. Я, не касаясь его пальцев, взяла фишку, оглядывая комнату.
- Эта панель, - указал мужчина.
Стараясь не оборачиваться на прожигающие спину взгляды, я подошла и вставила фишку в отверстие. Экран тут же ожил, запрашивая код. Тринадцать символов, из букв и цифр, на взлом которого ушло минут двадцать. К концу нервы уже начали порядком сдавать: я путала, пропускала, меняла нужные комбинации, сумев даже нажать не на ту клавишу, в результате чего приходилось начинать сначала. Мне казалось, если я не справлюсь, весь мир обвинит меня в этом и провалюсь сквозь землю, куда-нибудь в районе ада. В конце-то концов, этот остолоп так самоуверен, говоря о самопожертвовании, ничерта не думая обо мне! Что, если Цезарь передумает, или Ланий - любитель самосуда? Но нет же, нужно показывать то, что его жизнь абсолютно для всех ничтожна. Вот, значит, как.

Отчаяние превратилось в гнев. Признаюсь честно, именно поэтому я на этот раз я так щепетильно перепроверила все, что можно. И монитор, приветливо загоревшись зеленым цветом, запустил механизм открытия двери. Ну, двери, это мягко сказать, конечно; провалившаяся лестница звучит немного не так.

Свет на ступенях загорался по мере того, как открывался вход. Наконец, потрескивая, включились и потолочные лампы, и мы вдвоем спустились вниз: воины, сопровождающие нас, остались на своих местах, сообщив, что они будут ждать.

Здесь оказался еще один терминал под паролем - догадываюсь, что это может быть система безопасности, даже с шансом, что это просто информирующий монитор. На сей раз все обошлось пятью минутами и показались доступные команды. Как только в базу данных турелей и роботов были внесены изменения, мы прошли дальше. Минуя комнату с кучей экранов, я осеклась: "соединение прервано". Выходит, здесь кто-то может быть? Или наблюдать за нами?
- Это может быть и Хаус, - озвучил свою версию Фокс.
О, да. Он обожает кучу маленьких, бесполезных экранов.

Однако, куда больше стоил вид того, что открылось нашему взгляду после. Через смотровые стекла, будто окружающие голодные тени на бессмысленно сопротивляющееся существо, проступали донельзя ровные ряды машин. Даже отключенные, они наводили страх - да черт возьми, Хаус спрятал целую армию на запасной случай! Армию роботов, которая будет и днем, и ночью нести порядок в его идеальном довоенном клочке земли. Которая без зазрения совести убьет любого "неплатежеспособного", размажет по стенке солдатов НКР или легионерских прихвостней, не моргая. Сила, чудовищная и так легко контролируемая. Вот, что имел ввиду Джон, говоря "уничтожить их".

Не глядя, я бросилась вперед. Треклятая консоль затерялась в лабиринтах и переходах, лестницах и люках, пока безумные глаза искали, за что зацепиться. Ничего не изменилось, никаких роковых слов не было сказано, никто значимый не был убит, никакие пусковые механизмы не начали свою работу. Кроме одного, что позволил осознать всю серьезность ситуации. Я думала, что вся эта заваруха обойдет меня стороной. Что все эти замыслы и козни останутся всего лишь грозами, где-то на Венере. Что обычный курьер, такой же обычный, как и все другие люди, не ввяжется в подобное. Однако, вот она я. Стою и смотрю, думая, что все это - нереально, всего лишь грозовое облако, что слегка заденет меня холодным ветром. И что в итоге? Я стою в эпицентре самой гущи событий. От меня ждут чего-то. Что я стану идолом, который сотворит чудеса? Что я заклинаниями взову к миру и всем станет легче жить? Почему наивностью считается ожидание бутылки чистой воды бедняком, когда "сильные" обязаны сотворить мир одними лишь своими силами? Какая бесконечно грустная глупость!

Дыхание немного сбилось, а руки заметно дрожали. Меня трясло, будто через тело прошел увесистый разряд тока. Вот она, передо мной. Достаточно нажать несколько клавиш, и можно повернуть время вспять. И для этого, представить даже трудно, хватило бы одного курьера. На моем месте мог быть любой. Даже ребенок, что невзначай нажмет ее, решит судьбу Мохаве. Это ведь так легко, всего лишь вставить фишку и нажать кнопку. Но что будет дальше? Зачем ее нажимать, выпуская на волю столько страданий и крови одновременно?

Меня окликнул знакомый голос. Я даже не заметила, как он подошел.
- И что же ты будешь делать? - задал так и напрашивающийся вопрос он.
- Безмозглый придурок, - плюнула я надрывающимся голосом.
Я стояла к нему спиной. И совсем не собиралась смотреть в озадаченное лицо.
- Неужели ты хочешь умереть, чтобы однажды кто-то воспользовался этим гребаным металлоломом?
- Лаверн...
- Ты думаешь, что какая-то Мохаве для меня важнее тебя? Так вот, ни черта подобного. И если ляпнешь что-то еще в этом духе, я думать долго не буду.
- Я знаю, - как-то очень мягко признался он.
Я глубоко вздохнула. Как много хотелось высказать этому... павлину, Тень бы его побрал. Вечно он проверяет, вечно контролирует. Я повернулась к нему лицом, по привычке стараясь найти в кристальных глазах поддержку.
- Так что же дальше? - я устало развела руками.
- О чем ты?
- Обо всем. Об этом бункере. О Пустоши. О нас.
- Легко взвалить на себя одного человека, в отличие от целой Мохаве.
- А чего хочешь ты?
Мужчина на секунду замешкался.
- Чего я хочу? - переспросил он, задумавшись.
- Да, именно ты.
Еще минута - он будто взвешивал все "за" и "против".
- Увидеть Еву, - ответил он наконец.
- Еву? - удивилась я, - Ту, которая из Библии? Или это твоя знакомая?
- Нет, - Джон немного смущенно улыбнулся, - Ты ее еще узнаешь.
- Что-то ты темнишь, - нахмурилась я. Ева, которая заставила обычно серьезного Фокса улыбнуться? Даже у меня такого не получалось. Интересненько.
- Нисколько, - он вдруг оказался рядом со мной, бережно сжимая в своих объятиях. Все вокруг отошло на второй план. И треклятая фишка, и ожидающие наверху воины, и судьба Пустоши. Вот так легко, после дорогого и теплого прикосновения огрубелых и обожженных рук. Так близко он не был даже в Ультра-Люксе. Хотя, что это я? Там от этой близости было лишь название, сейчас же все его внимание было обращено только на меня. От этого захватывало дух, одновременно я ощущала себя до неприличия странно.
- И чего же хочет этот смышленый курьер? - лицо совсем-совсем лисье. С ехидным прищуром.
Выздоровления Буна и Лили? Чуть больше приключений для Вероники? Или может, чтобы Хаус стал доброй бабушкой-одуванчиком? Мира, в конце концов? Нет, нет и еще раз нет. Иначе такие простые и добрые вещи стали бы чуточку реальнее. Но что может ответить девушка, когда к ней всем телом прижимается вполне здоровый, крепкий мужчина?
- Ты правда хочешь знать или ты просто хочешь услышать это от меня?
Но его такой ответ вполне удовлетворил. Близость опьяняла его не меньше, чем меня. В конце концов, мы так или иначе все это время держались друг за друга. Мне отрезали пальцы, меня морили голодом, пытались промывать мозги и выбивать дурь - и он всегда приходил. Просчитывал все вероятные мысли людей, пытался отучить меня от того, чтобы доверять и помогать другим. Сомневался и воодушевлял. Хотя, больше всего эмоций ему доставила ревность. С нее все и началось.

После долгого поцелуя мужчина переметнулся к ключице, прильнув к ней губами.
- Грязная шея не очень сексуальна, - иронически подметила я.
- Не здесь, - кожу обдало горячим дыханием.
- Тогда к черту их всех?
Джон довольно хмыкнул, будто пытаясь еще больше зарыться в меня.