Впереди был ретранслятор «Омега 4», все координаты введены и оставалось только ждать. Что будет дальше, смогут ли они вернуться, наступит ли для них завтра — этого Лора Шепард не знала и, если честно, то старалась не думать об этом. Что толку забивать себе голову будущим, если его может и не быть? Её мысли сейчас занимал вовсе не ретранслятор, а... Тейн. Шепард никак не могла понять, как она, почти тридцатилетняя женщина, сумела совершенно потерять голову и влюбиться, как девчонка, с первого взгляда.

Это случилось еще там, на Иллиуме, когда они прилетели туда за лучшим в Галактике ассасином. Лора придирчиво изучила досье, предоставленное Призраком, и знала, что Тейн Криос — не человек. Эта встреча интересовала её, ведь досье не было слишком обширным — Тейн умел не оставлять следов.

И вот он оказался перед Шепард — закружился в смертоносном танце, оставляя за собой только трупы. Буквально несколько секунд, и в комнате осталось четверо: Лора, Гаррус, Миранда и Тейн. Возникла пауза, в течение которой командер тщетно пыталась прийти в себя, а Тейн склонился в безмолвной молитве над телом жертвы.

Если смерть бывает красивой, если можно красиво убить, то секунду назад она это видела: как плавно, молниеносно, удивительно изящно он двигался... на такое способна только змея — такая же красивая и смертоносная. В тот самый момент Лора ощутила, как внутри что-то сладко сжалось, а по коже словно пробежал легкий электрический разряд.

Пауза затягивалась, и она, справившись с волнением, начала разговор. Тейн нехотя оторвался от молитвы, бросил на Шепард короткий взгляд глаз, казавшихся бездонными, и заговорил. Его голос — низкий, бархатный, вибрирующий обволакивал ее, будил в ней то, что казалось давно остывшим. Чтобы окончательно не растеряться на глазах у команды, Лора завершила разговор и пригласила дрелла на борт «Нормандии».

Тейн тщательно скрывал свои чувства (он научился так делать уже давно), но Шепард видела, как что-то терзает его, сжигает изнутри, и что дело тут вовсе не в болезни — к своей скорой смерти дрелл относился удивительно спокойно. Возможно, дело было в том, что в этом мире его уже не держало ничего. Из его коротких фраз, словно вырванных с кровью из самого сердца, Лора узнала о трагической гибели Ирики, о проблемах с сыном, о мести и боли. Какая-то ребяческая гордость охватила её, когда Тейн признался, что не говорил об этом никому. Он просто носил в себе эту боль десять лет. Шепард не могла себе этого представить: человеческая память устроена иначе и любая боль со временем стихает, но он дрелл, и ему не дано узнать спасительного забытья.

Лора старалась навещать Тейна не чаще, чем других членов команды, но в каждый из визитов пыталась побыть с ним подольше. Она внимательно слушала его, иногда спорила, но думала в эти минуты совсем о другом: ей неимоверно хотелось коснуться его красиво очерченных губ, ощутить вкус поцелуя, почувствовать всё его гибкое и такое сильное тело...

Они часто работали вместе, и Шепард видела, как совершенно дрелл владеет свои телом, как отточены все его движения — в них нет ничего лишнего, как опасно сужаются его глаза при виде приближающейся угрозы. Все это заставляло Лору терять присущее ей хладнокровие и проводить бессонные ночи, когда она долго не могла уснуть, продолжая переживать прошедший день заново, вспоминая каждую минуту, проведенную рядом с Тейном.

Иногда Шепард в голову приходила шальная мысль наплевать на все приличия, и однажды ночью просто прийти к нему, но ее останавливал его тоскующий взгляд. Пока что Тейн продолжал жить прошлым, а ей оставалось беспомощно наблюдать и ждать малейшего знака с его стороны.

Потом Лора помогла дреллу найти и остановить сына, сделала все, чтобы он смог вернуть Колята и объяснить тому, почему так долго отсутствовал. И так сложно было остаться просто сторонним наблюдателем, не иметь возможности разделить его боль.

***
Времени до последней, самоубийственной миссии оставалось все меньше, и Шепард решила пойти ва-банк. В конце концов, она не девочка, чтобы играть в прятки, сколько же можно мучиться неизвестностью и сгорать ночами от терзающих душу и тело мыслей и образов:

— Я здесь только ради тебя, Тейн, и сделаю все, чтобы тебе стало легче, — эти слова Лора произнесла в полубреду, она предлагала ему себя, понимая, что теперь пути назад нет.

  Дрелл медленно поднял голову и посмотрел ей в глаза. Он давно знал, что небезразличен своему капитану, но не думал, что имеет право на чувства — ему ведь осталось так мало. Однажды он уже потерял все, что было самым дорогим, и едва не потерял сына. В то же время, Тейн не мог не признать, что Шепард привлекает его. Она была необычной женщиной: воительница, сильная, смелая, но вместе с тем - необыкновенно чувствительная. Дрелл видел, как она переживает боль каждого члена экипажа, как делает все, чтобы соратники обрели покой. Его тянуло к Лоре, и это удивляло его самого. Никогда ранее Тейн не интересовался женщинами других рас, он вообще не обращал на них внимания вот уже десять лет и вдруг...

— Сиха, — это слово само вырвалось у ассасина. Он понял, чем Лора напоминает ему Ирику — у нее такая же сильная и гордая душа, такое же пламенное сердце и эта женщина неравнодушна к нему... Тейн не понимал, чем заслужил это. А еще ему было страшно —  больше всего на свете дрелл боялся вновь потерять с таким трудом и так неожиданно обретенную любовь, поэтому и делал вид, что не замечает ее таких манящих и красноречивых взглядов, заставляющих его сердце учащать свой ритм.
 Только многолетняя выдержка позволяла ему спокойно разговаривать с Лорой, хотя, на самом деле, дреллу безумно хотелось провести рукой по ее щеке, ощутить нежность человеческой кожи, а потом прижать ее к себе и долго-долго не отпускать.... Но Тейн не решался сделать первый шаг, боясь, что идущая за ним по пятам смерть, отнимет жизнь и у Шепард, которая теперь сидела напротив и смотрела уже не просто в глаза, а в самое сердце. И  дрелл решился. В конце концов, нельзя жить только воспоминаниями, если рядом женщина, которую ты желаешь (уж сам перед собой Тейн мог в этом признаться):

— Меня тоже тянет к тебе, но мы такие разные... Раньше меня не привлекали другие расы, — он все еще оставлял путь к отступлению, хотя прекрасно понимал, что только отодвигает неизбежное.

Лора помнила этот их разговор, помнила и многие другие, в течение которых Тейн просто держал ее руки в своих, но и это его прикосновение заставляло ее сердце биться быстрее. Теперь дрелл смотрел на нее и видел перед собой тоже ее, а не свое прошлое; его губы улыбались ей, а не своим мыслям, но все, же такой близкий, он оставался далеким — последний шаг не был сделан, а времени оставалось все меньше...

***

Дверь капитанской каюты открылась и Шепард увидела Тейна. На его лице отражалась такое страдание, что она невольно напряглась, ожидая чего-то нехорошего. Дрелл заговорил, а Лора слушала его, затаив дыхание, а когда она увидела текущие по его щекам слезы, то не выдержала больше этой пытки:

— Тейн, — Лора провела рукой по его щеке, — ты будешь живым со мной этой ночью...

 Возразить дрелл не успел, потому что она не дала ему говорить — время разговоров прошло, эта ночь принадлежала только им.  Шепард положила руки на его плечи и поцеловала, осторожно касаясь  губ и ощутила вкус его слез... таких человеческих слез...

Тейн ответил, сначала несмело, словно вспоминая и чего-то, опасаясь, а потом Лора почувствовала, как сильные руки дрелла осторожно скользнули по ее спине, как судорожно он прижал ее к себе, услышала удары его сердца — сильные, частые, так перекликающиеся с ее сердцем:

— Я люблю тебя, Сиха, — Тейн оторвался от ее губ и посмотрел в сияющие нежностью глаза. — Хватит притворства... я люблю и хочу тебя... здесь... сейчас... — он провел кончиками пальцев по горячей щеке Шепард, и она почувствовала, как дрожит его рука. — Я так давно никого не любил, — дрелл гладил ее волосы, запутываясь в них. — У меня никогда не было женщины-человека, — смущенно прошептал, целуя ее губы.

— Мы в равном положении, — Лора прижалась к нему всем телом, чувствуя, что ноги становятся ватными, а голова отчаянно кружится. — У меня никогда не было мужчины-дрелла... Не думаю, чтобы это нам помешало, — ее взгляд испепелил остатки рассудительности Тейна, теперь он хотел только одного — узнать ее всю, слиться с ней воедино, почувствовать ее тело, открыть ее для себя... Дрелл подхватил Шепард на руки и, продолжая целовать, опустил на постель, а сам склонился над ней, слыша, как в унисон с его, колотится ее сердце:

— Любимая, мой Ангел, моя Сиха, — Тейн шептал эти безумные слова, покрывая поцелуями ее лицо и шею.

Одежда вдруг стала жутко раздражать своей ненужностью, и Лора быстро сбросила костюм. Теперь дрелл мог видеть ее всю: стройное, гибкое тело, изящные бедра, красивая грудь с бархатными вершинами сосков. Тейн изучал анатомию людей, но никогда не думал, что тело любимой женщины может быть так прекрасно. Он наклонился и обхватил губами один из ее сосков, заставив Лору выгнуться ему навстречу и застонать. Ей была приятна его ласка и дрелл продолжил целовать ее, самому ассасину это нравилось ничуть не меньше.

Шепард закрыла глаза и вся отдалась его осторожной, но такой волнующей ласке; пожар в ее теле разгорался все сильнее, а губы Тейна не оставляли на ее коже ни одного необласканного кусочка. Лора чувствовала, что еще немного и потеряет остатки самообладания — так долго она этого ждала, и поэтому молча притянула голову дрелла к себе, отыскала горячие губы:

— Теперь моя очередь изучать тебя... Я ужасно любопытна, — руки Шепард дрожали, когда она расстегивала его одежду, но она смогла справиться с застежками и теперь Тейн был обнажен по пояс. Его тело было худощавым, крепким и удивительно пропорциональным, изумрудная, покрытая мельчайшими чешуйками кожа дрелла возбуждала Лору — он был так не похож на людей. Она наклонилась и поцеловала его шею, потом ее губы опустились на его грудь, а руки Тейна ласкали ее обнаженные плечи и спину.  Шепард  касалась губами его кожи, скользила по телу кончиком языка, заставляя дрелла вздрагивать от этих жалящих прикосновений, его дыхание становилось все тяжелее и чаще, а руки Лоры уже расправлялись с застежкой его брюк:

— Я хочу изучить тебя всего... Я еще никогда так сильно ничего не хотела... — ее рука скользнула в низ его живота, коснулась его возбужденной плоти. Тейн облизнул пересохшие губы:

— Я не могу уступить тебе первенство, — дрелл легко перевернулся и подмял Лору под себя, быстро стянул с нее мешающие трусики, и услышал задыхающийся шепот:

— Я больше не могу... Иди ко мне, Тейн...

Он не заставил себя упрашивать, тем более что все его тело жаждало ее, горело от неимоверно острого желания. Он вошел в нее одним плавным и нежным движением, чувствуя, что ему идеально подходит это тело, оно словно создано для него. Лора вся подалась ему навстречу, чувствуя, как они сливаются воедино, как тело Тейна становится частью ее, растворяется в ней.

Наслаждение было настолько сильным, что Шепард казалось — сердце не выдержит и просто разорвется на кусочки. Они двигались в унисон, ее руки гладили его спину, плечи, бедра, а с губ то и дело срывался то ли стон, то ли крик... Языческая пляска двух обнаженных, ослепших от безумного вожделения тел...ее губы лихорадочно ищут его и находят, сливаются в долгом, как вечность поцелуе...

Движения дрелла ускоряются, а в теле Лоры зарождается ядро нейтронного взрыва, внутри становится все горячее... куда-то пропадает ощущение реальности, а Вселенная вдруг исчезает в ослепительном пламени сверхновой, разорвавшей на атомы их тела... Ее долгий крик и его приглушенный стон слились, заполнив опустевшее пространство...

Лора почувствовала, что теперь по ее щекам текут слезы — впервые она плакала от счастья переполнявшего все ее существо. Она ощутила, как Тейн осторожно поцеловал ее в шею, коснулся пересохших губ, услышала его нежный шепот:

— Теперь ты навсегда моя, Сиха... Только моя...

  Шепард открыла глаза и увидела его сияющий взгляд, ласково провела ладонью по его щеке:

— Я люблю тебя, Тейн... И если после завтрашней битвы у нас будет будущее, оно будет нашим... Ты — часть меня... Лучшая моя часть...

— Ты льстишь мне, — дрелл лег на спину и привлек  Шепард к себе. — Это ты — лучшая часть меня, Сиха, — впервые за долгие годы он улыбался легко, непринужденно, а на его груди лежала голова любимой женщины. А это значит, что в завтрашней битве они выживут — наперекор всему.