Опять кровавые картины, как в кошмарных снах об Архидемоне, заполоняют сознание, от боли мозг сейчас взорвётся.
- Крепкие твари, эти дикари, а на вид и не подумаешь. У нас-то и бабы покрупнее.
- Не напрягайся. Это же долиец - он не закричит, даже если ты его на куски порвёшь. И ни черта он нам не скажет, зря время тратим.
- Может, он в какой-нибудь транс вошёл и не чувствует?
- Чувствует, ещё и как. Гляди и губы посинели. Не перестарайся. Брок не велел его калечить. Сам, видно, хочет побаловаться.
- Что ж нам, сидеть и любоваться на красавчика? Попробую ещё вот это.
Он берёт из печи лежащую на углях кочергу и прижимает к моей ступне.
- Ну, выродок эльфийский, где Араннай?
Издали раздаётся совиный голос. Сигнал. Что я, не отличу живой совы от человека? Один из бандитов отодвигает тяжёлый засов. Дверь хлопает и мучители дают мне передышку. Это вернулся Брок - их главарь.
- Можете пока оставить этого. Объект "подарок" получил. Он сам к нам явится в указанное место. Ловушки-то настроены как надо? А то глядите, этот не смутится, что нас четверо. С ним сладить будет нелегко. Решётка ведь пропал, а был из самых лучших Воронов...

"Подарком" бандит назвал мою счастливую косичку. Когда первое избиение закончилось, Брок сказал: "Гляди, никак не хочет сознаваться. К чему бы это? Подкину-ка я кое-что для верности Зеврану. А вы тут продолжайте помаленьку". Разбойники удивились: "Куда подкинешь? Мы ж не знаем, где он прячется". Но их главарь имел другое мнение: "Если правильно подбросить приманку, зверь сам её учует. Тем более, он уже ищет след". Он лично обрезал под корень заплетённую прядь моих волос, вымазал её в моей же крови и бросил в пергаментный пакетик. Может, у Антиванских Воронов принято отправлять в таких послания? «Пойду, - сказал он. - Положу на перекрёстке». Наверное, имел в виду какую-то примету, которую Зевран не мог пропустить.

- А он точно явится, Брок? Скорее, смоется подальше. Зря ты ему дал знать. Или... ты думаешь, придёт за этим?
- Долиец выдал вам Зеврана?
- Нет. Молчит, как замороженный.
- Если просто не знает, хотя бы попытался нам это доказать. Ещё эта серьга. Неужто, бездари, никто её не помнит? Ривейнская старинная работа. Другой такой нет ни в Антиве, ни в Ферелдене. Вы, олухи, могли бы снять её лишь с мёртвого Зеврана, а этот снял с живого. Вот я и полагаю, что между ними что-то есть. А может, вы, болваны, просто не умеете вежливо спрашивать?
Брок приближается к стене, к которой прибиты сковавшие меня наручники, нагло демонстрируя противный жёлтый оскал. Что-то холодное касается рёбер и... Свет перед глазами меркнет, собственный крик оглушает меня и из мира исчезает всё, кроме безумной агонии. Бандит злобно смеётся: "Так где твой миленький дружок? Ладно, не отвечай. Пожалуй, подождём его, а? Скажи, ты ему дорог хоть вполовину так, как он тебе? Хе-хе! Придёт. Придёт хотя бы потому, что мы его обставили, а он этого ох как не любит!"
- Ну, ты и мастер, Брок! Мы тут его столько ломали без толку, а ты...
- Воды ему.
Меня опять окатывают из ковша и полное сознание возвращается.

Зевран, должно быть, уже знает, кто нас продал. Он нутром почуял новую опасность, когда мы вошли в Гунар и это чувство преследовало нас до денеримских окраин. «Шёлк надо спрятать. Поставь её к какому-нибудь фермеру и возвращайся на задворки. Устроишься в «Пивном бочонке», и жди меня. Хочу разведать, что мы выиграли, скрываясь по лесам». Он прав, такая лошадь на задворках — всё равно, что куст пионов на грядке с чесноком. Не хочется прятаться по дешёвым номерам с клопами (ты привыкаешь к роскоши, Эвлар?), но город — территория Зеврана, так уговорено. И в городе, и по дороге, ведущей к пригородным фермам, несколько раз мне мерещится слежка, но рассудок убеждает чувства, что это просто глупое волнение. Как можно проследить за всадником, чтобы он не заметил? Впереди опрокинутый фургон. Мне, воину, владеющему парой смертоносных лезвий, опасаться торговцев? «Эй, путник! Не поможешь поправить колесо?» Ловушка срабатывает, и я успеваю лишь проклясть свою самонадеянность.
- Это не тот, Брок! Ты сказал, работа будет чистая: в этом районе скотину больше негде спрятать. И что? Кто знал, что они разделятся? Как мы теперь второго достанем?
- Ну, где-то же они должны встретиться. Долийский зверёныш нам сейчас подскажет.
Я обездвижен и сопротивляться им могу только молчанием. Главарь командует: «Давай в берлогу».
Скручен, связан, перекинут через седло собственной лошади (Шёлк, как же ты нас подвела…) и мы оба получаем немало ударов по дороге сюда. Так, для развлечения. Бандитам нравится пугать и мучить сильное животное, которое не может им ответить. Очередь за пленником... Бревенчатый дом на отшибе у самого леса. Мрачная комната с маленькими окнами. К стене железными штырями приколочены наручники...

Бандиты достают вино и мясо, их не смущает обстановка в доме, они обедают, спокойно обсуждая свои гнусные дела. Потом планируют, как действовать на встрече… я не узнаю, чем окончится охота на Зеврана: не доживу. Вдруг один обращается к главному: «Что с эльфом? Времени ещё полно, а удовольствие уже кончилось?» Остальные трое ржут: «Да, прямо сейчас его и отпустим!». У Брока есть готовая идея:
- Пока мы не порезали его на части, хочу проверить, что Араннай в нём нашёл.
- А нам-то, Брок, достанется? Брок добрый, он не обижает своих мальчиков!
Снова мерзкий хохот.
- Не, вы как хотите, - мотает головой один бандит. - Мне парни не по нраву.
- А зря, - изволит отвечать главарь. Он грязной пятернёй мнёт моё лицо. - Какой хорошенький попался, кожа как у девушки. Обожаю эльфов, они так сладко стонут под тобой, что непонятно, за что берут деньги!
По плану тут должен опять послышаться грубый хохот, но раздаётся вопль и ругань. Я сплёвываю чужую кровь... затем свою. Затем Брок принимается за свои адские приёмы и только ещё пара ковшей ледяной воды вырывает меня из тенет невыносимой боли. Я повисаю на железных кольцах, которые вдруг раскрываются, роняя меня на пол. «Тащите на постель, штаны с него долой и привяжите крепче, чтоб не брыкался, - командует главарь, перематывая тряпкой разорванную моими зубами ладонь, - Эти долийцы только с виду не сильны. Что лыбишься, Кривой, для начала сам позабавлюсь. Потом и вам перепадёт». Меня подхватывают с пола их поганые ручищи. Митал-Защитница! Протест и ужас напрасно бьются в мыслях, как рыбы на песке. Несколько отчаянных рывков только смешат моих мучителей. Пытка ослабила меня настолько, что не остаётся никакой надежды...

Тут разбивается стекло в одном из отделений толстой рамы и в комнату влетает большой нож. Я, даже краем глаза уловив блеск этого предмета, узнаю его. «Кинжал Решётки!» Брок подбирает нож и, разглядев, брезгливо швыряет: «Проклятье! Да тут наколот кусок его шкуры!» Главарь сейчас же делает подручным жест. Меня бросают (может ли представлять опасность то, чем я сейчас им кажусь?). Двое бандитов отступают по углам, хватая луки и прицеливаясь, один, с топором наизготовку, дёргает засов. Дверь открывается.
- Как мило! Ты узнал эту картинку, Брок? Решётка обломал об меня зубы и подох. А ты ничем не лучше.
- Пришёл за своей девкой, Араннай? Мы только собирались её оприходовать. Не подождёшь?
Зевран стоит в проёме. В поднятой руке зелёная бутыль и в ней играют пузырьки. Две стрелы нацелены на него.
Положение неоднозначное. Главарь это прекрасно понимает:
- Поставь-ка склянку потихоньку. Ты знаешь, все в отраву попадут, если уронишь.
- Не выстрелите — так и не уроню, может быть.
- Клиент велел доставить тебя живым. Там и поговорите. Сдавайся, бить не будем.
- Странно. Живым? Он так хотел мою голову на палке... Понятно, это всё из-за Решётки. Сам лично хочет вырезать мне сердце. Ах, любовь, любовь!
Тут что-то происходит. Бутылка летит в стену, Зевран падает на пол, стрелы вонзаются в дверь, а зелёное облако яда растекается по комнате.
Экстракт из корня смерти. На меня это практически не действует: привитый с детства навык выживания даёт привычку к некоторым природным ядам. Немного мутит от запаха, но в комнате я остаюсь одним, способным двигаться. Хоть и с усилием, встаю и выволакиваю потерявшего сознание Зеврана на улицу. Морозный воздух его быстро приводит в чувство. «Я не ошибся в тебе, Эв...» он кашляет, хрипит, но уже улыбается. «И я не ошибся в тебе. Погоди тут».

Яд медленно выветривается через распахнутую дверь и выбитое окно. Бесчувственные тела на полу начинают дёргаться.
Мерзавцам незачем вникать в происходящее. Кинжал Решётки делает свою работу так же ловко, как и в руке хозяина. Остался только Брок. Окровавленными пальцами босой ноги отбрасываю в сторону его оружие. «Ну, и кто твой клиент? И кто послал Решётку? Он же? Ваш босс - Хит Харет?» Рёв раненого огра сотрясает оставшиеся стёкла, но вскоре срывается на визг недорезанной свиньи. «Эвлар, и так тошнит от яда, - Зевран, придерживаясь за косяк двери, торопит меня. – Брось. Знаю я, кто его клиент». Я теперь тоже много знаю, но не могу не выдать гаду последний финт: «Ваша сдача, наставник!» и следующий вопль резко обрывается. Клок татуированной кожи вилками пригвождён к столу среди остатков пиршества разбойников. Откуда взялись силы? Зев молча одобряет моё решение оставить метку для заказчика. Тот всё равно не отступится, а ход хорош.
«И этот парень не хотел признать в себе таланта палача! Да, вижу, тебе дали несколько уроков...»

Дальше как в бреду. Силы, подпитанные злостью, меня быстро покинули. Время от времени проваливаюсь в бездну и вновь хватаюсь за жестокую реальность, чтобы осознать, что я ещё на этом свете. Немного прихожу в себя во время скачки. Подо мной Шёлк, а что за конь под Зевраном? Когда он появился? Седла нет и уздечка из верёвки. Украл, похоже. Но какие сейчас могут быть расспросы? Держусь в седле одной лишь силой воли, оказывается, от неё что-то ещё осталось... Мы преодолели не меньше тысячи асанов и к вечеру достигли Хафтера (совсем не по пути), где без вопросов сняли номер и, наконец, могли почувствовать себя в безопасности.

Просыпаюсь в полутёмной комнате... Никого. На столе прикрытый полотняной салфеткой завтрак. Жбан вместо умывальника. Глиняный таз... помнится, вода в нём была красна от крови. Друг промыл и перевязал мои раны и так заботливо ухаживал за мной, что я сентиментально вздыхаю, вспоминая тот тяжёлый вечер. И ещё день… а может, два?
Зевран вернулся через несколько часов. «Ну что, не привык ждать и беспокоиться? А помнишь, как меня бросал по целым дням?» Лучше вспомнил бы, как я дни и ночи проводил рядом с ним в лечебнице, не позволяя санитарам оскорблять его своими жёсткими холодными прикосновеньями.
Мы в тишине сидим за столом, еда простая и не слишком вкусная. Дело не в этом. Здесь что-то нехорошее. Хочу выразить другу благодарность, но тревожное предчувствие останавливает меня. Его это тоже гнетёт. Наконец он отодвигает тарелку: «Я сразу отпустил украденную лошадь, пусть возвращается домой сама. А Шёлк... Эвлар, Шёлк я продал. С лошадью трудней скрываться. Не беспокойся, я ей подобрал добрую хозяйку — девицу из поместья неподалёку. Что ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь». Он нервно бьёт ладонью по столу и выходит. Я возвращаюсь на кровать, ложусь одетым, разглядываю паутину и сучки на потолке. Понимаю, что Зевран прав, но весть меня огорчила. Сам не заметил, как опять заснул.

Что-то меня тихонько будит, света за окном не видно. Зев лежит рядом на покрывале, обняв меня за талию. «Как ты? Надо сменить повязки да лечь нормально, расстелив постель. Валяешься тут только что не в сапогах». Не шевелюсь. Он приносит бинты и свежие припарки, устраивая на табурете рядом целую аптеку, и начинает меня раздевать.
«Я наконец-то понял, что ты чувствовал, когда я был отравлен ядом мести. Твою заботу, что казалась мне… излишней. А ведь я так нуждался в ней тогда. Эвлар, как ты меня терпел?» Это признание само по себе трогательно, но так необычно звучит в его устах, что он сам это понимает и меняет тон: «Мы здесь останемся ещё на пару дней. Немного оклемаешься. А дальше… Доспехи в мешок и городская одежда. Мы всё-таки вернёмся в Денерим. Укроемся в порту. Там столько негодяев, что ещё двоих никто и не заметит. Или ты всё ещё считаешь себя чуть ли не святым? Герои Ферелдена не водятся в грязных закоулках? Да, очень может быть, когда-нибудь Ралаферинский клан поймёт, кого потерял и закажет для одной из своих стоянок новую статую. Когда ваятель предложит тебе позировать обнажённым – не отказывайся, особенно если не очень состаришься к тому времени. Ты что-нибудь сегодня скажешь? Или всё ещё стискиваешь зубы, полагая, что пытка продолжается? Эв, ты... я знаю, как они тебя терзали. Ты мог бы им что-нибудь соврать... Нет, это бы не помогло... Эв, мне пришлось дождаться, когда они тебя отцепят от стены. Зная приёмы Брока… Он бы тебя поволок в койку раньше, не разозли ты его напоследок. Но как бы я там действовал один? Для моего плана ты был нужен свободным».
О, Эльгархан... он видел моё унижение, слышал мой вопль...
- Ты наблюдал откуда-то?
- Я проследил за Броком. Когда он мне оставил... твою косичку, всю в крови, он должен был вернуться и проверить, забрал ли я послание. Мне было тяжелее ждать в той первой засаде. А возле дома на опушке… по крайней мере, я убедился, что ты жив.
- Ты ловок, коли миновал все капканы и Брок твоей слежки не заметил.
- Верно, он не ожидал меня так быстро увидеть.
- Да. Он-то собирался ещё поразвлечься напоследок…
- Эв, милый...
Губы его касаются моей груди. Волосы щекочут... Я запускаю в них пальцы, но повязки мешают чувствовать прикосновение. Тогда я положил руки к нему на плечи и ощущение силы, оберегающей меня, передалось даже через бинты и ткань. Поцелуи всё ниже... ладони охватили мои бёдра. Отголоски боли перекрывает волна блаженства. «Гляди-ка, не сломали. Дружок, ты так же вынослив, как и твой хозяин». Мне становится веселей от этих приятных глупостей, которые когда-то меня до невозможности смущали. Далее внимательный любовник находит каждый дюйм моего тела, которого не коснулась жестокость палачей. Если бы этих мест было побольше, мы бы на этом сегодня не закончили.
- Довольно, Зев. Это я должен тебя благодарить за смелость. И за любовь.
- Да разве за любовь благодарят словами? Эвлар, ты как дитя невинное! Прибудем в порт, закажем лучший ужин в лучший номер...
- Самой поганой гостиницы.
- И вот тогда я с удовольствием приму от тебя столько благодарностей, на сколько меня хватит. Готовься, я потребую с процентами.
Когда перевязка всё же заканчивается, я решился:
- Зевран, вчера… если бы ты прибыл чуть пораньше, то знал бы, что я — не такая тряпка, как могло показаться.
- Брок — мастер пытки. Был им...
- Клянусь, я до того звука не издал. Но под ножом Брока всё-таки сломался...
- Нет, ничего подобного. Ведь ты меня так и не выдал.
- Я собой недоволен.
Зевран укутывает меня одеялом:
- Это всего лишь реакция нервов, крик не всегда возможно удержать, особенно если палач знает, как его вызвать против твоей воли. А так можно и молча умереть.
- Ты бы сумел.
- И ты. Особенно, когда знаешь, ради чего. Поверь мне, это не бесчестье даже для воина. Для них бесчестье то, что они делали с тобой... со многими.
На последних словах у него будто пересохло в горле, тень пробежала по лицу.
- Зевран, ты мне рассказывал такие вещи... но всё-таки я мало знаю о тебе…
- Спи. Теперь всё будет хорошо.

Мы несколько часов подряд сходим с ума от страсти в отличном номере таврены в портовой части Денерима. Мы позабыли обо всех больших и малых войнах в этом мире, и отыскали время, чтобы вознаградить друг друга за любовь.
Пока не знаю, что Зевран задумал дальше, я полностью доверился его замыслу. Сегодня мы придумали отличный повод оттянуться, прикинув дату нашего знакомства.
В какой-то миг мы возвращаемся к столу. Льётся вино... Мы разве недостаточно пьяны сегодня? Вкус настораживает: новая бутылка? Но Зевран провозглашает: «За свободу» - и подталкивает донышко моего кубка. А потом мы снова падаем в постель и, в пылу взаимных жарких ласк, он повторяет: «Прости меня, Эвлар, прости...» Кто знал, что Антиванским Воронам знакомо это слово? И за что прощать? Всё быстро завертелось и пропало.
Нега и страсть минувшей ночи ещё долго тешат воспоминаниями. Тело измято не хуже простыней: не удивлюсь, если милый друг взял всё, что смог, не успокоившись, когда я отключился. Но разве я так много выпил? И где он сам? Постель давно остыла. Вещей Зеврана нет... Когда я умываюсь, волосы рассыпаются не так. Косичка с левого виска отрезана. Пытаюсь пошутить со своим отражением: «Зачем же было добивать мою причёску?»

И это всё ради того, чтобы спасти меня... Он больше не хотел мной рисковать. Любовь... она такая разная.

Мне не догнать Зеврана. Он принял решение разобраться со своими проблемами сам. Согласен, в таком, пока не слишком крепком, состоянии я представлял бы для него обузу. К тому же я пока не изъявлял горячего желания уехать с ним в Антиву. Мне всё ещё казалось, что дальний берег — это что-то слишком непривычное, другое. Он там с рожденья свой, а я могу невольно потянуть его на дно. Как уязвимо любящее сердце! А здесь меня никто не тронет: цель иная; ни мстительные Вороны, ни пресловутый кровник Зева Хит Харет не знают, что это я убил Решётку. Зев справится. А если бы и нет… Как я могу остановить его?

Вполне понимая мотивы любимого, стараюсь убедить себя принять его поступок, но пребываю в гадком настроении. Я собирался хотя бы выкупить свою лошадь, но следы оказались так запутаны, что я засомневался: сказал ли мне Зевран всю правду. Вернувшись в порт, я вижу, как на грузовое судно заводят боевых коней. Вот за процессом наблюдает старый докер. Кажется, он всегда торчит на пристани.
- В Амарантайн?
- Да, там нынче плохо. Доедут с ветерком. Эх, бедные лошадки! Сначала качка, страх, потом бои, которые им вовсе не нужны. Многие станут кормом для порождений Тьмы, а то и вместе со своими всадниками. А раненых добьют вчерашние друзья и слопают на ужин.
- А что, в Антиву тоже морем возят лошадей?
- Зачем? Оттуда их везут наоборот, их там как грязи. Эх, благодатные края... Хотя, постой. Дней пять назад кто-то отправил фельскую лошадку. Я ещё удивился и подумал...
- Такая чёрная?
- Эх ты, лесное племя! Про лошадь говорят не «чёрная», а «вороная». Может, от слова «ворон»?

Когда стало ясно, что о возвращении Шёлк можно позабыть, я решил, что моему, потрёпанному жизнью, организму, в любом случае, необходим «ремонт». А за лечением придётся снова обратиться к Винн. Она, конечно, не откажет, но сколько же расспросов предстоит... Мне вовсе не хотелось выворачивать душу, но хромаю потихоньку в сторону королевского госпиталя, а заодно продам ненужное. Портовый рынок ещё живописнее центрального. С приличным убытком сдаю городскую одежду старьёвщику: мне больше незачем скрываться. Славой покрытые доспехи не прячут в мешках.
По счастью, ещё не миновав рынка в порту, я встретил Калеба – верзилу-санитара от которого Зеврана воротило (а того, кажется, наоборот). Он рассказал, что Винн уже несколько дней как отбыла в Амарантайн. И что всех так и тянет снова на войну? Конечно, можно обратиться в лечебницу не к Винн, а к лекарям, но ни малейшего желания там оставаться.
А это кто? Способность чувствовать чужие взгляды неоценима в городе: он так огромен и так тесен одновременно. «Постой, ведь это ты прислуживаешь в доме сановника Ванса? Как твоя госпожа?» Я даже не видел в лицо ту несчастную девушку, обидчиков которой казнил в подвале несколько недель назад, но служанку запомнил из-за накрученных кудряшек, каких не встретишь в нашем племени. Она испуганно попятилась и убежала.
Пойду, сниму в таверне номер, закроюсь и напьюсь один. Может, немного полегчает.

«Сынок, дай руку»... Старая эльфийка. Маленькая, усохшая, едва мне не по пояс. Столетние выглядят посвежее. Как меня эти нищие достали в эльфинаже! Позор на весь наш род. Но старуха чем-то завораживает. И что я потеряю от небольшого развлечения? Пусть. Может, успокоит мою душу. Я стянул перчатку.
- Так много разного... но ничего такого, с чем бы ты не совладал.
- Как обнадёживает! Проповедникам бы поучиться у гадалок.
- Меньше сомнений, сынок. Знай, что ты прав.
Не успеваю уточнить, в чём именно я прав, как сухие птичьи лапки переворачивают мою руку: безымянный и мизинец изуродованы щипцами для углей. «Пойдём, я тебя вылечу». Что мне терять? Бреду за ней. В узком, как шахта, переулке завёрнутая в плащ фигурка вжимается в стену, прячась за выступом. Прямо отсюда чувствуется страх: готов поспорить, что это – та кудрявая эльфийка, недавно встреченная у развалов рынка. Но разбираться некогда, моя странная спутница торопит. Ободранная лестница в подвал заканчивается бедной, но чистой каморкой. Ловушки так не выглядят. Старуха, не прикасаясь, отодвигает шкаф и мы оказываемся в другом помещении. Обстановка оригинальная... «Ты — маг!» Шкаф задвигается. «Снимай всё, даже амулет, и становись сюда. Не бойся, я не извращенка». Лишь бы не малефикар. Умереть я не боюсь, но неприятно думать, что такие маги могут сделать... Старуха всё-таки меня разглядывает. В конце концов, когда-то ведь она была женщиной? Подавляя неловкость, пытаюсь пошутить:
- Это и есть плата за лечение?
- Смех с разбитым сердцем... Бедняга... В Создателя не веришь? Тогда молись богам, которые тебя не предавали. Молись не вслух.
Я повторяю про себя: «Митал-Защитница...» Вокруг сгущается туман, мелькают искры и языки нежгучего огня. Долго. Не знаю, сколько, но мне хорошо и спокойно. И вдруг охватывает холодом, я будто просыпаюсь. Ни единого шрама, ни малейшей боли, следы ожогов пропали, ногти восстановились на месте едва затянувшихся рубцов, и даже волосы, остриженные накануне, основательно подросли. Глупая мысль: если бы мне сейчас сказали, что я снова девственник, поверил бы. Забавно.
- Это покруче магии Винн! Почему о тебе никто не знает?
- Кто надо знает. А теперь о плате.
- Я вытащу тебя из бедности. Пока же... вот десять золотых.
- Не это.
- Что же?
- В темнице Хоу, помнится, был заперт негодяй...
- Я никого не мог оставить там, в этом кошмаре... Постой! Ты знаешь, кто я?
- Да, знаю. Эвлар Махариэль, таким когда-то было твоё имя. Для многих ты останешься Героем Ферелдена, убийцей Архидемона, освободителем от Мора. Мы же давно зовём тебя Долийским Палачом.
- Последний титул - это ты сейчас сама придумала? Несколько кровожадно... Кто это «мы»? Да, кстати, хоть бы назвала себя.
Она молчит. Застёгиваю перевязь с оружием и подбираю с пола сумку. Жду. Наконец старуха заявляет: «Палач — не только воплощение жестокости. Он может быть орудием возмездия. Вон должен умереть, сегодня до заката. Не важно как. И не ищи меня. Ступай».


Океанский ветер непривычно шевелит мои неприбранные волосы. Грудь жадно втягивает чистый воздух. Я полон сил, здоров, свободен, одинок. Вчера я будто заново родился. Вчера в своей карете, прямо напротив королевского дворца, скончался Вон. Какая дерзость, правда? Сегодня... Чей-то взгляд из-под капюшона. Жест, приглашающий поговорить. Мы подходим к ограждению причала и на парапет ложится узкая рука с зажатым в ней мешочком. «Пятнадцать золотых от эльфинажа и столько же получишь после». Кто им сказал, что ко мне можно с этим обращаться?
- Сначала назови.
- Ты не откажешься, хоть это наша соплеменница. Тевинтерская шлюха, работорговцам составляла списки кто посильнее, кого забирать. Здесь, кроме денег, всё: имя, приметы, где её искать. Дело должно быть громким.
- Остаток, что должны мне, отдадите хагрену. Пусть он распорядится.
«Палач»… быть может, с той поры, когда я изрубил в куски Каладриуса? Но мне за это не платили. Посмотрим, что за жертву я должен уложить сегодня. Какой ужасный почерк у этих городских! Буквы похожи на обломки. А ещё нас, долийцев, считают дикарями! Записка брошена в жаровню попутной таверны. Кружку эля? Нет, больше мне не хочется глушить свои мозги.
Почему я прежде обожествлял эльфиек, считая, что они не способны на недостойные деяния? Приходят мысли о продажной Девере и лгунье Меррилл — гадкие твари. Голова предательницы, подвешенная на воротах эльфинажа — будет достаточно эффектно?

Я чувствую спиной какое-то могучее движение, как будто на меня несётся… «Гард!» Я успеваю обернуться и огромный пёс-мабари прыгает мне на грудь. Если здесь Гард, то и Алистер. В продолжение догадки раздаётся свист. Пёс, не успев меня окончательно утопить в своих слюнях, скачет на зов, но тут же летит обратно. И ещё раз, сокращая расстояние между эльфом с двумя мечами за спиной и группой латников на пристани.
- Эвлар?
- Привет, я думал, ты в Амарантайне.
По моему виду не скажешь, что в мирном Ферелдене я много раз успел сыграть в карты со смертью. Что осколки моего сердца сбиты гвоздями воли, скреплены окровавленной цепью терпения и склеены ядом решимости, а сверху прикрыты вычищенными доспехами из чешуи дракона.
- Эвлар… Глупые слухи. Мне рассказывали, что с тобой что-то случилось в Денериме, что ты исчез. Я ничего не мог узнать. Ты... это носишь?
- Серьгу? Да... я... Нет, Ал, я здесь один.
- На востоке идут бои, там скопились полчища порождений Тьмы. Ты нужен там. Вот, кстати: мне королева поручила собирать войска. Сегодня отбываем. Ты, конечно, с нами?
- Призовёшь меня? Как Серого Стража? Что это?
- Грамота командора. Вроде как исполняю без тебя. Возьмёшь?
- Ты хочешь, чтобы я... уверен?
- Тут сказано Страж-Командор. Аноре всё равно, по-моему: «Да, вот вы, те самые два Серых Стража… а где второй? Не важно. Пусть один из вас займётся этим». И мне даёт эту бумагу. Прикинулась, что и не помнит, как нас зовут. Ты появился вовремя. Значит, сюда мы впишем твоё имя.
Страж-Командор... знал бы он, что у меня в сумке...
- Алистер, продолжай пока свою работу, а мне тут ещё дело надо завершить... Но, можешь быть уверен, я к вам присоединюсь.
Да, я поеду в Башню Бдения на помощь твоим обожаемым Серым Стражам. Как бы я их не… вернее… Они, по сути, правы. И наше дело с ними общее. Очистили от скверны Ферелден, выбьем её и из Амарантайна. Бить порождений Тьмы — это как раз по мне.

В Амарантайне нас с Алистером раскидало вновь. Уже со знаком лейтенанта и с отрядом пехотинцев ему досталось уничтожать вновь прибывающие группы порождений Тьмы, которые грозили слиться в войско. Мне же, как Стражу-Командору, пришлось заняться крепостью. В первый же день я проклял всё на свете. Впрочем, там всё вскоре как-то устроилось, и я был вынужден один приняться за дела, с которыми навряд ли ещё кто-то совладал бы. В те горячие дни мною владело только призвание бойца.
Зло можно уничтожить только злом. Иногда, оглядываясь на страшное, усеянное трупами врагов дымящееся поле боя, я себя спрашивал: Эвлар, да ты ли тот, кто остановится, протянет веточку пчеле, упавшей в лужу?

Теперь я был куда опытнее, чем в начале прошлой войны. В сраженьях действовал как мастер, а не как отчаянный безумец. А хладнокровие, с которым я бросался в битвы, пришло на смену той давнишней жажде крови, навеянной то ли влиянием безумной страсти с Морриган, то ли проклятьем скверны в моей крови. Врагов я чуял издали и нападал, не дожидаясь приглашения, стремясь попасть в самую свалку, и оставляя позади стрелка и магов. Иной раз новые товарищи корили меня за излишнюю отвагу, но разве кто из них берёг себя сверх меры? Мне вновь пришлось сколачивать команду таких разных бойцов... Было место и сплочённости, и дружбе, и раздорам, и чувствам, объединяющим всех нас против сил зла. Не было только одного...

И почему мне вечно попадаются магессы? Прекрасная долийская волшебница затронула моё внимание, сначала, только как соратница. Мы познакомились с Веланной в зачарованном лесу Вендинг, а вскоре она присоединилась к моей боевой группе, правда, из собственных соображений. Нам с ней, как детям одного народа, было о чём поговорить во время переходов и на отдыхе. В сражениях мы понимали друг друга с полувзгляда. Собственно, с кем ей было говорить, как не со мной? Она, казалось, ненавидела весь мир, кроме того, что было связано с долийской расой. Раз, в крепости, мы оказались ближе, чем принято между друзьями. Измотанному битвами сознанию хочется других эмоций. Какие могут быть слова, когда дыхание сбивается и запах дразнит... Бешеный поцелуй, сразу, без намёков, зубы стукаются, сплетаются языки. Мы жадно тискаем друг друга в объятиях, ткань мантии соскальзывает с её плеч, и в какой-то миг Веланна дёргает мой пояс, нащупывая пряжку...

Однажды моей жизнью стала править обречённость. Скверна не позволяла выбирать. Разве что выбрать смерть. И потом жестокий выбор предлагался не однажды. Будто судьба затеяла проверить, когда ж я добровольно сдохну, если мне предоставить это самому.
Безумный ритуал с колдуньей, ради спасения избранного Стража. Кто бы пожертвовал собою? Я или Алистер? Что бы почувствовал оставшийся в живых? Тёмная сделка с Морриган - женщиной, которую я так любил когда-то, и которая сожгла всё, что сумела, чистое в моей душе...
И тот, кто подарил мне больше, чем романтическое увлечение, больше, чем страсть, кто вновь заставил меня радоваться солнцу. С его судьбой моя судьба соединились навсегда. Зевран, где ты? Где я... Пусть между нами океан, сейчас что-то кольнуло в твоём сердце и отдалось в моём.
Ты помнишь? После битвы сразившей Архидемона моей рукой, я шёл к тебе, мой милый друг. Прав ли я был, не выбрав смерти, если предстояло испытать твоё презрение? Но взгляды наши встретились и в каждом был вопрос: и что теперь? Я наступил на горло своей долийской гордости, впервые в жизни пал на колени не в молитве, а в мольбе, моя любовь... Ты знал, что я пошёл на сделку. Но ты простил без единого упрёка.

«Веланна, нет, я не могу». Все жилки учащённо бьются, голос срывается, ноздри трепещут, как у охотничьей собаки, огонь в ладонях и... её рука бесцеремонно лезет ко мне в пах. «Это ты так не можешь? Самая неудачная из твоих плоских шуток». Собрав всю волю, не просто отстраняюсь, а отскакиваю, будто от змеи. «Нет, Вел. Не обижайся. Не нужно этого». Сейчас она мне вмажет со всего размаха и я даже не попытаюсь увернуться... Но она тоже поднимается и отступает, запахивая мятую одежду: «Ну, Эв, ты и козёл!»
Вот после этого она возненавидит всё остальное, до чего ещё не добралась. Конечно, наши разговоры теперь в прошлом. Плевать. Я не позволил року обмануть ни эту женщину, ни свою совесть.

Ещё одна война окончена. Но радость и печаль так часто ходят вместе.
- Я сначала и не разобрал эту эльфийскую вязь: ты вписал сюда моё имя?
- Если ты его не поменял. Ты до сих пор Тейрин?
- Правда, Эвлар, кроме шуток!
Друг, как реликвию, сворачивает слегка потрёпанную грамоту Стража-Командора и, с явным нежеланием, протягивает мне. А я отталкиваю обратно.
- Твои деяния для победы… По сути, ты же выиграл эту войну, Эвлар.
- Не один. Нас были тысячи и кто сказал, что каждый не хотел того же, что и я? Возьми, не сомневайся, Алистер. Это не для меня. Я не хочу служить короне, я отказываюсь. И Ордену. Если, конечно, вновь не грянет что-нибудь подобное. Так хоть в мирное время оставьте все меня в покое!
- Но ты ведь никогда не сможешь перестать быть Серым Стражем.
- Ну, может Лелиана, изучая тварей на Глубинных Тропах, найдёт противоядие? Вот интересно, если будет так, ты им воспользуешься? Что-то сомневаюсь.
- Нет, ты невыносим! Это всё этот… твой приятель.
- Он научил меня смеяться над судьбой.
- И всё-таки, ты более меня достоин…
- Ты представляешь эльфа, стоящего над Стражами в любой части света?
- Да разве в этом дело? Просто тебе важней свобода. Моя свобода — это выбор воина. Я принимаю судьбу Серого Стража без оговорок.
- Это твоё, и это справедливо. И знаешь, почему ещё я это делаю? Если бы люди чаще походили на тебя, мир не был бы таким жестоким.
- Друг, это много значит для меня. И я приму почётный долг, если судьба распорядилась так. А ты? Что будет с тобой, Эвлар?
- Я написал отказ и перешлю это письмо Аноре, Страж-Командор.
И добавляю тихо для себя: « Для королевы будет лучше исполнить мою просьбу». Меня несколько забавляет мысль о том, что я способен сделать ей большую гадость…Впрочем, она ведь неплохая королева. Зазнался что-то. Всё чаще вспоминается то прозвище, данное мне гадалкой-магом: Долийский Палач. Я знаю, чем займусь, пока вновь не освоюсь в Денериме. А там…
- Эвлар, даже когда мы будем далеко, мы связаны. Это навечно.
Ал крепко пожал мне руку. Моя кисть полностью исчезла в его кулаке.
- Будь счастлив, друг. Прощай надолго.
Будь счастлив по-своему, Алистер Тейрин — отважный воин, благородный не из-за королевской крови.

Легенды вокруг моих тёмных дел росли быстрее, чем бурная весенняя листва. Впрочем, и вправду, всего за две недели в Денериме я успел снять несколько голов. Прилично накопилось в этом городе мерзавцев… Отбоя от заказов не было, но я был разборчив. А сколько приписали мне за то время, когда я и вовсе находился далеко отсюда! Мой новый мир меня затягивал. Не деньги были самым главным, а продолжение войны в моей душе. Я медлил с дальнейшим выбором и не представлял, что будет завтра, снова позволяя року нести меня по своей воле. Смог ли я принять себя таким? Отчасти да, мне уже не претило это ремесло. Но, честно говоря, я ждал чего-то большего. Сигнала, что ли?

Однажды вечером, в таверне, я, как уже не раз бывало, почувствовал пристальный взгляд. Таким, обычно, вызывали, чтобы дать задание, а может... что-то похуже. И я подсел к загадочному человеку с бородой, готовый выхватить оружие в одно мгновение. Впрочем, он вряд ли станет нападать среди людей, скорее действительно клиент. Но он заговорил совсем не о работе:
- Здесь ты так долго не продержишься, Палач. Да, ты не пойман. Ни одной улики, хотя все знают, кто режет глотки без суда. И ты пока открыто ходишь по центру Денерима с такими-то приметами, в доспехах, с мечами за спиной и с чистой-чистой совестью глядишь в глаза прохожим. Только не забывай: здесь правит королева, переступившая через родного отца. И если ты не будешь больше нужен как Герой, то твоё имя вымарают из скрижалей, а тебя оклевещут и казнят. Так короли, бывает, платят за услуги. Или... просто наймут кого-нибудь из нас...
- Ну, если ты за мной — пойдём, поговорим на пирсе.
- Тебя, долиец, бережёт, не столько твоя ловкость, сколько слово Ворона. Разве Араннай не обещал порезать на шнурки любого, кто тебя тронет? Я лично не мечтаю о ноже в кишках в придачу к золоту за твою голову.

Когда я вышел из таверны, свежую весеннюю листву над головой зашевелил ветер, прилетевший из-за моря. Я вдруг подумал: ветер из Антивы. Это весть мне. Что если сердце на дальнем берегу, так же как и твоё, Эвлар, разрывается от тоски? Там нет зимы. Там нет любви для Ворона...

Морская качка позади. Люблю надёжную земную твердь. Это Антива. Огромная, неведомая мне страна, в которой затерялся милый друг. Но я найду тебя, Зевран, чтобы услышать то, чего ты не сказал мне в Денериме: уйти или остаться.
Я уже знаю, что Хит Харет убит и даже не уточняю, от чьей руки он пал. А значит, Зевран не очень-то скрывается, и значит, что у него есть команда. Он мог сразить кровника в одиночку, но чтобы удержать свои позиции, ему нужно взобраться хоть на этаж повыше в Доме Воронов. И коли его слово теперь так много значит, что лихой наёмник отказался брать на меня заказ, вряд ли он прячется в фавелах на окраине порта.

Четыре месяца назад в этом порту свели по стапелям испуганную лошадь. Вряд ли это осталось незамеченным. Зачем везти в Антиву лошадей? Их тут полно.
Ближайший конный рынок находился буквально в тридцати асанах от причалов.
Минуя навязчивых зазывал, я безошибочно определяю главного: наловчился за время путешествий.
- Мне нужна верховая лошадь.
- Широким жестом барышник обводит вытоптанный двор с десятками скучающих животных. Но я качаю головой. Он кривит ухмылку:
- Оленями я не торгую. Обратись к своим сородичам в лесу. Направление в лес показать?
- Мне нужна лошадь за сто золотых.
Тон меняется:
- Клиенту с толстым кошельком достану и за двести. Для скачек?
- Нет. Но, думаю, найдётся. Особенная.
- Так чего же Вам нужно?
- Фельская порода.
- Да, выбор одобряю. Для латника мелки, зато резвы, послушны и выносливы. Такие пользуются спросом у вашего брата побогаче, да у разбойников. Есть у меня несколько хороших фелов. Посмотрите?
- Не сразу. Условие такое: Это должна быть именно кобыла, рождённая не здесь. Причём, такая крепкая красивая лошадка, будто под атамана. И непременно вороная...
- Как перья ворона? - голос барышника стал подозрительным. Неужто сразу в точку?
- Да. Но как здесь, в Антиве, сравнивать лошадь с вороном? Неправильно поймут... Да, Вы найдите мне такую, как мокрый уголь, нет... как чёрный шёлк. Как шёлк.
Я повторяю это как можно загадочней, произнося по буквам. Немного постояв в молчании, я ухожу.

В гостинице полночи я лежу на покрывале, даже не сняв сапог. Шум в коридоре. Догадываюсь, что это ко мне, но к оружию не прикасаюсь... Дверь вылетает. Полдюжины кинжалов отбрасывают пламя свечей. «Да ты нас ждал?» Забавно: если бы я ждал их по другой причине, никто из них не успел бы и слова молвить. По три противника на каждый меч? Бывало и погорячее. Поскольку я и не думаю сопротивляться, без лишней грубости мне связывают руки и надевают на глаза колпак, ведут на двор, запихивают в экипаж. Такой безумной гонки я не припомню. Мы мчались до утра. Дважды нам заменяли лошадей. Хотя я ничего не видел, но по обрывкам разговоров догадался, что выбрал верный путь.

Широкий двор загородной усадьбы. Несмотря на рань, народу много и личности, похоже, все неординарные. Пока я привыкаю к свету, кто-то кричит: «Эй, погляди сюда! Видал такое?» Кажется, я где-то встречал этого наземника-торговца, но гномы для эльфа почти на одно лицо. Он протягивает мне, чуть ли не к носу, тесак... с большой оригинальной рукояткой, форму которой мне трудно не узнать. «Зуб Архидемона? Насколько мне известно, череп твари в Денеримской королевской сокровищнице». Гном доволен: «Ребята, это точно он, я его ещё по Орзаммару помню! Вы, дураки, его связали зря. Это тот самый Герой Ферелдена как его... попробуй запомнить». Разбойники меня пока не знают. Им плевать на мои титулы. «Босс разберётся». Но гном не угомонился, он дёргает за рукав кого-то из моих сородичей: «Как вы, которые из леса, называетесь? Долийцы, во! Долийский Палач. Это ж ты, верно?». Весь двор стихает. И тут моя слава пробежалась впереди меня. «Долийский Палач? - эльф, к которому только что обращался гном, знает, о чём речь. - Он за червонец выпустит кишки работорговцу и за монету обезглавит истязателя детей. Но он откажется от кучи золотых, если вам просто надоела ваша тётушка. Так это ты?».
Не успеваю пока разобраться, насколько хорошо, что обо мне тут знают. Издалека послышался топот скачущих коней и все засуетились. Меня срочно развязали и кто-то бросился в карету за моим оружием.
Заранее распахнуты ворота перед головным, которого никто из группы не пытается опередить. Стройный всадник, с грацией хищника, спрыгивает с ещё гарцующей чёрной лошади, лоснящейся как шёлк. Бросает в чьи-то руки шлем и дивные льняные волосы рассыпаются по его плечам. Наши взгляды пересекаются и на какой-то незаметный жест все отступают, даже тот, который протянул было мне сумку и мечи. Второй жест мне. Едва ли не бегом я следую за ним в ворота дома, прохожу сквозь залы и коридоры. Служанки - врассыпную, как спугнутые воробьи. Зев запирает комнату. Нам надо так много сказать... но слова застревают в горле.

Вдруг он бросается вперёд, сгребает меня в охапку, валится со мною на кровать, и целует неистово моё лицо, пока мы не встречаемся губами...
Минуты или вечность?
Зевран лежит у меня на груди, приподнявшись, чтобы заглядывать глаза в глаза, и произносит на эльфийском старинные стихи:
- «Дыхание ветра печально. Тоска изливается с неба. Под солнцем темно без тебя, радость моя...» Всё стало по-другому, Эв. Как долго...
- Рассказывать быстрее...
- Я знаю про Амарантайн.
- Так почему тебя там не было?
- Дела... Да разве тебе не хватило нового Стража-Командора?
- Зев... дурачок...
Я поднимаю руки к его вискам, а по моим катятся слёзы...
- Эвлар, ты здесь... ты здесь, это не сон... Ещё немного, и я перестал бы верить, что так бывает...
Жизнь моя, вот мой путь. Я остаюсь.