Шёлк выручила уже дважды. Она вынесла нас за город так быстро, что преследование, даже если оно и было организовано, явно задержалось. А на привале Зевран зашил мне рану длинным конским волосом.
Купить ещё одну лошадь на рассвете вряд ли удалось бы, и отняло бы время а украсть - слишком рискованно, когда надо было действовать наверняка. Мы оставили Денерим далеко позади, потом я спешился и остальной путь до привала прошёл рядом. Моему товарищу подмога была нужнее.
- Поменяемся, - утвердительно предложил он вскоре.
- Не парься. Я ведь ранен в руку, а не в ногу.
- Тогда садись за мной. Кобыла выдержит.
- И потом мы её оставим в поле подыхать. А мне тебя нести?
- Ещё кому кого нести! Заботливый ты наш!
- Мы не могли укрыться в городе?
- Нет. Я пока не знаю, кто меня сдал. Обратишься к знакомому, а окажешься в ловушке. Куда мы свернули?
- По бездорожью. Если нас ищут, то в ближайших деревнях и пригородах нас не должны увидеть. Пусть потеряют направление.
Зевран одобрительно хмыкнул. Мой ход мыслей устраивал его. Дальше мы продвигались молча. Через повязку просочилось немало крови и у меня стала кружиться голова. Короткий привал дал передышку.
- Вот когда пожалеешь, что рядом нет старушки Винн, правда, Зевран?
- Тебе виднее. Я бы лучше это потерпел, чем снова госпиталь.
Подцепив ножом, Зевран выдернул болт, который неплотно застрял между костями предплечья.
- Отравлен корнем смерти, - сообщил он жизнерадостно. – Но на тебя-то эта дрянь не действует.
- И о чём это говорит?
- О моих прошлых похождениях. Эвлар, из тебя выйдет классный Ворон, судя по реакции. А судя по поступку… мы не привыкли жертвовать собой ради других.
- Не стоит благодарности.
Зев смолчал на эту грустную иронию. Ковыряя иглой мою плоть, он искоса следил, не дрогнет ли моё лицо. Долийским воинам не занимать терпения, но и над этим он умудрился подшутить, закрепляя повязку:
- Всё, закончил. Теперь можешь поплакать, а я отвернусь.
- Да ты – само благородство, Зев!
Он научил меня смеяться, когда плохо. Сейчас же его сострадание ко мне боролось с лёгкой ревностью: моя воля вполне выдерживала его представление о мужестве и тут ему меня не обойти. А то, что я пожертвовал собой, спасая ему жизнь, волновало. Испытывая тягу как-то посочувствовать и отблагодарить, он не знал, как это сделать, не проявив слабости. Верней, тех эмоций, которые привык считать такими.

Только устроившись на ночлег в пустом сарае среди вытоптанных огородов, мы смогли наконец отдохнуть. Я остановил Зеврана, когда он стал развязывать рюкзак, чтобы достать еду.
- Побереги запасы, деньги в поле – не подмога.
- И что ты предлагаешь делать?
- Шёлк! – позвал я лошадь. Она охотно подошла. Я даже не привязывал её – такая умница. Пока ладонь ласкала её морду, лезвие ножа коснулось впадинки на шее…
- Эв, если я назвал тебя прирождённым убийцей, это не значит, что следует зарезать такое славное животное. Мы ведь пока не умираем с голоду!
- Но мы ослаблены и нам нужно восстановиться. Зевран, достань щепоть гиперика, каким посыпал мою рану, смешай его с комочком глины.
Потом я аккуратно проколол сосуд на шее лошади и постарался не пролить ни капли драгоценного напитка.
- О нет! Ты форменный дикарь! Пить кровь, я уже понял, можно. Но ведь не из живого существа?
Я прижал пальцем вену лошади.
- Чем это хуже мёртвого существа? Иди сюда и пей. Ну.
Больше он не стал сопротивляться. Я залепил ранку Шёлк смесью травы и глины.
- Давай договоримся, Зев: в городе ты командуешь. Тебе лучше известно как там выжить. А здесь не спорь со мной.
- Просто… ты меня продолжаешь удивлять. Как в тебе это сочетается? Какие-то высокие порывы, а к ним и доброта на грани глупости, и хладнокровие бездушной твари.
- Последнее - это уверенность в своей правоте. Ты этим тоже маешься время от времени. Не так ли?
- Да, так звучит красивее.
- Лошадь этой потери не заметит, а мы продержимся до Фарвила где ты закупишь продовольствия.
- Именно я?
- Полагаешь, мне легче загримироваться?
Наши взгляды встретились. Зевран кивнул согласно: «Татуировки на лице – особая примета. И как ты собираешься скрываться, когда приступишь к делу? Надо тебя подучить по части незаметного передвижения». Опять о «пути Ворона»? Не буду спорить. Вместо ответа я коснулся его собственной татуировки: изящной двойной линии от левого виска вдоль всей щеки. Она однажды подсказала ласку, против которой мой любовник не мог устоять. Мы повалились на солому. Долгий поцелуй со вкусом конской крови красиво завершил этот безумный день.

Всё дальше уходя от Денерима, мы размышляли о случившемся. Мой друг не думал, что завёл тут кровников. Напротив, нас тут уважали все, кому не лень. А вот то, что поневоле пришлось свидетельствовать по делу о покушении на Винн… какой-то страж закона, разобравшись, кто таков Зевран, небескорыстно информировал Дом Воронов, что беглец жив. И те постараются это исправить.
- Думаешь, дело только в этом? Неужели выгоднее снаряжать убийц в соседнюю страну, чем оставить тебя в покое?
- Я предал их.
- Ты никого не предавал. Ты просто выбрал другой путь.
- Сочтут, что предал. Кроме того, возможно, мне мстит кто-то вполне определённый. И если это влиятельная личность…
- Подозреваешь, кто?
Зевран пожал плечами: видно, таких хватало.
- Я сильно засветился в Денериме. Да, славы больше, чем хотелось бы.
- И всё из-за меня! Давай, лечи своё больное самолюбие, оно куда сильнее пострадало, чем здоровье. Может быть, мне опять напиться как свинья, чтобы у тебя появился реальный повод отругать меня и почувствовать себя немного круче? Да ведь ты и так в полтора раза выше, сидя на лошади!
- Это признаю. Кстати, действительно хорошее приобретение. Ты замечал, что конные статуи королей и полководцев выглядят куда эффектнее пеших?
Он гладит Шёлк по гриве и меняет тему:
- Мы хорошо запутали следы, пробравшись через пустошь, теперь и по дороге можно. Эв, у тебя есть замысел? Ты ж нынче снова командир.
- Дойдём до леса Алендил там сейчас стоят ралаферинцы. Это недалеко от Южных Холмов.
- Твой клан?
- Они скоро начнут кочёвку к морю, чтобы провести зиму в тёплой долине. Мы присоединимся к ним…
- Невестушка, ты хочешь познакомить меня с родственниками? – Разве же Зевран мог не приколоться хоть над чем-нибудь? И мне здоровые эмоции не помешают:
- Как, милый, ты не женишься на мне? После всего?
- Так ты не говорила, что у тебя сто двадцать братьев и сестёр!
- Не беспокойся, тебе не придётся их содержать. А если без шуток, Зевран, в такой глуши и Воронам нас не найти.
- Отсиживаться в лесу я как-то не планировал.
- Тогда позволь узнать, что ты планировал.
- Нет, продолжай.
- Наши пойдут не по дорогам, а по лесу, так что ещё недели три играем в прятки. Нам нужен отдых. Мою рану залечат маги, ты тоже…
- Я в порядке.
- Ну разумеется! Но нам необходима помощь.
- Опять. Мне надоело от кого-нибудь зависеть.
- А как насчёт «воспользоваться ситуацией»?
- Эв, ты уговоришь хоть истукана. Куда прибудет клан? В какое место к морю?
- Лес возле городишка… Гунар, что ли? До портовых складов Денерима дня три пешком.
- Оттуда легко снова попасть в Денерим? Получается, мы сделаем круг, а мой убийца потеряет след, награду и бдительность. Мы его вычислим, когда он будет думать, что мы чёрт знает где. Вообще, идея недурна.
Зевран задумывается. Интересно, что он сам собирался делать ещё вчера? О чём молчал половину дороги?

Мы преодолеваем ещё значительное расстояние. В какой-то момент Зевран спешился, чтобы пройтись. Трудно сказать: это его желание или попытка снова доказать мне, что он в подмоге не нуждается. Вдруг он внезапно, как часто начинал беседу, спросил:
- Среди долийцев так не принято? Совсем?
- Нет, Зев, - я сразу понял, о чём он говорит. – Я и сам уже взрослым узнал, что такое бывает и был весьма шокирован. Ни в жизни, ни в легендах нет ничего подобного.
- И как нам быть?
- Придётся скрывать наши отношения.
- Собственно, мы о них и не рассказываем всем подряд. Но если в городах это – не редкость, а кое-где, как и у нас в Антиве, абсолютно в порядке вещей, то здесь поселяне могут отказаться продать нам товар, узнав… Эта деревня не умеет развлекаться. Что будет, если твои родичи пронюхают? Убьют нас?
- За это - нет. Будут глядеть на нас, как богачи на нищих. Может и не выгонят посреди леса, но, думаю, что намекнут. Во всяком случае, понимания не жди. Так что… придётся потерпеть…
- Мне вот так хватило этого терпения! Эвлар, а как же наша последняя ночь в роскошной постели? Казалось, радости вернулись и я не зря цеплялся за жизнь.
Очередная попытка Зеврана вновь чуть-чуть поссориться? Он полагает, что я начну с ним целоваться посреди дороги только чтобы закрыть ему рот?
- Тебе мало острых ощущений? Пока, думаю, с нас довольно и вчерашней ночи.
- Вчерашнего утра! «Привет от арбалета» называется. Ну не бывает так, чтобы за удовольствие не приходилось заплатить сполна! Меня могут пришить в любой момент и неужели я не имею права прихватить с собой побольше счастливых воспоминаний?
- Не стоит с места брать в галоп. Мы ведь не расстаёмся, а только…
- Ах, нам в кайф ещё немного потерпеть? А может, тебе вовсе и не хочется и ты тогда ласкал меня из жалости?
Он психанул, попытался вскочить в седло, но не смог сразу подтянуться. Не следовало ему помогать, но я так привык за последнее время, что тотчас подсадил его. «Не трогай!» Зевран пустил Шёлк вскачь и вскоре скрылся. Пусть. В седле он как-нибудь удержится.

Когда я дошагал до окраины Фарвила, услышал свист.
- Надумал поудобнее устроиться в таверне? Если убийцы выследили нас, то они там обязательно проверят.
- Как скажешь, Зев. Тут твоя территория.
- Сюда.
В большом сарае, среди быков и лошадей, мы спрятали свою кобылу и взобрались на сеновал. Хороший ужин и тепло нас разморили. Я начал засыпать, когда услышал, как в сумке, звякнула склянка, разнёсся дух ароматического масла, что намекало… Впрочем, какие там намёки, когда ладони моего любовника определённо заявили о намерениях. Желание проснулось тут же, но усталость… и милый друг, всё-таки, не в лучшей форме.
- Давай поспим, а?
- На том свете отоспимся. Эвлар, давай лучше оттянемся по полной. Пока приходится скрываться только от убийцы, а не от кучи твоих соплеменников.
- Зев, мы утомлены…
- Ты так бережёшь меня? По-твоему, я слаб и жалок?
- Нет, но ты сегодня еле влез на лошадь.
- Как-нибудь справлюсь, ты всё-таки поменьше лошади…
То есть, он… явно хочет взять реванш за свою длительную слабость, за то, что уступил мне позапрошлой ночью, за то, что всё ещё не мог вернуть себя прежнего… Может и принял что-нибудь из травок… Что ж, если он уверен, пусть проявляет свои универсальные способности.
- Пусти-ка.
- Что не так?
- Я не хочу в одежде…
Было темно, но не настолько, чтобы совсем ничего не видеть. Слабый свет луны нескромно проникал в наше убежище. Я потянул рубашку через голову, медленно, будто бы запутался… Нетерпеливый вздох определённо подсказал, что это было очень кстати...
Где-то под нами сопели, фыркали быки и кони, а вокруг благоухало мягкое облако сена. Я зарылся лицом в щекочущие стебли, принимая желанную тяжесть, застонал нарочно, распаляя страсть любовника. Потом уже невольно, от наслаждения. «Как ты силён… ещё...» Это добавило пыла и вскоре всё исчезло, кроме волшебных чувств. Не знаю, что вернуло в этот мир Зеврана, меня же - его ироничный голос:
- Эв, ты будешь потрясён этим известием, но я, кажется, люблю тебя.
- Вот хрень какая, правда? – отвечаю в тон ему. Развеселившись, мы сплелись в объятиях, шепча друг другу забавные глупости.
Вдруг, задев мою повязку, Зев стал серьёзен:
- Рука болит?
- Да. Ну и что?
- Так… я забыл.
- Я тоже. И всё только благодаря твоим талантам. Перечислить?
- Погоди шутить. Я вправду кое-что хотел сказать: когда-то мне попалось изречение мудреца о любви. Что в ней чем больше отдаёшь тепла, тем больше получаешь. Очкарик прав. Но, Эв, только с тобой я это осознал.
Все мои романтические похождения промелькнули в памяти. Да, прав тот умник. Теперь я понимаю, что в наших отношениях особенного, чего у меня не было ни с кем. И почему я так люблю Зеврана.

«Что это? Кошка? Враг?» На всякий случай сразу дотягиваюсь до меча и лишь потом нашариваю в темноте одежду. Зевран тоже не спит, он подползает к ветровому окну. Ну, раз двоих что-то встревожило, ошибки нет.
Животные внизу заволновались и тут же я почуял запах дыма. «Зев, нас сейчас поджарят...» И тотчас под ворота стали пробиваться сполохи огня. «Вот зараза... Если мы вылезем на крышу, нас снимут из арбалета. Наверняка он ждёт. Думай быстрее». Пока мой друг пытается определить, откуда ждать удара, я седлаю Шёлк. «Зев, отпирай стойла. Пройдём через огонь». Вскоре говорить и кричать становится бесполезно: дым забивает горло, а пламя уже трещит, заглушая бычий рёв. Но нам довольно нескольких жестов, чтобы понять друг друга. Животные мечутся, я, каким-то чудом управляясь со своей взбесившейся лошадью, гоню их прямо в пламя, а Зевран взбирается на бочку, чтобы избежать копыт, он сумеет быстро выскочить в маленькое окно, когда стадо откроет выход. Наконец полыхающие створки сносят и живая лавина выкатывается наружу. Убийца стерёг крышу. И всё-таки он замечает всадника на одной из лошадей, но прицелиться невозможно, оба выстрела мимо. Отвлечённый эффектным побегом взгляд не успевает уловить ещё одно движение у стены. Убийца удаляется от подожжённого сарая: сюда сбегаются крестьяне.

Он думает, что охотится на Зеврана, а тот приближается со спины. Замечен. Наёмник понял, что его провели. Они вдвоём оказываются среди рощи в пяти-шести асанах от пожара и вынуждены биться. Я цепляю за ближайшую ветку поводья обезумевшей от страха Шёлк и возвращаюсь к разборке Зеврана с наёмником. Его нужно остановить и мой друг вплотную этим занят. Но соперник не прост. Бросив разряженные небольшие арбалеты (действительно стрелял с двух рук!), он выхватывает оружие ближнего боя.
Убийца вскинул два скрещенных кинжала и отбил великолепный выпад. Приёмы, которым обучал меня Зевран. А этот шемлен владеет смертоносной сталью ничуть не хуже. Он выше и сильнее. И яд... в зареве огня хорошо видно, что лезвия его кинжалов испускают зеленоватый дым... Зевран увернулся, кинжал убийцы чиркнул по доспехам. Однако, мастер! С таким непросто сладить.
Всё это лишь мгновения, пока я добегу до них, может случиться что угодно. Да и с одним мечом я не боец. Рука дрожит от боли в ране сжимая лук, темно и далеко, но покажите мне долийца, который промахнулся бы из «Шипа Дракона» по белке на верхушке ели! Убийца оседает. Стрела пробила ему горло. Я подбегаю. «Эвлар, ты отнял у меня шикарный ход» - а сам тяжело дышит. «Ну ни фига себе! Это же Решётка». Зев поворачивает мертвеца. «Решётка? Кличка что ли?» Теперь я вижу, что шея и грудь убийцы покрыты клетками татуировки.
- Угадай: что означает каждый крестик в этом сомнительном узоре? Поздравляю, мой Воронёнок, ты применил отнюдь не рыцарский приём, но иначе, по возвращении в Антиву, он наколол бы себе ещё два креста. Ты был ему не нужен, полагаю, но взял бы за компанию.
- Он действовал один?
- Всегда. А вот и твой знаменитый кинжал, Решётка, сделанный на заказ. Возьму его на память. Кое-кто в Антиве отвалит мне за это немало золотых. Ох, сколько же у тебя кредиторов… Эв, что ты делаешь?!
- Вот это доказательство получше.
Я протянул ему лоскут только что снятой кожи с клетками. Зевран отпрянул.
- Горсть соли, и ты привезёшь это его врагу. Или, коль месть превыше алчности, его хозяину. Гадаешь, кто он?
- Выбираю определение, между твоей дикой простотой и даром палача. Ты всё ещё не хочешь знать о нем?

Подумать только! Лишь мы успокоились сочтя себя в безопасности, смерть снова едва не настигла нас. Этот случай утвердил необходимость исчезнуть из мира людей на какое-то время.

Доспехи сразу потянули труп на дно болотца.
- Надо отдать должное этому Решётке: мало кто сумел бы взять наш след.
- Никто не смог бы. Мы с тобой сегодня одолели такого зверя... Это любимчик Хита Харета. Возможно, босс и есть его заказчик, у нас с ним были тёрки, а если и не он, то теперь будет... Но как Решётка нас догнал так быстро?
- Спроси у Шёлк, - прошу кобылу подать голос.
В ответ доносится ржание коня, привязанного где-то за деревней. Мы направляемся туда.
Действительно, огромный неваррский жеребец спрятан в кустах. То, что он тёмно-рыжий мы разглядели уже на рассвете. Зевран, конечно же, подначил: «А вы с ним одной масти. Договоритесь как-нибудь». Конь, который подошёл бы латнику, но никак не эльфу, оказался настолько свирепым, что никакие уговоры и ласки не помогали, пока я не выхватил меч и не хлестнул его плашмя. Только тогда животное, привыкшее лишь к грубой силе, покорилось мне. Присутствие кобылы то и дело сбивало его с ровного пути и снова приходилось с ним бороться. На первом же привале мы пробили вену жеребца и напились горячей крови. Так мы после делали ещё несколько раз, пока его характер не перестал нас раздражать.
Верхом мы двигались куда быстрее. Купили запас хлеба и палатку и больше не останавливались в поселениях.

- Ты необычно грустный, Зев. Поделишься?
- Я думаю, что прошлое не отпускает. Мне не удастся влиться в этот мир, Эвлар. Я — Антиванский Ворон. Если я не признаю этого, то мои кости истлеют на чужбине.
- Вернёшься к Воронам? Но ты же отказался...
- Не к ним. Теперь я за себя. Но если сам Хит Харет вздумает меня прикончить, то выход лишь один — прикончить его самого. Тем более... Что бы ты сделал с тем, кто бы меня убил? Вот так-то. Говорю же, Решётка был его...
- Не сравнивай. У нас ведь по-другому.
- Да, верно. Там такого не бывает, но чем-то для них это важно. И как же честь оскорблённого хозяина? Нет, Эв, мне этого не спустят.
- А если справишься с ним?
- Если смогу не только убить, но и взять его долю - я стану сам одним из боссов. А там — кто знает... Дом Воронов жесток, но и там есть законы. Часть из которых я бы очень хотел изменить.

По натянутой ткани палатки стучит дождь. Снаружи доносится храп и гогот, злобный визг и удары. Шёлк лупит жеребца копытами. Мы её не привязываем, а спутанный Рыжий далеко не ускачет, тем более от такой приманки.
- Эвлар, ты, как поэзии, внимаешь лошадиным перебранкам, а меня не слушаешь. Ну, разве это не лучше? «Ты измял мои крылья, милый, но зато я с тобой летала». Переведи это кобыле пока она не искалечила Рыжего.
- Зев, мне не очень нравится антивская лирика. Она какая-то... озабоченная слишком.
- Тогда попробуем эльфийскую: «Небо в глазах твоих. Даже в ночи светло».
- «Радость в сердце поёт, когда слышу твой голос. Ты — солнце в моём аравеле...»
- Аравель - это дом?
- И дом, и фургон, и корабль. И символ той жизни... на которую мы, долийцы, обречены.
Я хотел сказать «которую мы избрали», но это не так.

«Андаран атишан» - издалека показываю, что в моих руках нет оружия. Меня узнали. Зевран повторяет за мной старинное приветствие, знакомое ему лишь по сборнику эльфийских сказок.
«Андаран атишан, дален, - отвечает за всех хозяйка клана Маретари. - И ты, чужак, будь гостем». Те, кто собрался встретить вновь прибывших, лишь вежливо кивают. Такая сдержанность эмоций после долгой разлуки в долийском клане никого не удивит. Только Ашалле торопится обнять меня и её младшая дочь Ула — моя сводная сестра с радостным возгласом виснет у меня на шее. Ей можно: она ещё считается ребёнком.

Мы с Зевраном — не единственные гости. Я узнаю троих парней из Брессилиана (не помню их имён, но все они были в Денериме в день решающей битвы). Сегодня ужин будет общим. Разговоры затягиваются до глубокой ночи. Вдруг один из брессилианцев вспоминает: «А где твоя жена? Не захотела в лес? Впрочем, ей всё равно здесь не понравилось бы, так ведь?» Вот и первый сюрприз: соплеменники сгорают от любопытства, хотя по ним этого не сказать. Хранитель Пайвел догадывается: «Ты женился не на эльфийке?» Неодобрение повисает в пространстве. Надо что-то отвечать.
- Мало того, друзья, на ведьме. Но мы расстались.
- Неужели? Вы открыто целовались так, что трудно было не заметить, - это опять брессилианец. Какое его дело? Ну, разогнал скуку, молодец! Я чувствую, как меня прожигает издалека взор Меррилл — юной магессы, любимой ученицы Маретари. Её покровительница чувствует себя вправе повоспитывать меня:
- И что, ребёнок есть?
- Не знаю, не было. Прекращайте, это был не брак. Неужто я вернулся сюда только для того, чтобы при всех изливать подробности своих романов?
Зря не промолчал. Теперь будут трепаться за спиной.
- Пренебрежение обычаями предков, Эвлар, не приведёт к добру. Вижу, ты быстро позабыл наши законы. Большой мир полон искушений.
- Он, между прочим, Архидемона убил, - в своём насмешливом тоне напоминает Зевран. - Вон, те ребята вам, небось, рассказывали, каких размеров ящерка?
Здесь его шутки мало понимают.
-Никто не умаляет заслуг Эвлара. Но если тебя одолела гордость, именованный Героем Ферелдена, попробуй побороться с ней. Это не легче и куда достойнее, чем убивать драконов.

Меррилл... лет десять назад её мать вышла замуж за охотника нашего клана. Девчонка была сумасбродной и всегда лезла куда не просили. Её магические способности были поразительны и хранительница Маретари сразу попыталась взять их под свой контроль. Но характер... она заводила всех детей вокруг себя и вечно кому-нибудь доставалось из-за этих проделок, только не самой Меррилл. Я тогда уже считался мужчиной и не интересовал девчонку. Но когда она прошла ритуал посвящения... в ней что-то вмиг переменилось и она сразу стала взрослой женщиной. Как меня это изводило! Нет, не оттого, что Меррилл привлекала мои мысли. Как раз наоборот: не знал, как от неё отделаться.

Всего пятнадцать месяцев прошло, как я ушёл отсюда, а сколько изменилось для меня! В Ралаферинском клане всё по-прежнему. Так здесь было и до рождения Маретари, и сотни лет назад со времён Арлатана. Мне раньше нравилась такая жизнь. Теперь мне неуютно в родном племени.
Запах дерева и шкур внутри аравеля Ашалле, такой родной, долго не даёт уснуть. Отвык. На следующий день Зевран, улучив редкий момент, когда можно поговорить, не опасаясь чужих ушей, мне заявляет: «Твоя сестрёнка Ула. Ей сколько лет?» Прикидываю: «Вроде, двадцать два. А что? Она ещё ребёнок: ты же видел, что на её лице нет валласлина — рисунка крови. Значит она ещё не готова к взрослой жизни».
- А то, что она ночью подползла ко мне чтобы погреться? Это из той же сказки?
- Наивно выглядит, но полагаю, что это так.
- Послушай, баба, которая сама уже вполне может иметь детей, не выглядит ребёнком.
- Не думаю, чтобы она... тебя хотела, хотя, скорей всего, ты ей понравился. Долийцы часто спят вместе в одном шатре, особенно в походах, в аравель может набиться целая толпа. В этом нет ничего, о чём ты мог подумать.
- Ты это скажи моим рукам. Мне их пришлось сцепить в замок и отвернуться от «малышки».
- Попробуй только! - меня смешит его растерянность, но это, может оказаться проблемой.
- Тебе забавно? Все ладони мокрые и хоть бы дали их вытереть о чьё-нибудь бельё... Что, кстати, на тебе сейчас?
- Зевран, не забывай, мы не в запертой комнате.
- Как вы вообще уединяетесь?
- Супруги в аравеле могут закрыть полог на своей половине. Или повесить на вход волчий хвост.
- Чтобы весь лагерь знал?
- Они же пара. А так — в лесу, можно палатку взять для верности.
- Сегодня же ставлю палатку.
- Завтра с рассветом мы кочуем. Придётся снимать её каждый раз.
- Ничего, справлюсь как-нибудь.
- Зев, не рассчитывай, что там тебе будет тепло уже сегодня.
- По крайней мере — свежий воздух. А ради чего ещё торчать в лесу?

Магия — удивительня сила. В который раз я с удивлением наблюдал как быстро заживает моя рана, на сей раз, нанесённая арбалетом убийцы. Меррилл обрезала и выдернула чёрный конский волос, который успел врасти в воспалённую плоть, дырочки сразу затянулись. Рубец стал сглаживаться. Маретари отодвинула руку ученицы и провела сама, покалывая маленькими искорками. Пятно на месте раны посветлело. Хранительница вышла из шатра. Меррил повторила магический приём, снова и снова. Пока я не сообразил, что след рубца давно исчез и волшебница просто гладит мою кожу.
- Ты познал женщину, Эвлар?
- И как ты догадалась? - здесь со скрипом проходят шутки, но моя продолжается в мыслях: «И не одну, и не только женщину...» Ох как бы это её взбесило!
- Тогда теперь ты точно знаешь, чего я от тебя хочу.
- Нет между нами ничего. Я тебе это говорил уже давно. Забыла?
- Спасибо, что напомнил.
- Это тебе спасибо, Меррилл. Без твоей подмоги остался бы ужасный шрам.
- Шрамы на сердце так просто не изгладить.
- Ты нанесла их себе сама.

Мы оказались в окружении множества эльфов и то, что раньше никогда мне не мешало, стало проблемой. Десятки женщин и девиц (почти половина которых, впрочем, были мне кровной роднёй) то и дело заговаривали, приглашали в свою компанию. Зев безошибочно определил одну — опасную. Надо будет ему рассказать, что именно нас связывает с Меррилл. Но когда? Пришлось общаться со всеми родственниками и знакомыми, беседы оканчивались за полночь. Кажется, мы с Зевраном отдалились друг от друга, хотя всё время были рядом. Он порывался со мной поговорить, но наши беседы все были на виду, поэтому мы всегда должны были обдумывать, что произносим. В конце концов я всё-таки сбежал из аравеля среди ночи и забрался в его палатку.
«Зевран, не прикидывайся, ты не спишь». Я продолжаю приставать к нему, понимая, что любимый дуется без особой причины: «Радость моя, кто говорил, что будет легко?». Он молча поворачивается, расстёгивает мой пояс... Я удивлён подобным обращением, но не противлюсь. Если ему так нужно... Что с ним? Ни ласк, ни тёплых слов. Не то, чтобы он слишком грубо со мной обошёлся, но было совсем не то.
- Надеюсь, ты доволен? - в моём голосе яд.
- А кто сказал, что будет легко?
- Собаки делают это нежнее. Что ж, оставайся, как собака, свернись клубком - согреешься.
Покинув палатку, иду прочь. Мимо загона галлов, мимо спящих аравелей, мимо охранника у границы лагеря. «Пройдусь» - бросаю я ему. Смыть неприятное, опустошающее чувство. Холодная, со льдинками по берегу, вода реки обжигает, но быстро возвращает в реальность. Какого демона? Вот он – мой мир! Который я любил и знал почти всю жизнь, пока не заразился скверной. Да разве я согласился бы стать Серым Стражем, если бы мне указали другой выбор? Зевран здесь чужой. И что он делает в моём сердце? Что это было за наваждение, которое свело нас вместе… не только как товарищей по оружию… не только как друзей… Мы с ним такие разные… Я возвращаюсь в аравель Ашалле и утром делаю вид, что никогда ничего и не было.

Хранительница, проявляя заботу о подопечной, исподволь пыталась нас с ней свести, но всё выходило навыворот. Юная волшебница нашла жертву на замену. Может, хотела заставить меня ревновать?
- Эвлар, ты ведь не имеешь ничего против нас с Меррилл?
- Тамлен, ты и в это успел вляпаться?
- Ну, не все ж такие правильные мальчики, как ты!
- Пожалуйста. Желаю тебе не быть задушенным в объятиях.
Мой лучший друг пал от моей руки несколько месяцев назад. Поражённый проклятием скверны, он уже не мог вернуться... Мы были такими разными... он вечно попадал в истории, а меня ставили в пример другим детишкам, но мы были что называется «не разлей вода». С детством я расстался в четырнадцать. Думаю, что немногие долийские эльфы решались в этом возрасте пройти ритуал посвящения. Я стал самым молодым мужчиной племени и навалившиеся обязанности во многом отняли у меня остаток детства. Дружба наша не остыла, но я стал старшим и частенько отвечал за проказы Тамлена вместе с ним, поскольку нёс ответственность за «младшего».

Воздух тут был волшебным. Красота лесов и равнин, которые мы проходили, свежая дичь, холодная вода — всё это придало избыток сил. Я иногда вновь погружался в то безмятежное счастье, какое испытывал прежде. И всё-таки чего-то не хватало.

В одной лесной низине болота так сильно разлились от дождей, что клану пришлось обходить этот участок по дороге. Тревогу, а затем и вонь порождений Тьмы я почуял ещё до того, как их заметил. Пара десятков генлоков и гарлоков громила повозку. Мы с Зевраном, не сговариваясь, выхватили клинки и напали на гнусных тварей. Тотчас охотники взялись за луки и битва окончилась в считанные минуты. Быки, прямо в упряжи, растерзаны в клочья. Несчастных переселенцев уже не спасти. И сюда докатилось эхо войны… Долийцы впервые так близко видят этот кошмар, они с одобрением поглядывают на нас, восхищённые нашей отвагой и боевыми умениями. Наверняка никто из них и не догадывался, что кинжалом можно отрубить голову, а круговым взмахом двух длинных лезвий рассечь пополам сразу четверых. Расспросы будут позже. А сейчас мы с Зевраном обмениваемся лишь одним понимающим взглядом, и я чувствую, как жаркая волна подкатывает к горлу.

На одной из стоянок галлы, что перевозили наш лагерь, получили трёхдневный отдых, а кобыла Шёлк новые подковы. Илен, наш мастер, не умел ковать лошадей, но поблизости была деревня, где эльфы обменивались товаром с шемленами. Там есть кузница. Я собирался съездить туда верхом, но Зевран перехватил эту идею: «Мне надо отвлечься». Ну и пускай. Поскольку Рыжего мы продали ещё вблизи первой стоянки, я не мог его сопровождать. Да и не очень-то хотел. Я вышел с группой на охоту, а по возвращении отстал от них и взобрался на холм. Простор открывшейся долины порадовал мне душу. А потом вдалеке показался всадник. Он приближался, я пошёл к лагерю и вскоре он проскакал мимо меня. Эта стремительность и сила, так шла его характеру. Все дивные пейзажи несравнимы с тем, что я почувствовал. Зачем мне этот лес и все родственники на свете, если мы с Зевраном так глупо расстанемся! Не знаю, только ли мне казался он таким прекрасным, но он волновал меня и с этим надо было что-то делать.
- Зев, не смей ставить в загон разгорячённую лошадь.
- На, покатайся шагом, пока она остынет. Гляди — подковки новые.
Мы оказываемся скрыты телом лошади ото всех. Вдруг он быстро и крепко прижимает меня к себе и тут же отпускает.
- Ты, вот что, Эв... Ты приходи сегодня.
- На случку?
- Обещаю, я так больше никогда не буду делать.
- Я больше тебе этого и не позволю. Я полагал, мы с тобой этим занимаемся потому, что любим, а не наоборот.
- Вот и обсудим. Да?
Мы не можем дольше прятаться, он делает вид, что придерживает стремя, помогая мне взобраться в седло.
- Эта стриженая курица... она с тебя глаз не сводит.
- Кто Меррилл? Я от тебя ничего не скрою. Узнаешь всю историю.

- Тамлен, клянусь, ничего не было!
Едва я оторвал от себя эту стерву, Меррилл сразу убежала.
- Да она тебя укусила! - приятель хохотал.
- Ты... ты не сердишься? У вас же с ней...
- Не знаю сам, как её бросить.
- Правда?
- Во-первых, она мне как-то пояснила, что повисла у меня на шее, только потому, что кто-то её вежливо послал... это не слишком-то приятно узнавать, а во-вторых, она такая бешеная...

Душа поёт. Как только лагерь затихает, я проникаю в убежище Зеврана. Наполнившие его ароматы (особенно канелла… где он её достал?) недвусмысленно намекают, что этой ночью мы точно не замёрзнем.
- Эв, не стесняйся, выбирай, что хочешь.
- Как щедро! Если я выберу что захочу, весь лагерь перебудим.
- Нет, правда, Эв, я поступил с тобой по-свински, я оскорбил тебя и заслуживаю того же, но, учти, рассчитываю на твоё благородство.
- Даже не надейся, я не прихватил его с собой. Прямо-таки теряюсь в желаниях... И что бы мне с тобой такого сотворить? В палатке мало места для самых скромных моих идей.
- Я побледнел. Не видно?
- Ну... тогда сойдёт и что-нибудь классическое.
- Эв, ты меня пугаешь. Самых простейших вариантов не меньше дюжины.
- Да? Ты мне потом напомнишь остальные, пока я думаю лишь о пяти... нет, о шести. Начнём, пожалуй с...
Шепчу ему на ухо непристойности и продолжение не заставляет себя ждать. Мешает только сознание того, что ткань палатки — не каменные стены.
«Тихо. Ты ничего не слышал?» Звуки леса так разнообразны. Осторожно приоткрываю полог — никого. Может охранник проходил, хрустнув сухой веткой? Кому, в конце концов, придёт в голову подползать к чужой палатке, прислушиваясь к учащённому дыханию и звукам поцелуев?

- Махариэль? Или лучше Герой Ферелдена?
- Можно по-имени: Эвлар. Ты ведь Пол? Ты прибыл к нам из города незадолго до моего... отбытия. Когда мы с Тамленом заразились скверной. Я думал, ты нас и не запомнил.
- Ещё и как запомнил. Видишь ли, я женат на Меррилл.
- Вот как? Радости вам.
- Твой друг являлся к ней в воспоминания ещё не раз. Наверное, она его любила, но он ушёл. А ты вернулся из небытия.
- Пол, можешь успокоиться: между нами никогда...
- Ты говоришь о прошлом, а я — о будущем. Не надо возмущённых взглядов. Вы, долийцы, такие надменные с виду, но тоже состоите из плоти и желаний. Я вырос в другом мире и знаю, что с вами... с нами делает судьба. И, вот ещё: не надо мне твоих зароков, послушай лучше мои условия. Если ты сделаешь хоть шаг навстречу моей женщине... весь клан узнает кое о чём... Думаю, ты понял.

Зевран рассмеялся: «Пускай расскажет своей глупой бабе! Вряд ли она станет кидаться на тебя, если представит, что мы сейчас делаем. Да ты скажи ей сам — вот она обломится!»
- Зев, эти колдуньи... они так коварны. Неизвестно, чем это обернётся.
- Снова предлагаешь повременить? А как же наши милые забавы в той военной палатке? Не очень-то мы сдерживались.
- Тогда все знали. Прятаться — это сплошные нервы.
- Ты вот сейчас из-за нервов, так крепко сжимаешь коленями мои бока? Попробуй хотя бы получить удовольствие, пока я не задохнулся. Ну ладно, Эв, я что-нибудь придумаю.

Напротив деревни Вудайн клан снова задержался на несколько дней. Зевран сказал в стоянке, что мы остановимся у общих знакомых, но на самом деле снял в местной таверне комнату, за цену, достойную аренды всего заведения (жадные люди не задают вопросов).
Мы набросились друг на друга едва щёлкнул засов.
- Как же я скучаю по тебе! Всё время тебя видеть и не прикоснуться...
- Зевран, но между нами ведь не только это...
- Опять на лирику потянуло? Тогда начнём: «Любимый, мне не понять твоей души. Твой взор так холоден, а тело горячо...» Ну, давай, ответь мне что-нибудь в том же духе.
- У тебя такая мягкая улыбка и такой твёрдый... характер.

Возле моря было значительно теплее. Клан расположился на зимовку в дикой долине, примерно в пятистах асанах до ближайшего жилья шемленов. Дичи, птицы, рыбы здесь было столько, что охотникам не приходилось днями блуждать по лесам. Мы отдыхали, позабросив мысли о делах, решено было повременить с возвращением в Денерим хотя бы потому, что не хотелось. Здесь было так спокойно.

- Эв, помнишь? Возле ручья? Вода была почти что ледяная, но мы быстро согрелись на ворохе опавших листьев.
- Тогда было теплее. Не предлагаешь ли сейчас проверить, покроемся ли мы сосульками?
- Я бы рискнул.
Зевран садится на корточки на берегу и наблюдает как накатывают волны. Его светлые волосы отросли уже настолько, что мои пальцы могут полностью погрузиться в них. Я не выдерживаю, глажу его по голове.
- Отпустишь снова волосы до плеч?
- Хоть до пояса, если будешь мне косы заплетать.
- Буду делать всё, что ты попросишь.
- Вот прямо всё? Ох, сколько у меня задумок...
Шум прибоя завораживает. Мы забываемся настолько, что сидим обнявшись. Моя рука расстёгивает его ворот и проникает под рубашку. Любимый достаёт её оттуда и, повернув кверху запястьем, касается губами там, где бьётся жилка пульса. Меня это заводит так же, как и его прикосновение к вискам. Если бы не резкий ветер, мы, может, и сорвали бы с себя одежду. Но сейчас нас обуревает не желание, а чувство более глубокое. Как в полусне, закрыв глаза, мы прижимаемся щекой к щеке и дыхание наше совпадает.

- Какая гадость! Ты - мерзавец!
- Меррилл?
- Пол мне сказал, но я не верила…
- Постой! Поговорим.
- О чём? Не подходи ко мне!
Вспышка магии забрасывает меня липкими комьями снега. А где-то там Зевран увещевает: «Спокойнее, красавица, что ты подумала?». Но девушка визжит, как будто ей грозит опасность. Когда освобождаюсь от магического заклинания, вижу, что она упала, споткнувшись, а мой друг берёт её за руку, то ли в попытке остановить, то ли помочь подняться. «Пусти, гад!» и антивское ругательство, обычно применяемое к женщинам иного сорта. Приблизившись, я понимаю Зеврана: Меррилл исцарапала его. Он не особенно расстроен, но сразу заявляет мне: «Теперь придётся и отсюда сваливать».
По-видимому, больше ничего не остаётся делать. Мы возвращаемся, снимаем палатку, я иду за остальными вещами к аравелю Ашалле. «Родная, мы уходим. Сейчас. Так надо». За спиной шум: там что-то происходит. Я бросаюсь назад. Все сорок луков клана нацелены на моего товарища. Зевран косится на оружие, сложенное рядом со свёрнутой палаткой, но это бессмысленно. Пока я подхожу, пытаясь успокоить соплеменников, сбегаются все остальные, даже дети. Шум такой, что трудно разобраться. Мне остаётся только встать рядом с Зевраном, надеясь, что никто не выстрелит.
Хранительница Маретари проходит через расступающуюся толпу, за ней видна растрёпанная рыдающая на плече у мужа Меррилл.
- Чужак. Тебе здесь предоставили защиту, еду и кров. Но ты нарушил не только обычаи долийских эльфов. Ты повинен в грязном преступлении, ни в одном народе такое не прощается.
- Я еле вырвалась! Глядите, я вся в синяках и царапинах! А вот на нём следы моих ногтей!
И все требуют смерти для Зеврана. А я встречаюсь взглядом с девушкой, которую считал капризной злюкой, но не способной на такую подлость… Это месть мне…
- Хранительница! Разве слушают лишь одного?
- Эвлар, ты привёл в семью друга и поручился за него как за себя. С тобой поступят так же, как решено будет поступить с ним.
- Но при чём Эвлар? – Зевран вдруг понимает, что попался не один.
- Я дал клятву крови за тебя.
- Что это значит?
- Что тебя приняли не из доброты. Наши старейшины решили, что ты разбойник и тебя опасно допускать в нашу жизнь. Я написал своей кровью вязь имён. Я тебе верю, поэтому поверили они.
- Ну, Эв, ты и романтик! А если бы я что-нибудь…
Вдруг Зевран падает. Оглушающая стрела для охоты на птиц ударила его в спину, как дубинка. Ниэль опускает лук.
- Может быть, хватит разговаривать с бандитом на свободе?
- Нет, подождите! Послушайте меня!
Но мой дар убеждения не действует на разъярённую толпу. Будь это и враги, один не справится с таким количеством противников. Но это – мои сородичи, не могу ведь я драться с ними! А они могут? Могут предать своего сына и брата?

Идол Эльгархана бесстрастно таращится на сборище. Тут все старейшины, вооружённые охотники, несколько воинственных женщин, из тех, кто не расстаётся с луком и саблей. Зевран привязан к дереву. Я тоже позволяю себя привязать, поскольку не могу сражаться со своими. Осталось лишь одно оружие – слова:
- Хранители и братья, послушайте того, кто добровольно разделяет участь друга…
- Молчи, Эвлар. Мы уже поняли, что ты не хочешь признавать своей ошибки. Следы борьбы указывают лучше слов. Вы собирались убежать, значит виновны.
Я не умолкаю, говорю уже не для старейшин: традиции для них важнее убеждений. Маретари не признает, что её любимица Меррилл совершила клятвопреступление. Тогда я начинаю изворачиваться: возможно, юная магесса ошибается, поэтому клянётся так же, как и мы... Потом без ложной скромности напоминаю о своих заслугах, о том, как мы с Зевраном недавно лихо били порождений Тьмы, что не нарушили ни одного закона. Что нас могут убить из-за ошибки, всё прояснится, а раскаиваться будет поздно. Многие мне поверили, но они не пойдут против хранителей. А те выносят расписанную знаками стрелу.
- Мы не смогли прийти к решению, кто прав. Мы предоставим суд богам. Сердце преступника пронзит стрела. Сердца невинного стрела не тронет.
Если бы так… Я видел на войне стольких несчастных, погибших, обездоленных и покалеченных без вины…

Как муж несчастной жертвы, Пол сам имеет право отомстить. Зевран презрительно скалится: «Ты стрелять-то умеешь? Постарайся не выбить мне глаз, а то твоя стерва и так всё лицо изодрала. Эв, как ты думаешь, нас хотя бы закопают?»
Я не настроен на веселье: «Пол! Ты знаешь правду, хоть тебя там не было. Ты знаешь, что Зевран не виноват, по крайней мере, в том, за что нас судят».
Пол поднимает лук и тут же опускает. Его подначивают: «Целься». Когда эльф снова вскидывает лук, осталось лишь молиться… Стреляй и промахнись…
Но всё решается иначе. Пол бросил лук, и крикнул: «Я не могу убить невинного! Я думаю… что Меррилл ошибается». Но я-то знаю, что сейчас заявит Маретари. Чужак ей безразличен, но меня-то она любит, помнит меня ребёнком и знает мою честность. Нет, она будет соблюдать традиции, даже если ей самой придётся принять стрелу в сердце…
- Пол, надо выстрелить…
Городской не понимает, чем я недоволен. Его отталкивает Фенарел и отбирает заговорённую стрелу возмездия. Он несколько мгновений смотрит мне в глаза. С этим не надо долго говорить. Стрела вонзается на добрый локоть выше головы Зеврана. «И как такое могло случиться? Я промахнулся? Значит чужак и впрямь ни в чём не виноват. Меррилл, тебе пора кончать с этими твоими чарами, а то ещё что-нибудь померещится, а другим отвечать».

Провозгласив, что боги нас прощают, хранительница всё же в замешательстве. Она не понимает, что именно произошло. Я вижу, как она пытается спросить о чём-то свою ученицу, уводя её подальше, а та бесится и орёт на мужа. Мне наплевать, что будет с Меррилл и хватит ли у Пола ума её бросить, но нашей с Зевом тайне наверняка пришёл конец. И вообще, не можем ведь мы оставаться там, где нас чуть не убили! Нам лучше поскорее покинуть стоянку.
- Ир абелас, дален. Мы ошибались. И ты, чужак, зла не держи.
По знаку хагрена Пайвела нас освобождают, а я киваю Фенарелу: этого довольно, чтобы охотник понял, как я ему благодарен. Маретари возвращается:
- Эвлар. Пойдём, поговорим.
- Не о чем больше, Маретари. Мне всё равно, что скажут после, но ведь не мы, а вы нас предали. Я больше не могу быть с вами. Не отрекусь от родины, от племени, от веры, но всё оставлю в прошлом. Мой путь иной. Прощайте.

Как холодно тут стало. Они другие. Или это я другой. Пусть не забудутся те годы, что я был счастлив тут и верен древним обычаям. Здесь прошло моё детство и юность, но это было давно.

- Так странно слышать, что я невиновен. Я не был невиновен никогда. Да разве может быть невинен младенец, рождённый в публичном доме? И сразу прикончивший собственную мать…
- Это судьба, а не вина.
- Судьба? Противно было бы сгинуть из-за капризной бабы. Но знаешь, Эв, во всём надо увидеть положительное: мы умерли бы вместе.
- Тяжело знать час своей смерти. Мне ведом её крайний срок, Зевран.
- Не могу заглядывать в такую даль. Но, если мы вдруг оба доскрипим до судного дня, Эв, неужели ты думаешь, что я отпущу тебя на Глубинные Тропы одного?.. а тем более с Тейрином!
Это настолько трогательно, что я могу ответить только поцелуем. Доспехи и оружие не дают как следует обнять друг друга, но всё-таки я крепко прижимаю к себе милого, а он ласкает мою голову, особенно приятно его пальцы проводят по краешкам ушей. «Эв! Где моя серьга? Ты обещал её носить!»

Отсюда тоже слышен океан. Деревня по пути в Гунар. Из неё мы дойдём до Денерима и спрячемся в портовой зоне. А что потом — пока не знаю. Решусь ли я отправиться в Антиву за Зевраном? Судьба опять предложит не самый лучший выбор... Но не теперь.
«Другой комнаты не было. Тесновата, но всё же не палатка. Без ванной, но хотя бы в чайнике есть тёплая вода»
Паршивое местечко... но и над этим можно пошутить:
- Зевран, - восклицаю я с поддельным ужасом, - но здесь такая узкая кровать! И как же мы поместимся?
- Бросим монетку.
- Кто на полу?
- Кто сверху. И если не ждать, пока стемнеет, то всё успеем.
- Всё-всё? С твоей-то богатой фантазией?
- Да уж не беспокойся. Куда теперь торопиться? Добро пожаловать на свободу, приятель.