Темнота постепенно ушла и Гордон смог оглядеть то место, в котором очутился. Физик хорошо узнал зал собраний всепланетного правительства. Зал сильно изменился с тех пор, как последний раз его показывали по телевидению: был темен, стёкла в окнах выбиты, а мебель поломана или сожжена. В этом хаосе из осыпавшейся штукатурки, битого стекла и порванной полусгоревшей бумаги, чем то символизирующем хаос на всём континенте, Фримен застал своего давнего знакомого. G-man стоял спиной ко входу, разглядывая что-то в окне, видимо любуясь пейзажем разрушенной столицы. Когда Гордон наконец сделал шаг в его сторону, G-man повернулся и с любезным видом предложил Фримену сесть. Они уселись на пару оставшихся в зале стульев и уставились друг на друга. Учёный был подавлен, его глаза выражали если не отчаяние, то по крайней мере глубокую растерянность. Но лицо Советника теперь фактически не существующего правительства, коим всё время являлся именно G-man, расплывалось в широкой улыбке. Казалось, что он вот-вот засмеется. Фримен никогда не видел его таким, поэтому всё происходящее поразило учёного ещё больше.

— Вы зачем-то захотели встретиться со мной? — Гордон решился первым начать разговор.
G-man сменил выражение лица на более привычное ему и, медленно и тщательно выговаривая каждое слово, начал:
— Дорогой мистер Фримен. Как не прискорбно мне вам это сообщать, но я решил, что будет лучше, если вы не будете более на меня работать. Сложившаяся ситуация в этом мире, на Этой планете заставляет меня сомневаться… 
Не дав договорить, Гордон выпалил гневно:
— А то что вы всё это время использовали наш мир в каких-то целях ни о чём не говорит?! Зачем, ну зачем вам это? Ради бога… 
— Я сам себе Бог, мистер Фримен, — G-man стал ещё более серьёзен, — а ваш мир далеко не один такой. Не вы первые, не вы последние. Да, я использую другие миры: обучаю их технологиям, «знакомлю» с соседями. Во взаимном уничтожении кто-то погибает, а оставшегося поглощает другой, и так до бесконечности. Уже десятки миров испытали этот прекрасный способ на себе.

G-man сказал последнюю фразу особенно чётко и не без гордости. А Гордон Фримен всё более и более злился и возмущался:
— Зачем это вам? И неужели весь Ваш мир занимается тем же?
— Зачем мне миры? Глупый вопрос. Мне, право, стыдно за вас, мистер Фримен.

Человек с кейсом иронически покачал головой. Фримен хотел ещё что-то спросить, но G-man жестом заставил его замолчать. Советник продолжил сам:
— Итак, ваш мир похоже исчерпал себя. Он должен быть поглощён, поэтому вы меня более не интересуете. Мне искренне жаль, мистер Фримен.

Но Гордон Фримен уже не был столь отчаянным, как прежде. Его глаза, будто бы осветились надеждой:
— Последний вопрос, — сказал он бодро, — а как же combine? Они тоже собирают миры, они что же, ваши конкуренты?
G-man улыбнулся:
— Мне нравится ваша любознательность, доктор. Они всего лишь счастливчики, которым удалось прожить чуть больше, чем вам. Но у них тоже наступают последние дни.
— А что если, — Фримен говорил вкрадчиво и медленно, продумывая каждое слово (ещё бы, ведь он говорил за всё человечество!), — что, если мы тоже продержимся дольше? Уверен, что с вашей помощью мы тем более захватим множество миров. Х-1 только начало! Я уверен в этом! Дайте нам шанс!
Советник понимающе кивнул и встал со своего стула. Подумав, он ответил резко и непривычно громко:
— Ладно, вы меня убедили! Пусть этот случай будет единственным, когда я доверяюсь вам.
Фримен ничего не сказал, а только повернулся к выходу и сразу ощутил что-то холодное и тяжёлое на своём плече.
— Возьмите свой ломик, доктор Фримен. Вы с него начали свою карьеру освободителя мира, можете им и закончить.
G-man снова расплылся в широкой улыбке:
— Запомните, гарантии я даю только себе.

И тут он рассмеялся громким звонким смехом, вроде бы обычным для человека, но в то же время странным для такой личности как G-man. Этот смех пугал. Он проникал, казалось, в мозг гордона, забивал его мысли. А думал Гордон Фримен о многом: прежде всего о том, насколько отвратительно знать, что твой мир лишь ещё одна пешка в огромной ужасной игре. А обычный и вместе с тем странный смех закрадывался всё глубже, мысли вдруг стали исчезать из головы учёного, освобождая место пустоте. Вскоре тёмная пустота обволокла всего Гордона, чтобы рассеяться… Когда придёт время…