Собрали бивуак в ударном теме, всего за десять минут. Мужчинам не терпелось увидеть, что я начудила в качестве дома. Внутренне ухмыляясь и предвкушая удовольствие от удивления инопланетников, вела их «волчьей» тропой, ровной и утоптанной, но узкой. Можно было пройти и по другой дороге, более широкой и удобной, но с этой стороны парадный вход выглядел намного эффектнее.
Солнце вовсю золотило новый лес, птицы устроили настоящий концерт, стараясь перещеголять друг друга в чириканье. «Еще чуть-чуть, — мысленно отсчитывала повороты тропы, — ещё минутки три и придем!».
Тропинка очередной раз вильнула в сторону и перед взором турианца и дрелла возникла веранда дома. Широкое крыльцо, арочный проход. Веранда выдавалась из скалы метра на три. С губ инопланетников слетел вздох чистейшего изумления. Гордость за проделанную работу распирала меня, как гелий — воздушный шарик. А все дело в то, что веранда была создана в виде витража. Причем так, что казалось, частички мозаики сливаются в одно целое. Цвета волшебно-яркие, празднично-веселые. На витраже был изображен летний лес. Поляна, устланная цветами и переплетение деревьев. Темные краски витража переплетались в единую тень, притягивая взгляд. Казалось, там за деревьями можно было увидеть то оленя, поднявшего голову с раскидистыми ветвями рогов, то хищную морду волка, то что-то уж совсем нереальное.
Но не более нереальное, чем один недо-дракон. Единственное, что выдавало мое довольство удивлением спутников, так это хвост. К моему стыду, этот инстинкт я подавить не могла. Кончик хвоста, увенчанный острой пластинкой, похожей на наконечник копья, выколачивал радостную дробь, оставляя бороздки на тропинке. Тейн и Гаррус переглянулись, отмечая эту «постыдную» подробность моей нынешней физиологии.
Я достала из-за пазухи тонкую цепочку с ключ-камнем от долины и дома. Этот ключ можно было отдать только добровольно, без любого принуждения. Вора он располовинит на две части, отданный по принуждению — рассыплется в прах. Сжала двумя пальцами синюю капельку камня и резко дернула, будто собиралась разорвать цепочку. Но, взамен, в моей руке осталось два точно таких же камня на такой же цепочке. Ключ-камень нельзя потерять или выбросить. Он всегда найдет хозяина, где бы тот ни был. Серебристые искорки, цвет моего волшебства, игриво подмигивали из глубин камней. Я, счастливо улыбаясь, протянула ключи от маленькой сказки моим спутникам.
— Это ключ-камни от дома, — пояснила в ответ на удивленные взгляды. — С таким ключом вы сможете беспрепятственно ходить по этой долине где угодно и как угодно.
— Вы нам настолько доверяете? — осторожность у асассина в крови.
— А почему нет? — в ответ удивилась я. — Вы доверили мне свои жизни, отправившись сюда. Так почему бы мне не доверить в ответ свою?
Малопонятные взгляды, которыми обменялись дрелл и турианец. Я удивленно приподняла брови.
— И можно на «ты», — добавила, немного понаблюдав за ними. — А то чувствую себя не в своей «тарелке», когда мне выкают. И, кстати! — обернулась с порога. — Тейн, ты очень болен. — Дрелл печально улыбнулся. — Да и ты, Гаррус, не совсем в порядке. Я бы хотела посмотреть, что могу с вашими болячками сделать.
Такой бешеной надежды, которая вспыхнула в глазах асассина, мне не доводилось видеть нигде и никогда. Немного поежившись под пронзительным взглядом, проворчала:
— Ну и что мы тут на пороге стоим? — помялась, переступив с ноги на ногу, а предатель-хвост завернулся кольцами вокруг левой ноги от смущения. — Давайте все же оценим мой труд и расставим оставшееся по местам. А тогда можно и лечением заняться.
Немного посторонилась, пропуская их в дом.
— Скидывайте обувь. В дом пыль нести не следует. — Молвила возле порожка с полочками для обуви. И первой стащила шнурованные сапожки, впихнув на нижнюю полку. Мужчины последовали примеру и тоже постягивали обувь, пристроив её на тех же полочках.
Показывая дом, я то и дело выстукивала дробь хвостом от удовольствия и гордости за себя родимую. Пушистые ковры были теплыми, под полом была устроена система обогрева. Вода бралась как из озер, так и из подземных источников. Уютная мебель радовала глаз пастельными оттенками. Каменные стены занавесили гобелены разной тематики и драпри. Зимний сад вызывал восхищение. Ряд дополнительных помещений без мебели — удивление.
— Про запас, —пояснила я. Инопланетники одобрительно покивали головами.
И лишь в одно помещение я их не пустила. В мою личную спальню. Когда Гаррус направился к этой двери — тут же метнулась наперерез.
— Нельзя. — И упрямо склонила голову, встав перед дверью.
— Но почему? — удивились компаньоны.
— Это моя спальня. — Мучительно выдавливая слова, произнесла я. — Личное пространство. Неприкосновенное. — Я не могла подобрать более правильные слова, чтоб передать всю важность этого помещения. В походе, на охоте, у друзей драконы могут ночевать где и как угодно. Хоть и стоя. Но у себя в доме у каждого из нас есть некий уголок, в который допускаются только самые-самые. А зачастую — лишь тот, кого мы потом зовем эрсариэ, что переводится как «разделивший душу». Сейчас мне не хотелось обижать или ранить зарождавшуюся дружбу, но и пустить кого-либо сюда я не могла. Это первейший из инстинктов. И, пожалуй, самый сильный.
Но, к счастью, меня поняли правильно. Как у дреллов, так и у турианцев было почти такое же понятие личного пространства, пусть и не в такой мучительно-неприкосновенной форме. Да и «в чужой монастырь со своим уставом не лезут». Эти мысли явственно читались на лицах инопланетников.
На этой звенящей ноте экскурсия-обзор дома закончилась, и мужчины выбрали себе спальни из трех оставшихся. Тейн выбрал ту, которая поближе к кухне, в золотисто-бордовых, осенних тонах. Гаррус же облюбовал серебристую спальню, располагающуюся напротив гостиной и соседствующую с моей обителью.
Еще немного раньше — попросила их прийти в небольшой кабинет, когда устроятся. Лечением следовало заняться незамедлительно.
Она сидит за тяжелым дубовым столом. Лоб упирается в сцепленные руки. Периодические, нервные передергивания крыльями выдавали смущение и беспокойство. Гаррус усмехнулся, с воистину детским любопытством разглядывая чуднОе создание. Не так уж и сложно «читать» язык тела этой странной девушки. Почти так же двигаются турианцы, только вот хвост и крылья выдают куда больше, чем невозмутимое лицо. То, что для его расы было бы едва заметным, у Рэйвэн читалось столь явственно, что хотелось просто тряхнуть эту упрямую девчонку.
Едва отдохнувшая, ничего не кушамши, она первым делом заботится о них. До чего же похоже на Шепард. Правда, Анна скорей бы наорала на них за растяпистость. Надо ж было додуматься попытаться сунуться именно в ту комнату, о которой крылатая обмолвилась лишь двумя словами при осмотре дома «Мое жилье!». Правда, столь бурной реакции он не ожидал. Видимо восприятие личного пространства для её вида ещё более острое, чем даже у них. Интересно, какая же раса породила такое чудо? Ведь за те сутки, что они провели в том городе (очень напряженные и странные сутки), он не видел никого подобного. Надо будет как-нибудь осторожно расспросить их радушную хозяйку.
Она подняла заострившееся лицо и пробормотала что-то вроде «Ну наконец-то!».
Жестом пригласила вошедших инопланетников присесть в уютные кресла напротив стола.
— Что-то долго вы возились, для не имеющих за душою почти ничего, — пошутила.
— Такой прекрасной работой грешно было не полюбоваться ещё раз, — улыбнулся турианец.
— Гобелены восхитительны, как, впрочем, и все остальное, — поддержал его дрелл. — Меня поражает объем проделанной тобою работы, Рэйвэн.
Хвост совершил совсем уж невообразимый кульбит. Хорошо, что из-за стола это не так сильно видно.
— Это было сложно. — С достоинством ответила ему. — Но выполнимо и интересно. И являлось проверкой для меня.
— Которую ты блестяще выдержала. — Поддержал тему похвалы меня, любимой, Гаррус. Хвост опять, было, дернулся проделать какой-нить пируэт, но я вовремя перехватила острый кончик под столом, сжав его в руке.
— Раз смогла сделать это — смогу помочь и вам двоим. — Все так же с достоинством молвила. И поднялась из удобного кресла. Подошла к Тейну. Ведь из них двоих именно он был в более плачевном состоянии. Вновь сменила спектр восприятия и уже более внимательно присмотрелась к дреллу. Эта болезнь, чума его вида, развивающаяся из-за сырости и излишней влаги, захватила почти все внутренние органы. Легкая дрожь заставила мою чешую встать дыбом. Каким гребанным чудом он все ещё держится? Атрофированное легкое, печень работает на честном слове, почки отказывают! Обо всем остальном и говорить не хочется! Его просто съедают изнутри.
Что же, дракошка, обещала помочь — так вперед! «Врагу не сдается наш гордый „Варяг"!». Ты будешь жить, дрелл. Долго и счастливо.
Подошла к нему сзади кресла и положила ладони на плечи.
— Мне что-то нужно сделать? — обеспокоенно спросил он. — Раздеться? Встать?
— Помолчи и постарайся не двигаться. — Сосредоточенно ответила ему. — Может быть больно. Тебе, судя по состоянию, оставалось жить недели две. Это займет некоторое время.
Вакариан во все глаза уставился на проводимое лечение. Вот так вот просто, безо всяких панацелинов и прочего, лишь положив на плечи ладони.
— Гаррус, — тихо позвала. Он тут же вскинул голову, посмотрев в глаза. — Там, в рюкзаке, — кивнула на означенный предмет, сиротливо притулившийся сбоку стола, — есть вино. Пожалуйста, когда я завершу лечение Тейна, влей в меня хотя бы бокал.
Турианец серьезно кивнул и, подтянув означенный девайс к себе, стал упоенно копаться в его недрах.
— Есть! — гордо потряс он выуженной бутылкой красного грузинского. Поставил на тол и принялся дальше искать что-то. Но мне было уже не до этого.
Концентрируясь на пациенте, я применяла наиболее опасный метод исцеления. Но по-другому было нельзя, слишком уж ослабленный организм. Пришлось перетягивать его болезнь на себя, отдавая дреллу собственную способность к быстрой регенерации. Мышцы на плечах мужчины сводило судорогой от неприятных ощущений, но тут я уже не могла ничего поделать. «Ещё немножко, Рэюшка, — уговаривала себя, — потерпи, ещё чуть-чуть!» — адская боль гибнущих органов корежила, но внешне это почти никак не выражалось. Лишь хвост метался, как бешеный, да перья на крыльях встали дыбом. Каждый вдох был неслыханным подвигом. Казалось, я стою так уже целую вечность, когда способность восстанавливаться начала возвращаться ко мне, быстро регенерируя уже собственные повреждения. Последним штрихом закрепила здоровье Криоса, немного подправив гены так, что максимум, что могло теперь ему грозить от влажной погоды — это чих, обессилено повалилась на ковер позади кресла.
Право дело, создавать почти из ничего эту долину было намного легче. Кашель сотрясал все тело, ощутимо знобило. Судороги выворачивали меня, заставляя чешую подниматься, обнажая нежную кожу, находящуюся под ней. Убить меня сейчас было проще простого. Просто пнуть в сейчас хрупкий, словно яичная скорлупа, позвоночник. И можно закапывать.
Турианец кинулся было ко мне, но остановился, не зная как подступиться. То и дело мелькал в непосредственной близости опасный кончик хвоста и бились крылья, не подпуская никого. Ещё через несколько минут судороги отпустили, оставив в теле ломоту и противную ноющую слабость. Желудок слабо вякнул, напоминая хозяйке, что его надо бы покормить, а то третий день без еды и при таких нагрузках. Попыталась было приподняться на дрожащих от слабости руках, но не удержалась и рухнула обратно лицом в пушистый ковер. «Персидский, мягонький. Как раз самое то...» — ехидно промурлыкало сознание, перед тем как угаснуть.
Очнулась в чьих-то уютных объятиях. Сознание то приходило, то вновь уплывало в какие-то далекие дали к бабослоникам и стрекосвинкам. К губам приставили чашу с каким-то напитком и властно велели:
— Пей. — Покорно приоткрыла губы и в горло хлынуло вино. То самое. Которое просто за деньги не купишь. А можно лишь достать через друзей-знакомых. Грузинское. Красное. В голове потихоньку прояснялось. Свинцово-давящая усталость отступала.
Второй бокал божественного напитка почти привел в чувство. С удивлением обнаружила себя на коленях турианца, прижатой к горячей груди, из которой то и дело раздавалось сердитое порыкивание. Счастливо исцеленный дрелл обнаружился тут же. Он стоял на коленях рядом с сидящим на ковре Вакарианом и в третий раз наполнял бокал вином.
Вставать не хотелось. Было тепло и как-то совершенно безопасно. Как за каменной стеной. Редкое ощущение. Особенно для меня. В основном приходилось брать на себя роль эдакой стены, отгораживающей близких от всех штормов. Ещё мгновение понежилась в этих удивительных чувствах и стала решительно выворачиваться.
— Куда?! — рыкнул турианец. — Совсем разум потеряла?
— Нет. — Ответила я, сосредоточено пыхтя. А он сильнее, чем могло бы показаться! Или это я настолько ослабла? — Мне нужно заварить травы. И бульончику какого-нибудь сварить. Третий день ничего не ела.
Хмуро переглянувшись с Вакарианом, Криос покрутил пальцем у виска. Я заворочалась с удвоенным энтузиазмом, намереваясь помимо вышеозначенных действий ещё и начистить одному дреллу физиономию. Я не сумасшедшая! Ну, разве что самую малость.
Но турианец явно не рассчитывал на такое самоуправство. Поэтому тряхнув меня так, что аж зубы клацнули, от чего пришлось замереть, как мышке под веником, сказал:
— Тейн приготовит бульон и заварит травы. Только скажи, какие. — Пришлось смириться.
— В рюкзаке. Сбор № 5. Восстанавливающий и укрепляющий. Три чайных ложки на бокал вина. Заваривай из расчёта на три бокала. Продукты там же. В бульон кинешь столовую ложку из сбора № 3. Для сытности. — Грустно дала указания. Дрелл понятливо кивнул, и, подхватив рюкзак, утопал на кухню. Гаррус укоризненно поглядел на меня, и от неуютного чувства поджала хвост и крылья, точно шлепнутый газетой кот. Потом вспомнила, что все-таки я тут как бы герой и вообще вылечила кое-кого.
— И нечего на меня так смотреть. — Проворчала, в душе понимая, что он в какой-то мере прав. Вакариан лишь тяжко вздохнул и плавно поднялся с коврика, все так же прижимая меня к груди.
Тейн лишь оглянулся на своего друга, бережно сжимающего в объятиях эту отчаянную землянку. Тело, избавленное от выматывающей болезни, пело. Ему с трудом удавалось сдерживаться, чтоб не пуститься в дикую пляску! Так остро чувствовать мир он мог лишь в ранней юности. Это исцеление — чудо.
И конечно, дрелл всей душой желал отплатить своей спасительнице тем же. Он видел, какой ужас плеснулся в глазах одного из лучших друзей, когда ладони, сжимающие его плечи, соскользнули. А когда посмотрел в ту же сторону — ужаснулся.
Рэйвэн корчилась на пушистом ковре от боли. От ЕГО боли, царапая пальцами мягкий ворс. Чешуя стояла дыбом и потускнела, утратив разом насыщенный темный блеск. Перья неряшливо топорщились, крылья и хвост бились в попытке то ли взлететь, то ли сбежать от хозяйки. А когда кошмар кончился, то они оба кинулись к ней.
— Вина, быстро! — рыкнул Вакариан, подхватывая легкое тело. Перевернул на спину, садясь, скрестив ноги, и укладывая её себе на колени. Асассину оставалось лишь подчиниться, наполняя бокал, стоявший до этого на столе, красным вином. Едва дождавшись, пока тонкое стекло наполнится, выхватил из рук и решительно сказал этой несносной девчонке:
— Пей! — Тейну пришлось поддерживать ей голову, пока она пила. Но после первого бокала явно наметилось улучшение. — Ещё. — Бокал возвращается в руки Криоса, и он вновь наполняет его вином.
Воспоминания о прошедших мгновениях вновь мелькали как обычно ярко и четко, пока руки включали плиту и наполняли кастрюльки водой и вином. Сбор № 5. Три чайных ложки на бокал. Три бокала — значит девять ложек.
Мясо — в кастрюлю с водой. Лук — потереть и туда же. Морковь, картошка, консервированный зеленый горошек. Все это заботливо перемолоть и отправить вслед за мясом и луком. Сбор № 3. Одна столовая ложка. Туда же.
Снять закипевшее вино и накрыть крышкой. Обернуться на шум, доносящийся от двери. Гаррус, упрямо отказываясь её отпускать, вносит Рэй на кухню. Ободряюще улыбается ему и садит, нахохлившуюся, как воробей, девушку на стул. Забирает вино и наполняет кружку, отдавая ей. Звучит её голос:
— Вам тоже не мешает выпить этого. Особенно тебе, Вакариан. — Слыша свою фамилию из её уст, друг недовольно хмурится. — Не волнуйся. Это не вредно. А в данной ситуации даже полезно. Тейн, ты б тоже выпил.
В молчании турианец разливает по двум кружкам вино с травами, отпивает и довольно ворчит что-то одобрительное. Криос тоже отхлебывает из своей кружки, наслаждаясь необычным вкусом. И продолжает помешивать суп-бульон.
Я сидела на табуретке, дожидаясь супа и уютно поджав под себя одну ногу. Уж сколько раз меня пытались отучить от этой дурной привычки — не вышло. Вино слегка ударило в голову, думать не хотелось. Банально разморило. Чувствовала, что сегодня буду неспособна ни на что, кроме как доползти до спальни и, закопавшись средь разнокалиберных подушек, наконец, отоспаться.
Спустя минут пятнадцать предо мною появилась миска с кашей-супом и махоньким кусочком мяса. Правильно, тяжелой пищей желудок сейчас не нагружать. Ещё одна тарелка появилась перед Гаррусом и перед самим Тейном.
— Спасибо. — Поблагодарила я. — И приятного аппетита. — И принялась за суп.
А у этого дрелла явно кулинарный талант! Супчик пошел на ура и тарелки быстро пустели. Мне, как самой болезной, налили ещё одну тарелочку. После сытной еды — окончательно разморило и, кажись, даже ненадолго задремала.
Проснулась же от того, что турианец опять подхватил меня на руки (вяло и безуспешно отмахивалась) и потащил с намерением отконвоировать аж до теплой постельки. Но у двери его ждало разочарование. Ловко просочившись меж рук, скользнула к себе за дверь, боясь подпустить Гарруса к святая святых. Пожелала приятного отдыха и нырнула в мягко принявшую меня кроватку, намереваясь вкусить долгожданный отдых.