Она не была такой, как все. Её взгляд, улыбка, её тело и даже её походка выдавали в ней иную сущность, неизведанную ранее никем. Она пыталась быть такой, как другие, но он знал, что она не такая. Она была иной, в ней крылась тайна, которую, если бы он знал, то лучше бы никогда не раскрывал. Если бы он знал, то лучше бы он никогда не узнавал особенности её нрава. И если бы он знал, то лучше бы он никогда не познавал её истинную сущность. Если бы он знал…
Её кожа была мертвецки бледна, и даже яркие румяна на щеках не избавляли от чувства, что эта персона не является частью мира живых. Её глаза блестели как два янтаря на солнце, но в них не было света жизни. В её жилах бурлила кровь, и все же ёе тело казалось обескровленным. От неё веяло холодом. В её присутствии тело пронзал страх, и стук твоего сердца оглушал в пространстве, где царила гробовая тишина. Там не было никого, кроме Него и Неё. Там не было выхода.
Талморское посольство превратилось для Этьена в альтмерский фамильный склеп. Повсюду его преследовали призраки в длинных кожаных плащах, которые несли свою караульную службу. Повсюду блуждали безликие массы высоких эльфов, которые грозились отнять у него жизнь в любой момент. Жизнь Этьена Рарниса висела на волоске. На светлом альтмерском волоске первого эмиссара Талмора в Скайриме.
Загустившиеся сумерки быстро уступили место глубокой скайримской ночи и едва на небе появились первые звезды – сердце пленника бешено заколотилось в груди. Он ненавидел ночь. Он её боялся. Ибо каждая ночь вещала об опасности, воплощая в реальность все его скрытые страхи.
Почти каждую ночь его приводили в личные покои эмиссара. И почти каждую ночь ему приходилось умирать и возрождаться из пепла, ибо эта демоническая женщина высасывала из него всю жизненную энергию.
Послышался глубокий вздох. Больше всего на свете ему хотелось сейчас дотянуться рукой до звезды и испариться в её бесконечной светящейся пыли. Но его руки были туго связаны, а сердце было слишком истерзано ранами, дабы скрыться бесследно раз и навсегда.
Он не сразу увидел, когда она вошла в комнату, но сразу почувствовал её присутствие. Мертвецкий холод окутал его тело, а воздух наполнился удушающим запахом страха. Она здесь. Грациозная, как лань и опасная, как тигр. Хитрая и непредсказуемая. Гордая и жестокая. Эленвен.
Медленно и тихо она приблизилась к мужчине и провела рукой по его измученной многочисленными пытками спине. Бретонец вздрогнул, заставив губы эмиссара искривиться в приторной улыбке.
- Тише, мой мальчик, - ласково протянула она, впиваясь длинными ногтями в его кожу, - скоро ты опять привыкнешь к моим прикосновениям.
Её рука медленно спустилась вниз по спине, оставляя на коже кровавые дорожки. Тело вора вновь задрожало, но на этот раз от боли, на что альтмерка лишь довольно улыбнулась.
- Когда тебе надоест меня мучить? – спросил, наконец, Рарнис, резко обернувшись к ней лицом. – Сколько еще пыток нужно мне стерпеть, дабы ты осталась довольна?
- Пытки? – она ядовито рассмеялась. – Ты еще не чувствовал настоящей боли, мой мальчик. А это…это всего лишь невинная игра!
- Невинная игра! – едва сдерживая горечь обиды, мужчина тяжело вздохнул. – И когда же ты наиграешься?
Эленвен со снисходительной улыбкой нежно провела большим пальцем по его губам.
- Когда мне надоест моя игрушка!
Вызов в его глазах зажег огонь в её черством сердце, заставив альтмерку пылко прильнуть к губам пленника. Он чувствовал, с какой неимоверной силой впивались в него её ледяные уста, как настойчиво требовал ответа её язык, то и дело, побуждая бретонца к ответной ласке. Она целовала его так страстно, что даже не придавала значения тому, что в этот миг причиняет ему немалую боль. Но он привык к этой боли. Привык, что каждый её поцелуй оканчивается покусыванием его губ. Привык, что любая её ласка всегда сопровождается болью. Это был её особый способ самовыражения и самоудовлетворения. Это была её игра.
Наконец, оторвавшись от его губ, она обвела пленника похотливым взглядом, но лицо Рарниса было непроницаемо спокойным.
- Тебе не понравилось? – с наигранной невинностью в голосе спросила эльфийка. – Что ж…Нужно это исправить!
Не успел мужчина опомниться, как она резко потянула его на себя и укусила его за нижнюю губу, окрасив её алым цветом крови. Затем, сладостно простонав, она нежно слизала алые капельки с его уст. В ответ послышался лишь сдавленный стон пленника.
- Ты слишком сдерживаешь себя, - недовольно хмыкнула эльфийка. – Мне это не нравится!
Эленвен рывком вынула из ножен кинжал и медленно перерезала веревку, связывающую запястья пленника. Почувствовав свободу в телодвижениях, Этьен удивленно взглянул на талморку.
- Сегодня ты решила изменить правила? – он хитро улыбнулся, медленно наступая на женщину.
- Пусть так, - довольно прошептала она, отбросив кинжал в сторону. – Мне нравится твоя скрытая необузданная страсть, твое неподчинение, твоя ненависть…
Не успела она договорить, как руки пленника тесно сомкнулись на её шеё, затрудняя дыхание. Его глаза и вправду пылали ненавистью, ярой ненавистью ко всему: к Эленвен, к Талмору, к судьбе, к самому себе… Вне себя от ярости, он принялся душить альтмерку, но взамен получил лишь презрение в её глазах и глумящийся смех, доносящийся из глубин её груди.
- Ты заплатишь мне за все то, что ты со мной сделала! – бешено кричал Рарнис, впиваясь взглядом в ненавистное женское лицо. – Ненавижу тебя! Ненавижу!!
- Ненавидеть ты будешь лишь самого себя за то, что сказал эти слова! – она вцепилась своими ладонями в душащие её руки и, активировав заклинание, резко заставила бретонца упасть на пол. Его тело некоторое время билось в конвульсиях от сильной дозы электричества, пронзившего его кожу.
Отдышавшись, Эленвен сбросила с себя массивный плащ и тихо подступила к обессилевшему вору.
- Глупый, глупый малыш! – она склонилась над ним и мягко провела ладонью по его лицу. – Неужели ты так и не понял, что сопротивляться мне бесполезно?
Он молчал и бесстрастно на неё смотрел опустевшим взглядом. Постепенно его дыхание восстановилось, мысли перестали путаться, и сознание обрело прежнюю чистоту. Шевельнув рукой, он почувствовал рядом холод дорогой стали эльфийского кинжала и новый план мести вновь зажегся в его темных глазах.
- Тебе еще ко многому нужно привыкнуть, - тем временем продолжала эльфийка, - мои фантазии безграничны…
- Как и мои! – резко вскочив, мужчина опрокинул альтмерку на пол и рывком приблизил лезвие кинжала к её горлу. – Имей в виду, я перережу тебе глотку до того, как ты успеешь активировать очередное заклинание!
Она вновь рассмеялась, но неравномерное дыхание выдавало её волнение.
- Ну, давай! – прошипела талморка. – Прикончи меня! Убей и все твои мучения закончатся!
Он нависал над ней, словно смертоносная скала, удерживая одной рукой кинжал, а другой – её запястья. Вот она – великий эмиссар, столь весомая фигура на карте всей империи лежит обездвиженная и обезоруженная на полу под каким-то мелким воришкой, который волей злого рока превратился в её пленника, в её личную игрушку. Сколько всего ему пришлось пережить в этих покоях! Сколько он вытерпел пыток от этой демонической женщины. Через сколькое ему пришлось пройти, дабы иметь возможность сейчас, в этот миг, решать, наконец, самому её судьбу. Вот она – такая великая и такая маленькая у него в руках.
- Чего же ты ждешь, Этьен? – впервые из её уст прозвучало его имя, заставив зрачки вора расшириться. – Ты же знаешь, чем все это закончиться! Так давай, решайся!
Вызов сиял в её глазах, а в её словах звучало бесстрашие. Но как же странно было ему слышать свое имя, произнесенное таким холодным и при этом таким страстным голосом. Сколько томления, сколько ожидания и сколько мольбы в нем было!
- Ты…действительно хочешь этого? – задыхаясь от пережитых чувств, спросил бретонец, чувствуя, с какой силой бьется её сердце.
- Ты знаешь, чего я хочу… - в её янтарных глазах сверкнуло желание.
Это была последняя капля. Вне себя от смешанных эмоций, Рарнис силой вырвал у альтмерки поцелуй, не отрывая кинжал от её шеи. Он мог ожидать много, но аж никак того, что его плоть вновь возжелает тело этой демонической женщины. А большего ей и не надо было.
Вновь их губы слились в сладостном потоке поцелуев. Отбросив кинжал, Рарнис все еще чувствовал свое превосходство над ней, удерживая её руки над её головой. Но ему было мало её, желание было слишком велико.
Сдернув с кровати простынь, он привязал руки эльфийки к ножке бывшего любовного ложа, с наслаждением наблюдая, сколь беспомощной она выглядела в тот момент. Ярость и страсть смешались воедино. Чувствуя, как растет в нем желание, Этьен сильным рывком сорвал с бледного альтмерского тела шелковую ночную сорочку, заставив женщину извиваться, словно змея.
В ту ночь он позволил себе издеваться над ней так, как она издевалась над ним все ночи до этого. Он целовал её грудь и кусал до капель крови её соски. Он нежно проводил своим языком по грациозным изгибам её тела, чувствуя, что больше она не сдерживает в себе стоны сладострастия. Он заставлял её стонать, он заставлял её кричать. Он заставлял извиваться её тело под давлением его горячих ласк, он заставлял изгибаться её тело под давлением его возбужденной плоти. В ту ночь они оба потерялись в омуте блаженного экстаза и впервые они сделали это взаимно.
Он не занимался с ней любовью. Он занимался с ней ненавистью, ибо в глубине души он все еще искренне её ненавидел. Фактически это было изнасилование. Только в этом принимали участие двое – и хищник, и жертва. В ту ночь правила игры Эленвен были поменяны раз и навсегда.
Её голова тихо покоилась на его истерзанной давними ранами груди. За окном уже плавно начинался новый день, но они не обращали на это внимания. Обессиленные, они лежали на холодном деревянном полу и молчали. В нескольких шагах от них валялась изорванная простыня и эльфийский кинжал. Она медленно водила длинными ногтями по его коже, оставляя кое-где кровавые следы, но он больше не придавал этому никакого значения.
- Скажи это еще раз, - тихо попросила альтмерка, выжидающе закусив нижнюю губу, - что ты чувствуешь ко мне…
- Я тебя ненавижу… - прошептал Рарнис, но его голос теперь звучал совсем неуверенно, словно он не доверял больше своим чувствам.
Она тяжело вздохнула и приподнялась. Его нагое тело выглядело ужасающе, только теперь она смогла обратить внимание на эту деталь. Множественное количество шрамов, раны, многие из которых были совсем свежие, царапины и ссадины, кое-где даже ожоги, а также по всему телу остались синевато-серые следы от магических молний, словно кто-то разрисовал тело бедного бретонца сухими ветвями одинокого дерева. Альтмерка с сожалением взглянула на свою жертву, и этот взгляд не ускользнул от пленника. Их взоры встретились, и в этот миг, казалось, время остановилось. Он смотрел на неё с обожанием, за которым была скрыта привязанность, она – с жалостью, за которой было скрыто то же самое. Но никто из них не хотел признавать правду.
- Мне кажется, я люблю тебя… - еле слышно прошептал Рарнис, не в силах оторвать от неё взгляд.
Эленвен грустно улыбнулась.
- Не говори глупостей, мой мальчик! – она медленно встала с пола и накинула на голое тело свой кожаный плащ. – Ты же прекрасно знаешь, что это лишь игра!
- Я больше не хочу играть! – его взгляд был полон надежды и отчаянья, но он уже не был принятым ледяным альтмерским сердцем.
- А ты больше и не будешь! – прежняя холодность вернулась к эмиссару, заставляя сердце Рарниса сжаться от страха. – Все! Я наигралась! Мне больше не нужна эта игрушка!
Она подняла с пола кинжал и убрала его в ножны, прикрепив к своему поясу. Больше она не обращала свой взгляд на разбитого пленника, с первым дыханием нового дня Эленвен вновь превращалась в прежнего строго эмиссара Талмора, пряча свою истинную сущность внутрь себя. Её походка вновь обрела грациозность лани, а взгляд – опасность тигра.
- Я увижу тебя опять, сегодня ночью? – встревожено спросил бретонец, заметив, что женщина собирается уходить.
- Нет, - резко ответила она. – Все кончено! Ты мне больше не нужен.
Эти краткие слова ранили Этьена гораздо сильней, чем все пытки, которые ему приходилось терпеть ранее. Отказываясь верить услышанному, он пытался остановить её, пытался изменить её решение, но она была непоколебима. Дабы он не преграждал ей путь, эльфийка со всей своей хладнокровностью на некоторое время применила на воре парализирующее заклинание, оставив его одного лежать в комнате совершенно обездвиженного.
Он долго думал о том, что же произошло в ту ночь на самом деле. Была ли эта страсть или похоть? Ненависть или другое, более сильное, неведомое ранее чувство? И самое главное – кем он, Этьен, остался в её душе – нарушителем закона, вором, пленником, жертвой, любовником или просто бездушной игрушкой?
Его больше не приводили ночью в её покои. С тех пор его пыткой было лишь одиночное заключение в холодной камере посольства Талмора в Скайриме. И единственным напоминанием о той ночи были лишь следы от её длинных ногтей на его истерзанной давними ранами коже.