Даю отдышаться ему и себе перед марафоном новым, еще предстоящим, который по телу уже волной возбуждения бубенцами пупырышек по коже отзванивает. Завязываю на бедрах одно из махровых полотенец, приготовленных у бассейна заранее прислугой, пусть помучается и не видит, как, блять, опять заводит. Мне ж одного раза сегодня мало. Ему тоже. По глазам, тут же в пах скользнувшим, по зрачкам его в мгновение расширившимся, вижу подтвержденьице. Совсем скоро снова будет готов. Не только соски твердые будут, все остальное тоже, и смазкой снова сочиться начнет. Хочу посмотреть на это. Но только уже не в воде, она все смывает, там не видно, а у меня на глазах, как на этой пульсирующей плоти она прозрачной свернувшейся каплей проступает. Теперь самое время пару-тройку фокусов показать, чтоб он расслабился уже до конца и включил суку природную и похотливую на полную.
Нежностей сопливых этих хватит. И так переборщил с ними с Алексом. Тот еще натурал оказался, судя по продемонстрированным навыкам, но я не возражаю, меня сейчас все устраивает, и все нравится. Беру оптом и в розницу, не глядя. Только интерес разбирает, откуда он такой выискался в кругу нашем замкнутом. Редко у нас новички появляются, да такие, чтоб не знал никто ничего о прошлом, явно на секс не обиженным. Если он натурал, то я тогда - дева Мария нетраханая. Охота за такими устраивается, пока по третьему кругу по рукам не пойдут. Вот потом интерес пропадает. Так уж все устроено. Все друг о друге все знают. Потому особо на серьезные отношения не рассчитывают, если в койку с первого предложения скачут, без мозгоебли знатной. Да и как уважать-то без нее, если все позы их в общей совместной курилке клубной до дыр обсосаны. Мужики не сплетничают? Хах. Еще одно девчачье заблуждение.
Направляюсь к бару с одной большой задней мыслью. От него всего два шага до холла, в котором я уже диван наметил с высокими подлокотниками. Разложу его там тугой загорелой задницей ко мне на обивке почти белоснежной, заставлю локтями на него опираться, когда драть буду, за волосы на затылке на себя потом рывком толкну и языком до глотки оттрахаю, чтобы в кайф сразу от движений в ней и в дырочке тесной. В холл этот друга управляющий в любой момент зайти может, и от этой мнимой опасности еще больше крыша едет, люблю, когда, нет, не смотрят, но застать могут. Особо подхлестывает разгоряченную кровь этот псевдоэксгибиционизм. Посмотрю сейчас, насколько у опытного умельца моего, вновь нарисовавшегося там, в клубе, кишка тонка к таким развлекухам.
Встаю за стойку, опираюсь пока сам на нее ладонями, наблюдая за тем, как он лениво задницу от бортика отрывает, и ко мне гребет походкой своей в раскачку, бедрами безостановочно работая, как будто и не было траха вовсе.

-Сегодня я буду Вашим личным барменом, - вывожу старательно, подкидываю в руках зеленое стекло охлажденной бутылки шампанского, открываю с обязательным хлопком в потолок под подвешенные за ножки бокалы и белесой струящейся из горла пеной. Достаю тару, разливаю, обертывая руку полотенцем набедренным. Устанавливаю красоту на поднос серебряный и перед ним, за стойкой сидящим, нарисовываюсь. Протягиваю ледяное стекло в руку на контрасте с его пылающей кожей.

- За нас, Алекс,- поднос летит с грохотом на кафельный, мокрый от его и моих следов, пол.

- За нас, Жан – соглашается и одобрительно кивает, отпивая игристый глоток. Еще бы, это же Bollinger Blanc. Удивляюсь, что запомнил имя клиента, и смотрю с содроганием, как потом обмакивает пальцы в бокал.

- Ты давно в этом городе?

- Какая разница, в каком. Главное, это город секса.

Тянет мне пальцы в рот отсосать. Делаю все, как положено, тяну в себя. Впускаю сустав за суставом, так чтобы упирались в глотку, целую каждый сантиметр поступающей в рот сладковато-солоноватой, как будто от солнца, кожи, дразню, ласкаю, наконец, налетая на упор косточек.
Вырывает и, как при хорошем минете, ударяете пальцами по губам, заставляя пустить в теплую зовущую глубину вновь.
Потом не выдерживает. Сам тянется припухлыми после секса в бассейне губами для поцелуя. Теперь уже сам не скрываю скабрезную ухмылочку. Сил нет, да и не надо. Отпускаю пальцы изо рта и наклоняюсь к его губам, не касаясь их.

-Продолжим?

Выдыхает теперь мне в губы, также не нарушая их собственного пространства:

- В легкую.

И.
Как будто сам угадывает мои потаенные желания, не удосужившись за все время хоть что-то на себя накинуть,проходит в холл.
Сам выбирает тот диванчик и обустраивается на нем, оттопырив задницу и прогнув максимально поясницу, расставляет ноги так широко, как позволяет растяжка, зазывно смотрит на меня из-под плеча, опираясь локтями.

Любуюсь его подрагивающей жаждущей дырочкой, поддрачивая себе. Замираю над ним на пару секунд, потом влетаю сразу на всю уже расслабленную глубину, но все равно ощущаю пульсацию и совсем небольшее сопротивление.
Неловко охает, оседая, прогибаясь, принимая меня. Заходится от глубинного оргазма, еще не затронувшего все естество, но позволившего расслабить полностью мышцы. Наконец-то. На пальцах капли его смазки, растираю по его члену, зажимая ожесточенно в собственную ладонь.
Толкается мне навстречу первым.
Не жду, качаю его задницу бедрами, жестко, сильно, размеренно, так чтобы максимально впечатываться пахом в него.
Поддается. Стонет. Срывается на крики, пока снова въезжаю в него размеренными быстрыми толчками. Хватаю не за волосы, а за серебряную цепочку, наматывая ее на кулак и чуть придушивая, тащу на себя.

-Жан Владленович, вы бы телефон с собой взяли. Алишер Оскарович (хозяин коттеджа- прим. автора) волнуется очень , говорит, звонили друзья вам многие,- управляющий смущенно топчется на пороге, не решаясь после звуков, рвущих основу воздуха, внутрь зайти. Глаза покорно в пол опущены, глянцем кафеля зеркалящем от потолка такого же зеркального.

Зажимаю ладонью рот Алексу, пытаюсь голос выровнять для приличия.
- Скажи, потом перезвоню, - чувствую, как Алекс впивается зубами мне в ладонь и сильнее на член насаживается. Сам. Торкается со всей силой так, что виски судорогой проступившего бисера пота сводит.

Управляющий хмыкает, не отрывая глаз от пола:

- Алишер Оскарович говорит, там ситуация экстренная. Вы бы трубочку взяли все-таки. А то волнуются все.