– Натаниэль Хоу, ты смотришь на меня неотрывно уже пятнадцать минут, – резкий голос Веланны вывел Ната из раздумий. – Что, у меня на голове выросло дерево с золотыми монетками?

– Твоя татуировка, – пробормотал он, игнорируя недовольство эльфийки и продолжая смотреть на её лицо.

– Во-первых, не татуировка, а «валласлин», а во-вторых – что с ним не так? – воинственно сверкнула зелёными глазами Веланна.

– Всё с ним «так», – примирительно произнёс Нат, – то есть, красиво очень. Она что-то означает?

Презрительно фыркнув, эльфийка удалилась. «Вот вечно она так, – подумал Нат, провожая взглядом тонкую фигурку белокурой долийки, – видит оскорбление там, где его и близко не было».



– «Валласлин» означает «письмо на крови», – пояснила Командор Табрис, когда Натаниэль пришёл к ней с этим вопросом. – Чернила для него делают из крови самого эльфа, не без помощи магии, скорее всего. Или, может, каких-нибудь трав, не знаю. В основном, долийцы рисуют на лице деревья, травы, цветы. У нас, в эльфинаже, татуировки были иными, наносились обычными чернилами, да и рисунки ничего общего не имели с деревьями. А валласлин Веланны означает то, что она – Первая.

– В чём первая? В магии? Или в язвительности?

– И в том, и в другом, – понизив голос, усмехнулась Каллиан. – А ещё «Первая» – это преемница Хранительницы клана у долийцев. Но не советую тебе расспрашивать её об этом.

– Я ж не самоубийца, – улыбнулся Натаниэль. – Меня больше интересует, сможет ли она так же красиво нанести мне на плечо грифона. Когда я был маленьким и жил ещё здесь, в Амарантайне, у отца в гарнизоне был один воин. Так вот, у него на плече был наколот оскалившийся мабари – так искусно, что выглядел, как настоящий. Тогда-то у меня и появилась мечта – сделать себе татуировку. Но отец мне запретил, сказал, наследства лишит, если я своё тело буду ими уродовать. Не любил он их, считал тех, кто их носит, подобными диким хасиндам. Но теперь ничто мне не мешает сделать татуировку в виде грифона. И красиво, и соответствует.

– Ну, ладно, с мечтой твоей всё понятно. А от меня-то ты что хочешь? У нас в эльфинаже будущих жён искусству валласлина не обучали, только готовке да шитью. Так что, грифона я тебе могу, разве что, шёлковой нитью вышить. Если захочешь, то даже на коже твоей спины.

– Командор, я и не сомневаюсь, что ты искусна в пытках. Достаточно лишь вспомнить последний поход и то блюдо, которое ты приготовила. Нет, мне нужно, чтобы ты спросила Веланну – умеет ли она наносить татуировки.

– Насколько я знаю, Первую этому всегда обучает сама Хранительница, так что, скорее всего, умеет. Но навряд ли станет.

– Думаю, можно не спрашивать, почему. Конечно же, потому, что «шемлены виноваты во всех бедах этого мира», – произнёс Натаниэль, старательно копируя интонации долийки. И осёкся, встретив пристальный недобрый взгляд Табрис.

– А знаешь, я с ней кое в чём согласна, – холодно произнесла она. – Если бы не вы, люди, я была бы сейчас замужней женщиной, вела бы простую жизнь, а не умирала от скверны в крови. Но нет, этой мрази Вогану захотелось поразвлечься! – Табрис ударила кулаком по столу. – Я убила его полгода назад, но мне до сих пор сладко вспоминать, как он скулил, прося пощады.

– Не было бы у тебя «простой жизни», Каллиан Табрис, – серьёзно заявил Натаниэль, глядя в потемневшие глаза эльфийки. – Ни у кого из нас её бы не было. Ты и сама это прекрасно знаешь. Если бы не ты и твои спутники, то сейчас весь Ферелден был бы наводнён порождениями тьмы, а может, и весь Тедас. Да и разве ты не получила больше, чем потеряла? Я тоже при взгляде на вас с Огреном иногда вспоминаю о том, что это именно вы убили моего отца и лишили меня наследства. У каждого из нас есть, что припомнить друг дружке. Так что же – будем жить прошлыми обидами и мстить, или всё-таки думать о будущем, выполняя свой долг Серых Стражей?

В кабинете Командора повисла тишина. Натаниэль и Каллиан, не мигая, смотрели друг на друга. Табрис дрогнула первой.

– Я поговорю с Веланной, – сухо сказала она, отводя взгляд.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил он её, выходя из кабинета. И почти не удивился, услышав, как в закрывшуюся за его спиной дверь стукнулось что-то увесистое. «Вторая чернильница за месяц», – подумал он, усмехнувшись.



Через неделю недовольная Веланна пригласила его в гостиную, где на столике были расставлены бутыльки с краской и лежал набор игл, при виде которых у Натаниэля ёкнуло под ложечкой – слишком уж они напоминали пыточный инструмент.

– Сам напросился, – буркнула Веланна, заметив его замешательство. – Садись и подставляй руку.

Первый укол был внезапным и болезненным, как укус шмеля – Веланна то ли не рассчитала, а то ли специально вонзила иглу слишком глубоко.

– Больно! – воскликнул Натаниэль, чуть дёрнувшись. Не то, чтобы ему было настолько уж больно, но надо же как-то начать разговор?

– Можешь отказаться, – проворчала долийка. – Или Сигрун попросить.

– А ты видела татуировки гномов? Сплошь прямые линии. У Сигрун грифон получится квадратным или похожим на порождение тьмы, – продолжал дурачиться Натаниэль. Веланна фыркнула, но уже не раздражённо, а насмешливо.

Нанесение татуировки растянулось на три дня – у срисовываемого эльфийкой с гравюры грифона было много деталей, начиная от когтей на лапах и оканчивая десятками перьев в крыльях, а от кропотливой работы у Веланны уставали и начинали дрожать руки. После того, как была нанесена последняя точка, кожа на плече Натаниэля была ещё несколько дней отечной, как подушка, и побаливала. Зато когда отёк спал, Натаниэль налюбоваться не мог на расправившего крылья синего грифона на своём плече, и напряжённо размышлял о том, какую бы ещё причину изобрести, чтобы пообщаться с Веланной наедине.