Увидев их, я с тоской подумала: «Белла, сучка ты ривейнийская, ну зачем же так напоказ…» – они ласкали друг дружку, укрывшись в неглубокой полутемной нише между двумя домами в Нижнем городе. Я заметила их, когда шла в «Висельник» навестить Варрика. Сердце дернулось и смерзлось в груди ледяной глыбой, когда я увидела, как рот эльфа скользит по шее пиратки, а руки его в черных металлических перчатках гладят и сжимают ее тело, сминая платье и задирая его все выше. Гулкое эхо разносит по улице ее стоны удовольствия… Она выгибается, теснее прижимаясь к нему, запрокидывает голову, подставляясь под поцелуи, льнет и обвивает, подобно шелковой ленте… Я попятилась, не желая быть замеченной ими – не хватало еще выслушивать ее ехидные насмешки или – упаси, Создатель! – предложение присоединиться… А больше всего я боялась увидеть как Фенрис, заметив меня, равнодушно отвернется и продолжит начатое с Беллой. Внезапно я встретилась глазами с пираткой – ухмыляясь, она наблюдала за мной. Душу мою ожгло стыдом и злостью, руки, словно сами собой, сжались в кулаки. Насторожившись, я ждала, что же она скажет или сделает такого, после чего мне останется лишь достать посох и… Но она лишь насмешливо подмигнула мне. На миг ее глаза полыхнули пронзительно-синим огнем, цветом ярче ее косынки, и они оба истаяли в серебристо-синий дым, который тут же развеялся в воздухе. И я осознала, что сплю. Что это Тень.

Я оглядываюсь и замечаю, что город пуст – ни торговцев, ни прохожих, ни даже попрошаек. Что воздух не пахнет ни морем, ни раскаленным металлом литейных. Что не слышно и не видно чаек – извечных обитателей всех портовых городов. Что на краю зрения стены домов и мостовая размываются и идут рябью, подобно озеру, в которое бросили камень… Тень. И все здесь – нереально. От этой мысли стало чуть легче, но сценка, поставленная демоном желания специально для меня, уже успела отравить мою душу ревнивой злобой, словно я узрела наяву сплетение их тел, трущихся друг о друга, их жадные поцелуи и ласки... В какой-то мере это и есть «наяву» – ведь я чувствую, вижу, двигаюсь, дышу… и буду помнить это представление, даже когда проснусь. Дери тебя огр, тварь рогатая!.. Нахмурившись, спускаюсь по лестнице… и «Фенрис с Изабеллой» опять возникают у стены дома чуть впереди меня, только на сей раз одежды на них уже меньше – на ней нет сапог, на нем доспеха. Ускоряю шаг и иду дальше, но все повторяется – стоит лишь оставить их позади, как они появляются впереди меня, еще больше раздетые… У самых дверей таверны на Изабелле остались лишь ее золотые украшения, да косынка, а на Фенрисе – ничего. …Ах ты сучка рогатая!.. Намотать бы твой хвост на кулак, да отходить посохом по лиловой холке!.. Да жаль – не дастся она мне в руки, а начну кричать и ругаться – демонесса лишь рассмеется довольно…Резко хлопаю дверью таверны, отгораживаясь ею от видения двух нагих сплетенных тел, в надежде хоть здесь обрести покой. Главное сейчас – успокоиться, и как можно скорее – она уже поняла, что эта сцена задела меня за живое, значит, в следующие разы она будет изображать ее снова и снова… Но если я покажу ей – а главное, сама почувствую, что осталась равнодушной к её трудам, то, может, и обойдется.

Таверна пуста, но не успеваю я сделать и нескольких шагов, как из-за моей спины раздается его голос:

- Мэриан...

Сердце дернулось и пропустило удар, а потом зачастило, пульсируя где-то в горле, когда он вышел из-за моей спины текучей походкой крадущегося хищника. Завораживающе опасного и донельзя притягательного. Совершенного даже в своей наготе – тело его, не прикрытое и набедренной повязкой, было поджарым и соразмерно сложенным, с вязью лириумных клейм впечатанных в мускулы рук, ног, груди и спины – точно таким, каким я его запомнила по той ночи. Он остановился напротив меня, на расстоянии вытянутой руки, и я, будучи не в силах оторвать от него взгляда, беспомощно смотрела, как его узкие ладони взметнулись вверх, легли на его грудь, огладив ее, потом ласкающе скользнули вниз, к возбужденной плоти… Лицу моему стало жарко, а руки, наоборот, похолодели, и я зажмурилась, сжав руки в кулаки, ногтями больно впиваясь в ладони. Мне хотелось смотреть на него, но не хотелось видеть его таким, каким изобразила его демонесса – предлагающим себя, словно бесстыдная шлюха. И эта похотливая улыбка тоже не принадлежала тому Фенрису, которого я знала... Не хочу смотреть… И убить не могу, даже зная, что это не он. Вот если он нападет на меня, как тогда, когда мы искали Фейнриеля…

– Хочешь? – спросила демонесса низким проникновенным голосом Фенриса, но с таким бархатистым оттенком, от которого у меня перехватило дыхание и пошли мурашки по коже...

– Нет, не хочу, – сказала я, открывая глаза и демонстративно глядя в ее вертикальные зрачки. «Фенрис» усмехнулся, недоверчиво изогнув черную бровь – «Никогда не ври демону! Он знает, что ты чувствуешь…» – всплыло у меня в памяти, и я поправилась: – Точнее, хочу, но не тебя. Так что – нет.

– Не-е-ет? – протянул «Фенрис» вкрадчиво, медленно проводя по своим губам пальцами, прикусывая и облизывая их, и глядя на меня в упор темнеющими глазами. Мое сердце забилось сильнее, тело опалило жаром желания… Глупо, Мэриан… Ведь это демонесса. Тварь рогатая…

– Нет, – подтвердила я севшим голосом, пятясь от нее, – ты не то, что я хочу. Ты просто пытаешься завладеть моим телом. Неудачно. – Решив, что хватит с меня эротических представлений, я сосредоточилась и попыталась проснуться. Этому умению – прерывать сон по собственному желанию – меня научил еще отец. И я всегда им пользовалась, когда осознавала, что сон перерастает в кошмар, или просто не хочется оставаться в нем, как сейчас. Я умела делать это в совершенстве, но сейчас у меня ничего не вышло. Я попробовала еще раз – и опять неудача…

– Ты здесь застряла, дорогая, – «Фенрис» опять подошел ко мне вплотную, торжествующе улыбаясь, – похоже, там, в мире людей, с твоим телом что-то случилось, раз душа не может в него вернуться. Возможно даже, оно еще не окончательно умерло... А ведь я могу помочь тебе вернуться и исцелить его. – Вкрадчиво прошептал он, приближая свои глаза с вертикальным пульсирующим зрачком к моим глазам. – Прими меня – и ты тотчас же очнешься…– и он потянулся рукой к моему лицу…

– Очнусь не я, а ты в моем теле! – рявкнула я, отпрянув, в панике повторяя попытки пробудиться. – Такими сказочками потчуй новичков! А я попробую еще...

– Пробуй, пробуй, мешать не буду, – насмешливо протянула она, обретая свой истинный облик лилово-пятнистой рогатой твари с голым хвостом, – а передумаешь – я тут, рядышком. Только позови! – и демонесса ушла сквозь стену таверны.

Я тут же оставила бесплодные попытки пробуждения от этого кошмара. Попробую еще, но попозже. Сначала проверю, нет ли здесь где-нибудь портала, ведущего в другую местность Тени. Иногда они бывают. А то мало ли – вдруг она врет, вдруг она просто каким-то образом заблокировала меня здесь, в этой части теневого мира… Обретя надежду, я отправилась на поиски портала. За дверью был все тот же пустой город, так похожий на Нижний город Киркволла. Я пробовала зайти в дома, но двери не открывались, словно были вмурованы в стены. Лестниц, ведущих в Верхний город, в Порт и в Эльфинаж тоже не было. Дома окружили таверну каменной стеной, а все переулки упирались в стены тех же самых домов. Я долго не могла в это поверить – в поисках выхода я обошла их все, но везде натыкалась на стены.

…Серая пыль Нижнего города клубится под моими шагами, оседает на туфли, припорашивает низ мантии… Серая пыль на серой мостовой, переходящей в серые каменные дома, сливающиеся с серым небом, по которому текут серые облака, закрывая бледное пятно то ли солнца, то ли луны… Серая ловушка. Пыльный каменный мешок… Кажется, что стены надвигаются на меня, нависают и вот-вот раздавят, и еще эта постоянная расплывчатая рябь со всех сторон, провоцирующая головокружение… И вызывающее озноб неприятное ощущение равнодушного пристального взгляда в спину... Чтобы не сойти с ума от непрекращающегося мельтешения и серости, я вернулась в таверну. Там хотя бы цвета ярче, почти как настоящие. И пусть пламя факелов и огонь в камине имеют серебристо-голубой цвет, это лучше, чем всеобъемлющая, удушающая серость теневого города.

На втором этаже номера тоже были заперты – я стучала в двери ногами, тянула их и толкала плечом… но они не шевельнулись ни на дюйм. Спустившись вниз, я присела за столик, задумавшись о том, что же мне делать дальше? Мысли прыгали с одного на другое и сбивались. Я не заметила, как в таверне появились «посетители» – те, кто увидел ее во сне. Значит, в мире людей наступила ночь. Призраки мужчин и женщин проходили сквозь стены, или заходили в дверь, но неизменно не отзывались на мои оклики и не видели меня. Они пили пиво, общались с такими же призраками, кто-то танцевал или дрался… Обычные сны обычных людей. Хочу туда! Мне нужно туда! – В ярости и отчаянии я металась по таверне, колотя руками о дверь и стены, пиная их, даже пыталась добраться до окон, но, сколько бы стульев я не подставляла, окна неизменно оказывались выше, словно потолок поднимался вместе со мной. Да так оно и было. В изнеможении я присела за стол, сдавив виски руками, в попытке придумать выход из этой ситуации… Что же делать? Этак я вскоре либо рехнусь, либо, поддавшись отчаянью, приму «помощь» демонессы. Ее устроит любой вариант. А кто мне здесь еще поможет? Стоп. Кроме демонов в Тени обитают духи. А из духов я знаю… Справедливость! Подскочив со стула, я заорала так громко, как только могла:

– Справедливость! Эй, Справедливость! Прошу тебя, выведи меня отсюда!.. – я кричала долго, даже выбегала для этого наружу, но на мои крики никто не пришел. Или не слышит, или не может. Или не хочет. Конечно, умри я – и никто более не будет отвлекать Андерса от его «великой цели». От твоей великой цели, Справедливость. Я медленно опустилась на стул. А как я вообще очутилась здесь? Как и почему я оказалась на пороге смерти? – И я попыталась вспомнить…

…Договор у коменданта мы с Изабеллой подписали быстро – и двух часов не прошло, как я уже опять сидела за тем же самым столиком в «Висельнике». Изабелла настойчиво пыталась спровадить меня отдыхать, верещала о моей усталости, но мне вовсе не хотелось возвращаться так рано домой, в пустой, холодный особняк, где никто меня не ждет. И пусть она права в том, что я устала, но мне хотелось сделать хоть что-то ей наперекор, потому что от ее сегодняшней всеобъемлющей правоты меня уже подташнивать начинает. Или это пиво было прокисшим?.. Потребовав и получив от Норы пергамент, перо с чернильницей и цветной воск для печати, я написала записку Бодану. Попросила его собрать кое-какие вещи и отправить их на «Сирену» вместе с указанной суммой золота. Сложив письмо, и оттиснув кольцом на воске свою печать, я передала его мальчишке-посыльному, что служил у Варрика. А сама, заказав еды и кружку пива другого сорта, устроилась на своем любимом месте рядом с камином. Приправой жареной рыбе и темному элю служили мои желчные мысли с привкусом жгучей безнадежности, горечью своей разъедающие душу и вышибающие слезы из глаз.

…Фенрис никогда не заводил разговоров о том, что будет делать после того, как убьет своего хозяина. Он просто не знал, когда это случится и получится ли это у него. Трудно поверить в то, что он, кажущийся таким малообщительным, и Белле рассказывал о своей жизни у Воинов Тумана на Сегероне, и о том, как он бежал от Данариуса. И точно так же, как и мне, передавал ей бутыль вина, перед тем отпив из нее, а она приникала к горлышку, от которого он только что отнял свои губы, после возвращая вино ему, касаясь его пальцев своими… А он смотрел на нее блестящими зелеными глазами и проникновенно улыбался… Я думала, что это принадлежит лишь мне, лишь нам двоим… То установившееся между нами взаимопонимание и доверие, что делало наше общение… особенным. И осознавать то, что это повторилось не со мной, было на удивление горько. …Или это горчит пиво?

– Не желает ли прекрасная монна послушать песню? – я подняла взгляд от тарелки – у моего столика в ожидании ответа стоял менестрель. Молодой парень в чистой одежде среднезажиточного горожанина и с лютней в руках; довольно смазливый: русые волосы до плеч, правильные черты лица, но с хитрецой во взгляде – тот еще пройдоха, должно быть.

– И давно ты у Тетраса работаешь? – спросила я его.

– Господин Тетрас оказал мне любезность, разрешив развлекать посетителей его таверны моим скромным талантом…– в тоне его голоса его мне послышалась тонкая издевка над обстоятельствами, заставившими его петь в таверне, и гордость за свой «скромный талант». Я знала, что Варрик ничего не имел против подобного рода конкурентов, лишь бы они были талантливы. Значит, этот мальчик должен быть действительно неплохим менестрелем. …А почему бы и нет?. Немножко отвлечься мне не повредит.

– Монна желает. Только не о роковой любви. И не о смерти. И не очень громко, будь любезен.

Слабо улыбнувшись в ответ на мои условия, он присел за соседний столик, прошелся пальцами по струнам лютни и запел. После первых же слов песни, кислотой влившихся в мои уши и растравивших душу, моя рука непроизвольно сжалась на ручке пивной кружки, и я всерьез задумалась, а не швырнуть ли ею в этого проходимца? Потому что пел он о дружбе. Верной и нерушимой, само собой:

Забыть ли старую любовь
И не грустить о ней?
Забыть ли старую любовь
И дружбу прежних дней?

За дружбу старую -
До дна!
За счастье прежних дней!
С тобой мы выпьем, старина,
За счастье прежних дней.

Побольше кружки приготовь
И доверху налей.
Мы пьем за старую любовь,
За дружбу прежних дней…*

Усилием воли я сдержала порыв разбить кружку о его голову. Ведь он не виноват в том, что я чувствую себя так, словно меня сегодня заживо сжигают… и продолжают подбрасывать дров в костер. Я заставила себя слушать дальше, стараясь ни взглядом, ни жестами не выказывать обуревавших меня чувств. И постепенно я прониклась его манерой исполнения и к третьему куплету поймала себя на том, что даже отстукиваю ритм ногой… Под лиричную мелодию, выходящую из-под его пальцев, таверна стала казаться уютнее: и камин перестал чадить, и лица посетителей не раздражали больше, и еда казалась вкуснее, и даже пиво было крепким и ароматным. Или Корф его просто забыл разбавить? Прислушавшись к себе, я с удивлением обнаружила, что не чувствую себя уставшей. И даже тоска моя поутихла. «Колдовство!» – сказал бы Сэндал. И был бы прав – музыка и песня иногда сродни магии, а может, даже и превыше ее – потому что лечат душу, а не тело. Бросив певцу золотой – тот округлил глаза, и, беспрерывно кланяясь и прославляя щедрость «прекрасной монны», отошел к бару, где тут же занялся разменом полученной монеты, а я смогла уже без надрыва подумать о предстоящем плавании в компании Беллы.

…Да что ж я тут похороны устроила раньше времени? Еще ж никто даже не умер – и от Фенриса я не услышала ни слова, подтверждающего правдивость речей пиратки, да и Белла тоже та еще притвора. …Не верю я тебе, Белла – стал бы Фенрис тебе плакаться на боязнь преследования, как же, держи карман шире! Он и просить не любит и не очень-то и умеет, выглядя при этом так, будто ждет отказа. Волк-одиночка, не умеющий жить в стае. Врешь ты мне, подружка, врешь. Для себя ты стараешься, не для него. В одном лишь ты права – Фенрис мне не друг. Он для меня значит больше. Гораздо больше… – я огладила пальцем тонкое металлическое кольцо, носимое мной на безымянном пальце левой руки, рядом с гербовым кольцом-печаткой. …Когда три года назад, обнимая меня в холле, он сдирал со своих рук перчатки, металлическое полукружие оторвалось не то с перчаток, не то с его доспеха, и закатилось под лавку, где его потом и нашла Орана. Я подогнала его под свой палец, и ношу, как кольцо. Оно стало для меня неким символом его возвращения, обещанием того, что это сладкое безумие повторится… Знаю, глупо и смешно. Но я продолжаю носить его, не снимая.

– Ривейни сильно переменилась за последние месяцы, – голос Варрика прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. Оказывается, гном уже сидел напротив меня, а я, погруженная в воспоминания, даже и не заметила, как он подошел. А Варрик продолжил: – Она не общается с Маргариткой, хотя раньше частенько навещала её. Изводит Авелин, открыто флиртуя с ее мужем. А еще она давно уже не ходит в «Розу». И хотя она и флиртует в последнее время без разбора пола и возраста, но стоит кому-нибудь начать с ней в ответ заигрывать, как она бросается на него с руганью и кинжалами.

– Ммм… кх… – я чуть не захлебнулась пивом, – то есть, ты хочешь сказать, что ее агрессия – от недостатка… э-э-э… любви?

– Ну, не знаю, может, у нее кто-то есть в других портах. Или наша «гроза морей» наконец-то влюбилась в мужчину, равнодушного к ее прелестям. Может быть, он даже маг – потому что именно магов она в последнее время избегает.

– Ты думаешь, в мире есть мужчина, способный устоять перед нею? – мой голос прозвучал нехорошо даже на мой слух – слишком много неприязненной горечи в нем было.

– Лично я среди наших общих знакомых двоих таких знаю, и сегодня их обоих видел, – пожал плечами Варрик, – одного утром, а второго три часа назад. А, нет, вру – троих. Себя забыл посчитать.

– Ты ведь гном, – нервно рассмеялась я его шутке, – на тебя любая магия слабо действует, даже магия женской привлекательности. А может, все ее странности от того, что она опять украла какой-нибудь артефакт, только на сей рез проклятый? И это он на нее воздействует?

– Ну, Хоук, ты маг, тебе виднее, – отозвался гном, прихлебывая пиво, – присмотрись к ней повнимательней – может, и почуешь что-нибудь такое… магическое.

– На ней я не видела ничего «такого, магического», а вот корабль ее неплохо было бы осмотреть – вдруг у Кастильона там что-нибудь припрятано было, а она нашла и активировала случайно. Ладно, завтра-послезавтра узнаем, на крайний случай, зададим ей прямой вопрос…. – прикрыв ладонью рот, я глубоко зевнула, чувствуя, как слипаются глаза. Мне пришлось подпереть голову рукой, чтобы постыдно не рухнуть на стол, и не уснуть на месте… ну и развезло же меня после горячей еды и почти двух кружек пива!

– Шла бы ты уже домой, Хоук. – вздохнул Варрик, внимательно вглядываясь в мое лицо, – если разведчик не придет сегодня, то уж к утру точно появится. Пойдем, я тебя провожу.

– Ну, хорошо-хорошо, пойдем. – Вздохнув, я допила пиво, встала, тяжело опираясь на предложенную руку гнома, и, слегка пошатываясь, побрела к выходу.

– Подожди меня немного, я за Бьянкой схожу… – и Варрик пошел в свой номер.

Мне скучно было ждать его в таверне, и я вышла на улицу. С неба, обложенного сизыми тучами, рокотал гром, изредка проблескивали молнии… Редкие пока еще капли дождя пятнали выглаженные сотнями сотен ног булыжники мостовой. Я с наслаждением вдохнула посвежевший воздух… Дождь…Вот и хорошо – значит, никто не удивится мокрым щекам Защитницы… Я подняла лицо вверх, закрыла глаза, ловя губами теплые капли дождя, и, неожиданно для себя, негромко пропела-прошептала: – Забыть ли старую любовь и не грустить о ней?.. – и почувствовала, как в носу защипало, а глаза увлажнились…

– Монна Хоук, прошу Вас, выслушайте меня… – окликнул меня чей-то незнакомый голос, говорящий с сильным имперским акцентом. Сонливость и расслабленность с меня как ветром сдуло. Я открыла глаза, одновременно подготавливая «молнию», и не зря – под свет фонаря вышла рыжая эльфийская дрянь, которую мы все посчитали ушедшей вместе с Данариусом.

Уже не таясь, я отвела назад локоть правой руки, сыплющей искрами и светящийся серебристой синью. Нацеливая кулак на попятившуюся эльфийку, я внутренне передергивалась от брезгливого отвращения – словно передо мной был не эльф, а гарлок. К демонам объяснения с Фенрисом! Зная его характер, я уверена в том, что он и сам ее убил бы за предательство.

– Нет! Монна Хоук, прошу Вас, не надо! – заверещала она, падая на колени прямо в грязь, и протягивая ко мне руки, – я знаю, где сейчас Фенрис и Данариус! Я сбежала от них, чтобы вам все рассказать!

Нет, она точно ведьма! Заклинание ее, состоящее всего лишь из одной фразы «я знаю, где Фенрис» оказало на меня воистину колдовское воздействие – я прервала заклинание и даже вспомнила ее имя:

– Варанья, если ты опять солгала … Да я тебя потом из Тени достану, а не то, что в Тедасе разыщу!

– Нет-нет, монна Хоук, это правда! Данариус силой заставил меня назначить брату встречу! Иначе он грозился меня убить... Что я могла сделать?.. – всхлипнула она и она жалобно посмотрела на меня «тем-самым-просящим-взглядом», который Мерриль метко назвала «щенячьи глазки», и который в исполнении Фенриса действует на меня безотказно. Хоть я и видела его всего несколько раз.

– Хорошо. Пошли. – Ухватив Варанью за руку, я поволокла ее в таверну. Варрик сильно удивился, увидев меня на пороге своего люкса с эльфийкой в грязном платье, которую я крепко держала за предплечье. …Вести ее к себе домой? Да ни за что! Уж слишком много неприязни она у меня вызывает, почти ненависть.

Оставив оживившегося Варрика расспрашивать эльфийку о дороге до убежища ее хозяина, я развернулась к выходу… и от неожиданности вздрогнула – почти у самого порога «люкса» стоял Карвер. Был он в полном храмовничьем обмундировании, но шлем держал в руках – знает, что храмовники для меня все на один доспех, и я могу от испуга и заклинанием пальнуть. Капли воды стекали по его доспеху, мокрые волосы были взъерошены – брат явно успел попасть под дождь, и, видимо, именно поэтому недовольно хмурился. А когда он был доволен жизнью?

– Чего ты такой мрачный, словно тебя из Ордена выгнали?

– Промок насквозь, – буркнул брат, – там такой ливень идет... А вообще-то я за тобой пришел, домой проводить.

– Ли-и-ивень… – негромко протянула я, меланхолично поглаживая пальцем светлую занозистую ямку на двери варрикового люкса, оставшуюся от моего ножа, и вновь удивляясь своей меткости: и как только я не попала в Фенриса? – Ливень – это хорошо. Пошли.

– Подожди, – он достал из сумки туго скрученный сверток, встряхнул его и подал мне со словами, – Вот… Плащ накинь.

– Не хочу, там тепло, – отмахнулась я от его нежданной заботы, – на себя накинь.

Я обошла брата, с руганью запихивающего плащ назад в сумку, и наконец-то покинула таверну. Снаружи уже вовсю лило, мгновенно промочив мою одежду насквозь, но я неторопливо шла под теплым дождем, прямо по лужам. Мне казалось, что еще немного, и я сольюсь с его струями, расплескаюсь сотней капель по земле, впитаюсь в нее и исчезну, навсегда забыв об этом мире с его извечными проблемами и бедами… Ни о чем не думать, ни о чем не заботиться, ни о чем не помнить… Просто – не быть... Лязгнувший доспех и ругань Карвера, шедшего позади, вернули меня в реальность. Почти на самом верху лестницы, ведущей в Верхний город, этот растяпа ухитрился споткнуться и чуть не упасть. Загремел бы сейчас, как огромный пустой котел, который Сэндал вчера шутки ради спустил с верха лестницы холла… Представив это, я фыркнула, давя непрошенный нервный смех. Но он вырвался наружу даже сквозь наложенные поверх рта руки, прозвучал и отразился от стен домов, теряясь и затихая в узких переулках Верхнего города. А я все хохотала и хохотала, в изнеможении опустившись на ступеньки лестницы, по которым тек настоящий водопад. Я не могла остановиться, давясь смехом и теплым соленым дождем, стекающим по моим щекам…

Не сразу я осознала, что меня трясет не только от смеха и плача – еще Карвер тряс меня за шиворот, как нашкодившего щенка.

– Отпусти! – возмутилась я, отталкивая его руку. – Не тронь меня! Я буду сидеть здесь, сколько захочу!

– Дура! Замерзнешь насмерть! Ты уже холодная вся! – и он попытался поднять меня, но я вырвалась, упрямо сев обратно на ступеньку, прямо в водный поток.

– Да наплевать! Кому я нужна? Всем подавай Защитницу! Защитница нужна всем! А кому нужна Мэриан Хоук? Дай мне спокойно подохнуть, пока никто не видит!.. – я ударила ладонями по окружавшей меня воде и запела во весь голос: – Забыыыть ли стааарую любовь и не грустить о ней? Забыыыть ли стааарую любовь и дружбу прееежних дней?.. – окончив куплет, я шмыгнула носом, и сказала, обращаясь к стоявшему железным истуканом ошеломленному Карверу, глядя бездумно на текущий по ступеням поток: – Вот помру сейчас… стану водой и утеку с ручьем в море… и пусть Белла идет к демонам со своим кораблем!.. Я раньше нее доплыву до Фенриса!.. И пппусть он мннне скккажжжеттт…

– Да у тебя уже зубы от холода лязгают! Вставай, пошли быстрее домой! Тут уже недалеко! – и он опять попытался поднять меня со ступенек.

– Остттавь менняаа! – отмахнулась я от брата, и последним, что я увидела, была случайно сотворенная мною молния, пролетевшая в футе от него, и врезавшаяся в стену чьего-то дома…

А затем меня накрыло темнотой и я очнулась уже здесь. Так что же, я умираю от лихорадки, вымокнув под дождем?
Или это братец решил успокоить разбушевавшуюся сестру и перестарался так, что я скатилась с лестницы и переломала кости? Что же там произошло, демон меня побери?!

– Ты звала меня? – исходящая лиловым пламенеющим дымком рогатая голова демонессы вынырнула из стены рядом со мною. – Передумала?

– Пшла вон, тварь рогатая! – нервно отмахнулась я от нее. Неожиданно послушавшись, она скрылась в стене.

…Не знаю, сколько я еще просидела так – сжав голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Я уже ничего не ждала, ничего не хотела… Но вот дверь таверны скрипнула, отворяясь, я подняла взгляд… и у меня ёкнуло сердце – в «Висельник» вошел Фенрис. Одетый. И даже с мечом. Его внимательно оглядывающий залу взгляд споткнулся о меня, настороженно взирающую на него, и эльф на миг замер. Глаза его расширились неверяще, и он бросился ко мне.

– Мэриан! Наконец-то я нашел тебя! Пойдем со мной, – сказал он, протягивая мне руку, – я выведу тебя.

Рука его повисла в воздухе – я не спешила принимать ее.

– С каких это пор ты стал магом*, Фенрис? – устало спросила я его, не чувствуя ни удивления, ни радости.

Он взял стул и сел напротив меня. Я с тоской смотрела в любимое лицо – неужели это опять шутки демонессы?..

– Оказалось, что мои лириумные татуировки сродни магической связи с Тенью. – Сказал он, глядя на белые линии на своей руке. – Только связи внешней. С их помощью Маретари оказалось проще перенести сюда меня, чем остальных.

– Допустим. А что с моим телом?

– Ты упала в обморок и скатилась по ступеням лестницы, сильно расшибившись – у тебя были переломы рук, ребер, кровоточила голова… Андерс магией поддерживает твое тело в живом состоянии, пока я не приведу твою душу.

– Подожди, но тебя же сегодня утром забрал Данариус? – нахмурилась я, вспомнив причину, по которой оказалась здесь.

– Не «сегодня утром», Мэриан, а три дня назад. Ты слишком долго пробыла здесь. Изабелла догнала и убила Данариуса, – он стукнул кулаком по столу, – Венхидисс! Я так мечтал убить его своими руками!..

…Изабелла?! Ну, конечно же… Кто еще, кроме нее? Она женщина прыткая, но раз Фенрис вернулся в Киркволл, значит ли это…

– Ну, и куда ты теперь поедешь? Белла говорила, что…

– Она солгала тебе. Я уже приехал туда, где хочу быть. К тем, с кем хочу проводить время в боях и в застолье. Там недостает лишь тебя, Хоук...

Вроде бы все было логично и убедительно, но я все еще не могла принять его предложение. То ли проклятое упрямство, то ли еще что мешало взять его за руку, и сказать «да».

– Мэриан, – сказал он просительно, – мне нечем доказать, что я – это я. Прошу тебя, прими мою помощь, ведь мы… друзья, и я хочу тебе помочь… – и он накрыл мою руку своей. Электрический разряд – вот на что было похоже его прикосновение. Ладонь его была теплой и такой… настоящей.

– Друзья? – тихо переспросила я его, глядя в его зеленые глаза с черным кругляшом зрачка, – только друзья?..

– Нет… – так же тихо прошептал он, медленно склоняясь ко мне, скользя молящим взглядом от моих губ к глазам и обратно… Губы его дрогнули, приоткрываясь…

Неотрывно глядя в его глаза, я приблизила свое лицо к его лицу…

Примечание:

Стих «Старая дружба» Р.Бёрнса, перевод С.Я.Маршака.

«С каких это пор ты стал магом…» – «все люди попадают в Тень во сне. Иногда после смерти души остаются там, обычно, когда у них остались незавершенные дела. По собственной воле и в полном сознании в тень могут попасть только маги. Известно для этого три способа: с помощью большого количества лириума, с помощью магии крови и с помощью особого ритула, о котором знают только Хранители долийцев» (информация взята с сайта http://ru.dragonage.wikia.com)