Утомлённая дневными хлопотами Мередит распахнула дверь кабинета и шагнула за порог, предвкушая долгое свидание с мягкой периной и подушкой. Под правой ногой что-то хрустнуло и зашуршало. Рассеянно посмотрев вниз, Мередит вздрогнула и так резво отдёрнула ногу, будто наступила на ядовитую змею, а не на алые розы в маленькой корзинке.

Подозрительно оглядев пустой коридор, она с ещё большим подозрением уставилась на уныло обвисшие цветы в приплюснутой корзине, казавшиеся пятном крови на сером каменном полу.

Чей-то глупый розыгрыш? В Казематах хватает детишек шкодливого возраста. С них станется украсть где-нибудь букет роз, подкинуть его под дверь Рыцаря-командора и потом хвастать своей безмерной храбростью перед дружками.

А если покушение? Вдруг там бомба? Метнувшись под прикрытие стены, Мередит вжалась в неё спиной, косясь на дверной проём. Хотя… Наступила же она на корзину, и ничего не произошло? Наверное, оболочка бомбы уцелела. Надо проверить. Практическим путём.

Выдохнув, Мередит одним точным пинком отправила потенциально взрывчатый презент к кабинету Первого чародея, тут же захлопнула дверь своего и бросилась на пол.

Если опасный подарочек и взорвался, она этого не услышала — от грохота металлического доспеха о каменный пол у неё заложило уши. Когда звон в ушах стих, всё, что услышала Мередит, была тишина. Потирая ушибленный локоть, она поднялась на ноги и осторожно заглянула в замочную скважину. Корзинка с цветами безмятежно лежала у двери Орсино. То ли пинать надо умеючи, а то ли взрываться там просто было нечему. Поколебавшись, Мередит вычеркнула бомбу из списка покушения.

Надев латные перчатки, она подобрала свой подопытный трофей и вернулась в кабинет.

Положив на стол четыре манифеста неуловимого мага из Клоаки (достойный противник, ведь поймать этого мерзавца не смог даже Хоук), Мередит аккуратно вытрясла цветы на бумагу. Вдруг неизвестный покуситель подложил туда какую-нибудь ядовитую зверушку? Змею, например, или паука. Но, поворошив цветы, она ничего не обнаружила. Хотя это не означало, что там ничего не было — от столкновения с дверью кабинета Орсино ядовитая тварь вполне могла в панике умчаться куда глаза глядят. Если только она ещё раньше не прилипла к подошве её сапога.

Добросовестно осмотрев подошвы и не найдя на них никаких раздавленных пауков или змей, Мередит сделала мысленную пометку обращать особое внимание на все случаи отравления в Казематах и с надеждой посмотрела на шипастые стебли. Может, они отравлены? Может, беспечно взяв розу голыми руками и уколовшись о ядовитый шип, она должна была скончаться в ужасных муках? С трудом отбросив соблазнительную мысль проверить завтра эту версию на Орсино, Мередит отложила один цветок в сторону, чтобы потом отдать его усмирённым для исследования.
Оставался ещё один вариант. Большинство женщин, завидев цветы, тут же норовят их понюхать. Зная это, преступник мог сбрызнуть ядом и лепестки — эти розы так оглушительно пахли, что могли скрыть любой посторонний запах.

Отшатнувшись от стола, Мередит тревожно прислушалась к себе — не кружится ли голова, не меркнет ли свет перед глазами, не перехватывает ли дыхание? — и без удивления констатировала начинающееся недомогание. В горле першило, в носу щипало. И с каждым мигом всё сильней и сильней. Начали слезиться глаза… Бросившись к столу, Мередит достала из ящика универсальное противоядие. Но поднести его ко рту не успела — неостановимый чих согнул её пополам. И ещё раз. И ещё. И всё недомогание тут же прекратилось. Достав носовой платок, Мередит мрачно высморкалась и с сожалением отложила версию с отравленными цветами на потом, когда возможные признаки возможного отравления станут однозначными и неоспоримыми. Но противоядие всё-таки приняла. На всякий случай.
Все розы, за исключением одной, Мередит без сожалений вышвырнула в море вместе с корзинкой и манифестами. И долго ещё держала окно открытым, чтобы холодный солёный ветер развеял навязчивый сладкий аромат.

 

Ночью Мередит разбудил мужской голос, старательно и громко оравший что-то про любовь и причиняемые ею страдания. Представляя в подробностях страдания, которые она причинит неведомому горлодёру — не мог, что ли, по-тихому признаться предмету своей страсти где-нибудь в кладовой, как это принято у магов? — сонная Мередит выглянула в окно, пытаясь определить, откуда исходят эти мерзкие завывания, но подлое эхо металось среди зданий, мешая уловить источник внезапного кошачьего концерта.

А тем временем у непризнанного менестреля появлялось всё больше слушателей — всё новые и новые окна распахивались навстречу слёзным воззваниям истерзанной безмерными страданиями души. Услышав в песне своё имя, срифмованное с «а на меня и не глядит», Мередит на миг оцепенела, а потом, резко захлопнув обе створки окна, заметалась по спальне, сжимая кулаки до кровавых лунок на ладонях. Значит, сначала цветы, а теперь это?! Дурацкие шуточки перешли все границы! Так унизить её перед всеми! Детишки шкодят? Как же! Этот горлопан, судя по голосу, не младше четырнадцати! Вполне дорос для одиночного карцера!

Этой ночью в Казематах больше не спал никто. Ни поднятые по тревоге храмовники, которые до утра методично прочёсывали этаж за этажом в поисках неведомого нарушителя спокойствия, перебрасываясь шуточками на тему его серьёзных умственных изъянов: нашел, кому серенады петь — да статуя Андрасте и то оказалась бы отзывчивей их суровой и непоколебимой начальницы! Ни разбуженные ими маги, которые, узнав причину ночного переполоха, тотчас же забывали про сон, оживлённо обсуждая возможных кандидатов на роль скорбящего сердцем (и рассудком, судя по всему, тоже) певца. Делались ставки, заключались пари… Столь бурного всеобщего веселья Казематы ещё не знали.

Храмовники не нашли ни истинного виновника их неурочного бдения, ни даже каких-либо обжимающихся в укромном уголке влюблённых, чтобы выдать их за таковых. Не обвинять же в этом Первого чародея, который увлёкся каким-то алхимическим опытом и потому задержался в лаборатории? Хотя выглядел он подозрительно: глаза блестели, в голосе проскальзывала хрипотца, лицо раскраснелось, будто он долго стоял у открытого окна под порывами холодного ночного ветра и безнадёжно взывал к каменному сердцу Рыцаря-командора. Но подозрения подозрениями, а Первый чародей — это всё-таки Первый чародей, его в чём попало не обвинишь, да и ночная любовная серенада на Всеобщий Заговор Магов никак не тянула. Поэтому зевающие храмовники просто доложили Мередит о его ночном бдении, скромно умолчав о том, куда их послал раздражённый Орсино, когда они сдуру высказали ему свои подозрения.

 

Наутро Мередит поняла, что слегка погорячилась, посылая храмовников на поиски — более быстрого способа известить всех о том, что над ней подшутили, она не смогла бы придумать. Обитателей Каземат будто выборочный паралич разбил — все встреченные ею ходили с постным выражением лица, старательно поджимая подозрительно подрагивающие губы.

А у дверей кабинета её ждала ещё одна корзинка с алыми розами. Распотрошив несчастный букет и не найдя ничего подозрительного, Мередит вышвырнула его за окно, уже не оставляя образцов для исследований — вчерашняя роза оказалась исключительно благонадёжной и не содержала в себе никакого яда.
На следующий день Мередит расставила посты везде, где только можно. И оставила дверь кабинета приоткрытой, настораживаясь при каждом звуке в коридоре. Но даже эти беспрецедентные меры не уберегли её от ещё одного букета роз. «Не Казематы, а проходной двор какой-то!» — шипела она сквозь зубы, привычным уже жестом отправляя цветы за окно.

Дежурившие на этаже храмовники клялись Андрасте, Создателем и собственным годовым жалованьем, что никто мимо них не проходил. Но Мередит была непреклонна и недрогнувшей рукой выписала им пять дней карцера. Даже если не виновны, профилактическое уединение в темном и тихом месте ещё никому не навредило. Пусть проведут эти дни в посте и молитвах. Ну или хотя бы выспятся. Зато потом бдительней будут. А то сегодня они того, кто подбросил цветы, прозевали, а завтра наёмного убийцу или намеревающегося сбежать мага упустят. Ротозеи! Придётся, как всегда, самой всё делать.

Мелькнувшую было мысль нанять Хоука Мередит отвергла сразу же. Во-первых, не хотелось, чтобы наверняка уже знающий обо всём Защитник глядел на неё с глумливой ухмылкой. А во-вторых, надоел он пуще зубной боли. Потому что ходит в Казематы, как к себе домой, уже чуть ли не пинком открывая двери. То к брату в гости зайдёт, то к Каллену, а то и к ней в кабинет завернёт спросить, не нужна ли ей его бесценная помощь. А послать его можно только на задание, да и то вежливо (всё-таки граф, пусть и замашки у него остались наёмнические), скрипя зубами от того, что менее чем через месяц он опять будет шататься по Казематам и мозолить ей глаза. Нет, уж лучше самой.

 

— Рыцарь-командор, я требую объяснений! Что вы себе позволяете?! — возмущался Первый чародей, вежливо, но настойчиво вытесняемый за порог своего кабинета.

— Мне нужен ваш кабинет, — не допускающим возражений тоном заявила Мередит.

— Но зачем? У вас точно такой же!

— Окна не на ту сторону выходят, закат не видно, — буркнула Мередит и добавила, чтобы успокоить взволнованного мага: — Не волнуйтесь, это не обыск.

После этих слов тихое беспокойство Первого чародея переросло в полноценную панику — закат из окон его кабинета, выходящих в сумрачный внутренний двор Каземат, можно было увидеть, только перебрав лириумного зелья. Демоны с ним, с обыском, всё равно он ничего не даст — книги по магии крови хранятся в другом месте, а вот выглядит Рыцарь-командор непривычно: глаза сияют, лицо разрумянилось… На женщину стала похожа, а не на мороженую рыбу… кхм.

— Идите, Орсино, погуляйте немного, отдохните, — порекомендовала Мередит приказным тоном, захлопнув дверь перед его носом.

Ворча о творящемся беспределе, Первый чародей побрёл в крыло магов. Что он мог противопоставить грубой храмовничьей силе и наглому женскому произволу? Только Эльтину, а она как раз была в отъезде. Зато в лаборатории ещё оставалось антиванское бренди, якобы используемое для алхимических опытов, а закусить можно ингредиентами для зелий… Рыцарь-командор приказала ему гулять — значит, он будет гулять! Так, что башни зашатаются!

А трезвая вопреки предположениям Орсино Мередит в это время затаилась у дверной скважины его кабинета, бдительно наблюдая за дверью своего. Единственная ниточка, способная привести её к неведомому зарвавшемуся шутнику — это цветы. Не демоны же из Тени их вышвыривают прямо ей под дверь, в конце-то концов! Хотя если он маг, то может и демонов однажды вовлечь в свои розыгрыши… Она должна это предотвратить. Ох, попадись он ей только!..

Мередит так увлеклась изобретением справедливой кары для пойманного на горячем шутника, что чуть было не пропустила его: чёрный промельк на миг закрыл вид на её кабинет, и тут же она увидела корзинку алых роз в чьей-то руке. Он! Выскочив за дверь, Мередит цапнула мерзавца за рукав и втянула в кабинет. Попался!

 

— Так это вы подбрасывали мне под дверь розы?! — наступала разъярённая Мередит на Хоука, потрясая злосчастным букетом. Алые лепестки вились вокруг них кровавым снежным вихрем.

— Я, — обречённо вздохнул Хоук.

— Это вы орали дурацкую песню под моим окном той ночью?!

— Я, — поморщился Хоук, стыдливо отводя взгляд.

— Это вы…

— А вот это уже не я, — живо возразил Хоук. — Меня наняли только для того, чтобы я вам регулярно приносил цветы под дверь, ну, и спел один раз.

— Кто нанял?!

— Наш с ним договор обязует меня хранить его имя в тайне. Могу лишь сказать, что он вами серьёзно увлечён.

В голосе Хоука сквозило нешуточное изумление, и Мередит почувствовала себя уязвлённой — что, в неё уже нельзя влюбиться, как в обычную женщину?

— Подумать только, какая похвальная верность своему слову! А расплачиваться-то в итоге придётся вам.
Хоук равнодушно пожал плечами.

— Накладки иногда случаются. И какой же кары я, по-вашему, заслуживаю?

— Я подумаю. Зайдите ко мне послезавтра. И заберите с собой эту гадость! — и облетевшие стебли роз перекочевали обратно к Хоуку.

Закрыв за ним дверь, Мередит засела за составление списка потенциальных тайных поклонников, припоминая всех, кто при встрече с ней вёл себя подозрительно: краснел, бледнел, начинал заикаться или нести околесицу — в когда-то читанном ею орлейском романе именно так проявлялось волнение от неразделённой любви при встрече с объектом страсти. Примерно на двадцатом имени Мередит спохватилась и вычеркнула из уже написанного всех храмовников и магов — у этих были совершенно иные, более прозаичные причины волноваться в её присутствии, да и для того, чтобы подбросить ей цветы, им не пришлось бы нанимать Хоука.

 

— Да я лучше целый год буду патрулировать Киркволл и окрестности в поисках беглых магов и отступников, чем стану просить Карвера сознаться в том, чего он не совершал! — категорично заявил Хоук. — Он и так уже достаточно наказан за то, что помог мне проникнуть в Казематы тем вечером. Да и вообще, уже весь Киркволл знает, что песня предназначалась вам, а не «той новенькой храмовнице по имени Мередит».

— Можете заменить брата и признаться в этом сами, — предложила Мередит, заранее знавшая, что условие с Карвером его старший брат не примет, и заявившая о нём лишь для того, чтобы создать иллюзию выбора, и чтобы вариант с годовой службой показался меньшим злом.

— Э, нет. Это слишком суровое наказание за всего лишь доставку букетов. Кстати, меня просили передать вам это, — Хоук осторожно достал из-за обшлага куртки слегка помятую белую розу. — Он сказал, что раз уж вам не нравятся алые розы, он будет дарить белые…

Именно этот момент и выбрал Первый чародей, чтобы, деликатно постучав, открыть дверь и войти. В руках он держал корзину алых роз.

Хоук проворно спрятал свою розу за спину, но Орсино успел заметить цветок и удивлённо двинул бровью.

Мередит смерила Первого чародея уничижающим взглядом.

— Этот букет я нашёл у своего порога, — Орсино взглядом указал на цветы в своих руках, — и теперь уже я хочу полюбоваться на закат из окон вашего кабинета.

Мередит сочувственно поглядела на собрата по несчастью и сказала:

— Приходите завтра. Мой кабинет будет в вашем полном распоряжении.

— Благодарю вас, — церемонно склонил голову Орсино. И, обернувшись в дверях, произнёс задумчиво, мельком глянув при этом на Хоука: — Кажется, кое с чьей лёгкой руки стало модно подбрасывать под дверь объекта страсти букеты роз. На торговой площади Казематов уже не протолкнуться от цветочниц.

Положив цветок на стол, Хоук неопределённо хмыкнул. Орсино видел, как он вручал розу Мередит, и теперь Хоук этак годика на три станет главным героем городских сплетен. Роман Защитника Киркволла с Рыцарем-командором — это будут обсуждать везде: от клоачных костров до дворцовых кулуаров. Ну, Карв, ну, удружил! Стесняется он, видите ли, самостоятельно цветы дарить! Не знает, как подступиться к своей обожаемой начальнице! Нет, в чём-то он прав, конечно. Это ж не женщина, а крепость ледяная, и для её штурма нужно столько изобретательности, сил и терпения, что не у каждого и найдётся.

Рассеянно попрощавшись с Рыцарем-командором, Хоук ушёл.

А Мередит ухмыльнулась, вспомнив глубокую задумчивость на лице Орсино. Корзину алых роз она лично купила и подбросила к его кабинету. Не всё же обитателям Каземат над нею потешаться, пусть теперь и Орсино вкусит сполна от сплетен в свой адрес, пусть подежурит у замочной скважины и поломает голову над тем, которая из его тайных поклонниц сподобилась подарить ему цветы. А ещё надо будет обязательно проследить за Хоуком и рассекретить его таинственного клиента, чтоб хотя бы поглядеть, кто ж это такой стеснительный и романтичный. Ну и, конечно же, проверить, что это всё-таки не покушение.