…Как всё просто, когда ты один. Вот ты — а вот все остальные. Враги. Они норовят либо убить тебя, либо использовать в своих целях. И ты хорошо знаешь, что с ними делать…

Окно её спальни мерцает неярким тихим светом: шесть бледно-жёлтых квадратиков — словно по одному на каждый год их знакомства. Что Хоук делает сейчас там, в мнимой безопасности толстых каменных стен, окружённая знакомыми вещами, успокоенная уютным потрескиванием пламени в камине, расслабленная и не ждущая нападения?.. Готовится ко сну? Слушает играющую на лютне Орану? Пишет кому-нибудь (одержимому?!) послание? Или, может, разучивает новые заклинания из древних (малефикарских?!) фолиантов?..

Venhedis! До онемения стискивая зубы, Фенрис несколько раз медленно вдыхает и выдыхает влажный ночной воздух, унимая всколыхнувшуюся ярость и усилием воли гася начавшие мерцать клейма. Совсем скоро им найдётся работа… Кожа зудит, будто опалённая солнцем, но лириумная сеть опутывает его тело уже более десяти лет, он привык к причиняемой ею боли. …А магам лириумные зелья обжигают рот и желудок? Смешно: сколько лет он знает Хоук, сколько раз видел, как она вливает в себя эту отраву — и всё забывает спросить об этом. Сегодня у него будет последняя возможность узнать это. И никогда больше он не подпустит к себе мага ближе, чем на расстояние вытянутой руки.

Надо было бежать ещё тогда, когда он увидел, с какой лёгкостью Хоук и трое её спутников размазали по главной площади эльфинажа двадцать сильных воинов и опытного тевинтерского мага. Но возможность заставить магессу работать на себя — на бывшего раба! — грела душу. И где-то на задворках сознания брезжила дерзостная мысль о том, что неплохо было бы ещё раз натравить Хоук на Данариуса… Но уже полгода спустя он не думал об этом. Наоборот, сам был готов защищать её от любой опасности. Защищать мага. Глупец. Как же слеп он был. Она приручала его, шаг за шагом, исподволь, неспешно и осторожно. Взглядами, словами, жестами, прикосновениями… (магией крови?) Запутала, заморочила, очаровала… (зачаровала?)

Накинутая ею цепь привязанности была невесома и приятна. Скованная из заботы и внимания к его потребностям, она надёжно удерживала его здесь, в Киркволле, у её ног. («Этот человек — работорговец? Да, Фенрис, он должен умереть!.. Ты не умеешь читать? Я тебя научу!.. Это — демон? Никаких сделок с демоном!.. Адриана издевалась над тобой? Тогда хорошо, что она мертва!.».) И он таял под жаркими лучами её внимания… пока не узнал, что точно так же она обхаживает и проклятого одержимого из Клоаки.

Утешает, заваливает подарками, зовёт с собой, чтобы помогать магам. Vashedan! Они спасают даже малефикаров! А ему ни слова о том. Конечно, маг всегда поймёт и оправдает другого мага. И если бы Варрик случайно не проговорился, Фенрис так и не узнал бы о том, что Хоук ему лжёт. Лжёт все шесть лет их знакомства. Лжёт каждым словом, каждым взглядом, каждым поступком…

Проблеск движения слева: тёмная тень скользит вдоль тёмной стены. Фенрис замирает, следя за тем, кто крадётся сейчас к чёрному входу в имение Хоук. Вор? Наёмный убийца? Тайный поклонник? Кто бы он ни был, но он останавливается у двери.
 
И дверь открывается, бросая в темноту жёлтый отсвет лампы, а на невнятное бормотание позднего визитёра отвечает голос Бодана: «Монна Хоук ждёт вас, мессир Андерс».

Здесь и сейчас это имя — будто раскалённый прут в уши. От ненависти перехватывает дыхание. Рука конвульсивно сжимается в кулак; Фенрис уже почти ощущает в ладони горячую влажную пульсацию сердца магессы. …Лгунья! Говорила ему, что хочет быть с ним, а сама… Все маги одинаковы!
 
Он перебирается через ограду и крадётся к дому. Чуткие пальцы наощупь находят щербины и впадины в каменной кладке стены, бледно-жёлтые квадраты окна на втором этаже — словно маяк для корабля.

…Убить двух магов, занятых друг дружкой, будет нетрудно. Это станет прекрасным началом нового пути. Скоро его жизнь снова станет простой и понятной: «Вот ты — а вот все остальные». Быть одному легче и проще. Никто не обманет.