Взгляд через оптический прицел – это тоже чья-то точка зрения. Эту глубоко филосовскую мысль вчера после второй бутылки Сергею поведал Игорь. Как выпьет – обязательно философствует... Точнее – философствовал.

Вот и все, подумал я, сейчас повесят у входа в бар в назидание остальным. Или сразу на задний двор, лицом к стене и выстрел в затылок. Или сразу в аномалию бросят, чтоб патрон не тратить на таких, как я – пуля слишком легкая смерть. Вариантов масса, но все печальные. И так камеру на всю ночь позволили занять – неслыханная щедрость. За эту ночь перед глазами прошла вся жизнь.

Вот идет сталкер безумный.

Сталкер в чёрном комбинезоне зашёл в главный вход на Янов, прошёл к «гардеробу», где оставил свой рюкзак и оружие. Затем, развернувшись, прошёл в главное помещение (Бар «У Кочерги»).

Бар занимал довольно обширное место: в нём могли поместиться около 40 человек, плюс, при некотором старании сталкеров группировки «Справедливость», к основному зданию была построена специальная пристройка, в которой можно было снять комнату на ночлег. Пристройка вмещала в себя 50 человек.

Весёлая компания свободовцев безмятежно сидела на полянке Рыжего леса и взрывали по кругу огромный косяк. Из всей этой растаманской компании выделялся странный человек. Выделялся не только внешним видом (на его заметно потрёпанном комбинезоне сверху был накинут широкий чёрный плащ с глубоко надвинутой на глаза камуфляжной панаме), но и оружием. В отличии от свободной компании он держал в руках странный образец винтовки, подёрнутый маскировочной сетью. Вряд ли кто-то смог узнать в этом чуде СВУ-АС. Незнакомец сидел немного в отдалении от костра с развесёлой компанией и напряжённо вглядывался в темноту ночи. Спустя некоторое время свободные добили косяк, и Кот привстал с пенька в поисках чего-нибудь интересного. Его взгляд привлёк незнакомец.

Глухо бухнула железная дверь бункера, и окружающая обстановка мелкими мурашками немедленно заползла за шиворот, пробежала по спине и неприятным холодком осела в груди. Вышедший из уютного и защищенного тепла сталкер зябко передернул плечами, поправил на плече ремень АК-103, похожего по виду на распространенный в Зоне «Абакан», но под старый добрый патрон 7,62, кончиками пальцев коснулся планки предохранителя на кожухе, проверяя ее положение, левой рукой поправил лямку небольшого вещмешка, висящего за спиной.

Оксана стояла у барной стойки. Для непосвященного человека - событие непримечательное. Однако для завсегдатая столовой "Дружба" эта обыденная картина была неотъемлемой частью нормальной жизни. 55 килограммов совершенства, как говаривал один хороший человек: смуглая кожа, каштановые волосы, полный 3 номер.

Вот она, вот та неведомая зона, о которой мне рассказывали друзья в академии. Никто не хотел здесь служить, несмотря на большие деньги. Все боялись. Здесь служат лишь самые сильные, и те, кому нечего терять теперь, к которым отношусь и я, сержант Купцов. Я был вынужден покинуть свое прежнее место службы, уж больно я не понравился тамошнему командованию, генералу, по- видимому, не понравилась та небольшая стычка, произошедшая между мной и майором Сидоровым. Но это все лирика, главное же теперь так это то, что теперь я служу здесь, на границе двух миров: обычного и привычного для меня мира конфедерации, и аномального мира Зоны.

Когда Оксана пропала, жизнь в зоне очень изменилась. Стало меньше шуток, меньше веселья. Местные замкнулись, военные озлобились еще боле. Началось тяжкое бремя существования - жизнью это назвать можно было с большой натяжкой. Кирилл Игнатьич стал неразговорчивым; редко выходил из дому и решительно пресекал все попытки вытащить его в Зону для получения хоть каких-то объяснений.

Мы шли по Припяти уже минут десять. Позади остался луг и получасовый привал. После обеда Дровосек долго осматривал окраины поселка, и, в конце концов, дал знак следовать за ним. На входе в поселок нас встретил огромный щит, двойник которого до сих пор стоит на выезде из Чернобыля, на дороге ведущей к АЭС: три фигуры — рабочего, ученого и солдата, и надпись сверху „Место подвига — Чернобыльская АЭС". Немного неуютно смотреть теперь на эти плакаты, словно заглянул в дневник, который пытался вести во втором классе — и стыдится вроде нечего, а все равно хочется побыстрее закрыть и отложить в сторону.

Невысокий, плотный человек лет тридцати — тридцати пяти поднялся с корточек и, не спеша, направился в угол котельной, где виднелись перистые усы ржавых волос. Оставшийся у стены молодой курносый парень с бакенбардами и шевелюрой „а ля Пушкин" с интересом, смешанным с настороженностью, наблюдал за своим Ведущим. Это был его первый выход в роли Ведомого, но уже четвертая вылазка в Зону, поэтому он считал себя если и не спецом, то уж во всяком случае старожилом. А тут с ним обращаются с такой снисходительностью, что это начинало бесить. НоДровосекбыл одним из самых уважаемых сталкеров, а главное у него сейчас нет, точнее не было Ведомого. Юноша был полон амбиций, что мешало ему примкнуть к одной из группировок, но с другой стороны он уже знал о Зоне не только из телепередач и газет и признавал, что лучше заплатить за такие знания деньгами, чем здоровьем. Платить приходилось таким вот одиночкам.

Я разговорился с ним в баре, где мы, солдаты охраняющие один из блок постов на дороге к Зоне, коротали свободные от службы часы. Он был изрядно пьян, но мне просто хотелось с кем-нибудь поговорить. Вдобавок после срочной службы, а служить мне оставалось совсем ничего, я и сам собирался пошуровать по Зоне, ведь слухи о деньгах которые зашибают сталкеры, выполняя заказы различных правительственных НИИ, если и были преувеличены то не на много. Поэтому разговор со сталкером, коим мужик явно был, мог быть полезен. Тогдя я даже не подозревал, насколько полезен.

Этот день начался как обычно. Запищал будильник и я поднял голову. На дисплее с зеленоватой подсветкой горели цифры 19.06.2008 7:00. Просыпаться очень не хотелось, и потому с койки я встал только через сорок минут. По холодному полу прошёл в ванную. К активным действиям я был готов через час после пробуждения.

По радио передавали песню „Back to USSR". Джонни включил приемник погромче : назревала очередная ссора ( предыдущая закончилась дракой ), и он хотел немного позлить своих приятелей. Он не знал, что его больше раздражало — говорливость Рино или молчание Чарли. Последний, почувствовав признаки надвигающейся ссоры, откинулся на спинку сиденья и притворялся спящим.

Предвкушение действия замораживает мир на несколько мгновений, оттягивая момент развязки до самого последнего момента, а потом выстреливает тебя из-за угла обшарпанного здания предельно напряженным и внимательным. Каждая мелочь и деталь изучается досконально и максимально четко, дабы устранить возможные нежелательные последствия. Но когда же мнимая опасность минует, и напряжение спадает, разочарование с облегчением не даёт тебе покоя своим необычным смешением.

…….Кровосос склонялся все ближе и ближе ко мне, а у меня даже не было сил схватить родной АК-47. Каким-то неимоверным усилием, я дотянулся до приклада, кое-как прицелился, нажал на курок и ….. тишина. Черт, что это, осечка? Да нет, такого в принципе быть не должно, Алексей всегда трепетно к своему оружию относился. Все оказалось гораздо хуже, кончились патроны.

О настоящих фанатах.

Автоматная очередь ударила в то место, где я только что сидел. Если бы не отработанные за три года в Зоне рефлексы, доведённые до автоматизма, меня прошила бы свинцовая струя АКМ, направленная умелой рукой. Я на полном "автомате" откатился в сторону, в перекате доставая верного "Орла пустыни". Этот пистолет было трудно достать, да и содержать хлопотно, но он сильно оправдывал себя в бою. Я заряжал его не свинцовыми пулями, а оловянными. Свинцовая пуля проходя через тело делала маленькое входное отверстие, и побольше выходное. Оловянная же в теле плющилась, и выходное было уже не отверстие, а просто дыра, где нехватало здоровенного куска мяса.

Чернобыльская АЭС. 9 ноября 2006 года. «День открытых дверей ЧАЭС». Многие знают этот термин еще с советских времен – он означает специальное мероприятие в организации, повседневный доступ к которой обычно закрыт. В этот день приглашенные лица могут заглянуть в места, недоступные для обозрения в остальные дни… Но Чернобыльская АЭС объект еще тот… кроме того, что объект режимный, обусловленный атомной спецификой, но объект печально известен произошедшей на нем самой большой техногенной катастрофой человечества. Открытость такого объекта может означать только одно – говоря простыми словами – на объекте все в порядке, прятать нечего.

У Васьки Гуденкова сперли артефакт. «Полярную звезду», за которой он четыре дня лазил по болоту. Сперли внаглую, при всем народе, да еще в такой день.
- Это что же получается!- орал Васька- Пришел, понимаешь, честный сталкер, отдохнуть культурно- так нет же- обокрали!

Мы шли молча, в румяном свете догорающего заката. Потрескавшаяся асфальтовая дорога, тянулась вдоль бедного на растительность леса и, перекошенных линий электропередач. Было тепло и тихо. И лишь неровная поступь наших шагов, оповещала окрестности о чьем-то присутствии.

Ни один из нас не решался обмолвиться, так как в безжалостной памяти, еще пылало воспоминание о ужасной гибели нашего товарища, нашего лучшего друга.

То, что осталось от него — мы похоронили не далеко от места, где его и нашла внезапная смерть. Нашла накануне своего тридцатилетия…

Боже, как хочется пить. Губы сочатся сукровицей, распухший язык с трудом умещается во рту, пересохшее горло саднит, умоляя о глотке воды - холодной и чистой... хотя сейчас я, наверное, лакал бы и болотную жижу. Жадно, зачерпывая полными пригоршнями, облизывая пальцы, не обращая внимания на омерзительный вкус и тошнотворный запах. Просто потому, что это - вода.

Я не мог пошевелить ни одним мускулом.
Я был маленьким мальчишкой и нёсся по грязным улицам небольшого портового украинского городка. Рядом со мной бежала ватага таких же сорванцов, но я их не замечал. В руке был зажат тусклый трёхкопеечник. Я достиг площади, швырнул, не останавливаясь, монету женщине и развернулся лицом к помосту. На помосте стоял высокий человек, одетый в чёрное пальто. Лицо его было скрыто в тени, лишь линзы очков отражали искорки закатного солнца.

Меня зовут Мыло, и не надо смеяться, это прозвище я получил не просто так. В общем, это прозвище мне дал один шаман вообще если какой то шаман даёт прозвище сталкеру, то ему несказанно повезет, по крайней мере, он умрёт без мучений. Шамана звали Зуб, он сказал мне.