Жаркий август, последний месяц моей сладкой свободы, подходил к концу.
Странно было не испытывать приятного волнения в его последнюю неделю.
Обычно в это время я уже собирала учебники в чемодан и в сотый раз с
наслаждением перечитывала список предметов, которые предстояло изучать
в новом семестре.

Но сейчас, даже если бы у меня вдруг и появилась такая невероятная
возможность — вновь учиться, я отказалась бы наотрез. С недавних пор в
Хогвартсе появился факультет для магглорожденных — Паплирой. Гриффиндор
без объяснений упразднили, а гриффиндорцев распределили в Когтевран. В
уютных комнатах башни было решено поселить студентов нового факультета.
Желающих набралось немного, да и те, в основном, сироты. Им просто
некуда было деваться! Или же это были юные волшебники, не имеющие
возможности изучать магию самостоятельно и не обладающие решимостью
вовсе от неё отказаться. Я их прекрасно понимала. В списке Северуса
значилось всего одиннадцать паплиройцев, и это при том, что в прошлом
году магглорожденных в Ховартсе была примерно четверть от всей массы
студентов!

Через восемь лет нововведение упразднят — Министерство будет гнуть свою
линию «великодушных и благородных», но уже никто не вернет целое
магическое поколение…

Отличий в обучении предполагалось немного. В роли главного различия
выступал предмет «Генеалогия чистокровных», занимающий львиную долю
часов в учебном расписании. Даже «Темные искусства» вели себя скромнее.
Семейные летописи Пожирателей, темных магов и просто аристократов
предстояло зубрить всем учащимся, но зверствовать власти решили именно
на Паплирое. Так сказать, показательно — раз уж мы вас не убили, да еще
и обучаем, будьте добры!

Джинни выбора не оставили. Утром двадцатого числа в окно её спальни
залетела сова с коричневым громовещателем из Министерства. Тот целых
пять минут усердно вещал о необходимости продолжения обучения,
недопустимости отказа и весьма неприятных последствиях, если такое
щедрое предложение будет все же отвергнуто. Под конец противный конверт
что-то проскрипел о недостойном поведении семьи в «трудные» для Англии
времена и выплюнул список предметов и необходимой литературы к ним.

Дочку на станцию Кинг-Кросс провожала только мать. Вернулась Молли
подавленной и задумчивой. Выпив чаю, женщина рассказала, насколько
разительными были отличия между семьями приверженцев новых властей и
теми, кто еще недавно считались хозяевами ситуации. Смех и слезы,
победа и поражение — всё это стороны одной медали, но как же они
отличаются! Все опасались за Джинни, помня об издевательствах, которые
пришлось пережить студентам от Кэрроу в прошлом году. Но еще опаснее
было злить Пожирателей, поэтому оставалось надеяться на защиту
Северуса. Впрочем, тому не привыкать — никто не любит, но вот
содействия ждут все.

Интересно, чувствовал он обиду от такой несправедливости? Жаль, спросить не успела.

Время, самая ценная вещь, которую я умудрилась потерять так рано,
неумолимо приближало дату моего судьбоносного дня. О, как сказала! И
что интересно, если выразиться проще, то выйдет обычная неправда. Так
что именно судьбоносного и никак иначе!

Но пока я пребывала в счастливом неведении относительно собственной
участи и просто жила, стараясь унять в себе всепоглощающий страх перед
неизвестностью. Мы с Роном даже совершили вылазку во «Флориш и Блоттс»,
где накупили мне множество заумных и довольно неинтересных для
большинства книг. Судя по вековой пыли на этих талмудах, я была уже
давно одинока в своем желании их прочесть. Во время нашей прогулки нас
никто не окликнул, никто не заговорил, никто не оскорбил и по плечу не
похлопал. Все были заняты своими делами.

Я во все глаза смотрела на волшебников, бодро носящихся по улицам, к
чему-то приценивающихся у витрин, весело приветствующих друг дружку или
тревожно листающих прессу за чашечкой кофе, и не могла понять — как они
могут жить дальше, вот как?

Возле бутика «Твилфитт и Таттинг» я заметила высокую фигуру Лаванды
Браун, заметившую в свою очередь меня и поспешно нырнувшую в самую гущу
людей. Она стыдилась множества разноцветных свертков в своих руках, а
я, к своему стыду, обрадовалась, что не придется понимающе кивать и
«прощать». Лаванда не была первой такой стеснявшейся. Но неужели так
трудно было хотя бы махнуть рукой тому, кто спас её от Фенрира?!

«За кого они все меня держат, за совесть народа?» — я не хотела быть совестью, я хотела быть человеком.

Мы тоже решили на десять минут притвориться нормальными и зашли в
бывшее «Кафе-мороженное Флориана Фортескью». На его месте кто-то открыл
роскошную кофейню. В интерьере теперь преобладала строгая отделка
мореным дубом, на стенах висели картины в изысканных рамах, уютную
атмосферу создавали волшебные фиалки, сияющие всеми оттенками красного
и фиолетового, но никакой былой легкости и нежности старого заведения
не осталось и в помине.

Новая хозяйка — церемонная молодая волшебница — смотрела на нас как-то
удивленно, но обслужила быстро и несколько раз мило улыбнулась. Как
позже мы узнали, черноволосая женщина оказалась второй женой
Гойла-старшего и, соответственно, мачехой Грегори — Алексией Гойл. Ей
было чему удивиться, в её кафе еще не захаживали бывшие члены Ордена
Феникса! Не Лютным переулком единым, оказывается, жила «та сторона».

— Надо же, и черепов на стенах нет! Приспосабливаются, кровопийцы, —
так Рон прокомментировал рассказ Флер о новом заведении и его
симпатичной черноволосой владелице. Она всегда знала всё обо всех и
нынешняя ситуация никак не повлияла на её ужасную болтливость.

Девушка продолжала излагать свои мысли с нотками презрения в голосе:

— И что её заставило выйти за него? Он такой некрасивый, толстый и старый! Фи!

— Милая моя, эта Алексия из древней чистокровной семьи Соррови. Они до
сих пор проживают во Франции. Насколько мне известно, это обычный брак
по расчету!

— И что? Мне пожалеть её, что ли? Я наслышана о Соррови: одни темные
волшебники и межродственные браки! Моя маман знакома с ними. Стягивают
сюда всякий сброд… — молодая миссис Уизли нарочито громко вздохнула.

Молли, желая закончить щекотливую тему браков Пожирателей, заключаемых сейчас в больших количествах, нервно прошептала:

— Жалеть не стоит, — и уже громче. — Но прекратите перемывать ей кости, немедленно!

Чем был вызван столь негативный настрой, я не знала. Чужие мысли —
потемки для меня. Ну не далась мне легилименция! Хотя и черт с ней…

Невестка хотела что-то возразить свекрови, но передумала и
демонстративно нагнулась поправить у своих ног клубок ниток небесного
цвета, который и так был в полном порядке. Равно как и спицы, со
звонким стуком провязывающие сложные петли. Они вязали пижаму для
будущего малыша Флер, рождение которого ожидалось в марте.

Тем временем в коридоре раздались голоса Снейпа и мистера Уизли. Они о чем-то горячо спорили.

— Не будьте ослом, Артур! Они же не маленькие! — тоном Снейпа можно было лед замораживать.

— Северус, я не могу… Всякое ведь может случиться! Ну не убьют же меня
только за посещение?! — его собеседник скорее оправдывался, чем
возражал.

Наконец мужчины пришли в гостиную, и Молли потребовала объяснить нам,
что к чему. При этом она обращалась к мужу в полной своей боевой
готовности: руки уперев в бока, ноги на ширине плеч, глаза прищурены.
Всем своим видом женщина демонстрировала, что если профессор что-то
говорит, значит, так оно и есть, и ему, её супругу, несдобровать!
Удивительная для Уизли дальновидность…

— Дорогая, только что прилетела сова, нам прислали приглашение на инаугурацию нового министра и его помощников.

Профессор возвел глаза к потолку:

— Да нет же! Не вам! А только Грейнджер, вашим детям и невестке!

Мне стало интересно:

— А что, они планируют что-то масштабное? Или так, собрание в министерстве? И почему нас приглашают?

— Грейнджер, у вас раздутое чувство собственной важности. Приглашают
всех, кто не сидит в Азкабане и достиг шестнадцатилетнего возраста.
Правда тех, кто раздражает кого-либо из виновников «торжества», видеть
не хотят! — при последних словах Северус наградил тяжелым взглядом
Артура. — И вы, Молли, вместе с мужем, входите в число нежелательных. И
я не знаю — почему вам можно, а им нет! — на этот раз убийственный
взгляд достался мне, и вопрос остался невысказанным. Хорошо еще, что
руку не подняла.

— Ну а по поводу масштаба, что будет происходить?

— Промокампания! — ляпнула я необдуманно, и на меня вопросительно
уставились четыре человека. — Не обращайте внимания, это я просто…

— Не будем обращать, мисс Грейнджер, — на удивление неядовито произнес
Снейп. — Но лично я прекрасно понимаю, что вы сказали. Уверен, так оно
и есть.

Решив прояснить все сразу и всем, он повернулся к остальным:

— Мероприятие планируется довольно грандиозное. Для лондонцев и жителей
пригорода в Косом переулке у фонтана установят портал — он всех и
перенесет. Думаю, что на какой-нибудь стадион. Кстати, министром будет
Нотт — он и так уже почти три месяца исполняет его обязанности.

— А как же Люциус Малфой? Ведь уже давно ходят слухи, что именно его
Лорд хотел сделать министром? — Флер не выдержала и опять взялась за
любимую тему — сплетни. Хотя вроде что-то подобное говорил в июне и сам
профессор.

— Он будет его помощником по особо важным вопросам и связям с
общественностью. Какая-то должность ждет и его сына. Воландеморт
рассержен на Малфоев — сначала Драко, не убивший Альбуса, потом
Нарцисса… — на последних словах профессор впал в задумчивость и его
голос стал почти неслышным.

— Эй, Северус!

— Да, о чем я? Так вот, Яксли опять возглавит отдел обеспечения
правопорядка, Гойлу отдают отдел родословных вместе с отделом по
бракам. Артур, мне жаль, твой отдел отдают Кэрроу. Ему поручили
следить, чтобы никто не связывался друг с другом с помощью магловских
приспособлений — их весьма сложно отследить. На большее он просто не
способен, всю остальную работу возьмут на себя остальные.

Мистер Уизли позеленел прямо на глазах. Я попыталась разрядить молчание:

— А кто заменит его в Хогвартсе?

— Алексия Гойл. Она потомственный темный маг. Это будет… гм, серьезная
дисциплина. Ну а Малфоям, если уж так интересно, достался хороший кусок
пирога, не сомневайтесь. Лорд изменился — Круциатусы экономит,
Пожирателям выделяет и деньги, и земли, и должности. К нему валом идут
желающие принять метку, но и в этом вопросе он ныне прихотлив… —
профессор в который раз уставился на одному ему заметную точку в полу,
обдумывая какую-то мысль.

Воспользовавшись временной тишиной, мистер Уизли решительно высказал жене:

— Молли, я иду с детьми. Я не должен отправлять их неизвестно куда
одних! — он повернулся к мрачному профессору. — И пусть они, Северус,
уже давно не малыши, я принял решение! Не смейте меня отговаривать!

Его глаза горели решимостью. Давно в них не было столько блеска. Хотя
чего ради, собственно? Если бы Уизли хотели истребить, то не ждали бы
какой-то там инаугурации, целью которой было убедить людей в величии и
благородстве Темного Лорда. Прилюдное убийство чистокровной семьи ну
никак не вписалось бы в подобный план. Тем более, нами давненько не
интересовались. Нужно было насторожиться, очень нужно было…

— Ну ладно-ладно, не стоит так кипятиться, Артур! Давай сюда приглашение, — миссис Уизли сдалась.

* * *

Наступила пятница, девятое сентября. В этот день почти все волшебники в
Англии встали очень рано, чтобы приготовиться к событию, не вызывавшему
у большинства из них абсолютно никакой радости, но ни выхода, ни пути
обратно жизнь не предусмотрела, а жаль.

Инаугурация — противное какое-то слово, с подвохом. Опять же, по моим субъективным ощущениям, которые, увы, подтвердились.

В приглашении было сказано о желательности прихода в парадных мантиях,
без волшебных палочек и других предметов, которые могли бы вызвать
подозрение в их использовании не по назначению, что означало нешуточные
проверки при входе. Но Рон и Джордж надели вовсе даже не выходные
мантии, а похоронные. Юмористы несчастные! Оставалось надеяться, что
так не поступят и остальные маги, иначе Лорд может наплевать на свои
«политически благородные помыслы», а мне бы этого не хотелось.

Я же надела легкий бирюзовый костюм, купленный мамой прошлым летом.
Летящая юбка, тонкий приталенный пиджачок с короткими рукавами и
крупными деревянными пуговицами. Мне тоже захотелось выделиться, почему
им можно, а мне нет?

— Ты бы еще джинсы одела, Гермиона! Вернись в спальню и надень мантию,
любую! Только не маггловскую одежду! — миссис Уизли была шокирована
моим безрассудством.

Перси, развалившийся в кресле, пробурчал:

— Ей жить надоело, самоубийца… Вот кому не стоило приглашение присылать!

— Да уж. Герми, может, с таким настроем лучше дома останешься? Я тебя
понимаю, нам всем тяжело и противно, но эта одежда… — Чарли, как
обычно, говорил весьма серьезно. Мужчина вернулся из Румынии сразу
после гибели Фреда. С того времени его широкое добродушное лицо
выражало лишь сосредоточенность и ответственность за всех членов семьи.

— Нет! — я как отрезала.

Мистер Уизли оглядел меня критически, но ничего не сказал. Могу
поклясться, что увидела в его глазах молчаливое одобрение. Сам отец
благородного семейства оделся повседневно: обычный, довольно растянутый
пиджак, клетчатая рубашка, старые башмаки.

Так вышло, что ничего парадного наша процессия, появившаяся в Косом
переулке через час после вышеописанного разговора, собой не
представляла. Как впрочем, и другие люди, понуро идущие к порталу в
виде небольшого фонтана. Маги просто прикасались к нему и оказывались
на месте назначения. Понятно, что мраморное изделие вслед не летело —
то ли на другом конце было идентичное сооружение, то ли модель портала
слегка усовершенствовали.

Перелет был трудноват, не хватало воздуха и показалось, что прошла
целая вечность, прежде чем ноги почувствовали землю, при ближайшем
рассмотрении оказавшуюся асфальтом. Оглядевшись, я удивилась до глубины
души — это был Римский Колизей! Его вновь обретенное величие поражало
воображение, а огромные блоки травертинового камня и мрамора блестели
как новенькие! Все семьдесят шесть этажей и столько же лестниц
восхищали своим великолепием. Какой силы должна быть магия, чтобы
скрыть на продолжительное время подобный памятник истории от всего
мира? Еще и сотворить с ним такое?

Мы вошли в одну из арок нижнего этажа, словно древние римляне много
веков назад. На входе стояли совсем юные Пожиратели, шепчущие какое-то
заклинание над каждым вновь прибывшим — проверяли, не пронес ли кто
магических вещиц или артефакты похуже. Лица многих из них мне были
знакомы — в большинстве своем то были слизеринцы с четвертого и пятого
курсов.

Чуть поодаль от рядовых служащих за происходящим следило нарядно
разодетое начальство. Я заметила Нотта и Забини, как всегда стоящих
вместе. Парни выглядели напряженными, сконцентрированными и весьма
довольными своей ролью. Красивые молодые люди, закадычные друзья — у
них все сложилось так, как и должно было быть.

С Артуром вышла небольшая заминка — его, как и следовало ожидать, не
оказалось в списке. Решать проблему к малолетнему стражу подошел
Теодор, с минуту они шушукались, но незваного гостя всё же пропустили,
указав ему место на втором ярусе.

Третий ярус, насколько я помню из родительских книг, во все времена
предназначался для людей низшего сословия и находился в самом верху,
огражденный парапетом. То есть, с поправкой на нынешнее время,
Волдеморт собрал там всех маглорожденных. Второй — для имеющих право
быть гражданами. Туда сейчас направлялись полукровные и не слишком
жалуемые властью чистокровные волшебники. Первый, состоящий из двадцати
рядов широких скамей, был отведен для знати и чиновников — что тогда,
что сейчас. Самый нижний ряд Колизея считался императорским. Он
представлял собой что-то вроде полукруглого подиума, огражденного
каменным бордюром от арены. Единственное возвышение на таком подиуме
пока пустовало, но не трудно было догадаться, кого оно ожидало — Риддла.

Символичным оказалось не только место, но и люди, наполнявшие его,
словно песок в песочных часах — медленно, но верно. Это были не только
англичане, но и представители со всего мира. Тысячи и тысячи
волшебников. Сердце защемило от тоски. Стало отчетливо ясно, что одна
эпоха закончилась и вот здесь, сию минуту, берет начало другая. Это
пока Темного Лорда боятся и ненавидят, но спустя десятки лет эмоции
уйдут, память поблекнет, и никакое сопротивление не вернет светлых
дней. Магический мир даже в маггловских сказках уже не будет
средоточием добра и справедливости, что уж говорить о реальности…

С таким горьким чувством я и прошла к своему месту на третьем ярусе. К
сожалению, оно оказалось возле самого парапета, и не только я могла
видеть всё происходящее внизу, но и меня не сложно было узреть —
идиотов в яркой маггловской одежде больше не наблюдалось. Наверное,
снизу меня можно было принять за неоновый фонарик! Утешало только то,
что Артур оказался на идентичном месте, что и я, но в следующем ряду
после моего.

Возле арены собирались Пожиратели близкого круга. Вышел Нотт-старший, с
неимоверно важной физиономией, Северус, по обыкновению ко всему
безразличный, Кэрроу, чета Гойлов, Эйвери и многие другие, знать
которых тогда я не имела удовольствия. Все были одеты в бархатные
черные сюртуки с зелеными нашивками в области сердца. Как позже я
рассмотрела — то были змеи. Даже банально, придумали бы что
пооригинальней!

Последними на подиум гордо прошествовали высокие и стройные Малфои
вместе с Беллатрикс Лестрейндж. Тетка шла рядом с племянником, жадно
вглядываясь темными глазами в переполненные трибуны. Это был её триумф.
Ради такого ли момента или, может, какого другого она жизнь положила в
ноги своему Лорду? Стольких убила? Жизнь вот-вот повернется так, что у
меня найдется возможность задать ей этот вопрос. Только вряд ли Белла
будет знать ответ…

Никто не заметил, как на возвышении материализовался Волдеморт,
которого с некоторых пор запрещалось называть иначе, чем Темный Лорд.
Насколько я могла видеть, со времени, прошедшего с того жуткого
рассвета в Хогвартсе, он не изменился — все та же поганая тварь. Разве
только его дымчатая мантия стала еще более размытой на вид.

Церемонию вручения доверительных грамот вспоминать не хочется. Да, всё
было на высшем уровне: неизвестно откуда взявшиеся летающие ангелочки,
с этими самыми грамотами, марширующие в строю белые кентавры,
Малфой-старший, торжественно подписывающий соглашение о сотрудничестве
с вассалом великанов, Северус, принимающий гоблинские чеки на сотни
тысяч галеонов от представителей магических школ.

Арфы, фейерверки и прочие атрибуты праздников призваны были показать
всю официальность правления Риддла. Да никто, по сути, и не спорил. Но
всё это было так неправильно, что я опять приготовилась реветь, как
тогда, майским утром.

Совершить мне эту глупость что-то помешало. Я не сразу сообразила, что
это «что-то» — Артур Уизли. Мужчина так сильно напрягся, что вены на
его шее вздулись. Я, всё еще ничего не понимая, опустила взгляд на его
правую руку. Краем глаза я уже заметила, что он ею периодически
двигает, будто что-то вытягивая из кармана, и когда он в очередной раз
потянул что-то невидимое мне, его пальцы исчезли!

В голове сложились кусочки пазла. Бедный Артур! Слишком быстро мы
постарались вычеркнуть из наших мыслей Фреда, не в силах мучиться еще
сильнее, чем мучились все эти летние месяцы. Но отец сына и не старался
забыть! Он умело притворялся тихо скорбящим и смирившимся в меру своих
душевных сил. Внутри бушевал огонь. Фред был любимцем Артура: веселым,
умным, умеющим любить и прощать. Видимо, мужчина выкрал у Гарри
мантию-невидимку и завернул в неё волшебную палочку. В принципе, мантия
не излучает обычной магии, это вещь более высокого порядка — дар
Смерти. Скрыть в ней палочку не составило труда, хоть это и было очень
опасно.

На что он надеялся? Вокруг сотни вымуштрованных Пожирателей — на один
ряд по трое. Они глаз ни с кого не спускают. Высоко в небе я заметила
дементоров — подчинить их своей воле Лорду удалось великолепно. Мы в
Риме без возможности колдовать и единственный выход — портал, за
пределами Колизея!

Но скорбь и ненависть не дали разуму ни единого шанса.

Еще я подозревала, что палочка просто не сработает и, скорее всего, на
людей наложили различные ограничители, а запрет — для отвода глаз. Так
оно и было. Тех отчаянных, кто попытался пронести их в Колизей, убили
Авадой неподалеку без суда и следствия юнцы, стоявшие на входе. Кстати,
именно по этой причине им и позволили покрасоваться в роли охранников.
Но вот «крещение» кровью все из них прошли более чем реально и, к
сожалению, успешно. Домой в тот день не вернулся пятьдесят один человек
— они могли бы стать сердцами сопротивления по всему миру, но не
сбылось. Среди этих несчастных безумцев оказался и отец Седрика
Диггори, и мама Колина Криви. Думаю, они знали, что идут на смерть.

Я поняла, что у меня секунды до того, как Артур встанет, прицелится и
завопит — «Авада Кедавра!» И если он это сделает, то всем Уизли,
находящимся сейчас здесь, придет конец. Что бы вы сделали? Не знаете? Я
тоже не знала. Поэтому сама встала, зрительно прицелилась и резко
перегнулась через каменный парапет, хватая его руку, уже готовую
вскинуться вперед. При этом я не слишком громко, но закричала.

То ли от испуга, то ли желая остановить неразумного мистера Уизли, а
может от всего вместе взятого. Я же не железная, в самом деле!

Закричала я следующее:

— Н-е-е-е-т! — просто и доходчиво.

Руку-то я схватила, Артура остановила, вниз, благодаря какой-то
блондинистой девчушке с крепкой хваткой, не свалилась. Но тут вмешалось
Провидение, уже не единожды меня сдавшее на растерзание врагам! Прямо в
момент моего доблестного поступка Темный Лорд поднялся, собираясь
зачитать речь. И не приелись они ему?! К тому же до сих пор наблюдается
у него такая вредная привычка, как Силенцио в массы перед собственным
выступлением. Для столь могущественного мага, чего уж душой кривить,
достаточно было просто помыслить о тишине. Колизей затих полностью.
Только, увы, не сразу. Действие заклинания, как мне позже объяснили
добрые люди, началось с первых рядов, а закончилось на третьем ярусе.

Не буду ходить вокруг да около — мой вопль получился ОЧЕНЬ громким.

Наконец, приняв вертикальное положение и «вернувшись» на своё место, я
встретилась глазами с самим Волдемортом. Несмотря на то, что находилась
я от него далеко, казалось, что вижу его красные глазницы прямо перед
своим носом. Еще и прекрасно понимаю, о чем тот думает. Мысли мне ой
как не нравились: «Убить или не убить?» Примерно так.

Лорд сдержался, странно ухмыльнулся по одной ему известной причине и
завел речь, прежде сказав что-то Малфоям, уставившимся на меня, как на
редкий экспонат. Драко отошел в тень и что-то шепнул Яксли на ухо. Тот
быстро ушел с помоста. Я ощутила приближение беды. Беда не заставила
себя долго ждать — минут двадцать, и пришла в лице трех Пожирателей,
двое из которых ловко пробирались ко мне по ногам сидящих. Полная
ассоциация с кинотеатром, с тем только отличием, что «опоздавшие» не
извинялись. Магию они не использовали, приближаясь ко мне и Артуру с
самым безразличным видом, мол — а мы просто идем, что тут такого?

Бежать было некуда. Белобрысый и весьма противный тип с маленькими
круглыми глазками уже приблизился, но обратился ко мне на удивление
ласково и почтительно:

— Мисс Грейнджер! А мы-то вас и ищем! Что ж вы так задержались, сами же
просили не затягивать с объявлением. Ну, вы не беспокойтесь, мы
проводим. Как вам церемония? Не устали? А то что-то здесь произошло, мы
видели. Так начальник забеспокоился, приказал вас поторопить, нужно
ведь еще переодеться… по-видимому, — эти непонятные фразы он старался
озвучивать так громогласно, что я просто глохла, а весь третий ярус
вкупе со вторым был просто лишен возможности не подслушивать. Ведь
Силенцио действовало!

Наконец осознав, что ответить я ну никак не могу, говорящий снял с меня чары, и я выдавила:

— Конечно… — а что? У вас была бы другая версия ответа?

— Пройдемте! — белобрысый взял меня под локоть и галантно пропустил
вперед. В конце ряда я была передана из рук в руки третьему и с
удивлением поняла, что Артура никто не трогает и никуда не тащит.
Старший Уизли привстал со своего места и несколько раз взмахнул рукой,
слава Мерлину «видимой» рукой, а значит, опомнился и передумал
подставлять под Аваду всю свою семью. Только на лице у мужчины застыл
ужас — он подставил под удар меня! И ничего теперь не изменить…

«Что же это? Что происходит?» — такие мысли крутились у меня в голове и
жужжали, словно пчелиный рой, пока меня «провожали» по обходящему
трибуны пути к нижним помещениям амфитеатра. Люди же, тем временем,
перестали обращать на нашу маленькую процессию внимание и переключились
на Лорда. Отвлекаться от его почтеннейшей персоны на длительное время
было вредно для дальнейшего благополучия. Тем более по лестницам
туда-сюда шныряли всевозможные журналисты со своими перьями и что-то
тщательно записывали. Рита Скитер мелькнула где-то внизу.

Пока шла, я внимательно слушала слова Волдеморта: «Уступки, на которые
я могу пойти, продиктованы исключительно заботой о благополучии нашего
мира! Не стоит сопротивляться моей власти! Непопулярные меры могут с
лихвой окупиться скорым расцветом магических сил, эти меры помогут
снять оковы, веками сдерживающие наши возможности! Вы не должны…» Ну и
так далее. Кто ему пишет? Я тогда понадеялась, что не он сам. Потому
что речь была… убедительной. И даже давала мне небольшую надежду выжить.

Уже у самого входа в подвалы я оглянулась и выискала в толпе несколько
рыжих и таких родных лиц. Все они оказались просто раздавлены
невозможностью мне помочь, а Рон закрыл лицо руками. Уверена, он тоже
надеялся изо всех сил. Повезло еще, что Гарри не было. Джинни
заплакала, когда мы встретились с ней взглядами. Милая моя девочка, как
ты была искренна тогда, и кем ты стала для меня сейчас…

Мы вошли в большое прохладное помещение с глиняным полом и каменными
стенами. Когда-то отсюда выходили на арену гладиаторы, готовились к
выступлениям артисты, ожидали своей участи животные. Сейчас же здесь, в
центральной комнате, стояло несколько столов с изысканными напитками и
едой, пара вычурных кресел, а в центре лежал круглый шелковый ковер
изумрудных оттенков.

Я так внимательно осматривала детали только потому, что боялась
повернуться в сторону и встретиться лицом к лицу с Беллатрикс, именно
она встречала меня, тихонько притаившись у больших деревянных ворот. Ей
игра в молчанку надоела первой.

— Вот так встреча, Грейнджер, — про себя я отметила её монотонный голос
без всяких эмоций и то, что «грязнокровкой» она меня не назвала. Про
Круциатус молчу.

Вблизи женщина выглядела плохо: то, что издали казалось прической, на
самом деле было просто нечесаной копной волос, глаза прямо-таки сияли
безумием, и очарования им оно не придавало, вокруг них, к тому же,
залегла сетка глубоких морщин, а пальцы были искривлены какой-то
болезнью. В целом она производила впечатление злобной сумасшедшей даже
больше, чем когда мы встретились в первый раз. Только черное платье из
нежного бархата с глубоким вырезом и позолоченным корсетом было
красивым, но оно ей не шло.

— Зачем я здесь?

— Уж точно не для того, чтобы я тебе отвечала! Много чести!

Она широким шагом подошла ко мне, подняла палочку и что-то прошептала. Я приготовилась умирать, без вариантов.

Но случилось что-то такое, чего я ожидать не могла. Мой бирюзовый
костюм исчез, и на мне в одно мгновение оказалось струящееся серебряное
платье: длинное, с разрезом до колена, открытой спиной, отделкой
какими-то светящимися камнями по линии груди и прозрачными рукавами из
черного шифона. Общего впечатления я описать не могу, зеркала мне
любезная Белла не нашептала. Последними были наколдованы туфли на
тончайшей шпильке. Ну прямо крестная фея! Было бы весело, если бы не
было так жутко. Воздух буквально наэлектризовался моими страхами.

— Что у тебя на голове? Мама не учила тебя расчесываться? Ха-ха-ха… —
ведьма хрипло захохотала. И что смешного? За своими волосами смотрела
бы!

— Прекрати! — мне надоело бояться.

— Ну ладно, не буду, — подозрительно легко согласилась Белла. — Вот, держи!

Она достала откуда-то маленькую колдографию и протянула мне со словами:

— От Лорда!

Моё сердце ухнуло и замерло, дыхание остановилось, а в животе разлился
арктический холод. На фото были изображены мои мама и папа — в беседке
возле одноэтажного бунгало под Сиднеем, счастливые и беззаботные. Еще
сильнее самого факта обнаружения родителей меня поразил животик,
который мать безуспешно пыталась скрыть под широкой белой блузой.
Надеюсь, если родится девочка, то её не назовут Гермионой…

Белла ходила вокруг меня и махала палочкой, поправляя мою прическу до тех пор, пока результат её не удовлетворил.

— Всё готово! — и ушла.

Я стояла и смотрела на колдографию, не в силах вымолвить ни слова. Моё
оцепенение прервал вопрос, заданный тем, кого ненавидеть сильнее было
уже невозможно — Волдемортом.

— Милая картинка, не так ли? — я не слышала его шагов, видимо, он уже
несколько минут стоял за моей спиной, пока я разглядывала счастливые
лица родных. — Я выбрал лучшую. Фотограф не большой профессионал, у
него другая специальность, но, смею надеяться, вы остались довольны.
Учтите, что фото изначально предназначалось другому человеку, мисс
Грейнджер. Но вы сегодня так ярко напомнили о собственном
существовании, что, так и быть, уговорили — дарю!

Я смотрела прямо на это чудовище, слушала его слова, чувствовала его
терпкий запах, кожей ощущала окружавшую его темную магию, но все равно
не могла поверить, что нахожусь здесь, с ним, да еще и наедине. Абсурд!

— Что со мной будет?

— Что вы все заладили: «Что со мной будет, что со мной будет…»! Ничего
не будет. Всего лишь послужите неким благородным начинаниям, которые
так близки вашему гриффиндорскому духу. Разве ужасно? — Лорд издевался
и получал от этого удовольствие.

— Каким?

— Ну, например, равноправию, справедливости или… — он слегка закатил
глаза к потолку, делая вид, что вспоминает, какие еще начинания можно
назвать благородными. — Как насчет семейных ценностей? Или спасения
целой ветви небезызвестного нам рода, с которым вы так жаждете
породниться?

Конечно, я все понимала: и про родителей, и про Уизли, и про то, что
теперь я в его власти, но дальнейшие события до сих пор кажутся мне
сном.

— Вы сегодня будете помолвлены.

— С Роном? — мозги работать отказывались, не спорю.

— С кем?! Чему может послужить этот ржавый слизняк? — в его голосе
сквозило неподдельное возмущение. — Побойтесь меня разочаровывать, мисс
Грейнджер! Вы создадите крепкую семью с Люциусом Малфоем и ни с кем
другим! Общественность только «за», на этот счет не волнуйтесь, не
стоит.

Как раз общественное мнение меня не интересовало вовсе. Земля собралась
уходить из-под ног, перед глазами стояли уже два Лорда, а к горлу
подступила тошнота. Погрузиться в спасительное для рассудка забытье мне
не дал сам виновник такого моего состояния, схватив меня за руку.
Где-то на задворках сознания я отметила, что для змееподобного ладонь у
него очень даже теплая, что весьма странно…

А я еще тревожилась про какую-то смену эпох! Тут собственный мир не то
что катился ко всем чертям, а уже устроился у них там и чаек попивает!

Тем временем цепкая рука врага тащила меня в одно из смежных помещений,
которых я насчитала целых пять. Перед дверью одного из них Лорд резко
остановился и я по инерции больно ударилась о его спину. Преграда никак
не отреагировала, занятая неприкрытым проникновением в мой разум.
Голова готова была вот-вот взорваться, а воспоминания замелькали в ней
словно слайды, начиная с самого детства и заканчивая сегодняшним днем.
Я пережила заново все, что только помнила. До боли отчетливо стало
ясно, что поражение не подходило мне точно так же, как и Малфой в роли
мужа! Но пытка прошлым длилась лишь мгновения.

Секундой позже, чуть поколебавшись, Риддл тихо озвучил свое видение ситуации, мне не понятное:

— В жизни приходится выбирать между скукой и страданием. Выбор в пользу последнего за тебя сделаю я.

До самой смерти не забуду его слова.