Первым,
кого я увидела, когда Лорд сделал шаг в сторону от двери, являя
присутствующим меня, был именно Люциус Малфой. Он стоял, тяжело
опираясь на трость, возле точно такого же круглого столика, что и в
предыдущем помещении. В руках у него был большой широкий бокал на
низкой ножке с чем-то, напоминающим по цвету коньяк. Мужчина медленно и
без особой охоты повернулся лицом к Лорду, откинул свои длинные белые
волосы за плечи и выпрямился, гордо вскинув подбородок навстречу
неизбежному.

Волдеморт небрежно махнул рукой на Люциуса:

— Ну-ну, друг мой! Не стоит так сильно противиться, эта женитьба в интересах Британии! Ну и наших, разумеется.

Я старалась не дышать и не двигаться, но предательская дрожь все никак
не унималась, а только становилась сильнее — пришлось крепко обхватить
себя руками. Это не помогло, и уже не только я услышала стук
собственных зубов. На меня уставились три пары глаз.

— Гермиона, будьте так любезны, перестаньте заглушать нашу беседу! —
Лорд был сама вежливость. Раньше он наверняка прикончил бы меня еще на
трибуне, как надоедливую букашку, а теперь что, убивать наскучило? Не
веселит?

— Я не могу быть так любезна… — чувство самосохранения отказало
напрочь, но Авады снова не последовало, только презрительный взгляд
Люциуса, которым тот явно надеялся уколоть меня побольнее. Но подумайте
сами, есть ли дело умирающему до какого-то там комара? Кажется, я
именно тогда разучилась реагировать на человеческое пренебрежение.

— Ну, как знаете.

Пока Лорд снисходительно перечислял Малфою-старшему финансовые выгоды
такого мезальянса, я оглянулась на Малфоя-младшего, стоящего в тени
дальнего угла. Интересно, если бы он все же убил Дамблдора сам, я была
бы сейчас здесь? Не знаю точно, что думал о таком положении вещей
Драко, но заметив, что я смотрю на него, поймал мой взгляд — честно и
без промедления. Ничего в его серых глазах я разглядеть не смогла,
совсем ничего. Немного сгорбленный, со сжатыми кулаками, лицом бледнее
обычного — абсолютно взрослый человек, забывший на время свою
высокомерность. На его фоне я ощутила себя просто перепуганной
девчонкой.

Воспользовавшись небольшой паузой в разговоре, Драко безбоязненно подошел к Волдеморту:

— Мой Лорд, а что насчет подробностей такого… договора?

Люциус вопрошающе вскинул брови:

— Подробностей? Каких?

— Я о детях, отец. В браках обычно появляются дети, если ты не забыл.

— О, мой мальчик, ты как всегда зришь в корень! — Лорд чуть насмешливо
посмотрел на Драко. — Не бойся, так кардинально ломать историю твоей
семьи, пожалуй, не стоит. Наследником будешь только ты и твои отпрыски.
Мы узаконим этот пункт магией крови, если не возражаешь.

Люциус облегченно выдохнул:

— Слава Мерлину…

— Но это не значит, что вам не нужны малыши! Положительный пример
просто необходим, вы должны это понимать! Все ради цели, Люциус, не
забывай об этом…

Я с трудом сдерживала истерику. Мои дети будут и детьми Люциуса
Малфоя?! Общие дети?! Передать фантастичность такого предположения
словами просто невозможно. Захотелось засмеяться. Усилием воли я
подавила в себе подобное желание, но предательское хихиканье вырвалось
наружу как раз в тот момент, когда все замолчали. Судьба у меня видимо
такая, что поделаешь…

Люциус не удержался:

— Весьма польщен, мисс Грейнджер, что вас столь сильно радует подобная перспектива… — яд его слов мог с легкостью убить.

Я готова была ответить этому высокомерному ублюдку всё, что о нем думаю, но помешала Беллатрикс, объявившая:

— Все готово! — ну прямо коронная фраза. С этими словами она протянула Лорду маленькую красную коробочку.

— Отлично, Белла! Думаю, Люциус тебе благодарен. Правда?

Никакой благодарности Малфой-старший собой не выражал, а, скорее,
наоборот — его глаза просто искрили злобой, направленной на свояченицу.

— Я полагал, мы обойдемся без колец.

— Ну что ты, я всегда забочусь о своих друзьях! Я поручил Белле
поискать их в твоем хранилище, твоем втором хранилище… — Волдеморт
довольно улыбался.

Коробочка была передана Драко, смотрящему на неё с нескрываемым ужасом.
Я бы тоже так смотрела, если бы знала, что за кольцо мне предстоит
носить! Но счастливое неведение продлится еще некоторое время.

В голове раздался скрипучий голос:

— Если кто-то попытается меня ослушаться, будет плохо. Всем нам, дорогие мои, всем нам…

Легилименция Риддла была болезненна и оглушала ничуть не хуже удара по голове.

— Ну, а теперь на выход! Гости нас уже заждались. Мисс Грейнджер,
подойдите ко мне ближе, а то еще покажется кому-нибудь, что вы меня
боитесь. Глупость какая, верно? — это он произнес вслух.

Меня «поставили» рядом с Люциусом, за спиной Лорда. Чуть позади шел
Драко, с теткой под руку. Боковым зрением я заметила, как Белла
погладила руку племянника и почему-то заискивающе заглянула тому в
лицо. Теперь понимаю — извинялась она перед ним. Мне еще предстояло
узнать, что Волдеморт не единственный, кого любила эта сумасшедшая, еще
в её жизни был племянник, так никогда её и не простивший. Не следовало
ей находить ту коробочку…

Мы подошли к подиуму. Одно представление закончилось, а другое еще не
началось, и наше появление, то есть мое появление в такой компании
вызвало настоящий фурор, правда выражался он не криками, а абсолютной
тишиной. Казалось, что как и я с десяток минут назад, люди старались не
двигаться. Меня знали, и знали хорошо. До победы Темного Лорда я даже
немного гордилась своей известностью и ролью лучшей подруги
Мальчика-Который-Выжил, но теперь… Этот момент стал настоящим фиаско
одной моей роли и началом другой. Большинство никогда ничего не узнает,
и я навсегда останусь в памяти волшебников падшей женщиной и банальной
предательницей…

Выйдя из подземного этажа, я зажмурилась от яркого солнца,
почувствовала дыхание свежего ветра каждой клеточкой своего тела и в
тот самый момент поняла, что хочу жить, а еще больше хочу жизни своим
родителям! Приоритеты были расставлены. Я откажусь от борьбы, я
заставлю себя это сделать! После таких мыслей в сторону Уизли смотреть
было невыносимо.

Я споткнулась и чуть не упала носом в землю, но Люциус успел схватить
меня за локоть и резко притянул к себе. Сдался всем мой локоть!

— Если собираешься поваляться в обмороке, то лучше не здесь. Уверяю
тебя — это слишком неуместно, — все это он прошипел мне в ухо,
продолжая с силой сжимать руку. Планов падать в обморок у меня не было,
но сообщение о слишком длинном платье и чересчур высоких каблуках не
лучшее оправдание. Это было бы гораздо более неуместным! Поэтому я
просто прошипела в ответ:

— Отпусти мой локоть, больно! — и правда было очень больно.

Он так резко его отпустил, что я опять угрожающе покачнулась, но на
ногах удержалась и даже умудрилась продолжить идти довольно ровным
шагом.

— Прошу прощения, — лаконично и без издевки. Его подвело воспитание, от
досады он даже покачал головой, видимо, все еще не веря, что так
вежливо извинился перед грязнокровкой Грейнджер. Именно оно, это
пресловутое аристократическое воспитание, поможет нам долгие годы
сглаживать многочисленные и весьма острые углы в общении.

Кстати об общении. После этого коротенького диалога мы больше не
называли друг друга на «вы». Скорее всего, сблизило одно несчастье на
двоих, а может, и еще что, не знаю. С того дня я многое перестала
понимать.

Меня усадили с края вместе с женихом. Лорд дал кому-то отмашку
продолжать празднование и занял свое место. Это была небольшая
передышка перед моей помолвкой, и я стала оглядываться по сторонам,
боясь снова погрузиться в раздумья. Я взглянула на свое место в третьем
ярусе и ужаснулась — отсюда оно было заметно как на ладони. Артур был
там же, но, к сожалению, не встретился со мной взглядом, хотя я была
уверена, что еще секунду назад он смотрел прямо на меня. А мне бы
хотелось посмотреть ему в глаза, очень хотелось…

— Он идиот, я всегда был в этом уверен. Прекращай вертеться, ты меня
позоришь и без этого! — Люциус говорил в сторону, но слова явно
предназначались мне.

Страстно захотелось поспорить, я ведь любила спорить, но тогда смолчала
и даже перестала вертеться. Первая махонькая победа Малфоев в трудном
деле моего перевоспитания.

Пока я осматривалась, на арене выступали акробаты, главным умением
которых было искусное владение левитацией и анимагическими формами. У
каждого из мужчин их было несколько, оказывается, бывает и такое.
Проделывая в воздухе немыслимые трюки и превращаясь в животных в строго
заданном ритме, спортсмены создавали собой удивительный по своей
красоте магический калейдоскоп. В его центре горел огонь, как
дополнительная трудность. Шоу действительно было потрясающим и сложным,
но все имеет свойство заканчиваться, и когда представление подошло к
концу, я вновь ощутила нервный озноб.

Волдеморт поднялся и не спеша прошел к центру арены. Вначале он
произнес свое приглашение к сотрудничеству, обращенное к всевозможным
дельцам магического мира, напомнил им про указатели у их ног, которые
проведут желающих на подземные этажи на вторую часть мероприятия и
замолчал. Молчание было многозначительным и длительным, но и оно, увы,
закончилось.

— Дорогие мои гости, сегодня знаменательный день, и знаменателен он не
только нашей с вами встречей, но и событием, участники которого уже
отчаялись получить мое согласие на его проведение! — я четко услышала,
как Лорд выдохнул. Надо же, такие «добрые» речи его утомляют, а я уж
было решила, что он действительно получает неземное удовольствие. — Это
радостное событие — помолвка. Помолвка двух совершенно разных людей,
которые смогли убедить меня в некоторой ошибочности моего мировоззрения
и сегодня, благодаря им, я продемонстрирую свою лояльность по отношению
ко всем… слоям общества, — тут оратор запнулся, явно желая произнести
«грязнокровкам», но вовремя спохватился и не пустил все свои старания
книзлу под хвост. — Начальник отдела по бракам, прошу передать мне
принадлежности, чтобы я смог дать официальное разрешение на брак лорда
Люциуса Малфоя и мисс Гермионы Грейнджер!

По Колизею прокатилась волна шепота, каких интонаций в нем только не было, лучше вам не знать, а мне не помнить.

Гойл вприпрыжку и настолько быстро, насколько ему позволяли его
коротенькие ножки и весьма внушительное пузо, побежал к своему
повелителю. Впереди него на всех парах мчались чернильница, перо,
серебряная печать и красная бархатная подушечка с пергаментом. Метрах в
пяти помощник министра остановился и, подняв палочку, отправил подушку
в сторону Лорда. В результате такой манипуляции волшебная
принадлежность столь активно замахала золотистыми крылышками и развила
такую высокую скорость, что чуть не сшибла Волдеморта с ног.

Кто сильнее старался угодить: Гойл или подушка, осталось загадкой.

Начальник наградил своего подчиненного таким взглядом, что сомнений не
оставалось — Гойла ждет Круциатус. Мужчина от испуга присел, да так и
остался стоять на дрожащих полусогнутых до конца церемонии. Правильно
сделал, как по мне.

Тем временем Лорд невербально призвал к себе перо и печать, маячившие
где-то вдалеке, успел подхватить чернильницу, норовящую опрокинуться и
еще раз злобно зыркнул на своего Пожирателя.

Ну чего было так кипятиться? Сам ведь назначил неумелого мага на эту должность!

Покончив, наконец, с отловом магических атрибутов, он со всей силы
ударил печатью по пергаменту. Завитушки в орнаменте оттиска зашипели и
образовали два имени: Люциус и Гермиона Малфой. После чего взмыли
ввысь, растворившись в чистом небе, не оставив после себя и следа.
Вокруг стояла такая тишина, что можно было услышать, как дементоры
разрезают воздух своими черными одеждами. Это неестественное
спокойствие нарушил Лорд, поставив на бумаге размашистую роспись.

Скрип пера в его руке навсегда врезался в мою память. В тот же момент я
испытала резкую боль в сердце и перепугалась, но чуть обернувшись,
увидела, что Люциус, похоже, ощущает то же самое. Он даже немного
согнулся и так сильно сжал набалдашник своей трости, что побелели
костяшки пальцев. Таким грубым образом магия брака, навязанная нам
насильно, вступила в свои права.

Строго говоря, церемония, проводимая сейчас Лордом, помолвкой не
являлась. Это была обязательная регистрация, предшествующая кровному
обмену на свадьбе, который и был главным этапом бракосочетания. Но раз
должны были быть кольца, да и Волдеморт хотел всем меня
продемонстрировать, то назвали это именно так. Хотя, в последнее время
среди магов подобное предсвадебное событие стало модным.

Вырвал меня из задумчивости легкий толчок в бок — это Драко пытался
привлечь моё внимание к руке отца, которую тот уже с минуту держал
перед моим носом в безмолвном приглашении на неё опереться. Интересно,
ему тогда речь страх отнял, или его ненависть ко мне была так велика?

— Я не могу…

— Гермиона, поздно. Вставай и пошли! — Люциус все же наплевал на свою надменность и решил со мной заговорить.

Драко фыркнул и процедил, стараясь сохранять видимость спокойствия на лице, ведь за нами жадно наблюдал весь магический мир:

— Ты могла бы чуть раньше поставить нас в известность о своем нежелании
жить?! Или хотя бы попросила заавадить тебя в подземелье, сколько
проблем удалось бы избежать!

— Идиот, я хочу жить! Я встать не могу! — сил подняться со скамьи
действительно не было, ноги не желали слушаться, но еще меньше было не
физических, а душевных сил на помолвку с этим стареющим Пожирателем.
Именно паника, вызываемая во мне Малфоем-старшим, сковала внутри и
снаружи.

— Сама ты идиотка!

Объекту моих страхов надоела перепалка, и он просто дернул меня вверх
что есть силы, а силы были — я словно птичка вспорхнула со своего
места, взяла жениха под руку и побрела с ним к Лорду. Тот уже начинал
заметно злиться, видимо, от того, что не может схватить меня за шкирку
собственноручно.

Мы прошли в центр арены, и Люциус написал свое имя на документе. Я
решительно взяла из его рук перо и написала свое — Гермиона, но вот с
фамилией вышел казус. Какую из двух писать?! По понятным причинам,
страшно не хотелось интересоваться этим вопросом у двух присутствующих
по обе стороны от меня. Я стояла и пялилась на бумагу, словно
школьница, забывшая название контрольного эссе.

Первым уразумел проблему Волдеморт и в голове снова заскрежетал его противный голос:

— Безмозглая, свою фамилию пиши — Малфой! Если неграмотная, перепиши
строчку выше! — больше всего меня удивила не «своя фамилия» и не
ярость, которая прорвалась сквозь тщательно взлелеянную завесу
благодушия, а абсолютно обычная для любого человека форма высказывания,
к тому же весьма эмоциональная. Но подумать над изменениями в характере
Тома Риддла времени опять не было.

Я поспешно доцарапала фамилию и выдохнула.

Лорд отошел, а на его место встал Драко. Меня с Люциусом окутал туман.
Вновь материализовались арфы, и единственными звуками, живущими в те
минуты в Колизее, была их нежная мелодия. Не Мендельсон, к счастью.

Младший Малфой подал мне коробочку и нервным шепотом начал раздавать указания:

— Бери то, что больше и одевай… Да не себе! Ему одевай! — бедный Драко,
каково ему было выдавать меня замуж за собственного отца? Да еще после
недавней кончины матери. Заклятому врагу такого не пожелаешь. В общем,
я была в своём репертуаре — жалела других.

— Не на тот палец! На указательный! — проводящий ритуал вспотел,
невеста дрожала как осиновый лист, а жених сверлил её недобрым
взглядом. Шикарная помолвка — всю жизнь о такой мечтала! Иронизирую, не
обращайте внимания.

С горем пополам, но кольцо я ему натянула, и только тогда заметила на
внутренней стороне своего два выгравированных знака. Мерлин всемогущий!
Это были рунные кольца! Мощные магические артефакты, настроенные с
помощью древней темной магии на устранение какой-либо проблемы рода,
сопровождающей его членов на протяжении всего существования. И что же
за проблема такая у Малфоев? И почему один из знаков — руна силы, уж
я-то знаю наверняка, а другой — символ Лилит?

По древним поверьям, Лилит — первая жена Адама, сотканная из земли и
лунного света. Именно она символизировала собой прародительницу всего
магического на планете, и именно её печатью являлся молодой месяц.

Это были, бесспорно, ценнейшие вещи. Но такую магию могли использовать
только древние аристократические семьи. Причем тут я?! У волшебников с
менее чистой и более короткой родословной не хватало силы перенести её
действие, в учебнике об этом прямо не говорилось, но вот в
дополнительной литературе я почерпнула для себя много интересного о
рунах и всему, что было с ними связано. Всё же чистокровность имела в
этом мире значение и, как ни прискорбно признавать, но в чем-то
Волдеморт был и остается прав.

Пока я выковыривала из памяти знания, усвоенные на Древних Рунах в
Хогвартсе, Люциус с легкостью одел мне на палец кольцо, кстати,
довольно уродливое. Черный метал и красный мутный камень в центре. И
такое «великолепие» мне носить с обручальным, не снимая?

Стоп! Я мысленно себя одернула — стою здесь, будто распятая перед
всеми, и переживаю о красоте чертовых драгоценностей!? По всей
вероятности, во мне готовился выплеснуться наружу истерический
припадок, вот мозг и старался занять меня чем-то отвлеченным.
Получалось у него плохо.

Арфы исчезли, и я услышала глухое биение своего сердца. Миг спустя
Колизей взорвался шквалом аплодисментов. Люди повскакивали со своих
мест и, что есть силы, захлопали в ладоши. Особенно усердствовал третий
ярус. Почему? Лишний вопрос. Лорд снова кинул им кость. Только теперь
это была не просто надежда на жизнь, а надежда на благополучную жизнь —
страшная сила. Могла бы я быть на месте сотен девчушек, радостно
улыбающихся, кто несмело, а кто и в открытую? Было ли во мне столько
наивности? Сейчас, вспоминая ту Грейнджер, я понимаю — могла. Но мне
досталась участь быть костью, а не ловить её.

Сколько магов подаст заявление на брак после моей свадьбы — не счесть,
а скольким из них дадут разрешение? Единицам. Сколько людей раскроет
свои слабые места, объявив о своих тайных привязанностях! Сколько
различных событий произойдет из-за моей помолвки! Сколько торговых
соглашений заключит в тот день Лорд!

Я стояла, почти ослепшая от вспышек фотокамер и оглохшая от гула тысяч
голосов, и во мне впервые зародилось такое чувство, как презрение. Все
эти довольные лица, думающие как бы приспособиться, все эти усмешки,
или же наоборот — брезгливые гримасы, которые мне доведется видеть не
одну сотню раз, причем и на знакомых лицах тоже. Еще открытая дверца в
мое прошлое начала медленно, но верно закрываться…

Наконец, все закончилось. Одни начали пробираться к выходу, другие — в
основном торговцы и важные магические чины — к подземельям, следуя за
красными стрелами, парящими перед ними. Пожиратели и все, кто был на
арене, начали аппарировать. Люциус потянул меня в сторону Гойла.

— Михаэль, соглашение в силе?

— Разумеется! Я всё помню, просто Алексия куда-то запропастилась…
Сейчас она подойдет! — на лбу начальника отдела по бракам все еще
блестела испарина, не успевшая высохнуть после столь неудачной
демонстрации магических способностей. — Как вам сегодняшнее
мероприятие, мисс… ой простите, миссис Малфой?

— Сколько можно говорить тебе…

— Ой, еще раз простите неразумного! Конечно, леди Малфой, конечно, леди!

Бог ты мой! Так сильно кичиться своим происхождением, что даже
заставить Гойла, всего на несколько поколений менее чистокровного,
назвать меня «леди»…

— Незабываемо, — между прочим, чистая правда!

Двусмысленность моего высказывания Гойлу была или не ясна, или не
важна, а вот Люциус звучно скрипнул зубами. Я понадеялась, что таким
образом он выразил свою солидарность с моим впечатлением.

Мимо стремительно прошел Северус — руки сцеплены за спиной, глаза в
землю, весь в своих мыслях. За ним безуспешно старался поспеть какой-то
старичок в синей мантии, орущий что-то о распустившейся молодежи и
неподобающих нравах. Я его видела раньше в Хогвартсе, только тогда он
так бегал за Дамблдором. Заметив меня, профессор не побоялся обернуться
к новоиспеченной Малфой и кивнуть. Сочувственно кивнуть. Своё этот
человек уже отбоялся.

— А вот и я! Здравствуйте, Люциус! А это ваша уже почти жена? — я
немного удивилась такому простому стилю общения, но удивилась приятно.

— Алексия, моя прекрасная супруга, прошу любить и жаловать, — представляли девушку именно мне.

— А это мой отнюдь не прекрасный супруг, который ни с того ни с сего
решил взять на себя миссию Поттера и убить Лорда! И не сказал же ему
никто, что подушка в этом гиблом деле не помощник!

От гневной отповеди Гойл покраснел и пробормотал что-то о несносном
характере своей суженой. Пока муж и жена перекидывались обвинениями в
собственных недостатках, у меня была минутка рассмотреть миссис Гойл.

Своей изящностью она напомнила мне цветущую веточку неокрепшего
вишневого дерева, готовую сломаться от малейшего дуновения ветра. На её
руках, которые девушка отчаянно заламывала в тщетной надежде сдержать
рвущуюся изнутри эмоциональную жестикуляцию, можно было без труда
пересчитать все венки. А чего стоили глаза! Это были не глаза, а
настоящие озера — синие и зеркальные! Иссиня черные волосы по пояс,
тончайшая талия, острый и самую малость длинноватый носик, аккуратный
подбородок с очаровательной ямочкой на нем — такая внешность не могла
оставить равнодушным никого. Я позавидовала ей тогда и завидовала еще
многие годы.

Черный цвет, который я тогда приписала лишь дресс-коду, и в обычной
жизни оказался любимым цветом Алексии в одежде, которому она никогда не
изменяла. Немного излишними мне показались драгоценности, коих было
более чем достаточно. Видимо, она изо всех сил старалась
продемонстрировать свой статус замужней женщины, и фунт другой золота
действительно справлялся с этой задачей.

Не думаю, что девушке стоило вообще что-то кому-то доказывать, будущее
ясно покажет, что такие качества как решительность, хитрость и
всеобъемлющая верность мне, её будущей подруге, легко окупят с десяток
её недостатков и сотню грехов. По крайней мере, в моих глазах.

Что именно нашла такая красавица в толстом, невысоком, словно домовик,
и к тому же еще и лысеющем Пожирателе? Со временем я пойму, конечно,
что отнюдь не любовью единой мир живет и процветает, но тогда именно
подобная «деталь» портила общее впечатление. Я еще успею узнать её
историю, пока же необходимо было поспеть за развитием собственной.

— Гермиона, можно я буду вас так называть?

— Эээ…

— Так вот, Гермиона, вы поживете в нашем доме некоторое время до
свадьбы. Я надеюсь, вам понравится, он такой очаровательный, я
обставляла его по собственному вкусу! Но увы, мы сможем туда попасть,
только если мой уважаемый супруг сможет извлечь портал. Милый, ты к
вечеру справишься?!

«Милый» пыхтел и старался что-то вытянуть из кармана своего сюртука, но
тот настолько сильно обтягивал его тучное туловище, что в него
нереально сложно было просунуть и листок бумаги, не то что руку.
Мужчина напоминал воздушный шарик — надувшийся и готовый взлететь.

Наконец Гойл решился и направил на карман палочку:

— Акц…

Выговорить «Акцио» ему не дала жена, выхватив палочку со словами:

— Если не жаль одежду, дорогую и сшитую на заказ, — явный намек на
нестандартные габариты, — то пожалей себя! Он же острый и может ранить!

Алексия лично, своими тонюсенькими пальчиками, извлекла на свет божий тонкий кованый ключ на цепочке — это и был портал.

— Худей, дорогой! Люциус, вы с сыном, разумеется, проводите Гермиону?

— Я не…

— Вот и отлично, я в вас не сомневалась! Беритесь за ключ, пожалуйста.

Всё это время хмурый Драко молча стоял за спиной отца в какой-то прострации и смотрел вдаль. Люциус хлопнул сына по плечу.

— А? Что брать? Куда?

На этот раз перемещение было намного легче, и уже через мгновение я
получила возможность отдышаться и оглядеться. Мы оказались в абсолютно
круглой гостиной семейства Гойл. Красные, алые, вишневые и бордовые
оттенки побеждали здесь остальные в неравной схватке. Это тоже были
любимые цвета Алексии — только в интерьере, о чем хозяйка не преминула
тут же сообщить.

Я прошла в центр комнаты и села. В кожу головы впивались шпильки,
поддерживающие мою прическу — было чертовски неприятно. Я вынула одну,
потом другую, потом третью, но острые железки все не заканчивались, и я
стала просто безжалостно выдирать их, не заботясь о сохранности волос.
Мои мучения прекратила Алексия, подошедшая ко мне, и за считанные
секунды извлекшая из моей копны все, что мешало волосам распуститься.

Больше меня ничего не сдерживало, я схватилась за покатый край жесткого
дивана и начала раскачиваться. Словно бы со стороны раздалось глухое
мычание, и я с удивлением обнаружила, что звуки исходят от меня самой.
Истерический припадок набирал силу — слезы брызнули из глаз ручьями.

Малфои за мной внимательно наблюдали. Какие мысли бродили в их головах? И были ли они там вообще, после таких-то потрясений?

Алексия спешно попрощалась и ушла, наказав домовикам исполнять все мои
пожелания, включенные в разрешенный список. Раз такой список
существовал, я поняла, что подобное развитие событий планировалось, и
то, что именно я оказалась во все это вовлеченной — случайность.

Боковым зрением я заметила, как Драко подошел к какому-то дряхлому
домовику в смешном средневековом камзоле без пуговиц и о чем-то
зашептался.

Моё внимание от этого маленького совещания отвлек Люциус — он с тяжелым
вздохом осторожно присел на диван рядом со мной и отставил трость.

— Гермиона, я… — закончить мысль ему не дал мой вопль, о котором я до
сих пор жалею. Он хотел сказать очень важную вещь, но мне, увы, удалось
отсрочить момент на долгие месяцы.

— Хватит! Хватит! Молчите, просто молчите все… — на последних словах я уже рыдала в голос.

Ко мне приблизился Драко, осторожно держа в руках большую белую кружку
в красный горошек. В таких обычно подают какао детям, но в этой
плескалась жидкость, напоминающая умиротворяющее зелье.

— Гермиона, выпей, сейчас же.

«Ну уж нет! Ни за какие коврижки никаких зелий из его рук я пить не
буду! Да я вообще из малфоевских рук ничего принимать не буду!» —
здравые мысли меня покинули, решив устроить временную забастовку и не
оставили мне даже мало-мальски полезного штрейкбрехера.

Я вскочила ногами на диван и, перепрыгнув колени Люциуса, оказалась на изящном табурете фламандского производства.

— Не буду ничего пить! — моему шипению позавидовала бы и Нагайна.

У Драко отпала челюсть, то ли от возмущения, то ли от удивления — все-таки прыжки впечатляли.

— Ты возомнила, что я бегать за тобой буду? Я?!

Ответить не вышло. После излишне старательного шипения горло отказалось
издавать членораздельные звуки. Я стояла на стуле, плакала, размахивала
руками и пыталась взглядом дать понять Люциусу, что нечего хватать меня
за ноги! Я буду сопротивляться! А именно такие действия он и хотел
произвести, выбирая позицию поудобнее и готовясь к «захвату».

Почему я руками махала? А кто его знает, женская истерика — процесс малоизученный.

Младший не унимался:

— Выпей!

Я все же выдавила из себя восклицание, которое совсем недавно меня и погубило:

— Нет!

Драко сморщился, словно недозрелый лимон откусил.

— Ты не могла бы некоторое время не произносить это слово? Постарайся, а?

— Нет! — это я просто так сказала, лишь бы для него не стараться.

Наконец, Люциуса осенило — он же волшебник! Мужчина потянулся в
нагрудный карман за палочкой, не скрывая своих намерений. Зря. У
Нарциссы истерик никогда не было, что ли? Пока он с видом,
демонстрирующим всем его интеллектуальное превосходство, нацеливал на
меня палочку, в моей плохо соображающей голове созрела мысль: «Меня
хотят убить!». Про успокаивающие заклятия, Левиосу или, на худой конец,
связывающее Инкарцеро, я не подумала.

Свои мысли по этому поводу я просипела, создав тем самым жуткий драматический эффект:

— Пожиратель проклятый! Скажешь всем, что я сама себя убила?! Голыми руками?

Люциус замер и угрожающе медленно засунул палочку обратно. Видимо,
выбор между использованием кусочка древесины и собственноручной
взбучкой был сделан в пользу последнего, как наиболее удовлетворяющий
его желаниям на тот момент. Он скинул камзол, оставшись в одной черной
рубашке, зачем-то закатал рукава и двинулся на меня, широко расставив
руки, чтоб я, не дай бог, не проскочила мимо. Драко сдавлено захихикал
— наверное, со стороны ситуация выглядела потешной, но не для меня.

— Кровопийца! Не подходи!

— Конечно, я подойду, твое разрешение мне ни к чему, — его спокойствие выводило меня из себя еще сильнее.

— Аа-а-а! — орать громче было уже нельзя. Как по команде в шеренгу
выстроились перепуганные домовики, Драко подавился смешком, а у
Люциуса, впервые за долгое время или вообще впервые, сильно сдали нервы.

— Дура-а-а! — его вопль был не менее эмоциональным, но на него домовики отреагировали совсем иначе — все враз исчезли.

— Уймитесь вы! — это уже Драко взял на себя роль миротворца, больше было некому.

Я повернулись в его сторону, и внимательно всмотрелась в знакомое до
боли лицо. Именно оно и вернуло меня на грешную землю не только
мыслями, но и телом — я спрыгнула на ковер и опять умостилась на
диване. Хладнокровие понемногу возвращалось, но вот так просто
сдаваться не хотелось.

— Я хочу свои вещи.

— Сейчас?

Недвусмысленно зыркнув на жениха, я взглядом дала понять, что именно сейчас и никогда больше!

— Их некому доставить, или ты предлагаешь аппарировать в Нору мне?!

Такой кошмар не стоило добровольно воплощать в жизнь, и я отчаянно затрясла головой, выражая своё несогласие.

— Твоим дружкам сюда тоже хода нет, тебя я не выпущу.

— А Северус?

Люциус почти просиял и ухватился за соломинку:

— Да-да, хорошая идея, он сейчас в Колизее, но вот вечером…

— Нет!

— Не нужно лишних споров, я заберу твои драгоценные тряпки.

— Сын, не рискуй.

— Чем? У них же ограничители! Справлюсь. Только ты, истеричная особа,
пообещай, что успокоишься и не будешь нас позорить перед Гойлами, —
Драко говорил неожиданно рассудительно и, как мог, вежливо. Малфои
действительно не могли выносить позор, пусть даже такой маленький и
предсказуемый.

— Мне не особо нужна одежда, мне нужны фото, книги и… памятные вещи.

По какой такой причине мне не нужна была одежда? Может, я надеялась,
что этот театр абсурда вот-вот закончится, и я вернусь в Нору?
Сглупила, в общем. На том «семейное» собрание было закончено, и Люциус
заявил о необходимости вернуться в Рим.

Ему вдогонку Драко крикнул:

— Отец, а когда свадьба?

— У неё спроси, мне все равно.

Парень так и сделал.

— Ну, когда? Только не затягивай, давай отмучаемся в этом месяце. Не
думай, что только ты пострадала. Грязная кровь в наши планы не входила
точно так же, как и мы — в твои!

Я ничего не ответила на оскорбление, но вот дату назвала, возможность хоть что-то выбрать самой была приятна.

— Четырнадцатого сентября.

— Вот и отлично, так Уизли и скажу, не то что бы я пригласил
кого-нибудь из них, хотя… может, позвать Рона? Как думаешь, он захочет
прийти?

Я в одно мгновение преодолела разделявшее нас расстояние и изо всех сил
ударила его по лицу, вложив в этот удар всю себя. Это была настоящая
пощечина женщины, предназначенная мужчине. Ответом мне было молчание.
Ничего Драко не сказал, и когда я принялась колотить кулаками по его
груди, и когда обессилев, сползла по нему на мягкий ковер.

Лишь спустя минуту, глядя на меня, лежащую у его ног, негромко произнес:

— Я все принесу.

Сказал бы кто тогда, что этот парень станет мне близким другом, не требуя взамен ответных жертв, я бы плюнула говорящему в лицо.