Беллатрикс
— имя прекрасное, а человек страшный. Сумасшедшая, но преданная,
красивая, но отвратительная, жестокая, но отважная и выносливая. Я могу
продолжать долго. Потому что сейчас я, это не совсем та я, образца
конца девяностых годов. Но поймете ли вы меня? Мои мотивы, мое к ней,
весьма потребительское и уже одним этим неравнодушное отношение? И с
какого такого места мне начать объяснять пользу Лестрейндж для меня и
моих родных в частности? Столько лет не перепрыгнешь даже на словах —
застрянешь и в начало уже не вернешься. Так что уж, извините, начну не
с неё, ну не со всем с нее, а со стука, раздавшегося пасмурным июньским
утром, спустя два дня после того, как всем стало ясно — магия меня
бойкотирует.

Драко мог стучать только под Империо, он обычно или входил, или не
входил — детская привычка. Люциус мог стучать, только если фамилию свою
забыл, что невозможно по определению, ну а приемов в собственной
спальне, вроде, не планировалось. Я медленно спустила одну ногу,
промазала мимо тапка, нащупала ногой холодный пол и живо спрятала её
обратно, сделав вид, что ничего такого и не слышу. Стук превратился в
барабанную дробь, а она, знаете ли, имеет обыкновение звучать по
нарастающей.

Хриплым ото сна голосом я крикнула что-то булькающее, ну или попыталась крикнуть:

— Кто… — ответом мне была уже не барабанная дробь, а методичное
выбивание не такой уж и крепкой, как казалось до такого грубого
физического воздействия, двери.

«Может, враг, может убивать пришел. Судя по звукам, точно враг. И что?
Я его даже цветочками из палочки не испугаю…» — шагать было не близко,
но я пересилила себя и все же доползла до конечной цели, распахнула обе
створки и чуть было снова не захлопнула, как тогда, когда своим
присутствием нас почтил Волдеморт. Поймала себя на мысли, что в
последнее время мои желания стали гораздо более однообразными…

— Одевайся, тебя Лорд ждет. Я внизу, пойдешь со мной.

Беллатрикс сжимала кулаки и не уходила, она просто въелась в меня своей
злобой и не могла оторвать от моей персоны обжигающий своей
выразительностью взгляд. Изучала ненавистную девчонку, как звереныш,
обнюхивающий незнакомую и потому враждебную территорию. Хотя, на тот
момент в нас было что-то общее. Например, внешний вид — обе мы
выглядели паршиво, к тому же по степени патлатости еще неизвестно, кто
кого превосходил. Белла специально голос не подавала, когда тарабанила,
знала, что как только его услышу, здравый смысл сверкнет пятками, и я
просто забаррикадируюсь! Инстинктивно! В проницательности ей не
отказать, это уж точно…

Мне удалось разогнуться, тряхнуть головой, освобождаясь от спутанной
челки на глазах и более-менее членораздельно поинтересоваться:

— Куда проведешь? — я, вообще-то, подумала, что про Лорда мне послышалось.

— Не только брюхатая, так еще и глухая?! К Темному Лорду. У него к тебе
вопросы. Просил передать, чтобы не боялась… — громкость последних слов
впору было Сонорусом увеличивать. То были не слова, то был тихий-тихий
скрип! Очевидно, не нравилась Белле игра Лорда в Санта Клауса, ой как
не нравилась… Мне тоже. Но делиться с ней вторым пунктом нашей схожести
я не собиралась. Мне лицо ей хотелось расцарапать, а не разговаривать!

Наконец, она очнулась и неспешно, почти вразвалочку, постукивая
палочкой по ладони, пошла вниз, предоставив мне возможность оценить её
уверенность в себе и превосходство надо мной. Бесспорно, так оно тогда
и было.

Я задумалась. Страшно как-то стало от этого «…не боялась». Сон как
рукой сняло. В голове загромыхал голос Хагрида: «Не бойтесь дети — это
Клювокрыл, или Арагог, или еще лучше — Грошик!» Как же, не бойтесь…
Драко до сих пор на крылатых плохо реагирует, а когда мне говорят «не
бояться», я боевую стойку готова принять!

Но тут ничего не попишешь, я достала из самого дальнего угла
гардеробной комнаты, ранее именуемой просто — шкаф, самое черное
платье, какое смогла найти. Не поленилась вызвать Кисси и
проинформировать её о моем возможном местонахождении «где-то у Лорда»,
в надежде, что если пропаду, хоть одна добрая душа будет знать, где
меня искать, затем глубоко вдохнула и пошла навстречу своей еще более
новой жизни.

— Почему ты ко мне домовика не прислала, что это за представление? —
обратилась я к Белле дерзко и громко, отлично зная, что ничего она мне
сделать не сможет, пока я Малфой.

Женщина перевыполнила план по эмоциональности за день и даже не
остановилась, все так же быстро шагая по темным и многочисленным
закоулкам коридоров, ведущих к подземельям. Я уже чувствовала
промозглость и запах гнили, а мы еще и близко не приблизились ко входу.

— Не знаю. Полюбоваться хотела, наверное, — странно, но ответ звучал не только издевательски, но и правдиво.

На очередном повороте я на секунду остановилась смахнуть со лба
несколько капель холодной воды, капавшие на меня отовсюду — подземные
воды просачивались сквозь эти стены, находившиеся уже довольно глубоко
под землей и медленно, но верно их подмывали. Вода камень точит, а
время — человека. Но сколько там прошло того времени с момента моего
замужества и до сегодняшнего дня? Не было еще во мне столько
безразличия, чтобы я смогла не отреагировать на такое знакомое лицо на
портрете. Нашла, одним словом. С картины в шикарной позолоченной раме
на меня смотрела Нарцисса Малфой. От влажности позолота кое-где уже
слезла, а в нижнем левом углу, прямо на краешке нарисованного
маггловского шахматного столика, нахально разместился жирный паук.
Белое платье выглядело кремовым от слоя пыли, а пшеничные волосы
смотрелись просто желтыми. Никуда не делись только её гордая осанка и
женственность, несмываемые даже потеками грязи. Портрет не двигался —
он был мертв. Те, кто ушел по собственной воле, не живут никаким
образом. У картины, на высокой подставке с тонкой ножкой горела свеча.
Только вот весь этот закоулочек был каким-то размытым, нереальным,
словно в дымке тумана…

Я негромко вскрикнула: настолько поразило меня несоответствие узких
сырых коридоров и красоты бывшей жены собственного мужа. Моему вскрику
еще больше поразилась Беллатрикс. Она уже обнаружила пропажу и
вернулась за ней, то есть за мной.

— Ты её… видишь?!

— Вижу. Она красивая.

— Да, красивая. Но дура. Прямо как ты! — Белла дернула меня за руку и потащила прочь.

— Стой, никуда я не пойду, пока не скажешь, почему я её не должна
видеть! — это был уже перебор, но, может, я и правда немного глупой
была? Или слишком храброй?

Она стояла напротив меня, однако смотрела сквозь, словно я прозрачная.
Несколько бликов от свечи угодили в ее черные зрачки, но сами
испугались своей смелости и тотчас исчезли. Она думала. Казалось, что
ей хотелось сказать, почему, обозначить себя как человека и чьего-то
родственника, пусть и передо мной, а может… Да кто его знает, что там
думала Беллатрикс, в самом деле!

Но ответ я все же получила, хоть и не сразу:

— Чары ненаходимости. Ты видишь, потому что магия у тебя неправильно
работает, сбои какие-то. Портрет я сама сюда повесила, давно уже.

— Зачем?

— Чтобы был! Больше никаких вопросов, пошли скорее.

«Одинокая и злобная, не дай бог мне стать такой, ни за что!» — но не в моих силах было предугадать свое будущее, не в моих…

* * *

Пространство первого подземного этажа было разделено на зоны: одна с
дюжиной маленьких помещений, приспособленных для темниц и вторая,
которую делили между собой два смежных зала с высокими потолками и
грубо обтесанной средневековой мебелью. Белла привела меня в первую и,
казалось бы, почти пустую комнату с множеством гобеленов, гербов и
знамен на её неровных унылых стенах. Герб Слизерина здесь не был
центральным, но ткань его не выглядела такой ветхой и изъеденной
жучками, как у других.

Именно к нему, изображению извивающейся змеи на серебристом фоне, Беллатрикс и подошла.

— Диссендио!

Полотно исчезло, и на его месте появился вполне обычный камин из
черного аббатского мрамора, почти такой же, как и в гостиной. Отличался
он от него лишь буквами на фасаде, выложенными, как я успела заметить,
россыпью рубинов. Со стороны они напоминали капельки крови, которыми
чья-то недрогнувшая рука вывела непонятную надпись на латыни. Само
собой разумеется, что видеть её вообще никто не мог, для обнаружения
символов нужно было знать сложное заклинание сокрытия, изобретенное
самим Лордом, но моя бушующая магия плевала на всякие там чары, кем-то
там изобретенные, и не переставала меня изумлять.

Что надпись была, я увидела, но что в ней было сказано, рассмотреть не
смогла. Белла подняла палочку и обезопасила секрет от моих любопытных
глаз, по крайней мере, пока обезопасила.

— Обскуро! — не самое приятное ощущение. Повязка надежно скрывала от
меня действия Беллатрикс, но вот слуха меня никто не лишал, и по
характерному звуку трения камня о камень я сообразила, что буквы
следует нажимать в определенном порядке, что и поможет добиться нужного
результата. То был пароль, или, если желаете, специфический набор
адреса назначения, по которому я через минуту и отбыла вместе со своей
провожатой.

Замок Салазара Слизерина. Во мне моментально проснулась заучка и
завсегдатай хогвартской библиотеки! Захотелось бежать по ступенькам
вверх, только вверх, чтобы добежать до самого верхнего этажа и увидеть,
наконец, загадку истории с высоты птичьего полета. Если он, конечно,
настолько высок, как писали в учебниках по истории за четвертый курс.
Он действительно окажется невероятно высоким, в тринадцать этажей, и
книги меня не обманут. Но изучу я его пролеты, многочисленные башенки и
пыльные тайные ходы еще не скоро — через добрый десяток лет. В связи с
очередной опасностью и с целью воплощения в жизнь нашего хитроумного
плана Люциус инсценирует мою смерть, и всю тоскливую осень я буду
составлять Лорду компанию в этом таинственном, но совсем не
привлекательном, а мрачном и полном невыразимой тоски, месте.

Пока же у меня была возможность видеть только стены из дикого камня,
того же, что и в подземельях Слизерина в школе. И рассматривала я его
по пути в похожее подземелье! С потолка даже свисали аналогичные
слизеринским зеленоватые лампы, только не все из них светили, а
некоторые и вовсе были разбиты. Любовь Риддла ко всему подземному
начинала раздражать не меньше, чем он сам! К тому же, чем глубже мы
спускались, тем хуже мне становилось — ноги еле двигались, изо рта
повалил пар, и даже Лейстрендж, которой явно поручили обеспечить мою
сохранность, замедлила свой стремительный шаг.

Стоило ей вообще так стараться? Слишком быстрый шаг, подумаешь. Полет —
вот что с ним не сравнится никогда! А именно его, полет, я и совершила,
когда чуть ли не радостно ввалилась в небольшое, но более-менее теплое
помещение у стола которого, склонившись над какой-то картой, стоял
Темный Лорд. То, что Круциатус или еще какое заклинание тут ни причем,
я поняла сразу. Волдеморт, несомненно, сильнейший маг в мире, но спиной
невербальными заклятиями кидаться чересчур даже для него! Второй
причиной, по которой я определила непричастность Лорда к моему
незапланированному взлету, стал его ну уж очень вопрошающий взгляд.
Мол, и чего я тут разлеталась, как посмела…

Шмякнулась я прилично, но, к счастью, больно было только Белле, так как
шмякнулась я именно на неё. Удача вернулась, в общем. Однако
нарадоваться вдоволь таким поворотом событий мне не дал душераздирающий
визг из-под моего так мягко приземлившегося тела.

— Грейнджер! Слезь с меня немедленно! — вот тебе и "Малфой"…

Процесс слезания, отряхивания одежды от влажной каменной крошки и
обмена злющими взглядами с моей невольной спасительницей занял
некоторое время. Когда это время вышло, я поняла, что меня швырнуло —
магия Волдеморта. Могучая от природы и усиленная, как вы уже знаете,
магическими потенциалами отнюдь не одного волшебника, она просто
задавила меня! И мой потенциал, негативно настроенный против своей же
хозяйки, не выдержал такого испытания, взорвавшись. Не то чтобы я это
знала, я это почувствовала. Особых переживаний по этому поводу у меня
не было. Люциус весь предыдущий день пытался доказать временный
характер такого явления, как полная или частичная потеря моих
способностей. Настораживало, разве что, молчание обычно разговорчивого
Драко и его отсутствие на всех приемах пищи.

Но не насторожили, а по-настоящему испугали меня куда более многозначительные действия Лорда.

Его грудь под обычной мантией болотного цвета двигалась, голова слегка
покачивалась из стороны в сторону, выражая, таким образом, недоумение,
а глаза… Они больше не были красными, даже в тусклом свете одной
единственной лампы я четко видела — они красивого серо-зеленого цвета!
Опять пришлось мне уяснить, что одной биографией загадка Тома Риддла не
ограничивается. Там, внутри него, еще много отгадок и страстей…

Мои размышления прервал сдавленный крик. Тот, перед кем трепетал весь
волшебный мир, тот, кого боялась я сама, тот, чья воля с легкостью
меняет не только судьбы людей, но и саму историю, вышел из себя, узнав
обо мне что-то такое, что мне было неизвестно.

— Она не сможет… Не сможет! Не сможет! Нет… — Лорд смахнул со стола
все, что на нем было. Словно перышки взлетели листы бумаги, с треском
разбилась чернильница, а из неё вылилась черная струйка и покатилась к
моим ногам. Достигла ли она их, я не увидела — Лорд изловчился разбить
и лампу. Комната погрузилась во тьму. Я не видела даже своих рук,
куда-то улетучилось все тепло и показалось, что от холода моя кожа
покрылась инеем. Но заледенела я не от мороза, а от ужаса. Материнский
инстинкт просто взвыл и вот-вот заставил бы меня с мольбами о помощи
кинуться в ноги виновнику всех моих бед.

— Мне выйти? — предупредительность Беллы вызывала отвращение.

— Иди, — я услышала, как легонько хлопнула массивная дверь. — Люмос! —
Лорд небрежно кинул светящуюся палочку на стол, и в помещении снова
можно было видеть.

Если ему хотелось произвести впечатление — у него вышло. Если он хотел,
чтобы я догадалась — у него тоже вышло. Я не узнала его таким. Это был
не он. Мне хотелось кричать и звать того, настоящего Темного Лорда.
Этот всю мою прежнюю жизнь сделал одной большой ошибкой. В одно
мгновение! Все те годы с Гарри, все авантюры, все поиски хоркруксов,
все хрупкие надежды, даже война и смерть Дамблдора — пустышка и обман.
С самого начала и до недавнего времени мы жили благородной иллюзией.
Интересно, полагал ли он сам, скрываясь в лесах Албании и овладевая
телами мелких зверюшек, что когда-нибудь те, чьим главным желанием была
и будет его смерть, вернут ему истинную жизнь и душу, которую он так
рьяно пытался из себя изжить?

Краем уха я слышала давнишние рассуждения Северуса о постепенных
изменениях в характере Риддла, но слышать и понимать — разные вещи.

— Важным было не бессмертие, да?

Он сложил руки на груди и прищурился.

— Верно.

— Мешала душа? Как сейчас?

— Сто баллов Гриффиндору!

— Но ведь душа — это хорошо? — лучше бы я смолчала.

Да, передо мной стоял обычный мужчина лет тридцати. С красивыми чертами
лица, капризными тонкими губами, иссиня черными блестящими волосами,
зачесанными назад, и хитрой ухмылкой. Я бы даже назвала его внешний вид
мужественным, если бы не какая-то фарфоровая, неестественно белая кожа.
Она придавала его стройной фигуре кукольность и безжизненность, как бы
подтверждая — передо мной не совсем человек, или же тот, кто когда-то
был им. Но внешность обманчива. Волдеморт, услышав мой вопрос, пересек
комнату и взял меня за горло. Не сдавил, не схватил, а просто взял и
приблизил свое лицо к моему. Я ощутила жар его тела, терпкий запах и
силу…

— Посмотри мне в глаза и повтори, что это хорошо! Повтори!

Она там была, я видела. Она металась, словно загнанный зверь, не
понимающий, как он очутился в этой клетке, и что делать дальше, как
быть. Лорд и его душа не одно целое. Они противники, они вечная боль
друг друга, возвращавшаяся к нему каждый раз, когда кто-то из нас
уничтожал хоркрукс, будь то его дневник, или кольцо, или медальон. Не
важно, все равно он получал обратно седьмую часть того, что мешало ему
наслаждаться своей мощью в полной мере, убивать и еще раз убивать, не
задумываясь о причинах и следствиях, отвергать интриги и ничтожные
людские желания. Он боролся за сохранность тех артефактов совсем по
другой причине. Бессмертие так — приятный бонус. Да к чему оно ему,
когда душа забирала столько драгоценного места, пригодного для
бесконечного ощущения власти? Вот почему он разменивал свой ум и
собственную личность сразу на всё, вот что рвало его на части, вот что
доставляло столько неудобств…

Даже самая черная душонка — все равно душа!

Профессор Слизнорт знал далеко не все, Дамблдор обманулся, а «Тайны
наитемнейшего искусства» не могли дать студенту Риддлу всех ответов, но
он, как обычно, нашел их сам — в себе.

Лорд давно меня отпустил, говорить я ничего не собиралась, но и уходить было еще рано.

— Мне нужен твой ребенок. Уверен, ты об этом знаешь, — я хотела что-то
возразить, но не нашлась с ответом сразу и Волдеморт продолжил. — Но я
не слышу твои мысли. Это плохо. Ты умираешь, Гермиона Малфой,
потихоньку. Организм не справляется с кольцом. А ну скажи мне честно,
снимала его?

— Не снимала! — раз уж не слышит он моих мыслей, стало быть, можно смело врать. — И я не умру!

— Умрешь, обязательно умрешь, если я не помогу. Но даже и в этом случае
все не так однозначно… — он задумчиво крутил что-то в своей руке, время
от времени это что-то подбрасывая.

— Поразмысли и ответь, кого бы ты выбрала — себя или ребенка? Ну
гипотетически, если ты выживешь, а он умрет? Ты же еще сможешь родить,
так? А если ты умрешь, а он выживет? Тут выиграю я, правда, только
наполовину. Станешь еще мученицей праведных светлых, и выгода какой-то
неказистой окажется… — мыслила тут явно не я, при чем эти самые мысли
затягивали Лорда в опасные для меня дали.

— Нет!

— Конкретней, леди, не темни.

— Я лучше убью и себя, и малышей прямо сейчас, чем оставлю с вами, мой
Лорд! — я нахально усмехалась, наивно считая себя самой мудрой и
хитрой. — Одни, без меня, они в этом мире не останутся! Не выйдет! — я
уже и голос повысила, но Волдеморт все равно только молча смотрел.

Исходя из того, что он вот-вот мне скажет, думал он совсем не о моей
сомнительной хитрости. Я уверена, были в его голове и мысли о
собственной матери, кинувшей сына на произвол судьбы и умершей чуть ли
не по собственному желанию. Не знаю, в каком контексте, но точно были.

— Так у тебя еще и двое? Шансы, значит, есть. Подойди! — я уже поняла,
что в таком виде его магия никаких взрывов устраивать не будет. Он
как-то смог удержать её внутри. — Смелее, ты же героиня войны, не
стесняйся!

Когда я все же решилась и подошла к столу, Лорд присел на его край,
сравнявшись со мной в росте, снял с шеи витую цепь с овальным кулоном и
одел на меня. В груди заполыхал огонь, тело согрелось, и я ощутила
небольшой, но прилив сил.

— Что это?

— Моя кровь и еще кое-что. Береги, как родишь — вернешь. Должно помочь.
Но готовься к худшему, твоя кровь слишком грязная, раз говоришь, что
кольцо не трогала. К слову, кулон снимать тоже нельзя, а то еще
подкинет тебе кто такую нехорошую идею…

Я кивнула, соглашаясь.

— А зачем вам тогда полукровка? Еще и мой? Для чего?

Откровенность Лорда не знала в тот день границ. Вот кто хитрый, а никак не я!

— Ребенок будет просто крестником, с некоторой связью со мной,
разумеется, но ничего особенного. А что полукровка… так мы с ним схожи
должны быть — все очень просто! Ах да, немаловажно еще и кольцо, но
тебя этот нюанс не касается… Чего ты рот открыла? Ты же знаешь обо мне
почти все, вынюхали, ищейки доморощенные! — от такой честности у меня
действительно несолидно отвисла челюсть. Но память услужливо подкинула
картинку, в которой Лорд смахивает все на пол и кричит что-то
маловразумительное. И это "ничего особенного"?

Но как бы там ни было, его манера говорить была под стать тому
возрасту, на который он выглядел, и сам он перестал внушать страх,
оставив мне лишь опасения. Хотите объяснений такой моей метаморфозе?
Нет их. Объяснить можно лишь то, что понимаешь, а я не понимала и уже
никогда не пойму.

— Это тайна? — спросила я его.

— Какая?

— Про то, что вы живы, полностью живы…

— Умная девочка, конечно, тайна, и мы, — он наклонился к моему уху, —
никому об этом не скажем, никому… — голос у него был нарочито ласковым
и потому омерзительным.

Еще секунда и передо мной все тоже змееподобное чудище. И впрямь, не
все изменения стоит демонстрировать, тут с его логикой спорить
бессмысленно, она у него просто железная.

— Белла… — произнес он еле слышно, но Лестрейндж не заставила себя
ждать. — Вы уже уходите. И еще, Белла, ты её теперь оберегай, для меня.
Ясно?

— Да, мой господин.

— Удачи, леди Малфой, ловите её почаще, понадобится.

— Спасибо, — я кивнула. В этот раз я не лгала, а действительно, гром меня разрази, была благодарна.

Интересно, не приди Дамблдор в приют миссис Коул и не посей он по
неосторожности зерна тщеславия в маленьком, но жестоком и
свободомыслящем мальчике, как бы все сложилось? Точно знаю, что нам,
магам, жить было бы легче. Мы с ним еще увидимся не одну сотню раз, но
та фигура со сложенными руками на груди, задумчиво провожающая меня
взглядом лукавых серо-зеленых глаз, не забудется никогда.

Мне еще предстояло узнать, что украшение с кровью Волдеморта на моей
шее защищало его от многих напастей черной магии, и легче ему было
каким-нибудь способом оставить в живых дитя, а не мать, но в нем тогда
что-то всколыхнулась. Мысль, или воспоминание, или частичка собственной
родительницы. Точно не знал и он сам. Но та слабина, первая и последняя
за всю его известную мне жизнь, стала моей точкой отсчета. Он
превосходно это понимал и никогда не пожалел о своем решении. Я не дала
ему пожалеть.

На обратном пути я исхитрилась подсмотреть надпись на камине. Сделала
вид, что падаю в обморок, чем до жути напугала Беллатрикс, всегда четко
и без колебаний исполнявшую приказы своего повелителя. Прикажи он ей
жизнь за меня отдать, она бы не задумалась! Во время мнимого падения я
хорошо запомнила те восемь букв, а, вернувшись в дом, сложила из них
такое словосочетание: «Ita vivam!», что означает — «Клянусь жизнью!»

Не думаете ли вы, что приняв защиту Тома Марволо Риддла, я поклялась?

* * *

Нора — место покоя и уюта первой части моей жизни. Она ничуть не
изменилась с тех пор, как я была здесь в последний раз, а было это
давно. Год назад. Я смотрела на немного покосившийся дом со множеством
разных по цвету пристроек и… ничего. Совсем ничего. Ни трепета в груди,
ни глаз на мокром месте. Как будто вернулась из далекого прошлого в
кусочек детства и с удивлением обнаружила, что все не такое, каким
казалось! Не такое большое, не такое удивительное и не такое уж и моё…

Молли в двадцатый раз прислала приглашение, и игнорировать еще
двадцать, которые без сомнения последовали бы за первыми двумя
десятками, мне было не по силам. Беспокоило, что все они как-то прибыли
одно за другим, в течение двух недель, и Сычик, можно сказать, получил
малфоевскую прописку в нашей совятне. Поэтому я нагрузилась свертками с
подарками, хотя нет, я Драко ими нагрузила, и отправилась в путь.
Аппарация была мне строго противопоказана даже в паре, поэтому с
помощью летучего пороха мы переместились в Министерство, а уже оттуда,
на обычном маггловском такси с шашечками, доехали до
Оттери-Сент-Кэчпоул. Всю дорогу Малфой брезгливо кривился и, будь его
воля, он бы прикрыл лицо платком, а дверцу открыл палочкой. Чистоплюй
аристократический! Парня назначили моей охраной и ушами Люциуса,
заменить его порывалась Беллатрикс, но в ее глазах застыла такая
мечтательность, когда она предлагала мужу свою кандидатуру, что стало
ясно — Уизли сильно не поздоровится, если вдруг что… Я наотрез
отказалась и меня послушали.

Драко с кислой физиономией плелся позади, и спешить не собирался.
Бубнил что-то про слишком открытую и оттого опасную местность, а вот
ногами еле двигал! Я понимала многое из того, что он тогда чувствовал.
Ну не хотелось ему к Уизли, выдерживать их насквозь прожигающие
взгляды, полные жутких догадок.

— Ты меня одну отпускаешь? — весело крикнула я себе за плечо.

— Размечталась! Иду я, иду…

Встретили меня радушно. Молли кинулась обниматься, Артур суетливо
приглашал в кухню, зачем-то руками показывая направление, будто я могла
его забыть. Драко шел рядом. От его разбитости не осталось и следа,
настороженным взглядом он рассматривал приветливых людей и углы,
встречающиеся нам по пути. Его палочка перекочевала из внутреннего
нагрудного кармана в специальную петлю не по сезону длинного рукава.
Молниеносность в случае атаки — наиважнейшая вещь.

Миссис Уизли лихорадочно вытирала руки о фартук, левитирывала на стол
всевозможные пироги, напитки и здоровенную запеченную утку. Жестом она
пригласила нас присаживаться.

— Садитесь-садитесь, скоро и мальчики подойдут! Герми, девочка моя,
какая же ты… — уголком передника Молли промокнула сухие уголки глаз. —
Мистер Малфой, а что же вы не присаживаетесь?

— Нет уж, благодарю… — буркнул приглашенный. Драко занял выгодную
позицию напротив входа и уселся на стул именно там, таким образом, он
мог видеть все происходящее, не особо напрягаясь.

Я присаживаться тоже не спешила, в кухню вошел Билл, и я, поцеловав его
в щечку, вручила молодому отцу всевозможные распашонки и погремушки.

— Спасибо, Гермиона, не стоило беспокоиться, конечно, но все равно
спасибо! — лицо у него выглядело каким-то изможденным, но глаза как
были добрыми, так и остались.

— Флер не будет?

— Нет, Герми, она сейчас с Фредом, он приболел. Передает тебе сотню
воздушных поцелуев! — я сомневалась и в поцелуях, и в болезни малыша,
но передала свою сотню в ответ, на что Билл засмеялся и потащил подарки
наверх.

А вот мне резко стало не до смеха. В помещение ввалилось столько людей,
что Драко от изумления даже привстал, осознав, что двух глаз ему будет
явно недостаточно, чтобы за всеми уследить! Это было осознанное
нарушение. По договоренности с супругом, Уизли должно было быть не
более четырех единиц, а пришли все, за исключением Флер и Гарри,
которого я и не ждала. Поттер и Малфои как два полюса планеты —
встречаться не должны.

Все были настолько радостными и шумными, что захотелось влезть на
табурет и поднять руки, в надежде, что меня заметят и замолчат! И
вообще? Чего так радоваться, я что-то пропустила?! Даже Джинни кружила
вокруг, восхищаясь моим самым скромным и простым сарафаном из белого
ситца на тонких лямочках. На нем и пуговиц то не было, ткань и ткань!
Конечно, то и дело её взгляд опускала на мой большой живот, в котором
рос не один, а целых два ребенка. Вот тут она была непритворна и не
могла скрыть ту самую гадливость, которую я уже видела в ее глазах
раньше, в Хогвартсе. Будто у меня змея там, а не дети…

Также на меня смотрел и Рон, на которого лично я глядеть не могла. Он подошел ко мне первый и вручил стакан тыквенного сока.

— Привет, Гермиона, ты такая круглая! — я стояла перед родным,
изученным вдоль и поперек человеком, заросшим щетиной, неопрятным,
смотрящим на меня по-щенячьи тоскливым взглядом и тужившимся сказать
хоть что-то хорошее и… хотела домой.

За спиной раздался голос, полный глухой неприязни. Уже не ко мне, а к Рону.

— Гермиона, дай сюда стакан.

— Держи, Драко, — парень что-то прошептал над жидкостью, два раза махнул палочкой и вернул мне напиток.

— Скотина малфоевская! Да как ты…

— Сынок, тихо родной, тихо! — услышав зарождавшуюся перепалку, Артур к
нам не то что кинулся, он к нам подлетел! К чести Драко, от него в
ответ ничего не последовало.

Наконец, все расселись, Чарли взял нож и ловко разделывал утку, Перси
расспрашивал меня о новой структуре отделов Министерства, в коей
знатоком я, разумеется, не была. Рон с ужасом, не в силах справиться с
собой, смотрел на округлость моего живота, а Малфой с озабоченным видом
расхаживал вокруг и проверял яства на предмет наличия в них яда. На
него недобро косились, но молчали.

Я же еле сдерживала стон. Но тут все банально — жесткий, полностью
деревянный стул не давал моей пояснице принять удобное положение, так
мне необходимое. Но когда на мою тарелку плюхнулся кусок пирога с
ревенем, стон все же вырвался. Я терпеть не могу пироги с ревенем!
Молли об этом прекрасно знала, но слишком нервничала, чтобы заметить
содержимое своей кулинарной лопатки.

— Девочка, что с тобой? Что-то не так? Может жар от печки охладить? — женщина забеспокоилась.

— Нет-нет, не волнуйтесь, все отлично!

Наверное, Уизли уже уяснили, что неожиданность — обязательный спутник
их семейства, но все-таки слова, произнесенные Драко, заставили их
раскрыть рты и наметить скорый финал наших отношений.

— Ей спинка вашего плебейского стула давит! А от пирогов с ревенем её
тошнит! Вообще тошнит, а не только сейчас… — воцарившуюся тишину можно
было на кусочки резать, такой тяжелой она была.

Первым опомнился Билл и призвал мягкий стул из гостиной, Молли быстро
поменяла пирог на яблочный с корицей, но трапезе все равно не суждено
было закончиться, как полагается. Раздался звук колокольчика и в дом
пришел еще один гость — Невилл Долгопупс, не побоявшийся присутствия
Малфоя, вполне способного превратить его визит к Уизли на отсидку в
Азкабане. Его усадили рядом с пригорюнившимся Роном, и все бы ничего —
Драко на Невилла не кинулся, но в моей голове раздался голос.

То была не легилименция, то было заклинание, с помощью которого я в
школе подсказывала друзьям ответы на зельеварении! «Тихий разговор» —
простейшие чары, но запрещенные к изучению в школе, иначе все студенты
были бы поголовно отличниками! Да про них и маститые маги уже
давным-давно позабыли. Я не признавала ни шпаргалок, ни подсказок, но
флоббер-черви и постоянные отработки Гарри у Снейпа бесили даже меня! И
не была бы я Грейнджер, если бы не нашла выход. Всего один разочек
позволила себе подобную несправедливость по отношению к другим
учащимся, всего один! А потом даже листочек выкинула. Или не выкинула,
а спрятала между учебниками, намереваясь избавиться от него после
Прорицаний? Вот значит как.

— Гермиона, — говорил Чарли, — мы нашли выход, все скоро закончится! Ты
только не оборачивайся, а то еще заметит твой соглядатай…

— Какой выход?

— Мы сейчас на пике своих возможностей, у нас есть кое-что, способное
уничтожить Лорда навсегда! Нам нужно проникнуть в твой дом, то есть, к
Малфоям, — поправился мужчина. — Мы старались, Герми, но не нашли в
замок Слизерина прямого хода, похоже, его вообще нет! Есть три камина,
ведущих туда, один из них в подземелье Малфой-менора, но нам туда не
проникнуть без твоей помощи, а мы обязаны застать его врасплох! Иначе
не выйдет ничего…

Люди вокруг галдели изо всех сил, но теперь я понимала, почему и зачем столько притворства.

— Что я должна сделать?

— Открыть ворота и найти ход в подвалы, и все, Герми, все! Война за нами! Победа!

Они не знали о «Ita vivam!», без знания которого камин был просто
бесполезным предметом обстановки. Может, именно этот секрет, а вовсе не
артефакт, и сохранил Селвин Малкин? В системе охраны Волдеморта не было
незначительных пунктов, за любой из них его слуги сражались, словно в
последнем бою.

— Кто узнал о каминах, это точно?

— Майкл Корнер узнал, вроде выкупил у кого-то информацию…

— У Малкина? — Чарли посмотрел на меня подозрительно, но не перестал лихо уплетать кусочки утиной печени.

— Эээ… Да, у него, кажется, — вот и первая, действительно важная ложь.

Не хотел он мне говорить, как все было. Сомневался, видел во мне
превосходное орудие, но не союзника. Даже если и предположить, что я не
знаю о его смерти, что маловероятно, ведь фамилию-то знала, почему не
сказать? Все равно ведь узнала бы! Чарли, конечно, был абсолютно прав,
но что-то внутри меня с его предложением не стыковалось.

— Когда?

— В полночь, через три дня. Ворота и подземелье! У нас вообще-то есть
карта, — голос стих и даже раз прервался, — только вот проявить
изображение может лишь настоящий Малфой… — меня он настоящей не считал
и помощи с картой не попросил. Но от чегоже смутился? Я же как бы
должна радоваться, что меня такой не считают. Неужели списали со счетов?

— Я согласна.

Да ничего я не была согласна! Я еще как была не согласна! Но перед
глазами промелькнули лица сотен погибших, казалось, они смотрят на меня
с немым укором…

Хотелось подумать, помучиться, а затем отказаться. Не знаю, почему.
Может, успокоить себя и задавить совесть, может еще что. Куда я пойду?
К кому? И пойду ли? Выживу? Примет ли кто? Родятся ли мои дети без
помощи Риддла? А если все же родятся, то выживут ли? А Люциус? А Драко?
Уничтожить такой старинный род, к которому я только-только
присоеденилась?

Еще несколько минут, и я узнаю, что все эти мысли и вопросы были
лишними, не имеющими право на существование, а началом столь важного
открытия послужит вилка. Обычная алюминиевая вилка! Она упадет под стол
и я, вместо того, чтобы сказать «Акцио» и махнуть палочкой, полезу за
ней вниз, чтобы не позориться и не демонстрировать Уизли свое
«потрясающее», в очень переносном смысле этого слова, владение магией.
А так, вроде я как бы и позабыла, что ведьма, с беременными и не такое
бывает…

Так все и произошло. Только вот выползая из-под того злополучного стола
я неловко дернулась и кулон Волдеморта, бронза с алым прозрачным камнем
удивительной яркости, который я прятала под сарафаном, осветил своим
кровавым светом всю кухню! Он не постоянно излучал подобное сияние, а
время от времени. Ярче он начинал гореть в минуты, когда я ощущала
слабость и дрожь в ногах.

— Что это на тебе, Гермиона? А?! — судя по безумному взгляду Невилла, он знал, что это.

Джинни, сидевшая по правую сторону, протянула руку к моей шее.

— Какая прелесть…

— Не трогай! — заорал Долгопупс. — Это медальон Волдеморта! Что,
подарок?! Он же с ним не расставался никогда, я сам его на нем видел, в
ту ночь! И ты видела, и все видели! — он обвел рукой всех
присутствующих, приглашая их в свидетели.

— Невилл, кулон мне просто нужен…

Но парень уже выскочил из-за стола и, хватая себя за волосы, продолжил кричать:

— Волдеморт или кулон?! Или то и другое? Ах, да, еще и ублюдок в твоем
животе. Ходишь такая вся, прям гордишься! Это ты должна была умереть, а
не Полумна, не Тонкс, не Сириус, не Люпин… — от ярости у него
подгибались ноги, и он пятился к стене, чуть не падая. От напряжения
один его глаз налился кровью, видимо, лопнул сосуд. Ненависть как она
есть, а не мягкий застенчивый мальчик в вязаном свитере — любимец мадам
Спраут. Тонкий синий свитер, правда, на нем был.

— Мы уходим, — объявил Драко, и я сделала шаг по направлению к Малфою.
— А тебя я еще засажу… — тихим голосом обратился он к Невиллу.

— До того как убьешь, или после? Ты убийца на коротком поводке, ты
ручное чудище! Ха-ха-ха… — хохот был безобразным и громким, леденящим
душу не меньше, чем слова, в которых было много правды.

Дальнейшее произошло за долю секунды. Долгопупс отшвырнул находящийся
на его пути стул, разбив им окно и в один прыжок добрался до того
места, где я стояла. Схватил мою руку, едва не сломав её, и стянул
рунное кольцо, отшвырнув его в ту же сторону, что и стул. Помню гулкий
звук от его падения с примесью скрипа — упало оно на осколки стекла…

Единственным отреагировавшим на весь этот кошмар стал Драко, но реакция
его была необычайно сильной, он не колебался — точно знал, чего хочет.

— Авада Кедавра! — воскликнул парень, и зеленый сноп света устремился к
Невиллу, моему палачу и, как выяснилось, подлинному врагу.

Вот тут-то Уизли зашевелились, а Артур, стоявший к Долгопупсу на
расстоянии вытянутой руки, толкнул его за мгновение до того, как Драко
избавил бы нас от многих бед. Но не судьба. Невилл упал чуть ли не в
сам камин, и ему оставалось лишь немного подтянуться, чтобы очутиться в
нем полностью и исчезнуть…

Молли принялась причитать и плакать, а я стояла, как вкопанная, не в
силах пошевелиться от ужаса. Артур немигающим взглядом смотрел на
Драко, тот все еще не опускал палочку. Да парень и не собирался её
прятать. Он подошел к окаменевшей Джинни, все еще сидящей за столом с
открытым ртом, и приставил её к горлу девчонки.

— Немедленно поднимите кольцо и отдайте его Гермионе, иначе мало кто
останется в живых, — было в этом голосе что-то металлическое, не
позволявшее усомниться в реальности его намерений. Очевидно, что я сама
могла бы его поднять, но пока бы обошла комнату, пока наклонилась, пока
подобрала… Драко пуститься на поиски не мог из соображений моей и своей
безопасности, а на «Акцио» могучий древний артефакт не отозвался бы, об
этом мне позже расскажет муж.

Кольцо поднес Чарли, и так приземистый, он сгорбился и выглядел просто стариком.

— Мистер Малфой, уберите палочку, мы ни в чем не виноваты, — Драко так
и сделал, но предварительно убедившись, что перстень я одела.

Я снова услышала в своей голове голос, и опять это был Чарли Уизли.

— Все остается в силе?

— Конечно, Чарли, конечно! — я смотрела в его глаза так честно, словно
матери исповедовалась. — Надеюсь, у Невилла есть безопасное место?

К сожалению, от ответа он ловко ушел.

— Ты не сердишься на него?

— Сержусь, но понимаю, я бы и сама, но духу не хватило…

— Мы тоже тебя понимаем, Гермиона, мы все!

Эх, Чарли! Главным-то тебя назначили, но упустили из виду, что плохо мы
друг друга знаем, очень плохо. Летних месяцев 1998 года не хватило
тебе, чтобы понять, кто самый наблюдательный. У Рона нужно было
поинтересоваться, или у Гарри! Это я всегда видела суть и основу, а не
они. На первом курсе в Хогвартсе именно я заметила, на чем стоит Пушок,
охраняющий философский камень, и именно я указала им путь! Не вытянул
ты представление до конца, не смог. Почему не велел своим родственникам
двигаться, когда на меня Невилл набросился? Отчего не распорядился
маломальское удивление изобразить? Думал, за ту секунду я ничего не
смогу заметить? Не успею? Не соображу? Столько застывших в ожидании
непонятно чего статуй, и все — мимо моего зрения?

Вы полагали, что избавив меня от детей, получите в моем лице яростную
сторонницу, пусть тайную, пусть на вражеской стороне, но сторонницу. А,
может, не тайную? Может, хотели, чтобы я бежала, прежде открыв вам
ворота? Чтоб уж наверняка? Ожидали, что я ополчусь на «виновников», то
есть на мужа и Лорда, а вам все сойдет с рук? Решили за меня, как будет
лучше? Представляю, как сложно вам было оправдать себя в собственных
глазах, вы же действительно хорошие, чего уж там… Правые в своем деле.
Я такой же была, потому хорошо помню это ощущение собственной правоты —
легкое и славное, совсем не такое, с каким вы меня отпустили в жизнь!

Бедный Гарри, что же ты чувствовал, но самое главное, чем ты думал?! А
Молли? Мать целой оравы, смотрящая на меня ясными очами всю дорогу до
выхода?

Невилл должен был так поступить, раз уж я сама отказалась. Все было
заранее просчитано и спланировано, кроме разве что его ярости,
спугнувшей меня и заставившей пятиться к выходу. За что его так
немилосердно? Раз не Уизли, значит, не пропадет? А он пропадет,
обязательно пропадет.

Да вы все сами подписали себе приговор! Подписи на нем будут разные, но вот первая — моя…