— Шах и мат!

— Ну тебя, так нечестно! Ты в пятый раз выигрываешь! Это потому, что шахматы маггловские!

— Это еще почему «потому»? Вот если бы я магию использовала, тогда да, можно было бы сказать, что моя победа предсказуема…

— Ты на что намекаешь?!

— Ну что ты, Грэг, я ни на что не намекаю!

— Ладно, я тогда пойду. Алексия мне репетитора по этикету наняла,
говорит, что я её позорю на приемах. Ну, взял я тот нож для тортов в
левую руку, ну, не заметил что его чертова ручка повернута вправо!
Нужно было отказаться от десерта… — мальчишка всхлипнул. — Отец меня
раньше с собой никуда не брал, а теперь таскаюсь везде, как собачка на
поводке …

— Да ты не переживай, этикет — дело несложное!

— Правда? — надежда в его голосе подкупала.

— Э-э-э… Конечно! — ложь во благо и ничего более.

— Ну, я тогда пошел?

— Иди-иди!

Гойл-младший еще потоптался у шахматного столика минуту-другую и с
самым горестным видом поплелся, наконец, в свою бывшую детскую на
третьем этаже, которую мачеха отвела для занятий, и не только по
этикету.

Вот так выглядело мое пятое утро в поместье Гойлов. Я думала, будет
хуже, но мои страхи оказались куда более страшными, чем реальность,
которой абсолютно безразлично, чего там от неё люди ждут. Последнее я
выяснила муторным путем проб и ошибок.

Грэгори Гойл уже на второй день перестал избегать «грязнокровку» и
подошел ко мне первым. Правда, вначале нашего с ним «повторного»
знакомства он весьма убедительно копировал уничижительные интонации
Драко, но быстро выдохся и плюнул на это дело. По сути своей, это был
недалекий, не слишком добрый, явно не смелый и благородный, но вполне
себе обычный парень, сильно обделенный не только родительским
вниманием, но и чьим-либо еще.

Играть с ним в шахматы было просто уморительно. Как только Грэгори
задумывал какую-нибудь пакость вроде кражи ферзя или незаметного
продвижения пешки в нужном ему направлении, на его круглом лоснящемся
лице без единой непредусмотренной анатомией складочки их появлялось
сразу три. Притом на самом видном месте — на лбу! Иногда я даже
позволяла себе «не замечать» обмана — это казалось равносильным
воровству конфетки у ребенка!

Понятно, что с такими интеллектуальными способностями на работу в
Министерство его не взяли ни писарем, ни охранником, ни секретным
агентом. Таких шпионов лучше дарить врагам, и пусть потом сами
разбираются, кому его передаривать!

В общем, мне у Гойлов понравилось. Насколько мне могло что-то нравиться
в подобной ситуации, конечно. Каждый член их семьи мне чем-нибудь, но
импонировал. Алексия — прямотой и дисциплиной, Михаэль —
ненавязчивостью, пусть и продиктованной указаниями Люциуса, Грэгори —
своей «читаемостью» и не враждебным ко мне отношением, никем ему не
продиктованным.

Сам дом был темным и холодным, но, как ни странно, уютным. К тому же, в
нем отсутствовали углы — здание оказалось абсолютно круглым и напомнило
мне о маме, помешанной на законах феншуя и всегда мечтавшей об
аналогичной архитектуре собственного жилища. Даже дубовый шахматный
столик, и тот был круглым. Его я обнаружила в первое свое посещение
кабинета старшего Гойла, чему весьма удивилась. Маггловские шахматы?
Здесь? Причину их появления мне объяснять не стали, но любезно
разрешили приходить сюда по утрам и играть в своё удовольствие. Алексия
загорелась перспективой подсадить ко мне пасынка, мотивируя это пользой
для его умственного развития. Учитель до мозга костей!

Кстати, об Алексии, девушка старалась облегчить мне мои душевные муки,
и старалась от души. Правда, самого главного — их причин, она понять
так никогда и не смогла. Не из вредности или, упаси бог, глупости, а в
силу своего воспитания. Миссис Гойл была помешана на продолжении рода,
и не простого, а чистокровного, с глубокими корнями и длинной историей.
Гойлы отвечали её требованиям, а внешность супруга, его статус
Пожирателя, возраст и тому подобные «нюансы» не могли отвлечь её от
главной цели — продолжить семейное древо любыми путями.

В аристократических семьях, придерживающихся консервативных взглядов,
до сих пор обручают новорожденных девочек с мужчинами, уже достигшими
определенного положения в обществе. Понятно, что когда невесты
достигают семнадцати-восемнадцати лет и выходят замуж, то их суженные
уже не столь симпатичны и намного старше своих невест.

Вот и Алексию обручили с одним богатым и знатным промышленником, прадед
которого когда-то изобрел несгораемый пергамент, никогда не
заканчивающиеся чернила и весьма почитаемые магами самопишущие перья,
без которых невозможно себе представить современную магическую Европу.

Единственным недостатком Арманда Долохова де Смюиль — троюродного
кузена Антонина Долохова по французской ветви — была его безграничная
преданность Волдеморту и семейным ценностям. Мужчина погиб в возрасте
сорока трех лет в схватке с аврорами, охраняющими Азкабан. Арманд лично
пожелал участвовать в освобождении кузена и жестоко за это поплатился.

Алексии на тот момент едва исполнилось восемнадцать лет, но ждать
другого подходящего жениха она не стала и мигом выскочила замуж за
вдовца, которого её семье великодушно «предложил» сам Лорд. Девушка
воплощала собой расчетливость и умение приспосабливаться к невзгодам
окружающего мира.

Частенько за вечерней чашкой чая с молоком она донимала меня
разговорами на темы о моем грядущем замужестве: «Он же аристократ!»,
«Он же богатый!», «Он же красивый!», «Ну, ты просто чокнутая,
Гермиона!». Очередность я постаралась сохранить. Правда, и деликатность
числилась отнюдь не последним достоинством Алексии — мои школьные годы
и друзей мы не обсуждали. Как ни странно, оказалось, что нам есть о чем
поговорить и кроме них. Да, семь лет — это немало, но не вся жизнь.

Преподаватель в ней нередко брал вверх, и она принималась нахваливать свой предмет:

— Гермиона, ты просто не знаешь, Темные Искусства — не зло, а наша
древняя сущность! Такая магия и породила всех волшебников много тысяч
лет назад, а то, что уже несколько сотен лет вдалбливают ученикам в
головы — самая обыкновенная беллетристика! Она безопасней и не
тренирует ум, но ты мне скажи — какова польза?!

— Может, безопасность детских рассудков не самая бесполезная вещь?

— Нет, нет и еще раз нет! Да что я с тобой спорю, уверена, что буду учителем твоих деток по этой дисциплине, вот увидишь!

— В Хогвартсе? Я думаю, сейчас еще не время говорить об этом…

Алексия вскочила со стула и принялась бегать вокруг обеденного стола,
размахивая руками, напоминая мне то Северуса, то меня саму.

— Хогвартс?! Ты думаешь, Драко пришел в школу, ничего не умея? Его
обучали темной магии с шести лет, а к двенадцати годам он уже умел
извлекать из пространства черную материю! Малфои в своих постелях не
умирают, у них всегда есть враги!

— А? Что извлекать?

Но мой вопрос остался неуслышанным, и девушка увлеченно продолжила размышлять вслух:

— Конечно, для такого раннего проникновения нужна врожденная
предрасположенность, но и заслуги Люциуса в обучении сына трудно
переоценить, тем более, что все обошлось…

— Обошлось? — я продолжала ничего не понимать, а Алексия говорить загадками.

Через минуту-другую подобного общения я уяснила, что кивать,
поддакивать и спокойно пить чай — самое то, что нужно в такой ситуации.
За разговорами вечера проходили незаметно, и я была благодарна миссис
Гойл за них. Возвращаться из Хогвартса домой её никто не обязывал.

После ужина со всем семейством, который всегда был недолгим, я уходила
в свою спальню на втором этаже, ложилась на мягкую кровать под вишневый
балдахин с кисточками и, промучившись несколько часов от гложущих меня
мыслей, засыпала.

На следующий день я завтракала, снова играла в шахматы, гуляла в саду и
готовилась к визиту Люциуса. Именно этот визит был самым неприятным
событием за весь день. Ровно в двенадцать часов пополудни мужчина
аккуратно выходил из камина, брезгливо отряхивал с изысканной одежды
несуществующую золу, садился на диван и, легким движением закинув ногу
на ногу, подзывал меня к себе указательным пальцем, словно нашкодившего
ребенка. Ух, как я возненавидела этот высокомерный жест!

— Присаживайся, Гермиона, — «разрешал» он мне и заводил утомительную
беседу о погоде, которую я вполне себе хорошо могла наблюдать за окном
и самостоятельно. Тема, конечно, воистину волшебна, потратить на нее
целый час не составляло труда.

Воображение рисовало картину — сидит Лорд в своём тронном зале,
обмозговывает коварные планы, но тут резко вспоминает о чем-то
неотложном и хлопает себя по лбу. Затем старательно выводит галочку в
каком-то графике и, подзывая к себе Пожирателя, говорит: «Люциус, уж
скоро полдень, пора тебе поговорить с невестой о погоде!»

Пока Малфой разглагольствовал о довольно очевидных для него
преимуществах сырой погоды над засухой, я обычно уходила с головой в
собственные думы о его персоне. Совсем немного времени мне
понадобилось, чтобы достаточно неплохо узнать характеры всех Гойлов, а
что Люциус? Какой характер у него? Я смотрела на этого строгого,
застегнутого на все пуговицы мужчину, и видела только оболочку,
состоящую из манер, общепринятых правил поведения, презрения и еле
уловимого сарказма. То есть я, конечно, знала, что внутри не конфетка,
а самый настоящий негодяй и, наверняка, убийца. Но, учитывая, что нам
двоим придется уживаться в одном доме, а с этой действительностью я как
раз вчера примирилась, меня терзало смутное сомнение, что под этой
оболочкой вообще что-нибудь да есть. Драко хотя бы мог быть не только
лишь противным, но и злым, и веселым, вежливым и грубым, серьезным и
рассеянным. Если бы меня тогда попросили описать будущего мужа, то
кроме нескольких нелестных эпитетов, относящихся в основном к сфере его
деятельности и описания внешности, добавить было бы нечего.

Вот и в тот пасмурный вторник я приготовилась к аналогичной встрече, с
тем лишь отличием, что в этот раз заранее решила умоститься в глубоком
кресле, самом дальнем от дивана, чтобы не быть милостиво приглашенной
присесть рядом — это раз, а два — не сидеть к нему слишком близко.

Задумать такое было легче, чем исполнить. С недавних пор у меня,
стараниями Алексии, полностью сменился гардероб, и теперь я вынуждена
была носить длиннющие платья средневекового кроя, главным элементом
которых почему-то был корсет. Может, это Белла поделилась своими
нарядами? Более изощренной пытки для Гермионы Грейнджер, всю свою
сознательную жизнь протаскавшейся в удобных джинсах и растянутых
свитерах, трудно было изобрести.

Я уже минут пятнадцать пыталась вдохнуть воздух на весь предусмотренный
природой объем легких, но ничего не выходило. Черный кожаный корсет не
поддавался растягиванию грудью и больно впивался в тело, шелковое
платье того же цвета заминалось везде, где только можно, колени
норовили подняться вровень с головой, а наставить палочку себе на
спину, полулежа в кресле, я не могла! Но ни времени, ни желания
выкарабкиваться оттуда, а после снова подвергаться процедуре усаживания
не было — стрелки часов близились к двенадцати. Видимо данный предмет
мебели предназначался для нежелательных гостей или Хагрида! Последнее
так, для красного словца. Ну, вы меня поняли.

Когда барахтаться без толку надоело, я решилась и заорала:

— Шила! — другим способом вызвать служанку, находясь в чужом доме, я не могла.

Шила — единственный не заносчивый домовик в этом поместье. Может
потому, что уже лет пятьдесят как лишена дара речи своим бывшим
хозяином, Альбертом Соррови, приходившимся Алексии дедушкой. Данный
человеческий экземпляр страшно любил наказывать слуг за малейшую
провинность, и Шила не стала исключением, поплатившись за не вовремя
подогретый черепаховый суп.

Позади послышались осторожные шаги.

— Слава Мерлину! Шила, помоги ослабить тесьму, я не могу дышать! И
передай Дикси, если она еще раз так меня зашнурует, я сама перекрою ей
кислород!

Мягкие пальцы потянули за узел внизу спины и слегка раздвинули
половинки корсета. Стоп! А почему руки тянулись сверху вниз? Домовики
ведь маленькие! И почему руками?

На мои мысленные вопросы ответил Люциус, вышедший из-за кресла:

— А вот и я! Заждалась? Оч-чень приятно, хоть кто-то меня ждет… —
мужчина пошатывался, а сильный запах алкоголя объяснял его развязный
тон. — А что за нужда такая — домовика убивать? Ты ж их защищаешь
вроде? Хотя… помнишь Добби? Если б не ваша героическая шайка, жил бы он
до сих пор.

— Он бы может и жил, а вот мы — нет!

— Ну, домовик мне больше нравился — пользу приносил.

Молчание затянулось, Люциус задумчиво смотрел куда-то мимо меня, и я решила сказать первое, что пришло в голову:

— Следовало дождаться Шилы! — моя невинная реплика взбесила Малфоя невероятно. Хотела увидеть эмоции — получи.

Приталенный черный пиджак с высоким воротом был им просто содран с
себя, в разные стороны полетели малахитовые пуговицы и запонки из
драгоценных камней. Последней на диван низверглась жилетка. Люциус
остался в белоснежной батистовой рубашке с накрахмаленными манжетами,
которая, в сочетании с высокими сапогами, узкими брюками и широким
атласным поясом придавала его растрепанному облику флер романтичности.

Но лишь до тех пор, пока он не принялся что есть силы орать на меня:

— Ненормальная! Ты хоть понимаешь, во что вляпалась? Что ты корчишь из
себя недотрогу?! Ну почему я промазал в Отделе Тайн? Почему?! — он
наклонил голову вниз, закрыл лицо руками и попытался успокоиться.

Всего минута и передо мной снова стоял хладнокровный Малфой. Вот бы мне
такой самоконтроль! Он быстро пересек зал и наклонился над креслом
настолько низко, что его белые волосы защекотали мне щеку. Я каждой
клеточкой своего тела ощутила опасность, исходившую от него.

— Ты знаешь, что у нас скоро свадьба?

— Знаю.

— Ты будешь звать домовика каждый раз, когда я захочу к тебе
прикоснуться? Отвечай мне! Не смей молчать! Ты будешь так поступать? —
он шептал мне в ухо, а в его исполнении такой способ разговора всегда
казался жутко зловещим.

— Нет.

— Вот и славно.

Он обессилено свалился на диван, принял расслабленную позу и спокойно поинтересовался:

— Ты знаешь, что носишь то же кольцо, что и Нарцисса?

Известие повергло меня в шок. Я готова была незамедлительно призвать
топорик и отрубить себе палец. Ведь реликвия оказалась не простой
фамильной драгоценностью, а обручальным кольцом посторонней женщины,
умершей совсем недавно! Надежда, что оно пылилось где-нибудь хотя бы
лет сто, исчезла не воплотившись.

— Нет…

— С его помощью на свет появился Драко, поэтому он нас и женил, иначе
магия бы не подействовала. Ну, что ты смотришь на меня? Жена была
бесплодна, а это кольцо помогает нездоровым женщинам… определенным
образом.

— А если женщина здорова?

— Быть ей многодетной! — алкоголь вновь дал о себе знать, и Люциус
засмеялся пьяным булькающим смехом. — Понимаешь? Возможности как-то
обхитрить печать Лилит не существует. Разве что кто-нибудь из нас
умрет. Но такой выход из положения для меня под запретом, к сожалению.

— То есть «кто-нибудь», это я?!

— Ну не я же!

— Как мы будем жить? — согласна, вопрос вышел пафосным, но интересовал он меня со страшной силой.

— Как всегда, день за днем. Спросила бы что поумнее!

— А у меня будет возможность навещать друзей? — умнее не вышло.

Резкая смена темы разговора вызвала на его холеном лице нешуточное изумление.

— Мерлин всемогущий! Какая же ты еще девчонка… — сказано это было в пространство. — Уверена, что они захотят тебя видеть?

— Конечно! — с трудом и не сразу, но я вскочила и гордо выставила подбородок вперед, приготовившись защищать честь товарищей.

— Успокойся, будет у тебя возможность, будет! Под присмотром, конечно, и с предосторожностями.

— Боишься, что выдам твои тайны?

— Нет, боюсь, что рано или поздно их из тебя вытянут!

— Посмотрим…

Люциус встал, сгреб в охапку свою одежду и побрел к камину, бросив на прощание:

— Гуляй в саду подольше, ты такая бледная, что в этом платье выглядишь настоящей вампиршей.

— Вампиры — исчезнувший вид! — это в памяти всплыл урок по истории
магии, продолжать озвучивать который я не стала, хоть и помнила на
зубок. Не школьница уже.

— Ты тоже редкий экземпляр.

Ни один по-настоящему умный человек так никогда и не спросил, почему я
выбрала такого мужа, потому как при одном беглом взгляде на нас
становилось очевидным — выбора не было. Сама природа не могла
предусмотреть эдакого развития событий!

Я стояла и смотрела, как холодные языки пламени уносят отсюда мужчину,
с которым мне предстоит пройти пусть и не длинный, но трудный путь. И
где то по дороге я всё же найду правду, обязательно найду.