Гермиона
Джин Грейнджер — любимая, а ныне позабытая дочь уважаемой четы
дантистов, ушла. Её поглотило что-то темное внутри неё самой, а плотную
завесу над этим чем-то услужливо и без труда приподняли те, за чьи идеи
и жизни она боролась до последнего шанса. Но когда её покинули силы, и
она больше не смогла бороться, то была ими стерта с лица Земли без
следа. Не по силам оказалось тем людям оставить девушку в покое, не
смогли её понять, не захотели услышать. Как будто так и надо, как будто
друзья всегда так поступают! Надругались над её детьми и заставили душу
биться в конвульсиях, извергая из себя весь свет и любовь. Не дрогнув и
не осознав.

Я ощутила легкое дуновение свежего ветра, покидая Нору после
случившегося, оно было слишком прохладным для зноя того июльского
полдня. Внутри все обмерло, и не только потому, что снятое и вновь
надетое кольцо вступило в борьбу с даром Лорда, нет. Тот ветерок… Это
Грейнджер махнула мне рукой и улыбнулась широкой улыбкой с чуть
длинноватыми передними зубами. Затем одернула спортивную курточку,
взмахнула копной непослушных каштановых волос, поправила стопку
учебников под рукой, чтоб уж точно не уронить, и всё. Как в воду канула!

Драко от меня отворачивался каждый раз, когда я на него смотрела. Ждал,
когда же, наконец, я кинусь на защиту своих обожаемых Уизли, когда
начну просить сохранить все в тайне…

Не дождался. Потупил взгляд. Пожалел меня.

* * *

Третий. Я заткнула уши руками. Люциус разбил о стену третий бокал из
дорогого големского стекла, самого прозрачного и тонкого на всем
континенте, потому как выдувают его самые могучие легкие в мире, не
знающие усталости и износа. То был мой ему подарок на сорок пятый день
рождения. Они мужу понравились, не могли не понравиться — редкие,
изысканные, с золотыми вензелями Малфоев по кромке. Разливаемые в них
напитки всегда положенной им температуры — один из секретов «Голем
Трест». Почему именно они? Другой посуды было мало?

Но я знала, почему. На одну из составляющих этого «почему» я и смотрела
невидящим взглядом, боясь даже моргать слишком часто. Свидетельство о
браке, висевшее в рамочке над камином — его край обуглился. Но моргать
все же приходилось каждый раз, когда из кабинета супруга раздавался
очередной звон или очередной крик. В произошедшем муж меня не винил, а
когда я кинулась к нему на грудь с проклятиями и рыданиями, он только
гладил мои волосы, что-то приговаривая. Не зря столько лет прожил на
этом свете, не зря. Еще прошлой осенью, после недоразумения с тугим
корсетом, он говорил что-то подобное. Он просто знал, абсолютно точно
знал.

В первую же ночь после того ужаса я заподозрила, что надвигается что-то
плохое — призраки, казалось, дружно отбыли на тот свет, настолько
сильно они старались не шуметь, а портреты здоровались со мной все как
один. Стараясь поклониться как можно ниже, они чуть из рам не выпадали!
Чтобы все Малфои меня, грязнокровку, и враз признали?! Им же Лорд уже
не указ! Главным виновником беды, приближение которой чувствовала не
только каждая клеточка моего тела, но и каждый живущий в Малфой-меноре,
муж сделал Драко. Они ругались в тот день, и не перестали ругаться на
следующий.

— Как только ты его увидел, ты обязан был его убить! Забини бы так и
сделал! Что ты себе думал?! — муж сидел за своим письменным столом,
весь его облик выражал собой одно сплошное возмущение, он эмоционально
жестикулировал и только что не кидался в сына всем, что под руку
попадалось. — Ты можешь не принимать сам факт, что у меня должны
появиться дети, ты можешь ревновать, но чтобы так?! Ты с ума сошел?

В целом обвинение было несправедливым, и Драко попытался возразить:

— Отец, я бы никогда… Я просто хотел, чтобы все закончилось, а потом
уже арестовать! — но все же лукавил. В нем что-то дрогнуло при той
встрече с Невиллом, парень хотел дать бывшему однокурснику возможность
уйти, а не арестовывать или убивать. Уничтожить еще и мужа… ну не мог
он. До Авады не мог, конечно.

— Но не убить, да?! Дался бы он тебе живым, жди! — я принялась считать
звуки от постукивания пальцами по столешнице. Люциус, когда нервничал,
всегда чем-нибудь по чему-нибудь стучал. Отец отчитывал сына за то, что
тот не убил человека. Стоило, вероятно, завести поучительную беседу о
вопросах воспитания, но я уже не могла. Скорее, не знала с чего начать,
ведь сама думала почти также.

— Я пойду? — мой бесцветный голос заставил их на секунду замолчать и
уставиться на его источник. Уж и забыли, наверное, что не одни…

— Иди, Гермиона, — и добавил. — Лучше в постель!

Но то было вчера. В смысле, разговоры были вчера. Пусть и на громких
тонах, но посуду никто не бил, а если и принимались кричать, то не до
хрипа, а так, до легкой хрипотцы. Просто на следующий день все заметили
изменения в пергаменте, прежде мною люто ненавидимым. Ни брак, ни
помолвка не аннулировались, иначе тут же пришло бы извещение из
Министерства, гоблинов Гринготса, семейной нотариальной конторы «Крич и
Круч» и еще из кучи заведений, руководивших вопросами брака.

Кулон справился. Но я продолжала все так же сидеть и смотреть на бумагу
в тонкой серебряной рамочке, толком не замечая, что Кисси, напуганная
моим неестественным поведением, приняла его на свой счет и уже битый
час очищала все вокруг, что хоть гипотетически могло попасть в радиус
моего окаменевшего взора. Горемычный предок моего супруга, к своему
несчастью висевший в трех футах от свидетельства, грозился вслед за
пудрой на кучерявом парике лишиться и пуговиц на камзоле, остервенело
натираемых домовиком до неположенного им временем блеска. Получив в
ответ на такую пламенную заботу смачный плевок, она все же
переключилась на ближайший подсвечник, торчащий из стены, логично
посчитав его гораздо менее непредсказуемым объектом.

Крик смолк. Оглушительно хлопнула дверь, заставив меня в очередной раз
вздрогнуть и моргнуть, а мимо, в направлении выхода, пронесся
растрепанный Драко, обдав меня шлейфом крепкого алкоголя, и я поняла,
чего хочу от этой жизни. Именно той, в которую меня с такой легкостью
швырнул Волдеморт. Навсегда поняла. Ну, или подумала, что навсегда.
Да-да, вы правы, именно тот едкий запах перегара и решил всю мою
судьбу. Начинайте смеяться, если хотите. Ну не могла я позволить, чтобы
так было! Чтобы муж кричал, чтобы Драко злился и пил, а мои жалкие
остатки привязанности к Уизли имели место быть и рулили жизнями тех,
кто рядом со мной. Захотелось, видите ли, навестить друзей, захотелось
узнать, что же их сподвигло на написание такого количества приглашений!
Беллатрикс права — дура я. В тот момент Гермиона Малфой, вытеснившая
Грейнджер, четко осознала, о какой помощи говорила Нарцисса. Стало
очень-очень стыдно. Она ведь Малфой, потому не могла банально вещать о
«Помогите, спасите, поддержите!» Нет. Все оказалось сложнее и ужаснее.
И нужна мне такая помощь намного больше, чем кулон…

Я прошла к мужу в кабинет, вошла без стука и поразилась увиденному.
Комнату будто вверх дном перевернули! С десяток папок валялись на полу,
две разбитых вазы, треснувшая малахитовая подставка для перьев, разбить
которую нужно еще постараться, но сердце ёкнуло не потому. Он собрал
те, мои бокалы, и аккуратно выставил на прежнее место — под узорчатое
стекло серванта! Почему, отчего, зачем… Да какая разница?! Сам Люциус
лежал на кожаной софе у окна, закрыв лицо руками и подогнув одну ногу.
Такое сильное тело, такой несгибаемый характер и целое море
разочарования. Пуговицы на его черной шелковой рубашке оказались
застегнутыми весьма хаотично, и я подошла к нему, расстегнула и вновь
застегнула их, но уже в правильном порядке. Длинные белые волосы —
гордость и отличительный признак малфоевской крови — спутались и
выглядели до неприличия всклокоченными, я запустила в них руку и
попыталась придать им хоть намек на привычный лоск и ухоженность. Моя
рука была перехвачена.

— Не нужно, пока и так сойдет, — он замер, удерживая запястье и глядя
прямо на меня побитым жизнью взглядом колючих серых глаз. Я без лишних
слов забралась на софу, к нему под бок, и положила голову на грудь. Муж
даже руки слегка развел, все еще не веря такому чуду и не желая меня
спугнуть своим прикосновением. Чтобы вот так — днем, а не ночью в
спальне?! Но все же опустил их, погладил меня по спине и даже
повернулся так, чтобы я смогла разместиться поудобнее.

— Драко не виноват, ни в чем. Это я перед тобой виновата. Прости меня, пожалуйста!

— Сын сам был на волосок от гибели, еще и тебя подставил! Нужно было
Беллу отправить… — он негромко шептал мне слова в самую макушку, и я
сочла момент подходящим, чтобы спросить о том, что прежде, еще до
похода к Уизли, меня интересовало не так сильно.

Тогда мне казалось, что у меня еще что-то есть, что там где-то люди,
которые, если вдруг что уж очень страшное, как-то, но помогут. А
оказалось, у меня только Малфои, нерожденные дети, Алексия, да
Беллатрикс в качестве охраны, мной же по глупости и отвергнутой.
Сейчас-то я понимаю, что для полного счастья, каким оно будет мне
представляться последующие годы, и этих людей было достаточно, но тогда
я еще очень боялась…

— Ты меня ненавидишь? — задавала бы этот вопрос нормальная женщина, то
вместо «ненавидишь» было бы «любишь», но это не мой случай, увы.

Люциус закрыл глаза, в надежде не увидеть моей реакции на его слова.

— Я ненавижу твою кровь, еще больше, чем когда-либо, но не тебя.
Собственных жен ненавидеть — себе дороже! — он попытался разбавить свое
заявление несвойственным ему юмором. — И жена ты… неплохая. Да и сопела
бы ты у меня под боком, если бы я ненавидел, что за глупости? Прошло то
время, успокойся уже… — из уст супруга это прозвучало как настоящее
признание в любви.

А кровь… Я тоже её люто ненавидела, она убивала моих детей! Да ни одна
мало-мальски чистокровная волшебница и не чихнула бы на протяжении всей
беременности, носила бы кольцо и нарадоваться на него не могла! Но с
каждым годом таких, как я, становилось все больше и больше. Не
выдерживающих воздействия не то что рунных колец, надежно
обеспечивающих магам выживание испокон веков, а даже магических
ритуалов крови. Например, я не так давно слышала от Алексии, что
магглорожденная из Уэссекса не смогла усыновить мальчика — не выдержала
воздействия кровного обмена и впала в кому. Да и дети сейчас рождаются
со слабыми проявлениями стихийной магии, и болеют чуть ли не с самых
пеленок, хотя какие могут быть болезни у магов?! Неужели Риддл прав,
неужели все не так, как кажется, и причины не в нем, а глубже, намного
глубже…

Пока я размышляла, Люциус решил спросить меня о чем-то подобном, и я с разбегу наступила на собственные грабли.

— А ты? Я тебе хоть капельку нравлюсь? Только вот давай без патетики о супружестве, наслышан уже.

Издевательски спросить в ответ: «Дорогой, а тебе правду или соврать?»
Опасно. Уж лучше что-то неопределенное, пусть думает, может и придет к
нужному ему выводу.

— Не знаю… — интеллектуально я упала в собственных глазах. Но что было
делать? Стерпится-слюбится, говорят в таких случаях. Стерпеться я
стерпелась, но вот «слюбится»… Я навсегда оставила эту привилегию
супругу, раз уж не убил, то что ему оставалось? Хотя, мне до сих пор
кажется, что он ей так и не воспользовался. — Ты мой муж.

— Вот черт, опять! Я сам знаю, что муж! — он нервно задергался и
нечаянно толкнул меня в живот, но я даже обрадовалась такой возможности
возопить и закрыть тему супружеских отношений.

— Ай! Ты что?! Больно ведь! — больно не было, намного больнее я
стукнула его по коленке, в отместку за неуклюжее движение и неуместный
вопрос.

— Всё-всё, не шевелюсь, прекрати драться! — он в раздражении отвернулся
от меня. — Ты все равно не родишь детей, Гермиона, но постарайся и
выживи сама. Второй такой свадьбы я не переживу, за ней последуют мои
похороны… — я ничего не ответила, только тихонько рассмеялась сквозь
слезы. — А Уизли я уничтожу, и мне плевать, что ты думаешь по этому
поводу.

— А Лорд когда вернется? — спросила я невпопад, ведь ждала его с
замиранием сердца. Я бы Гарри так ждала под водой на Турнире Трех
Кубков, если бы заранее знала, что окажусь в озере, а ему придется меня
оттуда вытаскивать. Риддл еще несколько дней назад отбыл по делам в
Китайскую Республику, разбираться с кем-то неведомым и сильным,
повадившимся убивать младенцев, с рождения помеченных темной силой. По
договоренности с магическим правительством поднебесной они были обещаны
в будущую армию Темного Лорда, и кто-то справедливо опасался за
сохранность порядка на планете.

— Белла говорит, что к обеду. Мы доложим ему и пойдем туда, или еще
куда, если они додумались сбежать. Ты… хорошо понимаешь, о чем я?

— Понимаю. Но они никуда не сбегут, по крайней мере, не все. Нора — их мир, Люциус, как твой мир — этот дом.

— Буду надеяться, — с глухой злобой произнес супруг. — Но не слышу возражений?

— И не услышишь…

— Умница, настоящая умница!

Поток хвалебных речей, которыми меня явно намеревался засыпать Люциус, прервала Кисси, появившаяся у наших ног и залепетавшая:

— Хозяин, к вам посетительница, она из камина, сама! Я не впускала, не впускала…

В кабинет вихрем ворвалась Андромеда Тонкс. Прежде дородная и румяная,
она сильно осунулась, глаза её бегали, а под ними залегли темные круги.
Люциус медленно поднялся, демонстративно взял меня на руки и так же
медленно опустил на пол, наслаждаясь реакцией гостьи на подобную
семейную идиллию. Здороваться мы не стали, как бы там ни было,
Андромеда вызывала во мне скверные чувства, и ничего с собой я поделать
не могла. Хоть и понимала. Внук — всё для нее, абсолютно всё.

Я вышла, не обращая внимания на явное желание женщины что-то сказать,
она даже руку ко мне неуверенно протянула, но испугавшись моей
презрительной гримасы, одернула.

«Много чести! Пусть сами разбираются со своими секретами, если захочу узнать, спрошу у мужа!» — думала я.

К тому же, меня волновало другое — если Пожиратели придут с докладом к
Лорду первыми, помощи просить будет уже незачем. И вся моя игра в
кошки-мышки с собственной душой так и не будет сыграна. А в этой игре
ставки были очень высоки…

* * *

Я постучалась в ее дверь несмело, ветер сносил меня с порога и хлестал
по ногам тяжелым подолом серого парчового платья. Какой-то маленькой
моей частичке страстно хотелось, чтобы он подхватил и меня. Частичку я
изгнала усилием воли. С его же участием, в смысле с усилием, я и
поздоровалась с Рудольфусом Лестрейнджем, чудом удержав рот закрытым.
Тонкс действительно изувечила мужа Беллатрикс. Только не всего. Тело
было жилистым и подтянутым, да и растолстеть в Азкабане до сих пор
никому еще не удалось, но лицо лицом не было, то было перепаханное поле
— кожа вперемешку с мышцами, один заплывший глаз, да и тот почти ничего
не видел. Второй скрывала повязка, и никаких маскирующих чар. Пожилой,
но сильный человек, ясный, как пойму позже, ум, но личности в нем я не
заметила, его нельзя было описать, как личность. Именно поэтому в доме
Лестрейнджей зеркала — табу до сих пор, хотя в них уже давно никто не
смотрит. Было заметно, что кто-то все же пытался сгладить его раны, но
успехом эта затея не увенчалась.

— Вы к кому? — я не знала, видел ли он меня когда-нибудь, но если и видел, то я его нет, иначе бы запомнила.

— К вашей супруге. По важному вопросу.

— Как вас представить?

— Леди Малфой, — Рудольфус отошел от двери вглубь помещения, пытаясь,
таким образом, хоть как-то меня разглядеть. Правую ногу он сильно
подволакивал. — Ха! Неужели? Сама Малфой собственной персоной? Ну
проходите, проходите… А то просквозит еще такую важную гостью! —
пиететом перед моей фамилией он не страдал, и сарказм, то ли волшебным
образом сохранившийся после долгих лет отсидки, то ли вновь
приобретенный, сквозил в каждом его слове, но злобы я не услышала и
шагнула внутрь.

Ожидать хозяйку дома не пришлось, она сидела в глубоком потертом кресле
у камина в обнимку с большой бутылкой и потягивала виски из наполовину
пустого стакана. Не мигая, она любовалась языками пламени, иногда
поворачивая голову то влево, то вправо, видимо, в надежде запечатлеть
какой-то особенно красивый сполох. Женщина была пьяна. Сразу же
бросилась в глаза палочка, которую она держала наготове, и какая-то
струнка внутри меня задребезжала, струсив перед такой открытой
враждебностью. Я зря боялась, просто Белла всегда находилась в полной
боевой готовности, подстерегая кого-то, заслуживающего её ненависти.

— Ты бы хоть халат переодел, — пренебрежительно обратилась она к мужу.
— Глядишь, и кинет на тебя взгляд наша жертва приятельских объятий…

Я решила лишить её возможности высказать уж совсем все, что она намеревалась и громко выпалила, прежде трогательно откашлявшись:

— У меня деловой визит!

Она с трудом повернулась в кресле и посмотрела на меня нетрезвым взглядом, словно оценивая мою степень идиотизма.

— Ты действительно думаешь, что я могла принять его за дружеский?! — да
уж, даже пьяная она умела поставить меня на место. — Ну, присаживайся,
полоумная визитерша…

Я опять задумалась, отвечать ли на оскорбление? В той среде, в которой
я жила, дело это было зряшным и бесполезным, но это же Лестрейндж…

— Скрипят, — она сделала большой глоток и немного поморщилась.

— Что?!

— Твои мозги! Я прям слышу, как шестеренки крутятся. Давай уже,
выкладывай, а то завоняешь еще и мой дом своим духом! — я немного
замялась и покосилась на её супруга, рассевшегося довольно близко от
нас. — А ты на него не смотри, он уже бесполезный! Всегда таким был, а
сейчас и подавно! Правда, дорогой?

— Конечно, дорогая, это ты у нас самая полезная! Посмотри вокруг! Что
бы было, если бы не ты, мы бы погибли, милая! Ты бы даже однажды стала
похожа на неё! — он посмотрел в мою сторону. — Как ваши детки,
Гермиона? Вызывают в вас жгучую ненависть? — я отрицательно махнула
головой. — Да вы женщина, Гермиона, настоящая женщина, а моя жена —
соратник! Вначале я наивно полагал, что мой соратник, но сильно ошибся.
Очень сильно! — Белла захохотала и разлила виски, удивленно поглядела
на лужицу у своих ног и от злости швырнула стакан об стену.

Я уставилась на осколки и отчаянно пожелала, чтобы Рудольфус, наконец,
заткнулся. Если бы не мой живот, он бы так не среагировал, уверена. Но
поздно задумался о смысле жизни, поздно! Стольких замучил своими
изуверскими пытками, стольких убил, а как начал расплачиваться по
счетам, то осознал, что и не нужен он никому таким, и детей у него нет,
и жена — тряпка у ног господина. Больно ему было, очень больно.
Шикарный дом — тюрьма немногим лучше Азкабана, мечты — мираж, а жизнь
больше похожа на медленно подкрадывающуюся смерть. Ну что ж, поделом!

— А я догадываюсь, зачем вы пришли, леди, но мой вам совет — бегите отсюда! Бегите без оглядки!

Беллатрикс предложение мужа пришлось не по нраву.

— Вот еще! Когда к тебе кто-нибудь решится прийти, тогда и будешь
гнать! А ты, Гермиона, рассказывай, его не слушай! — Рудольфус с
неохотой, но ушел, а как только шаркающие шаги за спиной стихли, я
рассказала. Всё рассказала.

Она уже знала о моей трагичной поездке к Уизли и понимала, что будет за
неё наказана. Лорд не закрывает глаза на подобные промахи, пусть и
самых приближенных своих сподвижников. Но то, что она услышала от меня,
заставило её застыть в предвкушении чего-то радостного и волнующего…

Спустя минуту, налюбовавшись вдоволь развернувшимся в её голове
представлением, она нагнулась, ободряюще хлопнула меня по коленке и
сказала:

— Ну-ну, детка, а ты не такая уж и дура, можешь ведь думать, когда
захочешь! — а я еще долго смотрела на след от её руки на плотной ткани.
Вот с тех пор у нас точно появилось что-то общее, и никуда от этого не
деться.

Подождав около часа, мы вернулись в Малфой-менор и, никем незамеченные,
прошли в подземелья, а уже оттуда попали в замок Салазара Слизерина.
Пройдет время, и путь к нему я буду знать наощупь, но пока Белла крепко
держала меня за руку, и я чувствовала себя мотыльком, по собственной
воле устремившимся к смертельному свету.

Все то же подземелье, все та же комната, все тот же Темный Лорд, но на
этот раз не склонившийся над картой, а созерцающий парящий серебристый
шар, заключенный в клетку с толстыми прутьями, стоящую на секретере
напротив входа. Казалось, он вот-вот её погладит, настолько нежным,
почти интимным, был его взгляд.

Моим словам он обрадовался, словно ребенок. Если б мог светиться как тот шар, то светился бы, поверьте.

Я только сказала:

— Помогите… — а он уже все знал. Обошел меня несколько раз, рассмотрев
внимательно каждую деталь гардероба и, я уверена, каждую черточку моего
лица, заглянул в глаза и остался доволен. Гермиона Малфой превзошла все
его ожидания. Она так просто попросила подарить ей чужую семью, чтобы
выкинуть их из сердца, чтобы разорвать в клочки все воспоминания,
чтобы, в конце концов, освободиться, выжить и доказать — не позволено с
ней так обращаться. Никому!

После того, как я получила разрешение, пришел черед Беллы. Она
корчилась у моих ног совсем недолго, Круциатус был не той силы, как
тот, которым она терзала меня когда-то давно. Но я все равно упивалась
её муками, они грели меня, но стыдно мне не было, ничуть.

На обратном пути она спросила:

— Понравилось?

— Да, понравилось! Ты заслужила, — я усмехнулась.

Беллатрикс облизала пересохшие губы.

— Ха! Заслужила, но ведь и ты его когда-нибудь заслужишь, даже если и не получишь, нравишься ты ему, нравишься…

В коридорах, ведущих в Малфой-менор, мы встретили угрюмого Драко. Он не
мог идти к Лорду за распоряжениями касательно Уизли, рассказать о плане
действий тот поручил Беллатрикс. И я не ошиблась в своих
предположениях, тем днем зазеркалье библиотеки на самом деле
пополнилось очередным постояльцем, а Большое Сопротивление Света
лишилось главного своего козыря…

* * *

Лестрейндж в Министерство одну меня не пустила, а я лишилась права
Белле препятствовать — Лорд не только ей приказал глаз с меня не
спускать, но и мне смириться с её постоянным присутствием за моим
плечом. Расстроиться по этому поводу я не успела. Кто сказал, что Руфус
Скримжер, бывший министр магии, был бюрократом?! Заявляю со всей
ответственностью — ложь. Если нужно, Белла подтвердит, а уж если кто
осмелится и мнением её поинтересоваться, то уж она выскажется по
полной! Нотт и его команда — вот кто форменные бумажные черви!

Мы бегали с этажа на этаж, подписывали один документ, бежали сдавать
копию в архив и обратно — уже свидетельствовать о сдаче копии в архив,
а потом бежали в Отдел Обеспечения Магического Правопорядка и помечали
все наши действия и подписанные указы штампом «Секретно. Не вскрывать
во избежание нежелательных действий магического характера!». Я не могла
никому перепоручить свою миссию, а Беллатрикс не могла топнуть ногой и
взвалить на меня несколько десятков папок, которые ей пришлось тащить
самой, так как уменьшать их или левитировать, видите ли, запрещено в
целях сохранности аутентичности подписей! Хорошо еще, что при виде
правой руки Темного Лорда все старались впечататься в стену и, по
возможности, слиться с ней цветом, а то продирались бы мы сквозь толпы
людей под дверями различных кабинетов до самого вечера.

На пятом уровне, у одного из подразделений Отдела международного
магического сотрудничества, мне довелось зайти к Драко. Оттягивать
момент, наматывая вокруг его кабинета милю за милей — глупо, но я всё
же надеялась, что он еще не вернулся на работу. После всего
произошедшего ему полагалось быть в Малфой-меноре, но каким-каким, а
ленивым парень точно не был. У позолоченной таблички «Помощник министра
по финансам Д. Малфой» толпилось десятка два людей, и очередь
продвигалась довольно споро.

— Мама, мама! Это же она! Ну мама, ну можно? Ну пожалуйста… — шепот
заинтриговал, но объяснился просто. Ко мне вприпрыжку подбежала
девчушка с двумя огромными бантами на голове и протянула новенький
выпуск «Ведьмополитен». На его аляповатой обложке красовалась чета
Малфоев, беседующая с Темным Лордом, умильно разглядывающим мой живот —
фото, сделанное во время официального визита Волдеморта к нам домой. У
меня просили автограф! Я расписалась не без трепета, благо перо держала
наготове уже битый час, и гордо прошествовала в кабинет.

— Гермиона, тётя, что вы здесь делаете? А вы можете быть свободны, я
все равно не одобрю такую налоговую ставку! И передайте там, чтобы пока
не заходили, я занят, — сухо обратился он к нарядно одетому магу,
раскрасневшемуся от пережитого в борьбе за так и не добытую подпись.

— Вот, Драко, прочти и подпиши, без тебя никак, ты ж такой важный! — я
старалась улыбаться. Только вот сам Драко и не подумал сделать то же
самое, он не оправдал моих ожиданий и даже как-то скис.

— Тетя, у тебя там что-то похожее?

Белла злорадно ухмылялась, сидя на краешке стуле.

— Да, по всем отделам. Это просто прелестно, мальчик мой!

— Отец будет счастлив, — он расписался, подправил несколько цифр и отдал бумагу мне.

Отец, да, будет ликовать, но сын — нет. Покидая его, я кинула на парня
мимолетный взгляд и поняла, что прежней нравилась ему больше. Со мной
интересно было спорить, убеждать в ошибочности моего мировоззрения,
доказывать моральную несостоятельность моих друзей, оскорблять по
старой школьной памяти, но вот когда я со всем согласилась…

Стало очевидным — он не только меня, он себя убеждал, сам того не
замечая, а я забрала у него такую редкую возможность, как раскопки в
собственной душе, и больше уже не верну.

Еще час мы безрезультатно плутали по Министерству в поисках Отдела
магического хозяйства, в существовании которого сомневались даже те, в
кого Белла тыкала своей палочкой и спрашивала замогильным голосом:

— Где… — а раз и перед лицом смерти клерки не могли вспомнить его
местонахождение, то мы обе сошлись на том, что поджарить курятник можно
и без официального на то разрешения.

Свод всего, что я навыдумывала, регистрировался у министра. Он долгим
изучающим взглядом рассматривал меня из-под круглых очков, поставил
печать и произнес:

— Мы сегодня вечером устраиваем прием, у нас юбилей и, я надеюсь, вы,
леди Малфой, — он повернулся к Белле, — и вы, почтите нас своим
присутствием.

— Почтим! — нелюбезно ответила вторая приглашенная, нервно теребя
шелковый шнурок, удерживающий мешочек с палочкой. Да уж, после таких
спринтерских забегов Нотта хотелось заавадить и мне, не то что не
отличающейся особым спокойствием Лестрейндж.

Покинуть надоевшие до чертиков лабиринты Министерства мне не дала,
во-первых — необходимость в очередной раз сдать гору папок в архив под
роспись, а во вторых — щуплая и ссутулившаяся фигурка у «Бюро
трудоустройства для магов II категории». Такая категория означала, что
сюда могут обращаться нуждающиеся чистокровные волшебники, ранее
замеченные в пособничестве Дамблдору и казненному Скримджеру. Человек
отвернулся, поднял высокий воротник и сгорбился еще больше, но пройти
мимо я не смогла. В моей голове созрел кошмарный, но, как мне думалось,
справедливый план действий. Раз уж Молли позволила себе бить по
больному — по детям, то почему мне нельзя?

— Перси, какой приятный сюрприз! — молодой человек вздрогнул и неохотно
натянул на лицо улыбку, как натягивают нелюбимый свитер, подаренный
какой-нибудь престарелой родственницей.

— Гермиона, вот уж не ожидал тебя здесь увидеть. Ты одна? В твоём
положении это может привести к нежелательным последствиям! Споткнешься
еще… — парень нес ахинею и смотрел на мой живот, точно ждал, что он
вот-вот, прямо на его глазах возьмет и сдуется, как лопнувший воздушный
шарик!

— А я не одна, Перси, не переживай, споткнуться мне не дадут. Смотри, я
кроме пера в руках и не держу ничего! — мой голос меня же и выдавал.
Говорила я с издевкой, однако не нарочно, а просто не в силах
сдержаться.

Уизли беспокойно завертел головой в поисках, как он наверняка
предположил, Алексии или одного из Малфоев. Но гора папок, надежно
скрывающая собой Беллатрикс, уже приблизилась и даже несильно
стукнулась о мою спину, чуть пошатнувшись. Перси бы засмеялся, если бы
гора чуть не сдвинулась в сторону, и из-за неё не выглянули два
безумных черных глаза, способных испепелить особо мнительных и без
помощи магии.

— Белла, — обратилась я ласково, — давай документы мне. Вот так, осторожно, а то выронишь…

Женщина вопросительно на меня уставилась.

— Ну, чего стоишь? Лови его, а то сбежит!

Лестрейндж понимающе хмыкнула, хищно осклабилась и вытащила палочку, а
уже через секунду молодой человек оказался полностью подчиненным её
воле. Маскирующими чарами она поменяла ему цвет шевелюры, и мы все
спокойно прошли в комнату отдыха министра, любезно нам предоставленную.
Там я сделала юноше предложение, от которого он мог бы и отказаться, не
будь он настоящим Перси Игнациусом Уизли…

* * *

Как только мы перешагнули порог Малфой-менора, о нескольких
благотворных часах отдыха до приёма у министра пришлось забыть. Меня
чуть не сбила с ног Кисси.

— Хозяйка, в библиотеке собрание! Вас хотят видеть немедленно!

«В библиотеке? Не пойду!» — но, спохватилась, оглянувшись на часы. До
полуночи оставалось еще часов семь, так что идти можно было смело.

Но насчет смелости спешить не стоило, хоть я и вошла не первой, а
следом за Беллатрикс, ноги все равно подкосились. В самом центре зала
расположили множество маленьких столиков, расставив их буквой «П», и за
ними восседали почти все Пожиратели, которых я когда-либо видела или
просто краем уха слышала об их существовании. Одеты они были
нетривиально: колпаков, к счастью, не наблюдалось, но мантии удивляли.
На них черным по черному были вышиты имена всех ближайших соратников
Лорда, разглядеть которые мог только тренированный глаз, но и
предназначались они не для чтения. Помните часы Уизли, следившие за
перемещениями домочадцев? Так вот, мантии предназначались для боя. Как
только кому-то грозила смертельная опасность, его имя загоралось на
одежде у остальных и проникало в разум мага, не давая ему возможности
отказать несчастному в помощи, если приказа об обратном не поступало,
конечно. Одна из альтернатив метке, пригодившаяся нам в будущем.

На меня никто не уставился, и не только потому, что все привыкли.
Большинство опасалось моего мужа, а он, муж, сидел не с края, как
какой-то там помощник по общественным делам, а во главе. Вот она —
подлинная, а не показная иерархия.

Люциус степенно подошел ко мне, так же провел меня к остальным,
выдвинул стул неподалеку от себя и по соседству с Блейзом, не преминув
проворчать на ухо:

— Никогда так надолго от меня не уходи. Даже с Беллой, поняла? Тебя могут похитить!

— Ладно-ладно…

Как я пережила короткий доклад Беллатрикс о моих планах и событиях в
Норе — не знаю. Мне он показался удивительно долгим и мучительным, с
меня будто живьем кожу содрали, обнажив всё самое сокровенное, все
самое потаенное, такое, что я бы и родителям рассказать побоялась.

— Эй, ну чего ты? Тебе плохо, что ли? — Забини легким тычком в бок
вернул меня в реальность, и я решилась поднять на него глаза. Он
подмигнул! И пружина внутри меня выпрямилась, воздух начал вдыхаться с
прежней легкостью, а сердце биться ровно, как ему и было положено.

Осмотрев зал, я увидела, что одна часть Пожирателей неодобрительно
кивала, а другая часть так же неодобрительно перешептывалась. Старик
Эйвери так вообще чуть не заглушал Беллу своим громогласным возмущением
и, хоть его подводил негодный старческий слух, все равно было приятно.
Отовсюду слышались обрывки фраз: «…ну и друзья», «…а я говорил, не
продержатся они», «…предали, жалко её», «…дамблдорская шайка», «Люциус
им покажет…», «…и детей не пощадили!» и им подобные.

Знаете, а с годами я действительно уясню еще лучше, что слизеринцы,
преобладавшие в окружении Лорда, руководствовались девизом «С друзьями
по-дружески, а с врагами по-вражески!» намного чаще, чем гриффиндорцы.
У последних зачастую было не разобрать — кто есть кто. Я тому хороший
пример, к сожалению. Другое дело, что это «по-вражески» воистину
ужасно, но кто щадит врагов? Правильно — никто. И то, что я перестала
входить в число заклятых недругов Лорда, наделило меня защитой не
только семьи, но и десятка другого его верных сподвижников. Да и план
мой по освобождению себя от пут прошлого заставил их если не уважать
Гермиону Малфой, то относиться с гораздо большим почтением, чем прежде.
Среди присутствующих в библиотеке дураков было немного, все живые люди,
и я даже поймала несколько сочувствующих, пусть и довольных взглядов.
Ну а Люциус так вообще руки потирал от удовольствия, стараясь не
пропустить ни единого слова Лестрейндж.

Когда, наконец, моя часть истории была блистательно изложена до конца, слово взял супруг.

— Друзья мои, соратники, я пригласил вас сюда не для праздной беседы, а
доложить о грозящей многим из нас опасности, исходящей от всем нам
известного своим неказистым названием БПС. Вроде, такая же аббревиатура
была у одной неудавшейся метлы в моём далеком детстве, она древком
колотила своего владельца по лбу! — раздались одобрительные смешки, и
Люциус театрально раскланялся в разные стороны.

— Мы все знаем о нескольких неудачных попытках прорвать нашу оборону.
Жалких попытках! — некоторые зааплодировали. — В этот раз они превзошли
сами себя, дорогие мои, держитесь, они хотят нас отравить! Ядом!
Обычным ядом!

Раздался хрипящий смех Кэрроу:

— Недоумки! И зачем им палочки родители купили? Зря только потратились! — библиотека просто взорвалась от хохота.

Люциус поднял руку, ослепив меня на мгновение блеском своих колец, и все враз затихли.

— Но все же, как бы то ни было, сегодня у них есть возможность
проникнуть туда, куда, казалось бы, враги проникнуть не могут… — он
выразительно посмотрел на побледневшего Нотта-старшего и всем стало
ясно, что банкет в честь двадцати пятилетия супружеской жизни министра
мог бы окончиться совсем не празднично, если бы не информация от
Люциуса Малфоя, настоящего знатока шпионских игр. Вот почему Андромеда
не побоялась воспользоваться отслеживаемым камином, она опасалась, что
Лорд после случившейся трагедии заподозрит её в недонесении. Муж хорошо
её проинструктировал, или запугал. Второе более вероятно.

— И мы им позволим?! — Нотт-младший развел руками. — Разве не лучше
пойти и истребить их прямо сейчас, а не сидеть здесь? — парень искренне
недоумевал.

На протяжении всех лет в Хогвартсе я считала Теодора обычным умным
мальчиком, которому не повезло с окружением и родителями, но ошиблась.
Просто ошиблась. Вот так живешь и думаешь, что все видишь и понимаешь,
а как покажет тебе кто-то правду, так и глаза закрыть хочется. На тот
момент я уже не считала себя чем-то лучше его, совсем нет, но все равно
не могла не удивляться…

— Кого именно, юноша? Или сами хотите Лорду объяснять причины своей
неразборчивости в вопросах истребления? — Люциус недобро прищурился и
Тео замолк, уставившись себе под ноги. — Нам нужны только виновные,
именно они и будут преданы публичному, заметьте именно публичному,
наказанию. Убивать на месте запрещено! Мы позволим им прийти, но вот
уйти…

В помещение стремительно вошел Драко с листком бумаги в руках.

— Новые данные, отец.

— Читай!

Пройдя во главу стола к Люциусу, Драко уверенно заговорил:

— Замысел БПС не хаотичен, есть конкретные цели. Я называю фамилии,
будьте внимательны! — все и так слушали внимательно, равно как и
смотрели. Отец и сын, одетые во все черное, выглядели, словно одна
большая скала, готовая противостоять всем напастям в мире. Гордая
осанка, аристократичная плавность движений, ухоженные тела и лица,
изысканные одежды из мягчайшего бархата, подчеркивающие стройность
фигур, превосходство, сквозившее в каждом взгляде одинаковых серых глаз
— как можно было быть невнимательными?

Пока я начинала догадываться, что моё замужество со всех позиций выглядит теперь удачным даже для меня самой, парень продолжил:

— Алекто и Амикус Кэрроу, Рудольфус и Белла Лестрейндж…

При упоминании имени Рудольфуса я закрутила головой и увидела его, с
надвинутым на самые глаза капюшоном, тем самым убедившись, что уж
совсем бесполезным мужчину не считают, раз и на прием он приглашен, и
на это собрание.

Тем временем Драко продолжал:

— … Уолден Макнейр, Дункан Яксли, министр, Алексия и Михаэль Гойл,
Август Руквуд, Драко и Люциус Малфой… — услышав собственную фамилию, я
вздрогнула. Участники БПС точно знали, куда нужно целиться, чтобы
пошатнуть Волдеморта.

— Друзья, штатные зельевары заранее обезопасят напитки, но все же
захватите безоары! А сейчас всех, кто не имеет прямого отношения к
охране, прошу удалиться! И да пребудет с нами Темный Лорд!

В ответ мужу раздалось дружное:

— Да пребудет! — оглушив силой целого хора голосов Кисси с подносом и
моим стаканом лимонада на нем, который я попросила её принести минуту
назад. Стакан благополучно разбился. Видно тогда был подходящий день
для битья посуды по лунному календарю, и пока я неуклюже выбиралась
из-за стола с целью не дать домовику расшибить себе голову
окончательно, кто-то мне помог, отодвинув стул и поддержав меня за
локоть. Я заметила только удаляющуюся широкую спину и капюшон…

— Что Рудольфусу от тебя нужно? — муж опоздал в своем проявлении
заботы. Но хоть подошел! Забини по левую руку и здоровяк Руквуд по
правую с головой ушли в план особняка Ноттов, не замечая ничего вокруг,
в том числе и меня.

— Он стул отодвинул!

— Будь с ним осторожна, Гермиона, в его голове неправильные мысли
зреют. Не наши мысли, понимаешь? — Люциус выглядел встревоженным, и я
прониклась, но расспрашивать было некогда. Хотя несложно догадаться,
что «не наши мысли» — это те мысли, которые еще год назад я бы
приветствовала стоя.

Совещание перешло в практическую плоскость, а я пошла наверх,
готовиться к приему, на который муж брать меня категорически не желал,
но отказать, глядя в мои жалостливые глазки, так и не смог.

* * *

Вот уж не подумала бы, что буду так бояться за жизнь и здоровье лорда
Люциуса Малфоя! Схватившись за его руку чуть выше локтя, я висела на
ней уже примерно второй час, и если бы не достоинство истинного
аристократа, супруг запросто отогнал бы меня тростью и сказал:
«Брысь!». Пока же это у меня получалось отгонять свирепым взглядом даже
тех официантов и домовиков, которые были сто раз перепроверены и
засланы Кэрроу на прием специально, но страх остаться одной и никому не
нужной не отпускал, наоборот, он въедался своими мерзкими щупальцами в
самую глубь моего сознания.

— Гермиона, я ничего не пью! Иди, погуляй! — надежда от меня избавиться
хоть на время и глотнуть воды Люциуса не покидала. Но я вцепилась в
него с удвоенной силой, лишь только представив, как он подносит
что-нибудь ко рту. — Ты красивая! — я непонимающе уставилась на
супруга. Да, в открытом атласном платье небесного цвета, с белыми
кружевами и игривым бантиком на кромке декольте, отодрать который у
меня не вышло ни одним способом, выглядела я роскошно, но комплимент
был с подвохом.

— И?.. — протянула я сердито.

— Иди, покажи всем, какая ты красивая!

— Люциус, я никуда не…

— Гермиона, малышка, — к нам подкралась миссис Забини, накрашенная до
степени полной неузнаваемости и слегка навеселе, — позволь мне украсть
твоего милого мужа на минутку!

Я наплевала на правила приличия.

— Не позволю!

На её лице, несмотря на толстый слой грима, проступила растерянность.

— Но его министр зовет, на минутку всего…

Люциус не выдержал, кивком отослал женщину обратно, а наклонившись ко мне, тихо сказал:

— В том конце зала, как раз там, куда ты упорно не хочешь идти и даже
смотреть, в самом углу, стоит Гарри Поттер. Позирует, для фотографов.
Туда же я сейчас пришлю Беллу. Если не её, то кого-то еще, так что
можешь пойти и поговорить с ним, если хочешь. Минут пятнадцать, пока я
не побеседую с министром.

Расцепила руки я не от большого желания встретиться с Гарри, а от
пронзившей меня жалости. Да, тогда я его еще жалела. Представляла,
каково ему играть роль обезьянки на поводке, возле которой все толпятся
и показывают пальцем, и жалела. То, что Гарри частенько приглашают на
подобные мероприятия в качестве занятного трофея, я знала, но мы еще
никогда не пересекались, а вот теперь я шла к нему, по пути
раскланиваясь с чиновниками и Пожирателями, и не знала, что же буду
говорить…

В нескольких шагах от цели я остановилась и рассмотрела своего уже
бывшего лучшего друга. Да, все тот же Гарри, только вот смотрит в пол.
Прийти-то его заставили, но приодеться — ни за какие коврижки! Парень
был одет в коричневую толстовку с капюшоном, серые джинсы и светлые
кеды. Будто и не было никакого проигранного сражения, не было никаких
бед, не было моего замужества, да ничего плохого не было! Но обо всем
выше описанном напомнило резкое и болезненное шевеление внутри моего
организма, и я еле слышно ойкнула. Гарри поднял на меня свои грустные
зеленые глаза, по старой привычке поправил очки и поздоровался, несмело
улыбнувшись.

— Здравствуй, Гермиона, давно не виделись. Уизли говорили, что ты
приходила, но что-то там не заладилось… — на последних словах он слегка
отвел взгляд.

— Не заладилось, — я вздохнула. — Ну да ладно, Гарри, давай о другом!

— Герми, если ты хочешь говорить о чем-то веселом или о погоде, то это
не ко мне. Теперь не ко мне. Расскажи лучше, как живешь, что ли…

Я замялась и принялась расправлять платье. Странная и ненужная встреча,
ведь рассказать по-настоящему, как я живу, невозможно. И зачем ему еще
и этот камень на шею — моя жизнь? По легкой полуулыбке и тщательно
скрываемому торжествующему блеску в глазах, легко мной узнаваемому, я
понимала, что Поттер знает и о задуманном на сегодня, и еще не потерял
надежды на то, что я открою ворота, не зря мы с Беллой днем секретные
штампы проставляли, да и вообще… Я любила того, прежнего Гарри —
открытого, честного и доброго. Этот был отголоском моего прошлого, а не
другом. Он мне не нравился, просто не нравился…

К нам никто не осмеливался приближаться, и парня это задело.

— Они что, боятся тебя? Пока ты не подошла, тут толпа кружила!

— Эээ… ну я беременная, может, не хотят… — люди просто старались вести
себя сдержанно, по разным причинам, а многие из них были еще и в курсе
происходящего, потому опасались выдать себя взглядами и жестами.

— Я вижу, Гермиона, что ты беременная…

— У меня двойня! — я хваталась за любую тему разговора, пусть и такую ненадежную.

Гарри повернулся и пристально изучил меня с головы до ног, но того, что хотел сказать, явно не сказал.

— Это хорошо, я так думаю, когда в семье много детей. Или вообще, когда она есть.

— Кто есть?

— Семья.

Провалиться сквозь пол или остаться стоять? А может, стоит завопить:
«Белла, где же ты, разве не видишь, с кем я тут стою! Забери меня
отсюда!» Но, откуда ни возьмись, меня переполнила решимость и злость,
настоящая крепкая злость, и оставалось только надеяться, что я её
надежно скрыла.

— Гарри, я нормально живу, и Малфои нормальные, когда с ними не воюешь,
а живешь! Хватит на меня так смотреть, словно я тебе судьбу сломала. Я
ничего не ломала! Прекрати, кому говорю! — и кулаком ударила по
подоконнику позади нас.

Парень опешил от такого напора и посмотрел на меня по-новому.

— Да ладно, Герми, это же я, чего ты так… — на мгновение показалось,
что где-то в уголке глаза у него появилась и моментально исчезла
маленькая слезинка.

— Где ты сейчас живешь, Гарри?

— На Гриммо, где ж еще? Пока не отобрали, я там… — он сел на подоконник
и тоскливо посмотрел в окно, на яркий закат, как будто написанный
щедрыми и сочными мазками талантливого художника.

И я поступила так же необдуманно, как и Драко, не поднявший руку на Невилла, пока была такая возможность.

— У моих детей будет отец, — Гарри посмотрел на меня пораженно и слегка
пренебрежительно, а я молилась. За него. Я знала всего одну молитву и
ту не полностью, но произносила про себя слова и чуть не плакала.

«Ну пожалей меня, ну скажи, скажи! А не можешь сказать, намекни. Ты же
смотришь на меня и знаешь, что не будет у моих сыновей отца, не будет!
И у тебя его не было. Разве это легко? Как же ты можешь так со мной? Я
знаю, что так можно и нужно с Люциусом. Но ведь это я! Ты же думаешь
еще, что я не предам, что все будет хорошо, так спаси хотя бы одного —
отца моих детей, пожалуйста… Как ты будешь смотреть им в глаза, когда
они вырастут, как расскажешь о прошлом? Я всё сделаю, я даже Уизли
вытащу из ямы, мной выкопанной! Не молчи, не молчи, не молчи…» — но
Гарри смотрел и молчал, а слова моей молитвы за его душу так никто и не
услышал.

Собрав всю свою волю в кулак, я улыбнулась, сжала на прощание его
холодную ладонь и пошла прочь, краем глаза заметив, что за мной следом
идет Белла. Выходит, рядом была, но не вмешивалась. Причин,
сподвигнувших её скрывать своё присутствие от Гарри, лишив себя тем
самым моря удовольствия от его мучений, я не знала, но даже если бы она
и не была Беллатрикс Лестрейндж, то все равно благодарностей не
дождалась. Встреча оказалось бесполезной, и разбила во мне самые
ничтожные остатки иллюзий…

Не успела я дойти до Люциуса, как вокруг раздались крики, видимо и яд,
и те, кто его доставил, были обнаружены. Я успела всего несколько раз
вдохнуть, а все уже было кончено. Парочка связанных юнцов лежала у ног
министра, одному из них муж давил туфлей на запястье, словно окурок от
сигареты тушил, и я явственно слышала хруст костей. Поверженные были
настолько юными, что я поняла, гнев мужа объяснялся еще и тем, что
подростки — обычное мясо на убой.

— Г-е-р-м-и-о-н-а… — то был почти неслышный шепот, показавшийся мне
настолько безумным, что я поспешила найти взглядом Беллу, а когда
нашла, удивилась еще больше, ведь женщина уже отошла от меня на
приличное расстояние.

— Г-е-р-м-и-о-н-а… — такой перелив звуков мог раздаваться только сверху, из-под свода, и я подняла голову.

Не так далеко от меня, но на возвышении, окруженном белыми мраморными
колоннами, стоял он, Майкл Корнер, и смотрел прямо на меня. Никогда не
понимала, отчего за ним в школе девчонки вились стайками? Маленькие
глазки, толстый нос, разве что тело крепкое, но все какое-то
одутловатое и неприятное. Какими точно качествами он обладал, мне
неизвестно, но животное чутье и хитрость — это его. Парень смотрел
вопросительно, и я потерпела полное фиаско. Ну не могла я улыбаться,
глядя на него, и катись вся конспирация! Эта глупая затея с ядом, все
эти мальчишки, которых не сегодня-завтра привселюдно заавадят, всё
из-за меня! Майкл вынюхивал — стоит ли рисковать завтра в полночь,
нащупывал бреши в своем плане, хотел быть на шаг впереди, а трупы так —
вечный попутчик войны…

Свою ненависть скрыть я не смогла, да и не сильно старалась. Корнер
глумливо погрозил мне пальцем, покачал головой и, довольно ухмыляясь
каким-то своим мыслям, стал пятиться.

Мне ничего не оставалось, как запоздало закричать:

— Держи его! Наверху! — посыпались боевые заклятия, маги засуетились,
кто-то завопил о деактивированном антиаппарационном барьере, а в это
время Майкл просто исчез.

Последним, кого я видела, был Гарри. Я не буду его описывать, поскольку
все последующие годы изо всех сил старалась его таким не помнить, но
поверьте — нет врага более жестокого, чем прежний друг!

Мир вокруг померк, и я потеряла сознание, не в силах вынести больше ни минуты этого самого тяжелого дня в моей новой жизни…