Бишоп стал рыться в своей сумке, продолжая бормотать ругательства. Я терпеливо ждала дальнейшего развития действий.

– Держи! – Он извлек из сумки небольшой мешок и кинул его мне.

Я заглянула в него и изумилась. Яйца, картошка, немного зелени и мясо.

– И не мечтай, это не тебе.
– Я и не ем яйца. Слишком вредно.
– Вот и отлично. Значит, от своей порции ты отказалось. Мне их свари.
– ЧТО?!
– Ну или яичницу сделай.
– А может еще тебе штаны постирать и сапоги почистить? – язвительно спросила я.
– Хм, а что? Неплохая идея. Ну, и чего ты сидишь?
– И не мечтай.
– А тебя никто не спрашивает, цыпа. Просто сделай мне что-нибудь съедобное, иначе… – Многозначительный взгляд.
– Иначе что?
– Сама узнаешь. Просто будь хорошей девочкой и приготовь уставшему мужчине что-нибудь поесть. – С этими словами Бишоп подхватил свой лук и ушел в лес на охоту.

Первоначальное показное возмущение сменилось скрываемым злорадством. Приготовить что-нибудь? Да без проблем!

***

Прошло около часа. Вернулся Бишоп. Судя по пустым рукам охота для Епископа особо удачной не была. И сейчас желудок следопыта с радостью бы принял на себя порцию хорошенько прожареного мяса с картошкой и зеленью. Ну или яичницы, на худой конец. Но…
Первой эмоцией, появившейся на его лице был немой ужас, который был для меня лучшей наградой за готовку. Затем он побагровел, и его глаза стали наливаться кровью от ярости. Этого я тоже ожидала и с интересом ждала дальнейших его действий. Вернувшаяся Релана тихонечко хихикала, глядя на все это.

– ЭТО ЧТО ТАКОЕ?!

У меня чуть уши не заложило. М-да, не слабый у него голосок. Что это такое? Да мне и самой интересно. Сейчас разберемся.
Первым было нечто, когда-то бывшее мясом. Когда-то давно, судя по его виду. Сейчас это больше всего напоминало… хм, мне даже ничего приличного не приходит в голову. Хотя нет. Больше всего это напоминало фекалий столетней давности. А может и большей, не знаю. Поясняю, как я довела его до столь плачевного состояния. Первым делом я хорошенько изваляла его в земле доведя до цвета близкого к нынешнему. Затем я произвела термическую обработку: положила мясо на разведенный мной для этого небольшой костерок. Правильно регулируя пламя при помощи магии, я придала ему невиданную прочность и абсолютную несъедобность.
Второй была яичница. Так как разбивала я яйца об камень, то в ее составе было больше скорлупы, чем белка. Часть стекла на землю другая часть расползлась по поверхности булыжника. На нем ее и пожарила. В итоге оставшиеся желтки и белки окончательно сгорели оставив после себе хрустящий черный холмик, и от всей яичницы осталась только скорлупа, этот холмик покрывающая.
И на десерт был бульончик с зеленью и картошкой. Я им очень «гордилась»: иные помои выглядят лучше. Но чего только не сделаешь для такого человека, как Бишоп! Рецепт дивного блюда не слишком сложен. Но слабонервным его лучше не читать и блюдо не готовить. В течении целых десяти минут я выискивала самое сомнительное место для набора воды. И наконец нашла его. Мой выбор пал на небольшую лужу на сельской дороге. В ней валялись старые овощи, комки непонятного происхождения, дохлая рыба и дохлая кошка, попробовавшая эту рыбешку. Отдав дань погибшей, я набрала отсюда воды, а киску решила использовать для приготовления бульона. Затем убрала мясо с костра и подвесила над ним котелок с водой. Кинула в него немытую зелень и нечищеную картошку. Впрочем, хуже он от этого не стал. Вслед за ними туда отправилась кошка. Потом, по техническим причинам, нам с Реланой пришлось в срочном порядке покидать место проведения готовки из-за жуткой вони, которую смердел этот «супчик». Да и сейчас здесь до сих пор стоял сладковато-мерзкий душок разложения. Суп, нет это вещество было мутно-зеленого цвета и периодически на его поверхности появлялись и лопались зловонные пузыри. Думаю, о его съедобности заикаться не стоит.

– Это? Ужин. Как ты и заказывал. Ты приказал приготовить что-нибудь, вот я и приготовила что-нибудь. – Я с нескрываем злорадством смотрела на него.

«Интересно, что сейчас будет?»

В одно мгновение, Бишоп преодолел разделяющее нас расстояние и повалил меня. Для меня это было неожиданностью, и он с легкостью повалил меня на землю. Его цепкие пальцы сдавили мне горло.

– Доигралась, шутница? – Он наклонился надо мной и со злой усмешкой рассматривал меня, беспомощную и несчастную. С виду.

Релана испуганно разглядывала нас в почтительном отдалении. Руками я стала пытаться отцепить его руку от своей шеи. Ага, черта с два! Его рука даже не пошевелилась хотя у меня мускулы болели от напряжения.

– Нет, – просипела я и попыталась нанести удар по общеизвестному уязвимому месту всех мужчин.

Увы, попытка успехом не увенчалась. Бишоп легко перехватил мою ногу в полете и прижал к земле. Другая нога была вне зоны поражения.
Пальцы еще сильнее сдавили мне горло. Он совсем рехнулся?! Так же и шею сломать можно!

– Ну и что же мне с тобой сделать? – с нехорошей усмешкой проговорил Епископ. – Хм…

Прекратив бесполезные попытки отцепить его руку, я замахнулась и дала ему в глаз. Хорошо дала. Он взвыл и выпустил руки, а мне только это и нужно было. На этот раз моя нога попала прямо в цель.
Возможно этим все бы и закончилось, если бы не обстоятельства. Этот ублюдок мне чуть шею не свернул! И сейчас он ответит за это.
Воспользовавшись его временной недееспособностью, я начала трансформацию. Это всегда неприятно, но необходимо. Неописуемое ощущение. Каждый мышца, каждая ткань внутри твоего тела начинает перемещение. Они растягиваются, сжимаются, перемещаются… Со стороны это всегда выглядит несколько… неприятно. И каждый раз хочется верить, что этот раз последний.

«…Но волчица внутри всегда найдет выход…»

Я из Детей Ночи. Из Танцующих под Луной. Из истинных оборотней. Тех, которые могут менять облик по собственному желанию. И сохранять разум. В какой-то мере.

Бишоп выругался, поднялся и, увидев меня, тут же вытащил из-за пазухи кинжал. Еще бы. Любой человек сделал бы то же самое, увидев рядом с собой белую волчицу, которая в полтора раза больше обычной. Теперь его правый глаз украшал здоровый синяк. Я с удовлетворением отметила, что он имеет довольно солидные размеры. И это без моей оборотничьей силы!
Я угрожающе зарычала. Он мрачно усмехнулся и вытащил из-за спину еще и топорик.
Я сделала короткий выпад. Промахнулась. Он, не упуская момента, нанес удар. К счастью, он "просто" отрезал мне кусок шкуры, но от этого приятней не становилось. Я же, получив позже возможность, нанесла ему удар лапой, от которого даже этот крепкий следопыт покачнулся. Еще несколько неудачных ударов с обеих сторон. Бишоп язвительно сказал:

– Ты прямо шкатулка загадок, цыпа. Сначала некромант, теперь оборотень. Может ты еще и дракон?
– Цыпа? По-моему на курицу я сейчас похожа меньше всего. – В этой ипостаси мой голос звучал хрипло, совсем непохоже на обычный.
– Тогда сука? – Ответ неправильный. Короткий удар лапы оставил несколько глубоких царапин на его куртке.
– Побробуешь еще раз? – подзадорила я его. Он нанес рубящий удар топориком, из-под которого я ловко ускользнула. В ответ я попыталась достать его зубами. Но неудачно.
– Зачем вы ко мне в попутчицы набивались? Есть более легкая добыча. – Бишоп стал осторожно двигаться по незримому кругу начерченному между нами. Я тоже начала движение так, чтобы он не приближался и не отдалялся от меня.
– Тебя никто не уговаривал. Я лишь предложила. Ты сам согласился.
– И с чего вдруг такая доброта? В бою ты наверняка не слабее меня, о магии я вообще молчу! – Вообще-то в этой сущности я колдовать не могла. Но Епископу об этом знать необязательно.
– Чтобы с ума не сойти!
– Что?
– Слушай, если ты думаешь, что жизнь оборотня это сплошной сахар, то глубоко ошибаешься. Приходится отказываться от многого. От возможности осесть в каком-нибудь городе. От возможности попутешествовать с кем-то. От возможности полюбить кого-то и жить с этим человеком.
– Последнее меня не удивляет.
– Я бы очень удивилась, если бы ты сказал обратное.
– Я бы и сам удивился. Таких тварей, как ты невозможно любить.
– Просто все вы люди одинаковые. Максималисты чертовы. Вам всегда мало того, что имеете, и вы все время требуете слишком многого. И теряете все. Эгоисты.
– Превосходное время для философии.
– Слушай, а сам то ты чего идешь с нами? Ты же вроде как никому не подчиняешься. Всегда сам о себе.
– Не твое дело, – пробурчал он.
– Еще как мое. Что, надоело целыми неделями не видеть людей, в одиночку засыпать у костра и проводить все время наслаждаясь тишиной, от которой через час хочется повеситься?

Епископ замолчал на некоторое время.

– Да, – неохотно буркнул он. – Откуда ты знаешь?
– Я сама пережила это. Только, если с тобой это происходит лишь последние месяцы, то у меня это длиться всю жизнь.

«Когда лишь луна и звезды единственные спутники, волчица чувствует себя уже в компании. Они её верные спутники на охоте, они помогают выследить добычу. Их свет манит, завораживает, не так утомляет глаза, как солнечный… Они члены стаи, они её вечные союзники. Больше оборотень не может положиться ни на кого. Только на самого себя. Быть оборотнем – значит быть одиночкой. Но оборотень еще и человек. И если в лесу волчица чувствует себя как дома, то я ощущаю себя маленькой девочкой, потерявшейся в лесу среди своих деревьев. Единственное, что объединяет дроу и волка во мне это непонимание, кто я: еще человек или уже зверь…»

Хорошо, что никто не слышит моих мыслей.

– Ладно. Я останусь. Но я буду стоять в дозоре. – сказал Бишоп с таким видом, словно он сделал нам одолжение. Хотя, пожалуй, так оно и было. «Заодно и вас буду караулить,» – мысленно добавила я.
– Держи.
– Что это?
– Твоя порция еды. Я уже поела.
– А это? – Бишоп указал на чудеса моей кулинарной мысли.
– Слушай, твои продукты были кошмарного качества. Я просто придала им истинный вид.
– Ну спасибо!
– Всегда пожалуйста.
– А может и мои деньги за них вернешь?
– Ага, сейчас же! Можешь возвращаться в Альтрос и выбивать деньги из торговцев, которые продали тебе эту дрянь. От меня не получишь ни гроша.
– А как насчет…
– И натурой я тоже расплачиваться не буду.
– Я имел в виду как насчет сна? – М-да? Что-то не верится.
– Постелил плащик – и постель готова. Только она тебе не понадобится – у тебя впереди длинная ночь. Так что жуй и вствай на стражу.

Бишоп фыркнул, но возражать ничего не стал. Ну, наконец-то!
Интересно, стоит ли говорить ему о том, что я возвела вокруг поляны, на которой мы остановились, защитный барьер? Нет, не стоит. Пусть помучается. Моя шея до сих пор еще болит от его пальцев.