Я еще немного постояла в арсенале, но мне это не доставило большого удовольствия и я решила тоже вернуться в каюту. К себе, разумеется.
Прийдя туда, я так и не смогла придумать себе интересного занятия. Поэтому от нечего делать решила полазить в экстранете.
Первым делом я из чистого любопытства заглянула в почтовый ящик и тут же пожалела об этом. Он был буквально завален любовными письмами. И от одного и того же адресата. О боги, как же он меня достал! Энгел был моей постоянной головной болью. Эта односторонняя история любви началось с того, что однажды он побывал вместе со мной на задании. Спасла его от пули. Казалось бы — пустяк, но для него он имел огромное значение. Мол, это божий знак, что я для него божий знак, личный ангел-хранитель. Идиот.
Я послала его лесом, но он оказался на редкость твердолобым и вбил себе в голову, то что должен добиться меня любой ценой. Ага, сейчас же! Мечтать не вредно. Я скорее буду с турианцем, чем с ним!
Тут же вспомнился Гаррус. Хотя, возможно, я поторопилась с выводами...
Мою столь резкую антипатию по отношению к Энгелу объяснить очень просто. Он — неисправимый идеалист и ханжа. И при этом работает на тайную организацию, которая добивается своих целей далеко не самыми честными и бескровными методами. У меня это в голове не укладывается. С его мировоззрением, ему в священники, а не в тайные агенты надо. Также Энгел жутко наивен. Во-первых, он искренне верит, то что сражается за доброе и правое дело. Ха! Ни первое, ни второе к ШаТР отнести нельзя. Во-вторых, он наивно полагает, что в таком испорченном, но очень милом существе, как я может сохраниться добро, «разбудить которое поможет жаркий пыл любви». Да-да, именно так он и написал. Я, лишившись дара речи, перечитала это сообщение несколько раз, прежде чем до меня дошел его смысл. Потом я долго не могла вылезти из-под стола. Странно: обычно, когда подобные святоши рассуждают о подобных вещах, то они говорят об этом в отрицательном значении. Или он имел в виду что-то другое?
Поначалу его изъявления в вечной любви и преданности забавляли меня. Но постепенно эти однообразные и пафосные излияния стали жутко бесить. Вот например, что он мне сегодня написал:

«Лианна, дорогая, любовь всей моей жизни, мне больно видеть, как ты отвергаешь мою нежность. Я знаю, как тебе больно, но это не повод отвергать то прекрасное чувство, которое я тебя предлагаю в дар!»

Бред какой. Больно нужны мне твои подарки. Да и что ты знаешь о моей боли...
* * *
...Вечереет. Солнце уже начинает собираться за горизонт, но ленится, и нарочито медленно ползет и дополняет и без того горячий воздух противной духотой. На востоке сгруппировались коварные тучи, готовые одним быстрым маршброском заполонить все небо и разразиться страшной бурей. Но пока светило на небе, они не рискуют занимать воздушное пространство.
Однако шагари, идущих по улицам это нисколько не интересует. Все встревожены и испуганы выстрелом, прозвучавшим минуту назад. Все глаза прикованы к высокому небоскребу, а конкретно к простреленному окну на десятом этаже. И меня попросили пройти к этому зданию. Ну, что же, вопользуемся старым, проверенным способом.

— Расступитесь! Я майор полиции Саргассы! Мне требуется пройти к месту преступления!

Я намеренно соврала. Если бы я сказала, что на самом деле я и вовсе не являюсь полицейской, то не пропустили бы. Даже бы не заметили.

— Покажи-ка документы, «офицер»!

Я с ехидной усмешкой продемонстрировала подделки. Они голографические и в этом их плюс. Они могут принимать любые формы. Как сейчас: документы полицейского. Настоящих полицейских ими не одурачить, а вот для толпы — в самый раз.
Так и случилось. Увидев подделку, толпа разочарованно вздохнула и, нехотя, расступилась. Я, про себя ехидно посмеиваясь, побежала к зданию. На входе меня остановил полицейский-шагарианец.

— Лианна ал’Ланкарра? — спросил меня он.
— Да? — осторожно ответила я. Вроде бы раньше меня пропускали без вопросов. Становлюсь знаменитой?
— Поднимайтесь на десятый этаж. Следователь хочет вас видеть.
Я с нехорошим предчувствием стала подниматься наверх.

***

— Свидетели есть?
— Служанка. Она находилась в комнате во время выстрела. Она до сих пор в истерике. Мы от нее узнали совсем немного.
— А что Катария?
— Она была в это время на кухне, с другими гостями.
— Метод убийства?
— Выстрел из снайперской винтовки. Стреляли из окна соседнего дома.
— Какие патроны?
— Электрантовые. С электрическим зарядом. Если жертва и выжила после выстрела, что маловероятно, то её добил электрический разряд.
— То есть она мертва?
— Без всякого сомнения. Пуля попала прямо в висок. Смертельный выстрел: шансы на выживание равны нулю целых сорока одной сотой.
— Она уже знает?
— Консул? Да. Странно, но похоже, что для нее это не было новостью.
— Неудивительно. От Шадии ничего не скроешь. Ее сеть информаторов, судя по всему, не хуже, чем у Серого Посредника. К тому же, это была ее дочь.
— Возможно, она и есть Серый Посредник.
— Вряд ли. Посредник действует исключительно в своих интересах. Шадия же как-никак беспокоится о совей стране. Не думаю, что она не воспользовалась таким козырем, как эти секреты.
— Логично. Может вы хотите еще что-то...

Я деликатно кашлянула, привлекая к себе внимание. О ком шла речь, мне было не слишком понятно.
Разговариавли двое: доктор-саларианец, работающий на полицию, и шагарианка, судя по отсутствию формы — не полицейский.

— А вот и она! Доктор Улрон, вы не могли бы нас оставить на минутку?
— Так это...
— Да, это она.
— Понятно, — доктор кивнул и, обернувшись ко мне, почему-то сказал. — Сочувствую.

Я поняла, что мое недоброе предчувствие было не напрасно.

— Что происходит? — нервно спросила я.

Вместо ответа шагарианка жестом предложила следовать за ней. Мы прошли через дверь соседней комнаты и...

— Нет. Не может быть. Только не она.
— Боюсь, что это правда. Шерала ал’Ланкарра мертва.

Мама... она сидела в кресле. Скорее всего, она упала в него после выстрела. Ноги неестественно вывернуты. Руки свисают вниз, как у безвольной куклы. Хотя сейчас это было очень близко к истине. В голове была едва заметная дырочка. Однако и ее было достаточно, чтобы убить человека. Или шагари. Голубая кровь еще не полностью свернулась поэтому я поняла, что выстрел произошел недавно.

— А вы кто?! — срывающимся голосом спросила я.
— Мирала Ралейон. ТАШ. Тайный агент ШаТР.
— Почему? Почему она?! Почему это произошло?!
— Мы не можем видеть все и знать обо всем. Этого не может ни ШаТР, ни Шадия, ни даже Серый Посредник. И ты прекрасно знаешь об этом.

Знаю. Но от этого не легче.
Мы с матерью были всегда в довольно необычных отношениях — в дружеских. Мы сплетничали, ходили вместе в кино, помогали друг дружке. И она ни разу(!) не пыталась заставить меня что-нибудь сделать. Она даже позволяла называть ее просто по имени, без «мамы», «мамочки», и т. д. Ее это раздражало. Да и меня, честно говоря, тоже.
И теперь ее нет. Моей лучшей и единственной подруги. Той, кому я могла доверить любую свою тайну. Той, что всегда могла меня поддержать. Моей мамы.
Это был первый раз, когда я плакала. Первый и последний...
И в этот момент во мне что-то переломилось.
Я вытерла слёзы, назвав себя сопливой девчонкой и устыдившись собственной слабости. Плакать на людях! Что обо мне сейчас думают? Ужас.

— Я хочу поговорить со свидетельницей. Сейчас. — Я постаралась, чтобы голос перестал дрожать, но получилось это у меня не слишком хорошо. Мирала понимающе кивнула и жестом попросила следовать за ней.

***

В тот момент, когда мы застали служанку, та была очень занята — она с поразительным усердием поливала слезами раскидистый фикус. Он терпеливо выдерживал эти издевательства, но силы его были уже на исходе. Вон, листики поникли, согнулся даже немного. Я решительно прервала это безобразие:

— Хватит реветь! Ты здесь скоро потоп устроишь!

Девушка растерянно замолкла, увидев на рассерженную меня, и вытерла слезы.

— Да, госпожа? — дрожащим голосом спросила меня девушка.
— Расскажи мне все, что ты об этом знаешь.
— Но я...
— Не о самом убийстве. Об убийце. Ты его видела? — Молчание. — Ты его видела?! — я начала терять терпение. Девушка задрожала как осиновый лист.
— Д-да. Это был турианец...
— Так, а вот с этого места поподробнее. Почему ты сразу не сказала, что видела его? — удивленно спросила Мирала.
— Я не могла. Я была так напугана...
— Хорошо, хорошо. Запомнила какие-нибудь его черты?

Служанка задумалась.

— Он был на том здании. Я разглядела совсем немного и не совсем уверена в своей точности. Он был гололицым. У него была серая кожа и местами она блестела на солнце. Больше я ничего не заметила.
— Блестела на солнце? — недоверчиво переспросила я.
— Да, да! Словно это был металл.
— Возможно, это был имплантант, — предположила Мирала.
— Металлические давно не используются.
— Но некоторые подпольные организации занимаются этим. Пусть металлические имплантанты гораздо опаснее и неудобнее, но и эффективность у них гораздо выше, нежели у обычных.
— Ну? И чем нам это поможет?
— Слушай, по-твоему, много турианцев расхаживает по улицам с механническими имплантантами на теле?! Найти его будет очень легко!
— Чем это поможет лично мне?
— Ты можешь присоединится к нам.
— Что?!
— Так ты сможешь отомстить за Шералу.

Я уже собиралась отказаться, как вдруг подумала: а зачем? Сестер и братьев у меня нет, отец неизвестен. А другая родня? Ха! Шагари даже с двоюродными родственниками уже говорят холодно, на «вы». Единственые кого в семьях уважали, все были матриархи, главы родов. Я же матриархом не была. Мне не к кому приткнуться. Нет того, ради кого стоило бы жить. Я уже умерла. А если стану агентом ШаТР, значит умерла не просто так, а еще прихватив с собой нескольких подонков из нашего мира. И еще желательно этого убийцу.

— Я согласна.

Мирала удовлетворенно кивнула. Сказала: «Ты принята. Завтра начнется подготовка». И ушла. Я же осталась наедине со своей болью.
Вот так я и стала ТАШ, тайным агентом шагари. Без всяких пафосных речей и торжественного банкета. Без предисловий и реферансов. Так просто. И одновременно так тяжело.

* * *

Я вынырнула из воспоминаний и тут же обругала себя за это. Обещала же себе никогда больше не вспоминать об этом! И забыла. Утонула в том, что так старалась забыть и потерять. Но видимо забыть это полностью невозможно.
Прошло четыре года, а боль все так же сильна. Временами отступает, чтобы набраться сил, и потом в самый неожиданный и неудачный момент набрасывается вновь.
Но я уже с ней смирилась. Из всего можно сделать силу. Из желаний. Из эмоций. Из чувств. И из боли в том числе. Это оружие будет с мной всегда. И это оружие никогда не давало осечек.
Пока.