— Всё! Надоело! Отстань от меня! — громко и раздраженно выкрикнул молодой черноволосый юноша, швыряя на пол тренировочного зала два сверкающих, зачарованных кинжала и скрещивая руки на груди. — Чего ты от меня хочешь? Я устал! У меня сил больше нет! У меня всё тело болит! Чего ты добиваешься?! — полыхающие гневом медовые глаза встретились с точно такими же, но спокойными, глазами стоящего напротив отца.

— Всего ничего, Летос, — Зевран Араннай улыбнулся, отправляя в ножны своё оружие, — я хочу, чтобы ты научился себя защищать, для начала. Это много?

— Слушай, отец, не всем же быть убийцами! — в голосе парня послышались умоляющие нотки. — Ты же видишь, что у меня ничего не получается! Я не создан для этих твоих плясок с кинжалами!

— Боюсь, у тебя не очень-то богатый выбор, — Зевран положил руку на плечо сына, — Антиванский Ворон обязан владеть оружием!

— У-у-у-у, — буквально взвыл Летос, стряхивая с плеча отцовскую руку, — как же ты меня достал со своими Воронами! Ничуть не меньше, чем мать, со своей заботой! И за что мне выпало это счастье — иметь таких родителей?

— Позволь узнать, друг мой, чем же это мы тебе так не угодили? — неодобрительно прищурился Зевран.

— Да вы оба мне уже вот где! — он черкнул ребром ладони по своему горлу, — сначала мать за мной, как за младенцем, всюду бегала, теперь ты решил сделать из меня свою копию. Ну почему вы никак не поймете, что мне все это не нужно!

— Вот как? — вопросительно поднял брови Араннай-старший. — Тогда позволь узнать, что же тебе нужно?

— Свобода! — громко, с тоской в голосе, воскликнул сын. — Я хочу быть самим собой, понимаешь? Вот ты сам мне рассказывал, что не мог выбирать свою дорогу, что тебя купили ребенком, а почему ты не даешь мне сделать выбор?

— Все не так просто, figlio mio, — вздохнул Грандмастер, окидывая взглядом ладную фигуру восемнадцатилетнего сына.

Красивое лицо Летоса, с такими же, как у самого Зеврана, янтарными глазами, портил большой синяк под левым глазом, ссадина над правой бровью и припухшая нижняя губа. Два дня назад Зеврану пришлось вытаскивать пьяного в хлам сына из заварушки в таверне. Попал в сие заведение Летос после очередного семейного скандала, когда он наговорил родителям кучу гадостей, схватил лежащий на столе кошель с деньгами, и, громко хлопнув дверью, испарился. А через несколько часов, Грандмастеру сообщили, что в таверне — грандиозная драка, и его сын играет там далеко не последнюю роль.

Эта новость настигла Зеврана в резиденции Гильдии, где он занимался решением накопившихся за последние дни проблем. Тяжело вздохнув и окликнув телохранителей, Араннай-старший поспешил к указанному месту, дабы успеть вытащить сына из очередной неприятности. Это случалось с завидной регулярностью, особенно последние два года. С тех пор, как Летосу исполнилось шестнадцать, тот словно с цепи сорвался.

Зевран старался уделять сыну как можно больше времени. Но... Не всегда наши желания совпадают с возможностями. Так получилось и на этот раз. Араннаю так и не удалось освободиться от Антиванских Воронов. Желание обезопасить жену и сына от всяких посягательств со стороны Гильдии привело к тому, что спустя несколько лет кровавых стычек с другими мастерами, Зевран сам стал Грандмастером, и сейчас под его рукой находились Антива-сити, Салле, Риалто и Тревизо, не говоря уже о более мелких городах.

Но за это долгое и нелегкое восхождение на вершину пришлось заплатить не только годами жизни, но и постоянной нехваткой времени на самое дорогое — своих близких. Тех, ради кого Зевран все это и затеял. Управление самой известной в мире Гильдией убийц отнимало практически все свободное время, оставляя только жалкие крохи, и Араннай практически не участвовал в воспитании сына, предоставив все это Еве.

Чародейка, которая чувствовала себя в Антиве чужой и так и не смогла полюбить эту страну, полностью посвятила себя Летосу. Маленький негодник быстро научился извлекать выгоду из слепой материнской любви и вил из магессы веревки. Все её попытки приструнить обнаглевшего отпрыска разбивались о невинный взгляд больших медовых глаз сына и его улыбку — извиняющуюся и нагловато-самоуверенную одновременно.

Как же так случилось, что героиня Ферелдена, женщина, победившая Архидемона и остановившая новый Мор, оказалась в полном подчинении у собственного сына? Возможно, дело было в том, что Летос так и остался единственным ребенком Евы и Зеврана? Этот малыш, чье зачатие само по себе было чудом, появление на свет неоднократно находилось под угрозой, а рождение едва не стоило магессе жизни, стал для чародейки всем.

Так в разлуке, они прожили восемь лет, пока Зевран наконец-то не добился желаемого — теперь ему принадлежали практически все ячейки, а главы Дома Воронов были вынуждены считаться с ним, купленным когда-то за три золотых мальчишкой из борделя. Появляясь в Денериме пару-тройку раз в год, он осыпал жену и сына подарками, пытаясь таким образом загладить вину за долгое отсутствие. Затем пролетало несколько таких коротких дней, жарких, полных страсти, ночей и он снова возвращался в Антиву, оставляя два самых дорогих существа в этой пропахшей мокрой псиной стране.

***

Когда же все дела были улажены, Араннай наконец-то смог сдержать обещание, и перевез семью в Антиву, Летос был уже достаточно большим и очень капризным, избалованным и ревнивым. Дело в том, что за время коротких визитов Зеврана в Ферелден, он и Летос не успевали привыкнуть друг к другу. Мальчик так и не смог увидеть в Грандмастере Гильдии отца, не смог его полюбить и привязаться, как обычно бывает с детьми. Зато мать юнец считал своей собственностью, и на всякое посягательство на неё с чьей-либо стороны отвечал агрессией и ревностью.

Зевран помнил, как сын смотрел на него исподлобья, как отталкивал его от Евы, как закатывал истерики, не позволяя отцу и матери проводить ночи вместе. Он привык, что мать всегда рядом и ним, даже спит в той же комнате, так и должно быть!

Иногда Араннаю казалось, что сын обладает каким-то сверхъестественным чутьем, которое безошибочно срабатывает в тот момент, когда Ева приходит в супружескую спальню, оставив, казалось бы, крепко спящего Летоса в его комнате, расположенной в этом же крыле особняка. Стоило только эльфу обнять жену и начать расстегивать одежду, обжигая ладони о нежную, шелковистую кожу, коснуться почти не утратившей упругости груди, услышать тихий стон жены, как раздавалось громкое и капризно-требовательное:

— Мама! Мама! Ты где? Мне страшно, мама!

— Не отвечай, — шептал Зевран, продолжая ласкать жену, — ничего с ним не случится!

— Но... — Ева разрывалась между желанием тела и материнским долгом. — Вдруг он...

— Что? С кровати свалился? — эльф покрывал поцелуями её шею и плечи. — Так кровать низкая, не ушибется! Это же просто капризы, и ты это знаешь!

— Зев, я... — пальцы запутывались в его белокурых волосах. Создатель, как же ей всего этого не хватало!

— Мама! Ну, где ты, мама?! — в голосе Летоса слышалась нарастающая истерика. — Ма-а-а-ма!!!

— Я так не могу, — Ева мягко отстранялась от мужа, — прости меня, любимый, но я пойду к нему.

— Конечно, — вздыхал Зевран, чувствуя себя полным кретином.

И что толку в её приезде, если даже сейчас он не может наслаждаться любовью супруги? Кто бы мог подумать, что между ним и Евой встанет его собственный сын? В страшном сне такое не привидится!

Весь следующий день Араннай-старший чувствовал себя препаршиво, это чувство многократно усиливалось, когда он ловил на себе торжествующий взгляд сына. И с каждым днем всё сильнее хотелось Зеврану задать маленькому негодяю хорошую трепку, поставить Аранная-младшего на место. Но... Если твоя жена — сильнейший маг и при этом слепо и безумно любит единственного сына, попытка отшлепать наследника может закончиться весьма плачевно.

В этом Зевран убедился лично, когда попытался наказать Летоса. Тогда Ева не видела, как спрятавшийся за её спину Летос в этот момент торжествующе показал отцу язык.

В тот день они чуть не расстались, потому что терпеть подобное обращение Грандмастер не собирался, любовь любовью, но должны же быть пределы дозволенного, преступать которые нельзя. Да магесса и сама поняла, что перегнула, она долго извинялась перед мужем, клятвенно обещая больше так никогда не делать. И он простил, потому что видел: жена буквально разрывается между любовью к нему и к сыну.

***

На некоторое время противостояние между отцом и сыном ослабело по причине несчастного случая, едва не стоившего чародейке жизни. В тот вечер Зевран поздно вернулся домой из резиденции, расположенной в центре Антива-сити, и первое что он услышал — громкие, истеричные рыдания Летоса. «Что ему опять не понравилось?» — раздраженно подумал Грандмастер шагая на голос, но открывшаяся взгляду картина тут же заставила злость испариться.

Ева лежала на полу детской комнаты, а на её груди рыдал сын, безуспешно пытаясь ее дозваться. Побледневшая служанка испуганно жалась к стене - Летос просто не подпустил ее к матери. Зевран рванулся к жене, упал перед ней на колени, приложил ухо к груди: её сердце ещё билось, хотя лицо заливала неестественная бледность, а дыхание было почти неощутимым.

Страшное подозрение вспыхнуло в голове Зеврана. Как лучше всего свести с ним счеты? Убить его? Слишком сложно и рискованно, да и не так эффектно. Удовольствие нужно растягивать, надо наслаждаться мучениями жертвы, а для этого следует лишить её родных. Араннай знал, что Гильдия часто использовала подобную тактику, дабы сломать того, кого устранить физически было сложно или же необязательно, ведь живым он мог принести куда больше пользы. А что может лучше всего послужить в таком случае? Яд. Излюбленное средство Воронов.

Но тогда возникает следующий вопрос: кто, где и как? Доступа в поместье Грандмастера чужаки не имели, все входы и выходы тщательно охранялись, подбросить отравленную пишу или питье тоже было невозможно, потому как все доставляемые продукты и напитки проверялись не один раз. Тогда как?

Дать ответ на этот архиважный сейчас вопрос мог только один человек — Летос. Ведь именно он провел весь этот день с Евой. Зевран крепко взял сына за плечи, сильно встряхнул раз и другой, заставляя прекратить истерику.

— Летос, слушай меня внимательно. Я хочу знать, где вы сегодня были? Куда вы ходили до того, как мама... заболела? Это очень важно, вспомни!

— Мы... мы... — он громко всхлипнул, икнул, но ответил, — мы на рынок ходили... Мама хотела посмотреть новинки в магической лавке...

— И что было потом? — спросил эльф, стараясь оставаться максимально спокойным, чтобы не напугать сына еще сильнее.

— Там много народу было... Все толкались... Мы быстро ушли, мама так ничего и не купила. Потом домой вернулись, она меня на кухню послала, про обед спросить, а когда я вернулся — мама уже на полу лежала... Что с ней? — в огромных миндалевидных глазах снова показались слезы и заструились по щекам.

— Ничего страшного, не волнуйся. Мама приболела, но мы её вылечим, понял? А теперь быстро поднимись в мой кабинет, вот тебе ключ, — протянул сыну крохотный серебряный ключик, — в верхнем ящике стола ты найдешь маленький красный флакон. Как можно быстрее принеси его мне. Поторопись! - отсылая сына, Зевран пытался не допустить, чтобы малыш испугался еще сильнее, пусть лучше участвует в спасении матери, чем рыдает под присмотром слуг, которых Грандмастер попросил удалиться нетерпеливым кивком в сторону двери.

Летос сорвался с места, а Зевран поднял бесчувственную супругу с ковра, уложил на низкую софу. Похоже, к ней применили яд «Долгая дорога». Достаточно редкий и опасный. Им пользовались в тех случаях, когда нужно было, чтобы смерть жертвы наступила не сразу, чтобы успела она отойти подальше от места встречи с убийцей. Никаких признаков отравления не проявлялось, а потом жертва просто теряла сознание, да так и не возвращалась из Тени.

Это было очень удобно и позволяло отвести от себя подозрение — мало ли кто мог нанести роковой удар? Для того же, чтобы яд попал в кровь, было достаточно легкого укола отравленной иглой, оставался совсем крохотный, почти незаметный след, чаще всего на... Зевран схватил правую кисть супруги — так и есть, на правом запястье небольшое красное пятнышко. Она просто не обратила внимания на это, мало ли обо что можно уколоться в толпе? Да и боль была не очень-то сильной, скорее всего, магесса просто потерла руку и все. Они с сыном вернулись домой, и Ева потеряла сознание — все верно, именно так это и происходит.

— Держись, amora, — шептал Араннай, вглядываясь в застывшее лицо супруги, — я не дам тебе умереть, не сегодня, дорогая. Этот день совершенно не подходит для смерти! Ты уж не обессудь!

— Папа, папа, вот! — запыхавшийся Летос сунул в задрожавшие пальцы Зеврана тот самый флакон с нужным противоядием. Если не поможет это, останется уповать только на чудо. Даже не обратив внимания, что Летос впервые назвал его так «папа», эльф быстро отвинтил крышечку и влил половину содержимого флакона в рот чародейки.

Последовавшие за этим несколько мгновений показались Араннаю невероятно долгими, но вот Ева медленно открыла глаза, увидела склонившихся над ней мужа и сына, так похожих сейчас друг на друга, но спросить, чего это они на неё так уставились — не успела. Мучительный и болезненный спазм заставил Еву застонать и подтянуть колени к животу, а через мгновение её вырвало, буквально вывернуло наизнанку. Когда первый приступ миновал, Зевран взял её руки в свои и сказал.

— Дорогая, слушай меня внимательно, так уж вышло, что кто-то поприветствовал тебя по-нашему, по-антивански, и угостил одним из ядов. Скорее всего, это произошло, когда вы с Летосом ходили по рынку. Тебя ведь что-то укололо тогда, так? — как он и предполагал, она едва кивнула, — но, к счастью, у меня имеется противоядие, правда действует оно очень жестко: несколько дней тебя будет периодически рвать, поднимется температура, возможна кратковременная потеря сознания, но это все ерунда. Главное — ты будешь жить. А сейчас ты должна будешь выпить его еще раз, поняла? — магесса снова послушно кивнула. — Летос, — обернулся Зевран к перепуганному, но не издавшему ни звука сыну, — я проведу маму в туалетную, а ты принеси мне из кухни кувшин воды, такой большой, как только сможешь. Ты все понял? — спросил у сына.

— Да, папа, — кивнул тот и помчался выполнять поручение, а эльф поднял чародейку на руки и понес.

Заснуть в эту ночь грандмастеру удалось только под утро, когда измученная и обессилившая магесса тоже уснула. Он сделал всё, что мог, и теперь все было в руках Создателя. Сумеет ли организм Евы справиться с ядом или же «Долгая дорога» приведёт ее к смерти? В любом случае, от Зеврана уже ничего не зависело.

Но какой же он идиот! Как мог позволить ей выходить из особняка без сопровождения! О чем думал? Не хотел ограничивать ее свободу или иллюзию свободы, за которую она так отчаянно цеплялась, пытаясь ему доказать, что вполне способна себя защитить? Впрочем, что толку теперь заниматься самобичеванием? Возможно, скверна в её крови поможет победить отраву? В любом случае, несколько дней Еве придется провести в постели под строгим надзором. А пока он укрыл уснувшую супругу одеялом и оглянулся в поисках сына.

Летос спал, свернувшись клубочком на ковре у камина. Сейчас он казался таким маленьким и беззащитным, что у Аранная на секунду сжалось сердце. Эльф подошел к ребенку, осторожно поднял хрупкое, худенькое тельце с ковра. Глазенки сына распахнулись, Летос обхватил шею Зеврана ручонками и сонно спросил.

— А где мама? С ней все хорошо?

— Мама спит, сынок, — он прижал сына к себе, — и с ней всё обязательно будет хорошо. А нам с тобой тоже нужно отдохнуть.

— Я не хочу к себе в комнату, папа, — захныкал Летос, — я боюсь, а вдруг маму снова кто-то обидит?

— Мы не позволим этому случиться! Мы же мужчины, а потому мы ляжем здесь же, — Зевран опустил сына на ложе, расположенное напротив постели Евы, — и будем охранять маму и никого к ней не подпустим, — эльф лег с краю, давая место Летосу, но тот тут же обхватил шею отца ручками, прижался всем тельцем и прошептал.

— Ты только не уходи, пожалуйста.

— Не бойся, никуда я от тебя не уйду, — Зевран погладил сына по спине и тот уже через мгновение сладко засопел, успокоенный теплом отцовских рук.

Следующие несколько дней Ева провела в постели. Как Араннай и предполагал, организм чародейки успешно боролся с ядом, и не последнюю роль в этом играла скверна, хоть что-то хорошее в этом сомнительном удовольствии — быть Серым Стражем! Самочувствие Евы оставляло желать лучшего: магессу то бросало в жар, то знобило, то снова мутило и она просила Зеврана провести её до туалетной, где эльф осторожно поддерживал её, пока Ева в очередной раз очищала и без того пустой желудок, ведь кроме воды, там не было ничего. Аппетит отсутствовал напрочь, но зато постоянно хотелось пить и Летос, с необычно серьёзным выражением на личике, приносил ей воду и с почти болезненным вниманием наблюдал, как мама пьет. А потом, совсем как Зевран, касался ладошкой её лба, поправлял одеяло, и только умоляющие, полные тревоги и затаенного страха глаза выдавали, как ему тяжело видеть мать такой вот слабой, и как он боится её потерять.

За эти несколько нелегких дней, отец и сын немного сблизились, но иногда Летос укоризненно смотрел в глаза Зеврана, будто говоря: «Это ты виноват, что мама заболела! Мы ведь к тебе приехали!» Оба они боялись ее потерять, ведь для каждого чародейка значила так много, и эльф действительно чувствовал себя виноватым — он должен был предусмотреть такой вариант. А что было бы, возвратись он на несколько часов позже? Тогда Еву уже ничто не спасло бы, никакое противоядие и никакая скверна. И потому обвиняющий взгляд сына так больно его ранил, и что тут можно было поделать? Только проводить ночи на все той же постели, прижимать ребенка к себе и рассказывать сыну бесконечные истории, пытаясь хоть так отвлечь Летоса и хоть немного развеселить восьмилетнего малыша. Это не очень получалось, да и подобрать историю, которую можно рассказать сыну было не так-то просто — большинство из приключений Зеврана были, мягко говоря, не очень приличными. Такое не поведаешь своему отпрыску, особенно — столь юному! Но Грандмастер старался как мог, и это принесло свои плоды.

Истерить по делу и без дела Летос перестал, капризничать и требовать постоянного материнского внимания — тоже, но ревность полностью не исчезла, она осталась, то и дело проскальзывала во взгляде, в жесте, в интонации. Складывалось впечатление, что мальчик старательно контролирует сам себя.

Однако дети не способны долго следить за своим поведением, и частенько срываются. Но это все равно было уже что-то, и когда чародейка наконец-то поправилась, а это произошло через неделю после отравления, атмосфера в доме изменилась, став гораздо спокойнее. Еву не могло не радовать, что её муж и сын перестали вести себя, как два врага, и Летос наконец-то начал видеть в Зевране не только малознакомого эльфа, а и нечто большее. Отца? Вряд ли, но вот дружеские нотки в их разговорах иногда проскальзывали.

Впрочем, длилось затишье недолго, магесса выздоровела, и малолетний тиран быстро восстановил свою диктатуру, позволив себе дать родителям только одну поблажку. Теперь он не устраивал ночных истерик, требуя обязательного материнского присутствия рядом со своей персоной, и Зевран мог наслаждаться ласками жены и дарить ей свою страсть, не опасаясь, что их прервет громкий вопль избалованного ребенка.

____________________________________________________
Примечание: figlio mio (антив.) - сынок.