Дверь за Евой и Лианом захлопнулась и Зевран, наконец-то, дал волю своему раздражению — выхватил стилет и метнул его в стоящую на каминной полке бутылку его любимого антиванского бренди. Дождем посыпались осколки, в комнате резко запахло алкоголем, а пламя вспыхнуло ярче, получив неожиданную подпитку. Braska! Ну почему в его жизни всегда происходят какие-то неприятности? Почему он должен постоянно с кем-то или с чем-то бороться? Сначала с гильдмастерами, устраняя их одного за другим, а теперь — с непомерным самомнением собственного сына?

Разве мог Зевран подумать тогда, держа на руках крохотного, новорожденного Летоса, что дойдет до этого? Что сын будет презирать его и ненавидеть? И за что? Разве не старался он быть хорошим отцом? Разве не уделял Летосу те крохи свободного времени, которые смог урывать в перерывах между жестокими и кровавыми схватками с теми, кто не желал признать нового Грандмастера добровольно?

Может, Лиан действительно прав, и в том, что отношения с Летосом не сложились, повинна Ева? Нет, быть того не может! Если в чем чародейка и виновата — в слепой материнской любви. Она утопила сына в нежности, ласке и обожании, потакала малейшему его желанию и никогда ни за что не наказывала. Ради Летоса отказалась она от титула Стража-Командора, потому что боялась погибнуть и оставить сына сиротой. Случись с ней беда, кто будет заботиться о малыше?

Лелиана? Этот вариант отпал, когда Алистер, под давлением знати, не желавшей видеть на троне дочь Логейна, в жилах которой не было королевской крови, был вынужден оставить супругу и таки жениться на Аноре. Он пошел на этот шаг, чтобы избежать гражданской войны, угрожающей расколоть Ферелден на два противоборствующих лагеря. Сейчас все были довольны: знать, во главе с эрлом Эамоном, получила короля из рода Тейринов, к тому же уже имеющего наследника. Анора осталась у власти и стала неплохой мачехой для Дункана, тем более своих детей у нее так и не было — подозрения Эамона относительно бесплодия королевы, высказанные им еще Кайлану, полностью подтвердились.

Лелиана тяжело пережила этот разрыв и вернулась в лоно Церкви. Последний раз Араннай слышал о ней в Киркволле, незадолго до событий, сильно изменивших судьбу магов в Тедасе. Тогда Лелиану, сестру Соловей, видели вместе с Хоук, которая теперь была Наместником и справлялась с этой ролью отлично, что, впрочем, неудивительно, учитывая ум, силу и темперамент этой женщины.

Зевран усмехнулся, вспомнив, какую славную ночь провел с этой Хоук и своей старой подругой Изабеллой. Тогда он тоже оказался в Киркволле, а за ним по пятам шли Вороны, желающие только одного — видеть голову Зеврана отдельно от тела. Они-то и наняли для этой цели Защитницу, надеясь, что она сделает грязную работу и покончит раз и навсегда с угрозой, которую представлял собой Араннай — непокорный мастер, бросивший вызов самой могущественной в мире Гильдии убийц.

Однако Вороны просчитались, вместо того, чтобы утопить Зеврана в его крови, Хоук предпочла сама утонуть в его ласках. Особую пикантность ситуации добавляло то, что Изабелла на сей раз от своего не отступилась, как тогда, много лет назад в Денериме, и эти две дикие кошки едва не разорвали его на кусочки. Королева пиратов всегда славилась своим темпераментом, а Защитница, как потом узнал Зевран, слишком долго ждала, пока ее возлюбленный, некий эльф по имени Фенрис, разберется в своих чувствах.

Воздержание — вредно, оно очень плохо сказывается как на мужчинах, так и на женщинах. Зевран понял это, когда попал между молотом и наковальней, оказавшись на ложе с двумя пылкими, горячими красавицами. Впрочем, тогда он выдержал этот многораундовый поединок с честью, сумел довести до исступления и полного изнеможения обеих, хотя и сам к утру пошатывался от слабости. Ненасытные дамы опустошили его до конца, но это была приятнейшая усталость и самый лучший бой, какой только можно себе представить. Прощаясь со своими любовницами, Зевран от всей души поблагодарил их за доставленное наслаждение и пожелал обеим всего самого наилучшего.

Помогли ли его пожелания Изабелле, Грандмастер не знал, а вот у Хоук все сложилось отлично. Она стала Наместницей Киркволла, сумела навести в городе порядок, облегчила условия жизни магов, даровав тем больше свободы. Это вызвало неодобрение со стороны того самого Фенриса, который все же разобрался в конце концов в себе, и остался с Хоук. Но господину «Я не раб» пришлось смириться с решениями возлюбленной, потому как именно такая политика привела к мирному решению конфликта между магами и Храмовниками, а вскоре и другие главы государств пересмотрели свои взгляды, взяв пример с Киркволла. Кровопролитие было никому не нужно, и если есть возможность его избежать — почему бы ею не воспользоваться?

А неплохую карьеру сделал татуированный зануда — от беглого тевинтерского раба до мужа Наместницы. Честно говоря, Зевран не понимал, что Хоук нашла в этом мрачном эльфе, которого антиванцу довелось повидать во время битвы со спятившей командоршей Храмовников Мередит. Однако это были не его проблемы, нравится ей сумрачный и вечно недовольный тип — замечательно, возможно, эти лириумные клейма делают Фенриса просто непревзойденным любовником, совет им, как говорится, да любовь. Во всяком случае, теперь этому эльфу ничто не угрожает под покровительством самой Защитницы!

Но Зевран ему не завидовал, ни в коем случае! Сменить жестокого хозяина на нежную и любящую госпожу, это одно, самому стать Хозяином, подчинив себе свою женщину — совершенно другое. Грандмастера полностью устраивало собственное положение и в отличие от Фенриса, Араннай не стал тенью героини Ферелдена. Напротив! Это он увез Еву в Антиву, превратил магессу в покорную ему супругу и любящую мать... Покорную? Разве? А не слишком ли ты самонадеян, Зевран?

А что, если на самом деле, Ева так и не смогла примириться с тем, что, по сути, жила теперь в золоченой клетке? Что каждый её шаг контролировался самим Зевраном? Что она не могла выйти на улицу без почетного эскорта из нескольких Воронов? Араннай вспомнил, как жарко они спорили с магессой, как пыталась Ева ему доказать, что легко может себя защитить, потому что она — чародейка. И как просто разбил он в пух и прах все её аргументы.

— Ты магесса, preferita, это так, но ты не бессмертна. Тебя так же легко можно убить отравленной стрелой, выпущенной издали. Тебе так же просто вонзить кинжал меж ребер в рыночной суете. Далеко не со всеми ядами сможет справиться твой организм, да и нет пока что универсального противоядия, во всяком случае, я о таком не знаю. Не приведи Создатель, тебя не станет, и что тогда прикажешь делать мне? — он пристально смотрел в ее глаза, ожидая вразумительного ответа. Магесса не нашлась, что сказать, молча опустила голову, признавая правоту супруга: тяжелый вздох, опущенные плечи, мелькнувшая в глазах тоска. Она смирилась.

Или сделала вид, что смирилась? А сама исподволь настроила Летоса против отца? Но зачем? «Женщина не способна воспитывать сына, — прошелестел в ушах вкрадчивый голос Лиана, — её место в лучшем случае на ложе!»

«Ну, уж нет, тут ты ошибся, carino, — мастер усмехнулся, — ты не видел другую Еву, ту, в которую я когда-то влюбился, как мальчишка. Не видел, как лихо разила моя магесса порождений тьмы, скольких разбойников отправила к предкам, как сражалась с высшим драконом и, если бы не её магия, та здоровенная тварь сожрала бы нас всех и не подавилась! Как умела Ева находить нужные слова для каждого из соратников, даже со стервой Морриган сумела подружиться и завоевать уважение кунари, что само себе значит немало».

Тогда чародейка была главой отряда, но... Даже тогда она уже принадлежала ему, с той самой ночи, которую они впервые провели вместе, незадолго до того, как отправились в тот Заброшенный Храм Андрасте. Чародейка никогда не могла противиться его обаянию, таяла, как воск, от ласк и поцелуев. Даже природное смущение не помешало ей на вопрос Морриган:

— Должно быть, в постели он просто бог?

Ответить, даже не опустив заблестевших глаз:

— Ты даже представить себе не можешь!

Он тогда стоял совсем рядом и прекрасно слышал этот разговор, еще раз подтвердивший: магесса принадлежит ему и только ему. Целиком. Полностью. Душой и телом.
Ох, это тело! Красивое, изящное, с белой, почти не видевшей солнца кожей, нежной и гладкой, словно орлесианский шелк. Как жаждало оно прикосновений Зеврана, откликалось моментально и брало под контроль разум магессы, заставляя ее погружаться следом за ним в страстное безумие и забывать о том, что тонкие стены палаток не способны приглушить ни один стон. Он стал для нее чем-то сродни лириуму, без которого маг не может обойтись.

Braska! Неужели Лиан снова оказался прав, называя женщин рабынями своего естества? И откуда столько холодной рассудительности и цинизма в молодом убийце? Хотя, что хорошего видел от жизни вообще и от женщин в частности его фаворит? Мальчишка, которого продала Воронам собственная мать — это же еще хуже, чем сирота. Как же это ужасно, знать, что от тебя просто избавились, как от ненужной вещи, тебе предпочти тряпки и безделушки... Это знание - слишком страшный яд, который, однажды попав в кровь, способен навсегда изуродовать душу, что, собственно и случилось с зеленоглазым пареньком. Ненависть и презрение к женщинам стали второй натурой Лиана, и теперь ничто не в состоянии это изменить.

Зевран помнил, как не хотел его ученик делить ложе с женщинами, как противился и отнекивался до последнего и только настойчивое убеждение, что Ворон должен все это уметь и быть одинаково искусен во всем, заставило любимца это сделать. Да и то в зеленых глазах ясно читалось, что Лиан совершает это только потому, что так хочет его наставник. Это делалось ради Зеврана, чтобы мастера порадовать, сам ученик от этой близости не испытывал особого удовольствия.

Совсем по-иному вороненок вел себя, когда они оставались вдвоем, тогда Лиан был собой, он отдавался весь, целиком, растворялся в ласках и дарил себя щедро, не жалея, не оставляя себе ничего. И как это было кстати, ведь к тому времени, как они стали любовниками, семейная жизнь мастера уже дала изрядную трещину.

Беда в том, что любые чувства с годами меняются, тускнеют, выцветают. Страстная любовь в молодости либо сходит на нет, затягиваясь тиной равнодушия, либо превращается в полноправное партнерство, когда супруги становятся в первую очередь друзьями и понимают друг друга с полуслова, а плотская составляющая уже не играет столь важной роли. Как ни печально, никакое вожделение не может быть одинаково сильным пять, десять, двадцать лет. Такова природа и ничего с этим не поделаешь.

Зевран фыркнул, вспомнив некстати, как одна из его многочисленных любовниц как-то зачитывала эльфу вслух отрывки из своей любимой книги — до отвращения сопливой истории о вечной любви и неугасимо-пылкой страсти, царившей между возлюбленными до самой смерти.

— Вот послушай, Зев: «Он не смог перенести того, что её сердце, такое пылкое и горячее, больше не бьётся. В горе, лишившем его остатков рассудка, пал он на бездыханное тело своей супруги и тут же сам испустил дух... Они жили душа в душу, и умерли в один день, завещав потомкам похоронить их в одной могиле». Как это прекрасно, правда, Зев? Ах, как я мечтаю о такой любви, милый, ты ведь тоже? — вопрошала женщина расслабленно лежащего на постели эльфа.

Ему стоило титанических усилий не расхохотаться ей в лицо, Зевран спрятал улыбку за кубком вина, неспеша его опустошил, отставил в сторону и ответил, сохраняя на лице совершенно серьезное выражение.

— Конечно, прекрасно, дорогая! Но я знаю, что будет еще чудеснее, иди ко мне, радость моя, — он притянул любовницу к себе, поцеловал и осторожно направил её голову вниз. — О, да, вот это действительно прекрасно! — на губах эльфа появилась довольная улыбка.

Пока женщина нежно и умело его ласкала, Араннай быстро швырнул под кровать треклятую книгу. Еще пары таких цитат он просто не выдержит! Ворон всегда предпочитал поэзию. Чувственную, страстную, огненную, заставляющую кровь волноваться и пробуждающую желания, а от этого слишком приторного чтива может слипнуться все, что угодно. И единственная реакция, которую эта бездарная писанина вызывает у него — ироничный смех, это в лучшем случае. Любовью нужно заниматься, а не читать об этом неправдоподобные истории. Зевран даже мог с точностью сказать, откуда все это было высосано, но зачем? Пусть читает, что угодно, какое ему дело до увлечений женщины, имя которой он забудет уже завтра?

***

Однако, стоп, вернемся к нашим баранам, к остывшим чувствам и угасшим желаниям. Возможно, все дело в том, что они с Евой попросту разлюбили друг друга? Остыли? Стали равнодушными и холодными? Чего уж греха таить и лгать самому себе — отчасти это так и было. Нельзя бесконечно удивлять друг друга, особенно, если этого желает только один из супругов. Рано или поздно наступает момент, когда ты знаешь о своем партнере все: его каждое движение в постели, каждый вздох и каждый стон. Ты знаешь, с чего все начнется, сколько продлится и чем закончится. Это рано или поздно происходит со всеми, и вот тогда наступает пресыщение друг другом. Чтобы этого не случилось, оба должны прилагать усилия, но...

Она жила в Ферелдене, он — в Антиве, они виделись несколько раз в год и за эти восемь лет успели попросту отвыкнуть друг от друга, забыть, что такое быть вместе в полном смысле этого слова. И похоже, Еву такое положение дел устраивало совершенно, она даже сама позволила ему «прыжки в сторону». Это была просто необходимость, ведь невозможно воздерживаться годами, так легко можно сойти с ума от терзающего вожделения. Голова Грандмастеру нужна трезвой и холодной, и думать он должен не о сексе, а о куда менее приятных вещах, если конечно, хочет сохранить на плечах эту самую голову.

Когда же, наконец Ева приехала в Антиву, то оказалось, что не так уж ей все это и нужно, магесса привыкла годами обходиться без мужа и почему-то не желала ничего менять. Ее это устраивало, его — нет. Зачем контролировать себя постоянно, если теперь можно быть собой и просто наслаждаться друг другом? Что с ней, когда-то такой пылкой и страстной, случилось? Неужели всему виной спящий в соседней комнате сын? Неужто, боясь разбудить Его Величество Летоса первого, она не занимается любовью, а исполняет супружеский долг? Braska! И чем старше становился сын, тем очевиднее это было. Чего она стесняется? Летос уже взрослый, он все понимает. И что? Что столь постыдного они делают, что это нужно скрывать от сына?

Вот так и получилось, что в последние годы быть во всех отношениях самим собой Зевран мог только с Лианом. То, что началось так спонтанно, длилось уже восемь лет. И до сих пор Араннай не мог определиться — что же на самом деле испытывает к Лиану, без которого почему-то смутно представляет свою жизнь. А без Евы? Без Летоса? Без них будет возможна эта самая жизнь?

Слухи о том, что Грандмастер Араннай и Лиан — любовники так давно курсировали по Антиве, что уже успели превратиться в непреложный факт, да и зачем оспаривать очевидное? Кому и что доказывать? Тем более, судя по реакции жены, ей на все это просто наплевать. Она полностью поглощена сыном, для магессы весь мир вращается вокруг Летоса.

Зевран уже давно понял, что сына абсолютно не интересует Гильдия и всё, что с ней связано. Летос предпочитает бездельничать, пить и развлекаться с дорогими шлюхами, благо статус позволяет ни в чем себе не отказывать. И зачем ему вникать в отцовские дела? Это же так скучно! Он даже оружием, как следует, не владеет! И разве можно будет доверить управление Гильдией такому?

Нет. Его никто не воспримет всерьез, Летос никогда не сможет доказать, что достоин возглавить Воронов, и в одно, вряд ли прекрасное утро, его просто найдут мертвым в своей постели, а место Аранная займет новый Грандмастер: дерзкий, умный, хитрый, безжалостный. Такой, каким был сам Зевран, такой, как его любимец Лиан. Так может, не мудрствуя лукаво, просто передать всё в руки фаворита, когда наступит этот момент? Обезопасит ли это сына от покушений со стороны возможных претендентов на «трон»?

Лиан уже сейчас стал его правой рукой, эльф выполнял задания, которые никак нельзя было назвать легкими, а однажды спас Араннаю жизнь, заслонив мастера собой. Тогда Зевран попросил Еву исцелить истекающего кровью ученика, и жена это сделала. Занимаясь сотворением заклинаний и обработкой раны, магесса не заметила, как Лиан, бледный, тяжело дышащий, прикусивший до крови губы, чтобы не застонать, коснулся руки Зеврана и даже попытался ободряюще улыбнуться своему preferito maestro, видя тревогу в медовых глазах наставника. Он даже собирался что-то сказать, но чародейка в этот момент погрузила Ворона в глубокий сон, чтобы ничто не мешало целительству.

Впрочем, что именно хотел сказать тогда Лиан, Араннай понял и без слов, хорошо, что жена не видела в этот момент лица мужа, потому что сохранить на нем бесстрастное выражение Грандмастеру не удалось. Заслонив его собой, Лиан еще раз доказал свою готовность умереть, защищая мастера. Клятва, принесенная на словах, не означает почти ничего, потому что слова сами по себе пусты, обет, подкрепленный собственной кровью, стоит многих тысяч слов.

Восемь лет они были практически неразлучны, но только что лежало в основе этой преданности? Зевран всю свою жизнь был Антиванским Вороном, а первое, чему учит Гильдия своих новобранцев — нельзя доверять никому. Тот, кто клянется тебе в любви, через мгновение может вонзить в спину кинжал или поднести кубок, содержимое которого отправит тебя в Тень навсегда. Любовь, дружба, верность — все это не для тебя, если ты — Ворон. И вполне возможно, что в основе преданности Лиана лежат чувства иные: честолюбие, хитрость, расчет. Или все-таки — любовь?

В этом Зеврану еще предстоит разобраться, но сделать это нужно как можно скорее, потому что жить так дальше просто невозможно. Своим побегом Летос, сам того не подозревая, предоставил отцу возможность наконец-то провернуть давно задуманную комбинацию, результат которой может повлиять не только на жизнь самого Аранная-младшего.

***

Предаваясь всем этим размышлениям и воспоминаниям, Грандмастер понемногу успокоился. Злость и раздражение испарились, да и что толку переживать напрасно? Сейчас он уже ни на что не сможет повлиять. Остается только ждать результата этих поисков. Но, как же Зеврану хотелось, чтобы Ева подольше не находила Летоса, чтобы мальчишка успел влипнуть в несколько передряг, потому что таких, как он, могут чему-то научить только собственные ошибки. Сыну давно пора понять, что такое настоящая жизнь, со всеми ее «прелестями»!

Ева никогда не узнает, что «драка» из которой пришлось «вытаскивать» Летоса не так давно, была заранее спланирована Зевраном и блестяще осуществлена Воронами местной ячейки. Когда Грандмастеру сообщили, что сын обнаружился в Риалто и весело прожигает жизнь в таверне, эльф решил устроить проверку обоим и Летосу — авось хоть чему-то, да научился, и Лиану — не попытается ли фаворит отправить конкурента в Тень, пользуясь всеобщей суетой.

Тщательно обсудив все детали с главой ячейки, и поручив Ворону ни в коем случае не допустить, чтобы Летосу был причинен серьезный вред, Араннай наблюдал за происходящим в таверне, сидя за одним из столиков. Видя неуклюжие попытки сына защититься, Зевран готов был провалиться сквозь дощатый, истертый ногами пол прямиком на Глубинные тропы. Складывалось впечатление, что Летос никогда не держал оружие в руках или же был совершенно пьян, и попросту не понимал, что же происходит.

Но вот в драку ворвался Лиан — легкий, изящный, смертоносный, и Араннай невольно залюбовался грацией своего фаворита: ни одного лишнего движения, все отточено до автоматизма, а клинки, казалось стали продолжением его рук, слились с зеленоглазым эльфом в единое целое. Нападавшие быстро выходили из боя один за другим, напоследок кто-то наградил Летоса парой синяков, но это пьяного юнца мало смутило. Он снова счастливо избежал неприятностей, а Зевран лично увидел — ни одной попытки напасть на сына фаворит не предпринял, хотя это было так легко.

Подозрения Аранная, относительно того, что Лиан мечтает уничтожить Летоса и Еву на время утихли, но не оставили мастера полностью. Ученик превосходно владел собой, но иногда Зевран замечал, как ревниво вспыхивают зеленые, миндалевидные глаза, если речь заходит о семье мастера. Как всеми силами старается Лиан проводить как можно больше времени с ним, как спешит исполнить любое его желание, как старается стать незаменимым. Meglio si tipo. Именно так.

А может быть, ему все же стоило выпроводить Лиана тогда. Восемь лет назад? Не допустить, чтобы все это вообще началось? Ведь горячая благодарность, с которой юноша смотрел в его глаза на следующее утро, говорила о том, что все происшедшее ночью значило для юного эльфа куда больше, чем для его мастера.

— Да ты просто привязал его к себе, Зев, — сказал сам себе Араннай, — тогда для тебя это был просто эпизод, ты удовлетворил вспыхнувшее желание, а вот Лиан отнесся к этому куда серьезнее. Помнится, на следующее утро ты заявил, что больше подобное не повторится? И что? Надолго хватило твоей твердости? Уже тем же вечером вы снова оказались в одной постели просто потому, что...

Braska! Пора уже признаться, что главная причина была в том, что тебе это тоже нравилось, что молодое, гибкое, красивое тело Лиана заводило тебя мгновенно, искусные ласки юноши кружили голову, и ты забывал обо всем на свете, включая Еву и Летоса. Они оставались где-то там, в другой реальности, а в этой были только вы двое...

А может, Лиан вдобавок ко всему еще и колдун? И просто напросто приворожил тебя? Влюбил в себя, чтобы в итоге занять твое место и встать во главе Гильдии? Повторить твой собственный путь, став из рядовых убийц Грандмастером?

Вот куда тебя занесло, Зевран, до магии добрался... магия тут не причем. Всё дело в тебе самом и в том, что ты запутался, заблудился в себе и в своих чувствах к Лиану и к Еве. Оба они стали тебе одинаково дороги. Возможно, если бы отношения с Летосом сложились иначе, ты не привязался бы так сильно к своему фавориту? Не найдя взаимопонимания со своим сыном, начал искать его в другом месте?

Хотя, будь это так, между вами никогда не случилось бы того, что до сих пор не дает тебе покоя, спустя восемь лет, все так же волнует тебя и заставляет забывать обо всем на свете. Ты окончательно запутался, Зевран, вот в чем беда....

Грандмастер Араннай обхватил голову руками, взъерошил светлые волосы, кое-где уже тронутые сединой, и невольно застонал. Вот уже восемь лет он живет двойной жизнью, разрывается между семьей и Лианом, и никак не может разобраться, кто же ему на самом деле нужен. За это время фаворит прошел почти все возможные проверки. Осталось последнее испытание. Самое сложное, то, в котором есть только один правильный выбор, только один путь, который выведет из тьмы и мучительных колебаний их всех. Ведь Ева давно догадывается, что между ним и Лианом что-то есть, но молчит, делает вид, что ей это безразлично. До поры, до времени.

Что же, хватит рассиживаться, пора заняться тем, что давно нужно было сделать, пора все расставить на свои места. Да и корабль не будет ждать одного пассажира, даже если это Грандмастер Дома Воронов.

_____________________________________________
Примечания: (перевод с антиванского)

preferita — любимая
carino — милый
Meglio si tipo — лучший из лучших
preferito maestro — любимый мастер
mio sole — солнце мое