Когда это случилось впервые? В тот день, когда Зевран снова увидел пятнадцатилетнего Лиана после почти годовалой разлуки? Или когда они с наслаждением барахтались в теплых волнах вечернего моря, смывая с себя усталость и пот? Или в ту минуту, когда с губ изрядно захмелевшего ученика сорвалось вот это: «Io ti amo, maestro»?

В какой именно момент Араннай заметил, что в этом красивом, изящном, зеленоглазом юном эльфе не осталось абсолютно ничего детского, и перестал видеть в нем сына? Когда обратил внимание на такие красноречивые взгляды, которые порой бросал на него Лиан? Чем именно смог белокурый Ворон заронить в сердце мастера такой вот интерес к себе?

Ответов на все эти вопросы не было, как не было и сожаления или раскаяния. Страсть, вспыхнувшая так неожиданно, просто не оставила для всего этого места. Она выжгла все остатки сомнений и заставила наплевать на собственные запреты.

Впервые Зевран заметил разительную перемену в ученике, когда тот вошел в его новую резиденцию в Антива-сити. Теперь Араннай уже мог себе позволить такую роскошь — видеть своего любимца каждый день, не подвергая при этом самого Лиана опасности. Сейчас почти все Антивские ячейки принадлежали им с Рикардо, а не так давно Зевран наконец-то забрал из Ферелдена свою семью.

— Buongiorno, maestro! — раздалось как-то утром в кабинете радостное и немного взволнованное, и Зевран поднял голову от письма из Риалто, которое внимательно читал.

— Ли?! — он поспешно встал и шагнул навстречу ученику — такому повзрослевшему и... красивому. Смуглая кожа, золото волос, изумрудно-зеленые глаза. Он вытянулся, раздался в плечах, и от того эльфенка, которым Лиан был год назад, не осталось ничего, кроме... улыбки. Все такой же дерзко-очаровательной.

Зевран крепко обнял своего любимца, прижал к себе и долго не отпускал. Он действительно успел безумно по нему соскучиться. Этот последний год был решающим и самым опасным, а потому сам Араннай в Риалто не показывался, чтобы не привлекать внимания к своим ученикам. Особенно к тем, самым способным, таким, как Лиан.

И вот теперь все позади, Вороны его элитной ячейки могут находиться рядом со своим Грандмастером и делать то, чему учились все это время — защищать его, выполнять самые сложные задания.

— Ты даже представить себе не можешь, как я рад тебя видеть! — он указал ученику на кресло, а сам вернулся за стол.

— Я тоже, мастер! — широко улыбнулся Лиан. — Мне так не хватало наших занятий!

— И мне, — вернул улыбку Араннай. — Но ты лучше меня знаешь, что иначе было нельзя. Зато теперь уже ничто не помешает нам время от времени скрещивать клинки!

— Si, — кивнул ученик и добавил, — мастер Торин был мной доволен.

— А давай-ка ты мне это на деле покажешь, Ли? — подмигнул Зевран, поднимаясь. — Пойдем-ка в зал!

— С удовольствием! — ответил юный Ворон, следуя за мастером.

Следующие два часа они провели в тренировочном зале. Шуточный экзамен превратился в серьезное сражение, ведь Торин действительно не зря получал свои деньги. Как Зевран ни старался, ему не удавалось пробить защиту Лиана, его клинки всякий раз наталкивались на оружие ученика, и звон стали говорил о том, что и этот обманный финт потерпел неудачу. Это радовало и раззадоривало обоих, они ненадолго прерывались, чтобы передохнуть и снова скрещивали кинжалы. В конце концов, Лиан таки пропустил особо хитроумный удар, и острие клинка Аранная уперлось в его горло.

— Вот и всё, Ли, — тяжело дыша, сказал Зевран, не отводя взгляда от зеленых глаз фаворита.

— Этот финт мастер Торин мне не показывал! — упрямо сжал губы ученик, не желая признавать своё поражение.

— Конечно, это моё собственное изобретение, — улыбнулся Араннай. — Нужно импровизировать, Ли, а не только повторять чьи-то уроки! Понятно?

— Si, — покорно склонил голову воронёнок, — я запомню, мастер.

— Отлично, — Зевран убрал клинки в ножны, смахнул ладонью пот со лба и поморщился. — Нам не мешало бы освежиться, ты не находишь?

— Было бы неплохо, — согласно кивнул Лиан. — Спасибо за урок.

— На здоровье, — Араннай взъерошил взмокшие волосы ученика. — Это было безумно приятно, carino, а теперь пойдем со мной.

Неподалеку от тренировочного зала располагалась туалетная комната, вот только каменная ванная, которую слуги быстро наполнили горячей водой, своими размерами напоминала небольшой бассейн. У бывшего хозяина этого поместья явно была склонность ко всему очень большому.

— Раздевайся, — бросил Зевран и, подавая пример, первым принялся стаскивать пропотевшую рубашку. Он стоял к Лиану спиной и потому не увидел, как заблестели изумрудные глаза ученика, скользнувшие по его обнаженному телу.

— Eccellente! — глубоко и удовлетворенно вздохнул Араннай, погружаясь в ванну и окидывая внимательным взглядом своего повзрослевшего любимца. Зевран откровенно любовался своим фаворитом, у которого оказалось удивительно пропорциональное и... красивое тело: развитые плечи, играющие под шелковистой кожей мышцы, упругие ягодицы. Хорош. Ничего не скажешь. Интересно, сколько женских сердец он разобьет, такой вот? Женских? Пока что Зеврану ничего не докладывали об этой стороне жизни Лиана. Странно, неужели он до сих пор невинен? Быть того не может! Или...

Догадка обожгла и заставила Зеврана невольно вздрогнуть. Вероятнее всего, девушки Лиана вообще не интересуют, что неудивительно, учитывая его историю.

А почему, собственно, тебя это волнует, Зевран? И с какой радости ты так внимательно его сейчас рассматриваешь? Да, хорош собой, да привлекателен, но.... Это твой пятнадцатилетний ученик, а значит — закрыть глаза, откинуться на бортик и выбросить из головы неизвестно как забредшие туда мысли.

Все эти годы их с Рикардо считали любовниками, и они не предпринимали ничего, чтобы разрушить эту иллюзию. Бывая в других городах, ночуя в дорогих тавернах, они всегда занимали самую роскошную комнату с большущей кроватью, на которую падали каждый со своей стороны и отключались, потому что день, как всегда, был безумным, и они хотели только одного — спать.

Но об этом не знал никто, для всех остальных Араннай и Ферено были не только соратниками. Эти распущенные кем-то слухи невозможно было развеять, доказать, что это не так — нереально. К тому же кто-то усердно подбрасывал все новые и новые россказни о его похождениях по Антивским борделям. Откуда все это взялось, Араннай не знал, но догадывался, кто и с какой целью этим занимается.

Дошло ли это безобразие до Евы? Конечно же. Но она молчала до последнего, почему-то не решаясь спросить его самого. Верила ему или слухам? Но, как бы то ни было, сплетники своей цели добились, потому как что-то в их отношениях изменилось. Прежде такая страстная и пылкая чародейка стала совсем другой, порой Зеврану казалось, что Ева попросту избегает близости с ним под любым благовидным предлогом.

Почему? Неужели разлюбила? Нет, чувства остались прежними, но почему-то перестали распространяться на плотскую сторону их отношений. Сыграли свою роль слухи? Возможно, ведь теперь она частенько просто «исполняла супружеский долг», в то время как ему безумно хотелось упоенно заниматься любовью, не зная никаких запретов и границ. Соединить в одно целое душу и тело, как это было в тот памятный год. Но между ними словно возникла невидимая, но холодная и удивительно твердая стена, разрушить которую у него не получалось.

— У вас неприятности, мастер? — искренняя тревога в голосе ученика, едва ощутимое прикосновение к плечу, от которого почему-то по коже пробежала дрожь.

— С чего ты взял, Ли? — как можно беспечнее спросил Зевран, надеясь обмануть ученика деланной улыбкой. — Так, мысли ни о чем...

— Неправда, — тряхнул головой фаворит, — у вас что-то случилось, я же вижу! Я могу вам чем-то помочь? Я что угодно сделаю, лишь бы вам стало легче...

Странно вибрирующая нотка, приглушенное мерцание глаз — это был намек? Или ты, Зевран, видишь то, чего нет? Braska! Какие, к демонам, намеки! Хватит маяться дурью!

— Я просто устал, — Араннай на мгновение сжал пальцы ученика в своих и отпустил. — Весь этот год был сумасшедшим. Но теперь можно вздохнуть спокойно. Остался только Тревизо, но это не к спеху. Главное, что теперь все, кто мне дорог, рядом со мной, а не за тридевять земель. Ева, Летос и... ты, — последнее слово повисло на мгновение звенящей нотой и заставило Лиана вздрогнуть.

— Я? Но я всего лишь...

— Мой лучший ученик, — тепло улыбнулся Зевран, — которого мне точно так же не хватало, как и собственного сына.

— Летос, наверное, очень любит вас, maestro? — спросил наугад фаворит, и сам того не зная, попал в цель. Невольно поморщившись, Араннай отвел взгляд в сторону и обронил.

— Наверное.

— Что-то не так? — рискнул спросить Лиан, снова касаясь руки мастера.

— Ли, он видел меня еще реже, чем ты. Как думаешь, что может быть «так»? — ответил вопросом Зевран. — И вот что, давай-ка тему сменим, да и вода остыла уже, — он поднялся первым, обмотал бедра полотенцем и снова невольно залюбовался своим повзрослевшим любимцем.

Еще совсем недавно взгляд этих зеленых глаз был по-детски наивным, а теперь в них то и дело вспыхивают темные искорки. Что с ним произошло за это время? Кто похитил его невинность? В том, что это уже случилось, Зевран не сомневался, но вот когда и как?

Впрочем, ответы на эти вопросы вполне можно раздобыть, минуя самого Лиана. У стен всегда имеется достаточное количество глаз и ушей, а Зевран умел задавать те вопросы тем людям. А потому вскоре Араннай знал, что его фаворит вот уже год делит ложе со своим соседом по комнате. Тем темноволосым парнем, которого он сам к Лиану и подселил, после того, как захватил ячейку, в которую входил этот... Вейлор? Кажется, именно так его и звали... зовут.

Но почему это тебя так задело, Зев? Почему неприятно резануло? Какая тебе разница? Да, они нарушили твой запрет, но, по всей видимости, никакого насилия не было. Да и Вейлор этот мастером не являлся, а значит, на него табу не распространялось.

О том, что ученики частенько находят утешение и ласку друг у друга Араннаю докладывали неоднократно, но воспрепятствовать этому было невозможно. Воронята быстро взрослели, горячая антиванская кровь туманила разум, толкала на безрассудства и... в объятия друг друга. Свободные нравы, царившие в Антиве, стирали границы между полами. Единственной целью было удовольствие и неважно, кто тебе его подарил.

Пока всё это происходило по обоюдному согласию, приходилось просто закрывать глаза, а что с ними поделаешь? К каждому соглядатая с плеткой не приставишь и пояса верности не оденешь! Но почему все это до сих пор никак не увязывалось у Зеврана с образом светловолосого, зеленоглазого эльфенка, однажды задавшего ему вопрос:

— А вы мой отец, да?

Вот только, того воронёнка уже нет, есть изящный красавец, тщательно вытирающий сейчас капли воды с худощавого, смуглого тела. Его кожа такая же шелковистая, как и длинные волосы, потемневшим золотом стекающие по плечам.

Braska! Что с тобой происходит, Зевран? Почему так часто в последнее время стали воскресать в памяти ночи, проведённые с Тальесеном? Последним мужчиной, с которым ты был близок добровольно, просто потому, что так хотелось обоим. Тогда в Ферелдене тебе казалось, что всё это умерло вместе с Тальесеном, рассыпалось последним стоном по камням того денеримского переулка, впиталось в землю, вместе с кровью темноволосого Ворона и осталось там навсегда. Неужели ты ошибся?


***


Обо всем этом Зевран продолжал размышлять, уже отпустив Лиана и вернувшись в свой кабинет. Что с ним происходит? Откуда берутся все эти мысли, образы, желания? Чего ему не хватает сейчас, когда жена уже здесь, в Антиве, и между ними, казалось бы, ничего уже не стоит. Ничего, кроме ее взглядов на, как она выражалась, «антиванский образ жизни». Все это очень не нравилось Еве, было попросту неприятно. Постоянно вспоминался разговор, который состоялся у них незадолго до того, как он перевез магессу в Антиву.

Тогда она тщательно закрыла дверь их спальни, села на край постели, но раздеваться не спешила. Скользнула по нему серьезным внимательным взглядом, прикусила на мгновение нижнюю губу, хрустнула пальцами и сказала.

— Зев, я хочу у тебя кое-что спросить.

— Спрашивай, — улыбнулся он, — а я пока посмотрю на тебя грозным взглядом!

Сколько раз она слышала эту фразу в дни похода? Возврат в прошлое был мгновенным и немного болезненным, ведь тогда между ними не стоял никто.

— Я никогда у тебя об этом не спрашивала, — медленно и осторожно подбирая слова начала она. — Но... Ты говоришь, что совсем скоро заберешь нас с Летосом в Антиву, а как на это посмотрит твой... — как же сложно выговорить это короткое слово, — любовник.

— Кто?! — изумленно уставился на неё эльф.

— Если мне не изменяет память, — продолжила чародейка, — его зовут Рикардо. Ведь это вместе с ним ты провел все эти годы, верно? Это он появился тогда в Денериме и увез тебя в Антиву... Мне столько всего уже успели рассказать о вас обоих, что... Я не могу больше молчать, Зев, я хочу знать правду, какой бы она не была!

— Дорогая, — Зевран легко коснулся ее руки, — я не знаю, что тебе рассказывали, могу только догадываться, и доказать тебе, что всё это неправда я тоже не смогу. Тебе придется поверить мне на слово. Мы с Рикардо никогда не были любовниками! Его отношение к любви между мужчинами точно такое же, как и твое.

— Но, мне говорили... — начала магесса, но он не дал её закончить.

— Ева, когда мы с тобой только познакомились, ты проводила кучу времени с Морриган, — он иронично улыбнулся. — Выходит, вы тоже были любовницами? Магические шалуньи!

— Зев! — возмущенно воскликнула она. — Придумал тоже! И как только тебе в голову такое взбрело! Я и Морриган!

— Точно так, как и тебе, — уже серьезнее закончил он. — Я и Рик в одной постели точно такая же нелепость! Хотя, я бы не отказался полюбоваться на тебя и эту дикую кошку! — добавил эльф мечтательно. — Две прекрасные волшебницы, да еще в страсти — что может быть чудеснее?

— Зевран! — она попыталась закрыть ему рот ладонью и некоторое время они шутливо боролись друг с другом, перекатываясь по широкой постели. Но вот Араннай оказался сверху, прижал её запястья к простыни, наклонился к губам.

— Какая разница кто и что говорил, mio caro? Важно только то, что было на самом деле и кому ты предпочтешь поверить сейчас: мне или всем этим сплетникам?

— Значит, на самом деле вы никогда....

— Никогда, — повторил эльф, легко касаясь губ чародейки.

И тот облегченный вздох, невольно вырвавшийся из её груди, сказал куда больше множества слов. Араннай был уверен, что ему приписывали не одну сотню любовниц. Но обо всех этих реальных и вымышленных женщинах, она никогда его не спрашивала. Их словно не существовало, бабочки-однодневки, имена которых на следующее утро даже не помнят. А вот о Рике вопрос задала, хоть и стоило это ей немалых усилий. Принимая его прошлое еще тогда, до того, как они стали близки, магесса ясно давала понять, чего не желает видеть в его настоящем.

Однако, запрещая что-то, пусть даже не произнося запрета вслух, желательно дать нечто взамен, А вот это как раз и отсутствовало, куда-то подевалась из их отношений страсть, подернулась холодным, серым пеплом. Чародейка привыкла годами обходиться без мужчины, а ему так не хватало её. Той, в которую когда-то влюбился, которую сам научил любви. Куда она исчезла, та Ева?

В последнее время Зеврану все чаще казалось, что их в постели трое: он, она и... сын. Который откровенно ревновал к нему магессу, устраивал ночные истерики, не позволяя им побыть вместе. Он делал все, чтобы удержать позиции и не подпускать отца к... собственной супруге, являющейся по совместительству матерью Его высочества Летоса первого.

Ссоры, недоразумения, взаимные обиды. Всего этого удавалось как-то избегать, когда он приезжал в Ферелден ненадолго. Но все эти ядовитые цветы пышно распустились сейчас, когда Ева и Летос были в Антиве. Разве мог Зевран когда-то предположить, что им придется заново привыкать друг к другу? И что это окажется так непросто.

Постоянно уступать не получалось, потому что наглость сына не знала границ. Он привык немедленно получать всё, что только заблагорассудиться и быть для Евы центром вселенной, и отступать просто так не собирался. Черноволосый, хорошенький восьмилетний мальчуган, взирающий на отца такими же медовыми глазами. Наглец, ревнивец, принц капризов, мастер истерик и Король манипуляции.

Вороны научили Аранная очень многому, кроме самого необходимого — быть отцом. Он никак не мог отыскать дорогу к собственному сыну, а попытка попросту отшлепать зарвавшегося Летоса закончилась весьма плачевно для... самого Зеврана. Ева попросту заключила его в силовое поле и заявила менторским тоном, что не позволит бить ребенка. Так с детьми обращаться нельзя, это ему не ученик, а сын!

***

Тогда эльф попросту хлопнул дверью и отправился в резиденцию. Нужно было срочно избавиться от охватившей его ярости и обиды. И сделать это как можно скорее. Пока он еще может себя контролировать, пока не наговорил ей того, о чем потом пожалеет.

И что может быть в таком случае лучше, чем пара клинков, тренировочный зал и зеленые глаза стоящего напротив ученика? Был долгий, измотавший обоих, вовсе нешуточный бой, а потом — поездка к морю. Теплые, ласковые волны, впитавшие жар антиванского солнца, щедро отдавали его теперь их покрытым испариной телам. И было новое сражение — на сей раз в фонтанах соленых брызг, которыми мастер и фаворит окатывали друг друга. Злость, обида, усталость постепенно растворились в этих закатно-красных волнах, в белозубой улыбке Лиана, в его заразительном смехе.

Солнце медленно отходило ко сну, когда они ужинали на открытой террасе крохотной прибрежной таверны «Пьяный краб». И если относительно краба Зеврана еще терзали сомнения, то сам он захмелел изрядно, опрокидывая один кубок за другим. Ему так сильно хотелось залить остатки горечи и печали, и просто наслаждаться этим вечером, стремительно превращающимся в ночь, смотреть в таинственно мерцающие в свете свечей изумрудные глаза так же захмелевшего Лиана, и... не возвращаться сегодня в Антиву. Не видеть ни Еву, ни Летоса. Не сейчас. И тогда Зерван снял комнату, в которую они поднялись, а потом было прозвучавшее тихо и почти сонно:

— Io ti amo, maestro, — отозвавшееся дрожью где-то там, глубоко внутри.

Braska! Как же ему хотелось в тот момент ответить коротким:

— Venite a me, — и коснуться полураскрытых губ ученика. Сейчас, когда хмель кружит голову, а горьковатый аромат стоящего на столике букетика цветов смешивается с запахом разбросанных по подушке золотистых волос фаворита. Забыть обо всех обидах хотя бы ненадолго. Только на эту жаркую, душную, антивскую ночь...

Зевран прикусил губу, наклонился чуть ниже и... поправил соскользнувшую простынь, укрывая Лиана, резко выпрямился и вышел на балкон, плотно притворив за собой дверь. Отсекая дорогу к тому, чего так хочется сейчас, и о чем он будет жалеть уже завтра утром, когда алкоголь окончательно выветрится, оставив только горечь.

«Я люблю вас, мастер», — так просто и так сложно, так много и так мало одновременно. Успокаивающий шум прибоя, глубокий вдох и тщетная попытка выбросить из головы раскинувшегося на кровати ученика. Хмель, возбуждение и слабеющая с каждым вдохом воля...

Осторожно опуститься перед его постелью на колени, провести кончиками пальцев по смуглой, шелковистой щеке, а потом легко коснуться своими губами его губ и почувствовать отклик — горячий, сладкий, страстный... И сжать его пальцы в своих, увидеть близко-близко затуманенные алкоголем и желанием глаза, зеленые, как молодая листва. Почувствовать, как лягут на плечи его руки... Прижать его к себе и услышать стук сердца, эхом отдающийся в твоей груди... Забыться, раствориться в ласках и ненадолго обезуметь.

Где-то далеко внизу разбилась о камни тротуара выпавшая из руки Зеврана пустая бутылка из-под бренди. Кровь горячо пульсировала в висках, дыхание было рваным и тяжелым, и только мысль о том, что случится потом... утром, не позволила эльфу сейчас вернуться в комнату. Ему только этого не хватает — завязать отношения с собственным учеником, который годится ему в сыновья. Чем он тогда будет лучше Рейнари? Тем, что не насиловал? В любом случае допустить этого нельзя, ведь так он только сильнее запутает то, что и без того затянулось в тугой узел. Это никак не поможет найти общий язык с женой и сыном. Скорее наоборот. Да и что он может дать Лиану кроме своего тела? А это ведь так мало, если тебе предлагают всего себя...

***

Но пройдет еще год и между ними все же случится то, чего сумел не допустить Зевран в тот вечер в приморской таверне. Похоже, нельзя избежать того, что было предначертано тебе свыше. Тогда они ехали в Тревизо, чтобы заставить присягнуть Араннаю мастера местной ячейки. Все попытки уладить этот вопрос без кровопролития ничего не дали, и сейчас Зевран лично направлялся туда, чтобы слегка изменить состав ячейки — избавить Воронов от непокорного и грубого мастера.

Нервы были напряжены до предела, и как назло, прямо перед отъездом Араннай в очередной раз поссорился с Евой из-за Летоса. Их взгляды на воспитание сына оказались диаметрально противоположными. Зевран пытался приструнить наглеющего с каждым днем отпрыска, но постоянно наталкивался на глухое сопротивление супруги и самого сына. Семьи не получалось. А посему настроение Аранная было на редкость паршивым...

Нет, неверно, оно было непередаваемо гадким. Зевран справедливо опасался, что из Тревизо может не вернуться никто из сопровождающих его Воронов. Торелли, так звали местного мастера, славился крутизной нрава и мастерством на поле боя, а посему драка обещала быть нешуточной. Нужно как следует отдохнуть и набраться сил, но расслабиться хоть на мгновение не получалось. В голову постоянно лезла всякая чушь, и, в конце концов, Араннай сдался — достал из рюкзака свой любимый бренди и сделал несколько глотков прямо из горлышка.

Через мгновение внутри разлилось приятное тепло, даже стало жарко, и Зевран стащил с себя доспехи — сегодня он еще может себе позволить такую роскошь — спать без брони. Ещё два больших глотка, и в голове эльфа слегка зашумело, а напряжение стало понемногу отпускать. Зевран глубоко вздохнул, растянулся на походной постели и прикрыл глаза. А когда снова их открыл, услышав чьи-то легкие шаги, то увидел, как полог палатки приподнялся и внутрь скользнул Лиан. Ученик остановился у порога, слегка поклонился и спросил.

— Можно, maestro?

— Si, — улыбнулся Зевран, искренне радуясь своему любимцу. — Нужно. Составишь компанию? — он протянул Лиану бутылку, а сам сел, оперся спиной о рюкзак и похлопал рукой по постели рядом с собой, приглашая воронёнка присесть.

Тот поспешил воспользоваться приглашением, плюхнулся на указанное место, принял из рук мастера бренди, сделал большой глоток и закашлялся.

— Крепкий, — смущенно улыбнулся, сверкнув заблестевшими зелеными глазами. Потом вгляделся в лицо Зеврана и добавил. — Вас что-то тревожит, мастер?

— Да, но это неважно, — Араннай снова взял бутылку, достал из рюкзака кубок, плеснул в него бренди и протянул Лиану. — Вот, держи, хватит с тебя. А то снова вырубишься, как тогда, в таверне, помнишь? — подмигнул ученику, напоминая о проведенной ими в «Пьяном крабе» ночи.

— Нет, — возразил Лиан, слегка покраснев, — тогда я был совсем ребенком! — он осторожно пригубил напиток.

— А сейчас ты взрослый? — усмехнулся Зевран и взлохматил светлые волосы, распущенные по плечам юноши.

— Да, — совершенно серьезно заявил воронёнок. — Как раз сегодня мне исполнилось шестнадцать, мастер! — он гордо вскинул голову. — Так что теперь я — настоящий Ворон, правда?

— Правда, — Зевран снова приложился к бутылке, чувствуя, что хмель затуманивает сознание, — только зря ты за мной увязался в этот раз, Лиан. Может так случиться, что обратно не вернется никто из нас, а смерть — это не тот подарок, который хочется получить ко Дню рождения, — еще один глоток, чтобы окончательно избавиться от сомнений и тревог.

— Я поэтому и пришел, — Лиан допил бренди, отставил кубок, положил свою руку на кисть Зеврана, заглянул мастеру в глаза и продолжил. — Сегодня у меня день рождения, и этот же самый день может стать последним в моей жизни, а потому, — юный эльф облизнул губы и сжал пальцы наставника. — Я хочу... провести эту ночь с вами, maestro... — сердце колотилось, как сумасшедшее, но его смелости хватило на то, чтобы осторожно погладить руку Зеврана и начать медленно подниматься к плечу.

— Что ты сказал? — отрывисто бросил Араннай, схватив юношу за руку и сжав пальцы ученика в своих. — Лиан, я не думаю, что это хорошая идея. Я сам запретил подобное между мастерами и учениками.

«Кому из нас двоих ты сейчас это говоришь, мастер, — пронеслось тогда в голове Зеврана. — Если ты не желаешь того же, что и твой ученик, почему тогда так дрожат твои пальцы, стискивающие его руку, и почему так бешено колотится сердце, почему пульсация крови в висках ускоряется с каждым мгновением? Ответ слишком очевиден — ты точно так же хочешь этого, как и он»...

Вероятно, тогда эти мысли отразились в глазах Зеврана слишком уж явно, потому что Лиан руки не убрал, а заговорил быстро и горячо, захлебываясь словами, словно боясь, что мастер его не дослушает и выставит вон.

— Вы запретили насилие, maestro, — юноша улыбнулся, — а я сам этого хочу. У меня нет никого, кроме вас. Вы всегда помогали мне, занимались со мной, тратили на меня время, деньги, силы, даже заставляли свою жену меня лечить, когда я заболел. Вы приблизили меня к себе, позволили быть рядом. Всему, что я умею, я обязан вам... тебе. Я поклялся в преданности, и моё сердце уже давно принадлежит тебе. Завтра мы оба можем погибнуть, и если это случится, я хочу унести с собой часть тебя, память о тебе... Я хочу, чтобы мое тело так же принадлежало тебе, Зев, как и душа... — Лиан замолчал, ожидая его ответа.

Несколько мгновений в палатке царила тишина, прерываемая только их частым дыханием, а потом пальцы мастера разжались, отпуская руку ученика. В следующее мгновение горячие ладони юноши скользнули под рубашку Зеврана, а губы, пахнущие страстоцветом, приникли к его губам ...

Так у них все началось, хотя в тот момент Зевран и подумать не мог, что это будет иметь продолжение. Ночь закончилась, им было очень хорошо вместе, но на этом, пожалуй, и все — слишком многое их разделяет. Во всяком случае, так казалось тогда Араннаю, который заявил Лиану на следующее утро, что больше подобное не повторится. Юноша безропотно согласился, сказав, что лучший из всех возможных подарков он уже получил, и теперь умирать будет не страшно — все уже случилось.

***

Но они выжили, просто ячейку в Тревизо возглавлял теперь Рикардо Ферено, а тело Торелли осталось лежать в одном из глухих переулков, где и произошла разборка между двумя мастерами. И снова жестокость старого Ворона сыграла с ним плохую шутку, желающих защищать своего мастера нашлось немного, остальные просто равнодушно наблюдали, чем же все закончится, а потом так же легко, как предали Торелли, присягнули Араннаю. В этом была вся Гильдия. Единственное, что имело хоть какую-либо ценность в глазах Воронов — собственная жизнь. Все остальное можно легко продать, купить и забыть.

Когда административные вопросы были решены, вся компания ввалилась в самую дорогую таверну города. Кто такие Антиванские Вороны вообще, и Зевран Араннай в частности, хозяин «Роковой красотки» естественно знал, а потому подобострастно поклонился Грандмастеру и лично проводил Аранная со свитой в зал для самых важных клиентов.

Роскошный стол был накрыт в мгновение ока, вино, бренди, эль лились рекой, мужчины быстро хмелели, голоса становились все громче, а вскоре в зал впорхнули несколько миловидных девушек, явившихся, чтобы скрасить досуг Грандмастера и его приближенных.

Но почему-то, ни одна из них не привлекла его внимания. Взгляд янтарных, слегка затуманенных алкоголем глаз Зеврана постоянно останавливался на Лиане, и настроение тут же портилось. Уж больно сумрачное выражение было написано на красивом лице фаворита. Похоже, благополучное решение вопроса Торелли, юношу нисколько не радовало, он усердно старался побыстрее напиться, но хмель юного эльфа не брал совершенно.

Да и сам Зевран, бросая на зеленоглазого воронёнка очередной взгляд, постоянно вспоминал прошедшую ночь, жаркие ласки юноши, и страсть, которой они предавались на походном ложе. И с каждым мгновением всё сильнее хотелось это повторить, запустить руку в золотистый шелк волос, коснуться горячих губ и...

Араннай потряс головой, пытаясь развеять хмельной дурман и вожделение. Он сам решил прекратить эти отношения, так почему не может отвести глаз от Лиана и совершенно не обращает внимания на пышногрудую девицу, умостившуюся рядом с Грандмастером? Да еще и этот приторно-сладкий аромат духов, исходящий от шлюхи, раздражает его с каждым мгновением всё сильнее.

Похоже, подобные чувства испытывал и Лиан, на колени которого попыталась усесться симпатичная эльфийка. Он что-то резко бросил девушке, поднялся из-за стола и, не оглядываясь, покинул зал. Зевран помедлил еще мгновение, а потом сказал девице, отодвигая её от себя.

— У тебя отвратительные духи, дорогая! Я приклеиться боюсь, настолько они сладкие! И не вздумай рядом с пасекой проходить — пчелы тебя точно с медом спутают! — он чихнул, а пока девушка думала, чтобы такое кокетливое и остроумное ответить, Грандмастер уже выбрался из-за стола. Эльф успел услышать сказанное Рикардо:

— Зев, а ты...

И резко бросить в ответ, не давая договорить:

— Ни слова, Рик, - а затем направился к трактирщику и что-то шепнул тому на ухо. Антиванец расплылся в понимающей улыбке, и протянул эльфу ключ от лучшей комнаты таверны. Он поклонился, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Грандмастера, и с ноткой зависти подумал, что кому-то сегодня предстоит удивительно жаркая ночка!

Араннай отыскал Лиана там, где и предполагал — на балконе. Юноша стоял, опираясь грудью на перила, и рассеянно созерцал ночной Тревизо. Он не обернулся, хотя прекрасно слышал шаги мастера, просто вздрогнул и задержал дыхание, словно перед прыжком в воду. А через мгновение Зевран положил руки на плечи вороненка, не говоря ни слова, развернул Лиана к себе и так же молча поцеловал. Юноша всхлипнул, пылко отвечая на поцелуй, прижался к мастеру всем телом, обвивая его шею руками.

— Забудь обо всем, что я наговорил тебе утром, Ли, — сказал Араннай, сжимая руку ученика в своей. — Пошли... — он потянул Лиана за собой, покидая балкон и быстро поднимаясь вверх по лестнице. И вот ключ повернулся в замке, и они почти ввалились в комнату, желая только одного — снова быть вместе...

Они покинули Тревизо через пару дней, которые провели, не покидая комнаты. Куда-то провалились все сомнения и угрызения совести, утонули в сладком безумии, заставившем Зеврана забыть о жене и сыне и просто наслаждаться ласками ученика, оказавшегося не менее искусным в любовных утехах, нежели в обращении с клинками.

А еще просто невыносимым к тому времени стало желание почувствовать себя любимым, желанным, снова и снова отражаться в потемневших зеленых глазах, отдавать ему все и брать всего...
С того момента Зевран сам, добровольно разделил себя надвое. Одна его часть по-прежнему принадлежала жене и сыну, а вторая — фавориту, с которым было так легко, хорошо и жарко. Устраивало ли это самого Аранная? Вполне. Тем более Ева, однажды совершив ошибку с Риком, вопросов больше не задавала, даже когда о его связи с учеником стало известно последнему антивскому бродяге. Слухи, сплетни, зависть и ложь — вот что это такое! Зевран любит ее, она — его, а любовь предполагает доверие, не так ли?


______________________________________________
Примечания (перевод с антиванского):
Io ti amo, maestro - Я люблю тебя, мастер
Buongiorno - добрый день
Venite a me - иди ко мне