Поднимаясь по вытертым и местами скользким каменным ступеням к «кабинету» Мелки, Эллир думал не только о том, куда поставить ногу, чтобы не вляпаться в ловушку и не поскользнуться, а и о том, узнает его ворожея или сходу запустит в незваного гостя огненный шар или ледяное копье. 

Убить не убьет и справиться с ней он, ясное дело, сумеет, но тогда уж точно не получит то, ради чего и решился на этот непростой подъем. Решился, потому что жить дальше, думая не столько о предстоящей схватке с Алдуином, сколько о равнодушных золотистых альтмерских глазах больше не мог. 

То, что казалось просто мимолетной симпатией, вспышкой, просто обязанной так же быстро погаснуть, почему-то разгоралось все сильнее. Вино, эль и даже скума, которую Эллир как-то раз все же попробовал, не помогли избавиться от наваждения, только оставили после себя отвратительное послевкусие и обрывочные воспоминания о чьих-то руках и губах… Чьих? 

Этого Эллир так и не вспомнил, да и не старался особо — какая разница, с кем пытался он утешиться в те безумно-хмельные вечера? Кого называл именем, которое твердил про себя вот уже несколько месяцев, не признаваясь себе самому, что все же попался — умудрился втрескаться по уши в того, кто, если уж быть до конца честным, никогда не ответит взаимностью. Почему? А просто потому, что в упор не видит Эллира, даже когда они разговаривают о двемерах, давно ставших ненавистными босмеру. 

Однако это была чуть ли не единственная тема, на которую они вообще могли говорить, поскольку в магии Эллир плавал, всегда отдавая предпочтение верному луку и стрелам, а предмет его воздыханий как раз магом и был, да еще и изучал вместе со своим дядюшкой давно вымерших двемеров. Тех самых, до которых Эллиру дела не было вовсе, ну, разве что придется спуститься в очередные руины, выполняя новое задание. 

А там как обычно: пауки, сферы, центурионы и фалмеры с корусами, и неизвестно, что из всего этого он ненавидел сильнее. Хотя почему, известно. От одного хитинового пощелкивания и шуршания, издаваемого многоногими тварями, Довакину становилось не по себе, а пальцы начинали мелко подрагивать. И тогда приходилось делать пару-тройку глубоких вдохов и внушать себе, что это просто очередная механическая дрянь — древняя, но по-прежнему смертоносная. 

Как ни странно, это помогало, и руки, выпускающие стрелу за стрелой в мерзкое туловище очередного коруса, не дрожали, а сердце билось размеренно и четко. Вот только заставить себя прикоснуться к уже мертвому жуку Эллир так ни разу и не смог, брезгливо обходил труп, стараясь не притронуться. И даже когда стрел катастрофически не хватало, босмер не вырывал их из жучиных туловищ — эти стрелы казались теперь чем-то оскверненным и омерзительным. 

И таким же мерзким казался он себе на следующее утро после тех попоек — провалившихся попыток утопить в вине так некстати свалившиеся на голову чувства к равнодушному и такому красивому альтмерскому магу… Айкантар. Даже имя казалось Эллиру прекрасным, и он время от времени повторял вслух это сочетание звуков, только усугубляя свои мучения.

Выход пришел в голову совсем недавно, сразу после того, как он здорово приложился этой самой головой об очередной саркофаг, не успев уклониться от туума драугра-военачальника. Спустя несколько мгновений враг был уже окончательно мертв, Эллир вытаскивал из его усохшего за столетия тела стрелы, а сам продолжал обдумывать эту, такую своевременную мысль. Обдумывать и клясть себя за то, что не догадался раньше. 

А ведь решение всегда было под рукой! Так близко, быстро и просто. Всего лишь несколько капель приворотного зелья, добавленных в кубок Айкантара, и мучениям Эллира придет конец, а ночи больше не будут одинокими! «Иногда действительно полезно встряхнуться», — подумал тогда босмер, потирая ушибленный затылок. 

Оставалась безделица — найти алхимика, который сумеет такое зелье сделать и при этом не станет задавать лишних вопросов. Только вот она-то, безделица эта, самой сложной и оказалась. Перебирая всех своих знакомых магов и алхимиков, Эллир пришел к выводу, что никого из них попросить о таком не может. Просто потому, что вопросы обязательно последуют… или насмешки, или сальные шуточки и тому подобные «прелести». 

Но вероятно, в тот день Боги решили быть к нему милосердными, потому что случайный взгляд, брошенный Довакином на валяющийся у саркофага посох, потащил за собой воспоминания о другом посохе — единственном в своем роде и очень мощном. И не столько о посохе, сколько о его бывшей хозяйке — ворожее Мелке. 

Вряд ли она станет задавать какие-либо вопросы, не из той породы. А если и станет, то уж точно никому не растреплет. Эллир даже знал, что отдаст колдунье в качестве оплаты — глаза саблезубов. Босмер помнил, с каким обожанием ворожея говорила о глазах, а значит, должна принять такую плату. Только бы Мелка его узнала…

— Доброе мясцо, славное мясцо, — раздалось сразу же, как только Эллир открыл дверь «кабинета» ворожеи, приготовившись, на всякий случай, отразить магическую атаку. — Тебе плохо послужил мой посох?

— Нет, — изобразил на лице улыбку босмер, приближаясь к хозяйке. — Я хочу заказать у тебя зелье, ты же умеешь их варить?

— Мелка умеет, — ощерилась ворожея, — ядики, зелья, всё, всё умеет. Какое зелье хочет доброе мясцо?

— Приворотное, — выдавил из себя чуть ли не по буквам Эллир и уже приготовился достойно ответить на вопрос «Для кого?», но ворожея не спросила ничего, просто в глубоко посаженных глазках мелькнул смешок и тут же пропал. 

— Чем заплатишь? — спросила Мелка, подходя вплотную.

— Ты же глаза любишь? — уточнил Эллир, увидел утвердительный кивок и выложил на стол несколько глаз саблезубов. — Этого хватит?

— Хватит, хватит, — закивала ворожея, тут же убирая глаза со стола, — давай руку.

— Зачем? — на всякий случай отступил на шаг босмер.

— Кровь, кровь твоя нужна, для зелья, — пояснила Мелка, а потом Эллир пережил несколько весьма неприятных мгновений, о чем в последствие очень не любил вспоминать. 

Ворожея взяла его кисть в левую руку — кожа ее оказалась сухой и походила больше на кору старого дерева, нежели на живую плоть, а длинным загнутым когтем левой руки словно острейшим кинжалом рассекла ладонь эльфа и сильно сдавила, чтобы кровь быстрей текла в подставленную мисочку.

— Вот, теперь все получится, — бормотала она потом, добавляя туда же какие-то травы, мерзко пахнущий минерал и шепча слова на неизвестном босмеру языке. 

Эллир смотрел на это, ощущая, как сильно дергает ладонь и надеясь, что природная сопротивляемость убережет от заражения какой-то дрянью, потому как когти у Мелки были такими же черными, как и земля в его родном лесу. Решив, что как только покинет эту «башенку», как называла своё логово ворожея, то сразу же выпьет зелье исцеления болезней, чтобы окончательно обезопасить себя, Довакин уже почти равнодушно наблюдал за процессом изготовления того, что должно было сделать его счастливым.

— Готово, — проскрипела Мелка, ставя на стол небольшой пузырек, в котором плескалась темно-бордовая жидкость, — смешай это с вином, напои её и потом делай, что хочешь. Вся твоя будет, — на губах чудовища появилось нечто похожее на горделивую улыбку, — зелья Мелки самые лучшие, Петра не умела, завидовала, ненавидела и сдохла! — тут ворожея расхохоталась, а у босмера от этого смеха мороз побежал по коже, и острое желание как можно скорее убраться отсюда заставило попятиться назад. — Торопись, торопись, жарко будет, ночи мало, спасибо Мелке скажешь.

— Обязательно скажу… — Эллир опустил флакон в карман и решил на всякий случай уточнить. — А как долго это действует?

— Пока жить будет, тебя любить будет, за тобой ходить, тебе служить. Ты господин, она — твоей рабой будет.

— А снять эти чары можно?

— Нет, а зачем снимать? — недоумевающе уставилась на эльфа Мелка. 

— Ладно, забудь, — отмахнулся Эллир, — спасибо и прощай, — он развернулся и потопал к выходу, надеясь, что ворожея не пустит в спину огненную стрелу или молнию. Вероятность подобного была довольно велика, учитывая непредсказуемый и злобный нрав этих существ. Но к счастью, в этот раз все обошлось, и он покинул «башенку» так же спокойно, как и вошел туда, а как только снова оказался в лесу, сразу же выпил исцеляющее зелье — береженого и боги берегут! 

А потом Эллир пошагал к Маркарту, в котором проводил большую часть времени — ну а как еще он мог увидеть того, о ком мечтал, не только во сне? Довакин даже дом в городе купил, хоть терпеть не мог все это двемерское каменное безобразие. Но на какие только жертвы не пойдешь, чтобы хотя бы ходить по тем же улицам, по которым каждый день ходит он? Дышать тем же воздухом, пить ту же воду и вино, видеть те же горы, создавая для самого себя иллюзию единства. Да и для этого нужны были всего лишь деньги, на отсутствие которых Эллир не жаловался уже давно. 

Сжимая к опущенной в карман руке флакончик с зельем, он думал о том, как же угостить Айкантара приправленным вином… Особой страстью к выпивке альтмер не отличался, его вообще мало что, кроме двемеров, интересовало, так может на этом и сыграть? Ведь дал же когда-то Консельмо Эллиру ключ от своего музея, так почему бы и не попросить Айкантара показать экспонаты? Сослаться на то, что так и не научился толком во всем этом двемерском наследии разбираться и попросить просветить? Ну а там, в ходе просвещения, и предложить промочить горло? 

Вариант показался Довакину вполне подходящим, и в своё одинокое жилище он вошел уже в очень даже хорошем настроении, решив, что завтра же и напросится на посещение музея. Он бы сделал это и сегодня, но было уже слишком поздно, усталость дала о себе знать, да и помыться не мешало бы. Не хватало еще предстать перед Айкантаром грязным, потным и пахнущим непонятно чем. Никуда не годится! В их самую первую и самую главную ночь все должно быть прекрасно, чтобы альтмер понял, какое счастье на него только что свалилось. А впрочем, если верить Мелке, влюбится тот обязательно, независимо от того, как все пройдет в постели, и любить будет, несмотря ни на что… Всегда. До смерти.

Эта мысль на мгновение показалась Эллиру не такой уж и прекрасной — а что, если он сам разлюбит? Или погибнет в очередной драке? Что тогда? Если ворожея не обманула, Айкантар будет и дальше любить его и страдать все оставшиеся годы, а годов этих у альтмеров будет побольше, чем у остальных рас, населяющих Тамриэль. Даже сейчас Айкантар старше его лет на тридцать, хотя для высоких эльфов он — юноша, как и сам Эллир. 

Но уже через мгновение босмер послал эти сомнения в Обливион, решив, что подобная глупость могла прийти в голову только потому, что он очень устал. Вот выспится как следует, и все будет замечательно. Быстро искупавшись, Эллир рухнул на постель, обещая себе, что это будет последняя одинокая ночь в его жизни.

***

— Слушай, Айкантар, у меня к тебе дело есть, а вернее, просьба, — говорил Эллир на следующий день, смотря на альтмера снизу вверх и чувствуя, как колотится собственное сердце.

— Слушаю, — с неизменной изысканной вежливостью ответил тот, по-прежнему глядя куда-то сквозь Довакина.

— Твой дядя ключ от музей мне дал, да вот… словом, сам я ничего толком не пойму во всех этих механических шту… экспонатах, — продолжал босмер, — так что удовольствия никакого не получу и не смогу по достоинству оценить труд твоего дяди. В общем, ты не мог бы мне все там показать? Если ты, конечно, не слишком занят…

— Показать? — задумчиво переспросил Айкантар, и Эллир подумал, что сейчас последует неминуемый отказ, подкрепленный кучей отговорок, но… — Смогу, а почему нет? К тому же, мне нужно кое-что уточнить об экспонатах, вот заодно и сделаю. Дядя хочет, чтобы я в экспедицию отправился, — добавил маг совсем другом тоном — доверительным и немного испуганным, — а перечень экспонатов так и не готов. Разве можно бросать работу?

— Ни в коем случае! — тут же согласился босмер, которому показалось, что Айкантар вовсе не горит желанием в эту экспедицию отправляться, вот и придумывает срочно-неотложно-архиважные дела, которые никак нельзя не доделать. — Так значит, ты согласен?

— Конечно. 

От звуков приятного альтмерского голоса что-то внутри Эллира задрожало, а тело отозвалось однозначно. Впрочем, это происходило всякий раз, когда он разговаривал с Айкантаром, одновременно любуясь красотой мага и вдыхая исходящий от него особый аромат. 

— Можно сделать это прямо сейчас, или ты занят? — вежливо осведомился Айкантар.

— Свободен, как дов в полете, — широко улыбнулся Эллир, до конца не веря своему везению. — Идем?

— Минутку, я предупрежу дядю, — ответил улыбкой маг и величаво пошагал к своему дядюшке, что-то внимательно изучавшему в какой-то книге.

Эллир отошел на пару шагов, чтобы не мешать разговору родственников, а сам продолжил наблюдать за Айкантаром, откровенно любуясь каждым изящным движением и аристократичными чертами лица, выдающими чистую кровь их обладателя. А еще Довакину было до жути интересно, какие у альтмера волосы, ведь их всегда скрывал капюшон магического балахона. 

Поймав себя на том, что снова мысленно раздевает Айкантара, Эллир оборвал собственную расшалившуюся фантазию — чего доброго, напортачит, будучи в таком взведенном состоянии! Всему свое время, тем более, до вожделенной цели осталось так немного. Еще пара-тройка часов и это тело будет принадлежать ему, и больше не останется тайн и вопросов…

— Идем? — Айкантар как-то слишком бесшумно оказался рядом, или это Эллир чересчур увлекся своими мечтами, но вопрос заставил босмера вздрогнуть и ответить не сразу:

— Идем.

***

Потом они медленно переходили от витрины к витрине, и Айкантар увлеченно пояснял Довакину, что именно там находится, для чего это было нужно двемерам и почему настолько ценно сейчас. Эллир кивал, делая вид, что внимательно слушает, а сам продолжал любоваться магом, представляя, как совсем скоро впервые испробует эти губы на вкус. Мысль о том, что для альтмера это, скорее всего, будет самый первый поцелуй, еще сильнее взволновала кровь Эллира, хотя куда уж сильнее? 

Он уже не раз и не два поблагодарил богов за что, что броня позволяет скрыть от собеседника своё состояние, не то какими глазами он смотрел бы на Айкантара? Да и не стоит смущать мага раньше времени, успеет еще тот налюбоваться обнаженным телом босмера, которым, кстати, Эллир очень гордился, не без оснований полагая, что сложен хорошо, да и светлые волосы очень даже неплохо сочетаются с глазами цвета гречишного меда. 

Одним словом, Дибелла одарила его привлекательной внешностью и пылким нравом, что Эллир и собирался продемонстрировать Айкантару уже сегодня ночью. Вот только… как же подвести к тому, что было бы неплохо ненадолго прерваться и выпить вина? Маг, похоже, не на шутку увлекся рассказом, даже золотистые глаза засияли ярче обычного, не перебивать же его на самом деле! 

И Эллир продолжал слушать и любоваться, стараясь не упустить суть того, о чем так увлеченно и страстно рассказывал Айкантар. И чем больше слушал, тем громче звучал в голове вчерашний вопрос: а стоит ли привязывать мага к себе чарами? Не уничтожит ли он таким образом того Айкантара, которого так сильно сейчас желает? Не станет ли покорный, тенью следующий за ним альтмер попросту противен? Не исчезнет ли безумное желание обладать после того, как тело мага будет принадлежать ему безраздельно? Да и разве только тело ему нужно?.. 

Эллир снова раздраженно отмахнулся от сомнений и сказал, видя, что Айкантар замолчал и заозирался вокруг:

— Или мне кажется, или у тебя давным-давно пересохло в горле… Я угадал?

— Да, — улыбнувшись чуть смущенно, ответил маг, — я давно не говорил так много, но ты так внимательно слушаешь… Я рад, что тебе настолько интересны двемеры.

«Да уж, очень интересны», — буркнул про себя босмер, а вслух сказал:

— Ты просто очень хорошо рассказываешь, даже мне все понятно… А насчет горла… у меня тут с собой есть бутылка отличного вина, может, выпьем по кубку? — предложил с таким видом, словно эта мысль пришла ему в голову только что, а не вынашивалась там вот уже несколько часов. — Это очень хорошее вино, Сиродильское, — тут он достал из наплечного мешка ту самую бутылку и показал магу. — Так что скажешь?

— Пожалуй, ничего плохого в этом нет, — после минутных раздумий согласно кивнул Айкантар, — только пить его тут не стоит, лучше сделать это у меня.

— У тебя? — надеясь, что не придется идти слишком далеко, переспросил Эллир. Он боялся, что маг просто передумает по дороге или случится еще какая-то неожиданная неприятность.

— Да, мы с дядей живем в этом же здании, идем, — маг направился к одной из дверей, а босмер последовал за ним, не веря в свое везение. Прямо сейчас они окажутся вдвоем, выпьют вина, а потом он расскажет Айкантару, что на самом деле привело его сюда и остаток дня, вечер и ночь будут просто волшебными.

***

Комната Айкантара оказалась небольшой, кроме кровати и тумбочки там находился еще стол, около которого они и расположились. Маг отлучился на минуту, принес два двемерких — конечно же! — кубка и поставил их на стол, а потом сел напротив Эллира и выжидательно уставился на Довакина.

— Красивые, — кивнул тот на кубки, желая немного польстить увлечению Айкантара, а после извлек из своего мешка бутылку того самого сиродильского бренди, быстро и ловко откупорил, разлил по кубкам и поставил бутылку в центр стола. — Ну что, давай за ваш музей?

— Давай, — улыбка альтмера была искренней, он действительно гордился этим скопищем отживших свое вещей, это было его настоящее увлечение… — Я рад, что тебе понравилось.

— Погоди, — вдруг нахмурился Эллир, делая вид, что услышал что-то подозрительное. 

— Что случилось? — тут же встревожено спросил маг, ставя кубок на стол.

— Вроде кто-то ходит по комнатам… — изображая, что прислушивается, негромко сказал босмер. 

— Странно… дядя не возвращается до вечера. Я сейчас гляну, — решительно поднялся с места Айкантар и направился к двери. 

Как только он покинул комнату, Эллир вытащил из кармана бутылочку с зельем и вылил ее содержимое в кубок мага. Размешал и принюхался — запах бренди оставался прежним. Хорошо. Он успел поставить вино на стол и сесть на место до того, как вернулся облегченно улыбающийся Айкантар.

— Слух тебя подвел, — сообщил тот как-то по-детски радостно, — странно для босмера, но и хорошо, что так. Если бы кто-то сюда забрался и украл наши с дядей записи, это было бы ужасно! 

— Понятное дело — приятного мало, — согласно кивнул Эллир, — сам воров не люблю.

— Ты не представляешь, как много значат для дяди эти исследования! — продолжил маг, казалось, совершенно забыв о вине. — Это вся его жизнь.

— А для тебя?.. — рискнул задать босмер давно волновавший его вопрос.

— Я помогаю дяде, возможно, когда-нибудь и сам стану таким же знаменитым ученым, — уклончиво ответил Айкантар, садясь на место. — Правда для этого придется отправиться не в одну экспедицию, а я пока не готов к этому, если честно. А о моих попытках полностью восстановить паука ты уже знаешь… я бы хотел довести это до конца, только вот дядя против, говорит — слишком опасно, да и смысла особого нет. Эх… — тяжело вздохнул он, и это снова были настолько искренние и настоящие сожаления, что Эллир невольно позавидовал магу. Сам босмер никогда еще ничем и никем вот так не увлекался, если не считать альтмерского красавца.

— Ну, не вешай нос, — сказал он, коснувшись кисти мага, — у тебя вся жизнь впереди, ты станешь еще известнее, чем твой дядюшка!

— Хотелось бы, — благодарно улыбнулся Айкантар, — я так хочу, чтобы он мной гордился, и не только он. Родители тоже… Хочется доказать, что я достоин их, понимаешь?

— Ну… вроде как, — не стал врать Эллир, которого подобные вопросы никогда не занимали. 

— Ладно, что-то мы совсем забыли о вине, — Айкантар взял кубок в руку, — давно хотел попробовать такое. Говорят, ему нет равных во всем Тамриэле.

— Врут, наверное, — буркнул Довакин, последовав примеру мага. — За ваш музей?

— За музей, — альтмер улыбнулся и поднес кубок к губам…

Потом Эллир не раз и не два спрашивал себя — зачем он это сделал? Почему резко выбил кубок из рук Айкантара, не дав тому сделать ни одного глотка, а потом так же резко вскочил с места и понесся к выходу, чтобы не отвечать на вопрос, который успел прочесть в изумленно расширившихся золотистых глазах. 

Изумление это было неподдельным, искренним, как и увлеченность мага двемерами, как его восхищение дядей и желание доказать родне, что достоин их. Всё это было настоящим, в отличие от любви, которую собирался навязать ему Эллир. Она была бы ложью. От начала и до конца. И Айкантар, щедро дарящий ему свои ласки и покорно следующий за ним, не был бы настоящим. Это была бы его копия в натуральную величину, лишившаяся своей воли, подделка, имитация, а разве этого хотелось Эллиру на самом деле?

Нет.

Ответ вдруг вспыхнул ясно и четко. Резанул по глазам и по сердцу и не позволил равнодушно наблюдать за тем, как Айкантар превращается в копию самого себя. Безумно влюбленную в Эллира, но копию. Это было бы просто-напросто неправильно, а значит… А значит, придется заставить себя забыть о маге, уехать из Маркарта и никогда не возвращаться сюда. Так будет проще. Не видеть альтмера больше, не мучить себя мечтами о том, чего не будет никогда. Уехать. Прямо завтра утром. Потому что сегодня сил на это нет. Ни на что нет. Не каждый день отказываешься от такого близкого, такого возможного и такого ненастоящего счастья…

***

Шаги, легкие и почти неслышные, с каждым мгновением приближались к лежащему на кровати и смотрящему в каменный потолок невидящим взглядом Эллиру. Это мог быть кто угодно — случайный гость или даже стражник, явившийся его арестовать по обвинению Айкантара. А что, очень даже возможно. Мало ли как воспринял его поступок изящно воспитанный альтмер? Не каждый день у тебя ни с того, ни с сего выбивают из рук вино, которое сами же и предложили, а потом смываются, не сказав ни слова. 

Первое, что обычно приходит в голову — с напитком что-то было явно не так, и это что-то, скорее всего, являлось ядом. То бишь, имеет место быть покушение на убийство племянника известнейшего ученого. Альтмера. И как назло, один из юстициаров Доминиона — Ондолемар — как раз находится в Маркарте. Помнится, он даже давал Эллиру какое-то задание. Вроде как нужно было найти доказательства того, что бард Огмунд — поклонник Талоса, то есть еретик, подлежащий искоренению.

Довакин делать этого не собирался, но вот юстициар обязательно припомнил бы и неисполнительность… А это значит — попадаться в его руки никак нельзя, придется убить или, на худой конец, вырубить, а самому сматываться как можно скорее и как можно дальше от города, так и не ставшего близким. Так какого Обливиона он разлегся тут вместо того, чтобы поднять свою задницу с постели и… снова увидеть золотистые альтмерские глаза и услышать:

— Я пришел узнать, что случилось.

— Ты о чем? — попытался изобразить непонимание Эллир, но прочел во взгляде Айкантара, что попытка благополучно провалилась. — Я…

— Ты не дал мне выпить вино, которое сам и налил, почему? — маг смотрел прямо в глаза босмера и тот понял, что просто не сумеет солгать сейчас. И пусть правда вылезет ему боком, но…

— Оно было… 

— Отравлено?

— Не совсем, — слова почему-то давались невероятно тяжело, да и смотреть в глаза Айкантару было все труднее с каждым мгновением. Сейчас в теплом золоте читались удивление и вопрос, но как только маг услышит правду, они тут же сменятся презрением и насмешкой, и это будет невыносимо, но… за все нужно платить. За ошибки и слабость — в тройном размере. — Там было зелье.

— Вот как? — вопросительно приподнялась бровь, а губы чуть тронула улыбка. — Я могу узнать, какое?

— А надо?.. 

— Да, — прозвучало твердо и требовательно. 

— Приворотное. Меня угораздило влюбиться в тебя, Айкантар, — горько усмехаясь и отводя взгляд в сторону, сознался Эллир. — А ты в упор меня не видел... Вот я и... Если ты донесешь на меня Ондолемару я пойму, но лучше просто дай мне уехать. Клянусь, больше ты обо мне не услышишь, а этот дом можешь забрать себе, как компенсацию за все. Идет?..

— Нет, — теперь в тоне почему-то суровости и альтмерской холодности не было, а глаза… смеялись. — Дядя говорит, что убежать от себя нельзя, а ему виднее. 

— Наверно, — буркнул Эллир.

— А еще он говорит, что альтмер должен быть смелым и решительным и не только в сражениях, а и в делах любовных, — продолжил Айкантар.

— Надо же, — теперь Довакин не удержался от улыбки, вспомнив, что именно он помог Консельмо соединиться с его возлюбленной Фалин, — а что еще говорит твой дядя?

— Многое, — отмахнулся маг, — но я понял главное: не стоит ждать, пока какой-то босмер сделает всю работу за тебя, это как-то не очень вяжется с решительностью. Вот потому и собирался сегодня сказать тебе кое-что важное, Эллир.

Теперь пришел черед Довакина изумленно вытаращиться на своего изящного собеседника, ожидая продолжения разговора.

— По понятным причинам я сделать этого не смог, потому и решил прийти сюда, — на мгновение маг замолчал, и Эллир вдруг понял, что тот волнуется так же сильно, как и он сам: длинные пальцы чародея сплелись в нервный комок, а голос как-то странно менялся. — Я собирался сказать, что ты мне нравишься, — Айкантар улыбнулся той своей смущенной улыбкой, от которой у Эллира уже давно екало внутри, и замолчал, глядя в глаза босмера.

— Я тебя убью, — прошептал Эллир, медленно протягивая руку и стаскивая с головы мага проклятый капюшон, — прямо сейчас убью! Ты почему все это время молчал?!

— А ты? — ответил вопросом альтмер, но вместо ответа получил поцелуй, после которого для разговоров уже просто не осталось места.