- Ясно - прошептали мои губы. Горячо, как в лихорадке. Плечи свело судорогой вынужденной мужественности.
- Да ничего тебе не ясно! - взорвался ты, вставая странным, агрессивно-звериным толчком и сжимая шероховатые ладони в кулак. - Да, взаимность есть, но...
- Но ты меня не любишь, - я намеренно, жестоко, расчетливо бил, возвращая боль, терзавшую сердце, стараясь скрыть отблески муки на искусанных губах.
- Это ты себе сейчас сам придумал? - ты вздохнул. - Я не знаю, люблю, наверное, но я не хочу обязаловки, понимаешь? Это сейчас в нас такая вот влюбленность, нежная, уютная... наша, знаешь?
- Да, - прошептал я, хоть и понимал, что тебе не нужен ответ.
- А потом? Что будет? Ты знаешь? Я не хочу терять нашу влюбленность. Ты мне очень дорог. Слишком.
- Я понимаю. Я понял.
- ...
- Я понял, да. Прости, что полез. Нужно было молчать.
- Ты издеваешься?
- Нет.


Несколько минут молчания. Болезненного, тянущегося, как патока. И пульсирующая во мне мысль, рефреном, отзвуком. Что ты так и не сказал этой фразы, определенного кода души. "Я люблю тебя" не было произнесено. Наверное, чтобы не брать на себя неисполнимых обязательств. Я почувствовал, как что-то внутри лопается, не желая уходить, как тот гость, что сидит до последнего, уже понимая всю свою неуместность, но надеясь, что предложат проводить через темный парк или остаться хотя бы до рассвета.

Так и любовь во мне хотела остаться до рассвета, не к месту тревожа ранки души воспоминаниями о теплом уютном запахе табака, твоих руках и объятиях.

Которых, конечно же, больше не будет. Чтобы не терять, не опошлять былое, ты, вскоре, уедешь, по каким-то охуеть важным причинам. И я снова останусь один, с привыкшим остывать чаем, горчащим и отдающим копотью по нёбу.

Один, с котом, которому будет остро не хватать новой подружки, с которой ему так нравится хулиганить. Без запаха теплых ото сна волос на своей подушке, синей зубной щетки в стакане, рядом с моей. Без большой кружки с заваркой каркаде, без ежедневных подколов, без улыбки, без сонного шепота "спокойной ночи". Без всего этого, совсем один, под одеялом и в наушниках, окутанный предвкушением очередной грозы.

- О чем ты думаешь? - спросил я несмело, пробуя голос, сиплый от сдавивших горло слез.
- Я... Я не знаю.
- Можно, я обниму тебя? - по-детски нелепо, чуть дрожа от собственной искренности, не атрофировавшейся по непонятным причинам.
- Нужно. Почему ты спрашиваешь, малыш?
- Я стесняюсь.

Я подошел к тебе, тихо, медленно, чувствуя, как холодит босые ноги отсутствие одеяла, прижимаясь голым животом к твоей бязевой рубашке, утыкаясь носом в твое плечо, так вкусно пахнущее именно тобой, а не сигаретами или парфюмом. Ты обхватил меня ладонями. Тяжелыми, почти горячими, как будто бы ты был большим, сильным тигром, с вот этим уютным теплом на кончиках когтей.

Это так Странно. Объятия, на грани эротики, при этом настолько не-пошлые. До желания вплавиться, врасти, вшиться диффузией, не размыкая ладоней и через век, греться и отдавать тепло, меняться и менять запахи, заменять собой дыхание и звуки. Так близко, что горячее, чем секс. Так рядом, что становится страшно.

Твои губы прижались к моей макушке, грея, обжигая волосы дыханием.

- Я люблю тебя, - нежно. Искренне.
Как только ты умеешь.
- А я тебя сильнее, - несмело улыбнулся я, отвечая символически напряженными мышцами на твою попытку шевельнуться.
- А я тебя крепче, - усмехнулся ты в ответ, прижимая меня теснее.


Тепло. Уютно. И спокойно.

Я не помню, как мы уснули. Даже не целуясь, просто обнявшись. Вместе. На одной постели. Сцепив пальцы, будто боясь потеряться или исчезнуть во сне. Я положил голову тебе на плечо, натягивая одеяло по макушку и уснул так сладко, как, наверное, не спал еще никогда.