Айдан терпеть не мог писать, и потому и на пространные письма сестры и матери, и на короткие послания Годрика отвечал одинаково — в два-три небрежных слова. А еще он никогда не предупреждал о визитах и всегда сваливался на герцогство Единорога, как снег на голову. Так что ничего удивительного, что приезд Айдана каждый раз вызывал невероятную суматоху. Шутка ли — младший сын ныне покойного сира Эдрика, Драконий Рыцарь, обучающийся искусству борьбы с демонами далеко от родного дома, вернулся!
Вот и сейчас слуги носились по родовому поместью, устраивая лошадь молодого господина, подогревая ему воду, чтобы вымыться с дороги, комнаты, чтобы привести себя в подобающий благородному юноше вид и торжественный обед вместо обычного. Ну а Годрик, облокотившись на каменные перила, смотрел с улыбкой на творящееся светопреставление. Его матушка, леди Алисия, подобрав пышные юбки, торопливо спускалась с высокой лестницы галереи во двор, где уже радостно заливалась смехом Фиона, обнимая старшего брата и покрывая его запыленное лицо поцелуями.
— Ох, Фиа, ну ты и вымахала! — вопил Айдан, подняв сестру в воздух и кружа ее. — Красавица-то какая, просто девица на выдание! А ну признайтесь, леди, куда вы дели мою мелкую Фиону-скелетину с ободранными коленками?
К тому моменту, как Годрик спустился вниз, женщины уже охали над тем, какой Айдан худой, какой высокий и какой нестриженный. Брат, запустив руку в медно-рыжие растрепанные лохмы, только и смеялся им в ответ. Молодой рыцарь подошел ближе, приветственно протянул Айдану руку:
— Здравствуй.
Тот ответил сильным и твердым рукопожатием, обнял брата, приветственно хлопнул по спине:
— Ой, знал бы ты, Годрик, мерзкий зануда, как я по тебе соскучился!
— Я тоже скучал, — улыбнулся старший брат.
Зеленые глаза юноши хитро прищурились:
— Ничего, за ту пару дней, на которые я заскочил, я, как обычно, до смерти тебе надоем. И спорим, уже через два дня ты как всегда будешь Эльрата молить, чтобы я поскорее убрался!
Годрик покачал головой и приветливо улыбнулся в ответ, хотя на самом деле у него на душе кошки скребли. Ну почему, почему он приехал именно сейчас? Не мог, чтоли, заявиться месяцем или двумя позже?
Прибежал слуга с вестью о том, что купальня для сэра Айдана приготовлена. Женщины повели юношу в дом, не переставая в два голоса расспрашивать его и щебетать про всякие пустяки, а Годрик, все так же чуточку фальшиво улыбаясь, глядел им вслед.- Ну, Фиа, давай, рассказывай, сколько уже женихов тебе руку и сердце предлагали, и скольких из них ты отвергла, а Алексей потом на дуэль вызвал! — совершенно неподобающе приличиям спросил Айдан — во время обеда не полагалось разговаривать с набитым ртом. Но манеры юноши и раньше-то оставляли желать лучшего, а уж после того, как он сбежал из-под сурового воспитательского надзора и стал жить в кругу рыцарей, бесцеремонности в нем только прибавилось.
Ну да, конечно, Айдану уже рассказали о том, какой в этом году урожай на пшеницу и как поживает тетя Эвелин, и теперь разговор неизменно перешел на тему женитьб. Годрик мысленно взмолился, чтобы сестра не рассказала, но Фиона, словно бы специально, ответила как раз так, как он опасался:
— Да что я… А вот Годрик, ты только представь, женится через три недели! Он на весеннем балу у Грейхаундов сделал предложение Ириалонне Сокол, и та ответила согласием! Так что теперь они помолвлены, и еще до конца месяца поженятся!
Годрик не без опасения следил за реакцией Айдана, но на лице того не отразилось никаких эмоций. Он пригубил кубок и переспросил:
— Ириалонна из рода Сокола? Чтож, могло быть и хуже. Я уж боялся, что ты женишься на олененке-Марии. Она, конечно, хромает и страшна, как смертный грех, но зато единственная дочка сэра Аллена и приданное у нее о-го-го. А то и вовсе на Надии… Помнишь ту миленькую чародейку? Которая еще сверкала голым животом и швырялась заклинаниями? Помнится, отец мечтал ее кому-то из нас сосватать.
— Голым животом? Ох, вот бесстыдство… А впрочем, чего еще ждать от магов? Нет, нет, никаких чародеек, ни за что, пожалейте мои нервы, умоляю вас. Вот Ириалонна — девушка чудесная. Нрав у нее кроткий, и воспитана она как подобает истинной леди, — сказала леди Алисия. — И тебе бы, Фиа, не помешало у нее поучиться.
— Ой, ма, перестань, умоляю, — простонала девушка, и поскорей увела разговор в сторону. Годрик вздохнул облегченно и… чуточку разочарованно. Он был, несомненно, рад, что брат так спокойно воспринял весть о его женитьбе, но и задет его равнодушием тоже.
Хотя, наверное, глупо надеяться, что Айден до сих пор к нему хоть что-нибудь испытывает. Он там, в своих странствиях да учениях, небось столько девок перепробовал, что и думать о нем позабыл. Ну оно и к лучшему, да.Все началось… Да, пожалуй, с той самой злосчастной истории с Клинком Пробуждения, демонами и чокнутым волшебником. До того момента, как Айдан шагнул в портал и пропал неизвестно где, Годрик и не подозревал, что испытывает к брату каких-нибудь особенных чувств. Наоборот, вздорный, не поддающийся воспитанию мальчишка, никогда не желающий слушать старшего брата, ужасно раздражал Единорога и тот не раз думал в сердцах, что было бы неплохо, если бы этого несносного, к примеру, сожрали церберы. Но стоило ему пропасть, как Годрик понял, что… тревожится за Айдана. Очень. Даже куда больше, чем за любимую сестричку Фиону. Фиа-то умница, не пропадет, а этот балбес ведь непременно во что-нибудь вляпается! Ну и, разумеется, Айдан вляпался. В Шио, демонов и в этот самый Клинок Пробуждения, да еще как… И когда в итоге они все-таки встретились в Алмазной Башне, и ведомый чужой мыслью брат атаковал ошеломленных друзей, Годрику волей-неволей пришлось встать на защиту девушек.
И в тот момент, когда оглушенный ударом щита Айдан лежал на полу, весь израненный, уже без шлема и меча, а юный рыцарь стоял над ним, держа наизготовку клинок, он понял, что даже если брат свихнулся окончательно, что даже если никогда не исчезнет адское пламя, которым пылают глаза Айдана, он не сможет его убить. Что скорее он допустит, что мир погибнет, чем что Айдан умрет. Такой вечно несогласный, такой вздорный, такой…
Такой ему дорогой.
За спиной что-то верещала Фиона, выкрикивал приказы чародей-демонопоклонник, с кончика меча на нагрудник доспеха капала кровь, язычки бледно-алого пламени плясали на сросшейся с древним артефактом руке… Ну а Годрик глядел в алые глаза и медлил.
Потом, когда они уже вернулись домой, Айдан сознался, что никакая не молитва Эльрату помогла ему преодолеть наваждение и освободиться от чар. Он стащил из погреба бутылку вина и зашел сердечно поблагодарить Годрика — ну и как-то сама собой благодарность зашла куда дальше обычных слов. «Если бы не ты, я бы никогда…» — заверял он горячо, обнимая брата и крепко прижимаясь к нему все телом, а Годрик думал, что сходит с ума, и немного неловко целовал шепчущие губы.
Совершенно сумасшедшие полгода — с окрыленной душой, взволнованно колотящимся сердцем — а если кто-то узнает? Полгода упоительного счастья, вечных сомнений, терзаний и угрызений совести. Но в объятьях брата забывались нравственные устои, таяли на языке слова молитв, все казалось не важным — лишь только бы младший был рядом. Ну а потом, пять лет назад, Айдан вбил себе в голову, что должен стать Драконьим Рыцарем и уехал, и даже не писал почти ничего, приезжал в лучшем случае раз месяцев в девять, а то и раз в год, никогда не предупреждая о приезде. И каждый раз переворачивал успокоившийся уже было внутренний мир Годрика, все ставил с ног на голову, заставлял забыть данные себе обещания про «больше никогда». Вот и теперь, почти перед самой свадьбой, заявился снова…
Не иначе, как сам Эльрат решил ему напомнить, насколько он слабоволен, недостоин и грешен.
Когда ужин был закончен, леди Алисия распорядилась подать чай в каминный зал. Расположившись на уютных диванах, семейство слушало рассказы младшего Единорога. Уже стемнело, слуги закрыли тяжелые ставни на высоких окнах, задернули бархатные занавеси и разожгли свечи в светильниках на стенах. Весело потрескивали в огне поленья, плясали тени и отблески пламени, а голос юноши, рассказывавшего о своих приключениях, звучал очень загадочно.
К огромному разочарованию матери, долго засиживаться Айдан не стал, и поудволетворяв их любопытство с полчаса, сослался на усталость с дороги и отправился спать. Остальные еще некоторое время посидели, побеседовали, и тоже разошлись по спальням.

Годрик, неся в одной руке свечу, неспешно шагал по коридору к своей комнате, прислушиваясь к тому, как тихонько поскрипывают под ногами старые половицы. Остановился у своей двери, поддавшись внезапному порыву сделал еще несколько торопливых шагов, схватился за ручку спальни Айдана… И, тряхнув головой, словно освобождаясь от наваждения, убрал руку. Прислушался: за дверью было тихо, брат уже, наверное, давным-давно спал. А он еще до конца месяца женится. Ириалонна — очаровательная девушка и очень ему нравится. И вообще, он приличный взрослый рыцарь, а приличные взрослые рыцари не должны заниматься тем, чем они с Айданом занимались. Так что Годрик еще раз решительно тряхнул головой и направился к себе.
Но младший Единорог, вопреки его предположению, не спал, и вообще пребывал не у себя в комнате.
— Айдан, — с укором сказал Годрик, ставя свечу на стол. Тусклый желтый огонек высветил из мрака развалившуюся у него на постели фигуру. — Ты почему не…
Но закончить фразу ему не дали. Айдан поднялся — стройный, гибкий, грациозный — быстро пробежался босыми ногами по полу и припечатал старшего брата к стене. Сильные руки обвили плечи и как всегда, словно бы огнем вспыхнула кровь в венах, когда полуодетое тело прижалось, и он почувствовал его тепло сквозь тонкую преграду домотканного льна. Годрик попытался было сказать брату, чтобы тот перестал, не смел, убирался прочь, но Айдан впился в губы жадным поцелуем, и от его близости все возражения растаяли, стекли по позвоночнику восхищенной дрожью… И молодой человек, всего секунду назад решительно настроенный выдворить брата из спальни взашей, ответил на поцелуй еще прежде, чем сообразил, что опять делает.
С Айданом всегда было так — не как с девушками. Там все было планируемо, предсказуемо и оттого скучно. Что осторожно кокетничающие, изящно танцующие и смущенно опускающие глазки дворянские дочки, что милые, на все согласные крестьяночки, не менее смущенные, когда дело доходило до постели. Одних и не тронешь, потому что нельзя до замужества, другие напоминают, скорее, бревно, чем живого человека: лежит и пальцем не пошевелит, только знай краской заливается… Пожалуй, только с продажными девушками было веселей, но без брата Годрик в такие места не совался — потому что не подобает рыцарю, да.
Айдан — совсем другое дело. Смелый, наглый, настойчивый, умелый. Айдан, со своими нечесаными, растрепанными рыжими прядями, которые Годрику нравятся куда больше, чем блестящие, ухоженные, уложенные в затейливые прически волосы девушек. Айдан, с глазами колдовскими, зелеными, яркими, на донышке которых всегда сияют веселые, бесшабашные золотые искорки. Айдан, который в самый неожиданный и неудобный момент может вот так вот прижать тебя к стенке и начать раздразнивать. Айдан, поцелуи которого сводят с ума, от прикосновений которого плавится рассудок и забывается все на свете. Айдан, чьи губы хочется пить до дна, солоноватую кожу пробовать на вкус, тело — сжимать в объятьях, тискать, гладить, нежно покусывать везде и всюду. Айдан, гибкий, податливый, выгибающийся, стонущий, которому приходится иногда зажимать ладонью рот, чтобы на его вопли не сбежалось под-замка. Наглый, непослушный, бесстрашный, непокорный. Айдан — не светлое чувство, а тяжелая, сводящая с ума, дурманящая страсть…
От которой Годрику нет спасения.

— Так значит, ты наконец-то женишься… И вы ничего мне об этом не сказали.
Голова Айдана покоилась у Годрика на плече, рыцарь ласково перебирал отросшие рыжие лохмы, завороженно наблюдая за тем, как отливающие темной медью прядки скользят между пальцев.
— Я не велел.
— Не хотел, чтобы я приехал и смущал твое чинное спокойствие? А то еще, закатил истерику и объявил во всеуслышание, что ты не должен жениться на ней, потому что спишь со мной? — Айдан усмехнулся, приподнял голову, поглядел на Годрика. — Не волнуйся, я никому ничего не скажу… Если ответишь честно — ты любишь Ириалонну?
— Она чудесная девушка, — сдержанно ответил рыцарь.
— Вот и отлично, — улыбка стала еще шире. — Тогда венчайся с ней на здоровье. Ириалонна вполне себе ничего и будет, наверное, отличной женой. Нарожает мне целую кучу сопливых племянников… Ты будешь ее защищать. Обожать. Уважать…
Чуточку припухшие от жадных поцелуев губы Айдана ехидно улыбались, в зеленых глазах плясали все дьяволы Шио:
— Но душой и сердцем ты все равно будешь мой. Ведь так, Годрик?
— Так, Айдан, — обреченно ответил тот. Потому что знал — не устоял в этот раз, как и в прошлый, не устоит и в следующий. Ведь когда рядом появляется брат, все — долг, честь, нравственность, молитвы — все становится ничем.
Есть только Айдан.
Его Айдан.
И больше ничего в целом мире не имеет значения.