Зехир уже придумал двенадцать дел, которыми он мог бы заняться, если бы не торчал здесь. И все двенадцать ему нравились куда больше... Но ослушаться Сар-Сайрус он попросту не мог.

    Я ведь их не раз видела вместе. Поначалу встретила на галерее. А что такого, что я там была? Я не рабыня, хожу, где хочу, да и по делу ведь… Увидела — идут медленно рядом двое, она и какой-то некромант, не сказать чтоб молодой, но отчего-то он сразу мне приглянулся, а может, просто голос и речи его мне по нраву пришлись. Я и не поняла в первый миг, что это сам владыка.

Владыка Белкет один. Всегда любил одиночество, а теперь и вовсе замкнулся, закрылся на все засовы. Редко-редко призовет кого-то, да и к рукописям почти не обращается, чаще стоит в полумраке, размышляя о чем-то, и молчит. Часами и днями молчит, и сердце мое при взгляде на него замирает и болит.

  Родители меня всегда терпеть не могли. Верно, в том была немалая доля моей собственной вины. В отличие от предков, я не умел колдовать, не чувствовал зова заблудившихся душ, боялся кладбищ, не понимал и половины того, что говорилось в книгах, которые мне приказывали читать. Куда больше мне нравилось бродить по выжженным окрестностям, сидеть на голых скалах и смотреть на сумрачное небо.

Поздняя ночь, ясная ночь. Светит луна, светят звезды, тем, кто странствует, указывают путь. Крепко спят дети Матери-Земли и Отца-Неба, но не спит Аратрок, все вожди не спят. Слушает Аратрок, слушают вожди, о чем говорят у костра.

Мне горько вспоминать о тебе, дитя. Тяжела оказалась потеря сия для души моей. Многие годы прошли, а образ твой, голос твой и чувства твои не уходят из памяти, не покидают меня, хоть ведаю я и понимаю, что ты давно забыла обо мне, утешенная сном в объятиях Асхи. Крепок был клинок в руке твоей, и столь же крепок оказался дух твой, и я готов простить подлого вампира уже за то, что он отдал тебя тогда мне в ученицы.

О древняя святыня, не впервые касаются тебя мои руки, и каждый раз я испытываю трепет, переворачивая ветхие листы. «Откровения Седьмого Дракона», подумать только, долгие годы в существование этой книги никто не верил! Но вот она, передо мною, и более того — почти на каждой странице видны пометки, сделанные самим Белкетом! Ум мой жаждет поглотить содержимое книги целиком, но следует растворить в себе все желания, пусть даже благие, в противном случае часть тайн, открытых нам Седьмым Драконом и поясненных великим архонтом, пройдет мимо меня.

— Тьфу ты, темно, как в гробу… Кто тут? Ты чего тут прячешься впотьмах? Ступай к госпоже, может, ты нужна… Эй, ты чего? Плачешь, что ль?! Что с тобой?

Шаг, еще шаг… Меня никто не видит — ни воины, ни некроманты, ни прислуга.

Слепого брата нашли умирающим возле дороги. Господин распорядился разбить лагерь неподалеку и с почтением уступил старцу свой шатер. Целители, осмотрев нашего нового знакомца, не сообщили владыке ничего утешительного — несчастный, мучимый болезнью и обремененный годами, был на пороге смерти.

      Я сижу в палатке, а снаружи льет все тот же нескончаемый дождь. Я пытаюсь практиковаться — одна во тьме. Я должна продолжать, иначе учитель будет недоволен, а этого я хочу меньше всего. Просто сегодня у меня почему-то ничего не получается.

Вот он, лагерь некромантский. Ну, и где этого лорда Арантира тут сыщешь? Сидит, поди, в тенечке, кровищу из девственниц выпускает да пьет без закуски. Или покойников оживляет, а они ему сапоги чистят — это любимая отцова присказка, про некромантов да мертвяков с сапогами-то... Засекли меня часовые, мечи вытащили, путь загородили, смотрят, молчат.

У нас в замке возле моих покоев когда-то висел шерстяной гобелен. Выткана была на нем история — обыкновенная, такие повсюду встретишь: стены крепости осаждает армия чудищ, и они захватывают в плен юную деву, то ли графиню, то ли принцессу; дева простирает руки, умоляя о спасении, и кажется, что надежды у нее уже не осталось, но приходит ей на выручку примчавшийся на вороном скакуне благородный рыцарь в черных доспехах… Не помню, кто принес отцу в дар этот гобелен, — я была еще слишком мала.

Она прибыла ко мне под дождем на уставшем коне. Спокойная с виду, промокшая до нитки, а губы подрагивают, и глаза красны. Изгнали. Отняли титул, отобрали земли. Я давно этого ждал, но нет такой беды, из которой нельзя было бы извлечь пользу. Тепло очага, роскошный наряд вместо сырого дорожного одеяния и приятная беседа вселят покой и доверие в сердце любой молодой леди. К тому же у старины Джованни для живых — пока еще живых — друзей всегда найдется и превосходное вино, и кое-какая закуска.

    Демонстрировать всем и каждому мою подлинную веру не стоило, и я начал искать тех, кого интересовали темные таинства, — в конце концов, чем больше у меня было сторонников, тем прочнее становились мои собственные позиции при дворе, а чем больше некромантов было среди моих людей, тем лучше. В конце концов, я знал, чего хочу, и то, что не удалось Людмиле, удалось бы мне. А кто еще сумел бы вернуть Эришу прежнее величие? Уж, конечно, не эта властолюбивая дура, не глупые фанатики, последователи старого Белкета, и не трусливые зануды, просиживающие зады по кельям, наивно и слепо верящие в Асху и не знающие, что ее ждет. Учитель не зря ставил на меня — эту партию я вполне способен был выиграть.

 И я осознал, что так и следует мне поступить. Не зная, отчего делаю это, я, вознеся прежде молитву Асхе, начал заботливо устанавливать на могилы родителей защитные чары, оберегающие от огня, от воды, от земли, от воздуха, от молний, природных и наведенных рукой человеческой, от порчи случайной, от злого умысла и вреда напрасного… Лишь после того как завершил сие, смог я покинуть кладбище относительно успокоенным.
 

Давно и успешно владычил в Иллума-Надине Сехбет — великий некромант и муж доблестный, покрывший себя немалою славою. Многие и многие годы прошли с тех пор, как заложил он первый камень в основание замка.

Я был почти ребенком — кажется, едва вступал в пору отрочества, когда древняя няня моя, растившая еще матушку, рассказала мне впервые эту легенду.

В книжных лавках Нар-Анкара я был как дома. Особенно жаловал одну — ту, где торговала старая Ясира. Циничная и веселая, она не скупилась на двусмысленные остроты, особенно когда в лавке появлялась ее дочь-прелестница одних со мною лет — Ясира постоянно пыталась сосватать ее кому-нибудь из своих покупателей, желательно лорду побогаче.

За высокими окнами пасмурный день, и облака висят низко, и дождь время от времени стучит в стекло, а здесь, внутри, тепло и уютно, и для меня существуют лишь потрепанные переплеты да пыльные страницы, от которых порой столь сильно пересыхают и болят кончики пальцев...

Сборник асханских драбблов и мини, написанных преимущественно в жанре missing scenes. Самые разные темы; разные герои, живые и не очень, темные и не слишком; разное время - словом, все разное (кроме Арантира, конечно, - он всегда со мной, и здесь его много). Настолько разное, что объединить это может только одно: все события происходят до предсказанного пророчеством прихода того, "кому под силу мир изменить или же уничтожить". Еще до Мессии.

Посвящение: Моим друзьям и читателям.

Когда я заглянул в комнату, Зара, облаченная во что-то чистое, белое и почему-то напоминающее саван, казалось, спала. Сердце мое сжалось при виде синяков и ссадин на худом лице, тонких, безвольно лежащих рук — поврежденной и здоровой, обилия повязок, хотя большую их часть я накладывал сам... Огонь в камине по-прежнему горел, было тепло. Подле кровати поставили несколько кресел — видно, для гостей и лекарей.

Спешить мне было уже некуда, нечего больше было ждать. Я не знал, куда направиться, что делать. Весь строй, весь порядок нашей жизни был грубо нарушен, и я понимал, что это уже навсегда, что ничего уже не вернуть…

Работа по мотивам Dark Messiah. Все уже случилось: замок некромантов в Нар-Эрише разгромлен Саретом, схватка в некрополе закончена, Арантир убит. Как видится произошедшее с другой стороны - с позиции некромантов, в том числе молодых и еще живых учеников? Как Линна оказалась в яме у намтару? Продолжится ли жизнь тех, кому не на что больше надеяться?

Примечания автора: Продолжение "Предназначения" с участием тех же героев - лучше сначала обратиться к этому фику, чтобы иметь представление о некоторых персонажах.
"Любовь — это бальзам, существующий, чтобы облегчить живым боль бытия, но парадокс в том, что любая привязанность сама суть источник боли. Когда любишь, всегда болит душа — от того, кого любишь, за него, без него... Лучше хранить себя в чистоте от привязанностей, но ...если желаешь познать сей путь, научись терпеть".