- Эй, маг?
- Да?
- Почему ты так на меня смотришь?
- Присесть позволишь?
- Шел бы спать лучше, смертный.
- Бессонница замучила.
- В твои-то годы?
- Подвинься, Раилаг.
Потрескивают поленья в костре, ровно пляшет над дровами веселое пламя. Тонкие, бледные пальцы рассеяно подбирают веточку с земли, обдирают кору, неторопливо ломают ее на мелкие-мелкие кусочки и кидают их в огонь.
- Тебе страшно?
- Да. Очень... А тебе?
- Нет, почти нет.
- Врешь, маг. Иначе бы сопел в две дырочки, а не сидел здесь.
- В отличие от тебя, я закончил то, зачем отправился в путь. Лига свободна, некромант мертв. И пожалуй, если завтра во время сражения с Кха-Белехом я умру, то буду сожалеть всего об одной вещи.
- И о какой же?
- Подбрось еще дров, костер прогорает.
- Ты вообще хоть когда-нибудь на вопросы отвечаешь?
Пляшут в темных глазах отблески огня, губы лукаво улыбаются.
- А почему ты меня никогда не называешь по имени?
Эльф закатывает глаза, встает. С треском ломаются ветки об темный наколенник, взметаются в воздух снопы ярких искр.
- Ты действительно думаешь, что леди Изабель все еще жива?
- Я... надеюсь на это.
- Ты ее любишь?
- Это не твое дело, маг.
- Если мы ее освободим, все и так станет ясно. А если погибнем, то твоя тайна тоже потеряет всякую ценность...
- Это не тайна. Это просто не твое дело.
- Файдаэн написал оду о вас с ней. Ты слышал? Как там...
Бессмертный эльф, что только раз
Любить умеет за всю жизнь,
Тоской, безудержной тоской,
Любовью к смертной одержим.
Увы, но счастья горек вкус -
Ее недолог смертный век...
- Я утоплю тебя в реке,
Коль не заткнешься, человек! Тебе тоже, как и Файдаэну, хочется выкупаться?
- А у тебя не хуже получается стихи слагать... Брось, Раилаг, все и так всё знают.
- Да ни черта вы не знаете!
Темный эльф сердито швыряет очередные обломки веточек в костер. Маг, ничего больше не говоря, продолжает внимательно разглядывать его точеный профиль. Пляшут на лицах переменчивые тени, самоцветы в серёжках весело ловят отблески алого пламени. Где-то высоко в кронах деревьев шумит ветер, издалека, едва слышное, доносится тревожное пение ночной птицы. Украшенные кольцами пальцы спокойно ложатся на изящную эльфийскую кисть.
- Я знаю. Например, отчего ты никогда не зовешь меня по имени.
Он не дергается и не отнимает руки. Поворачивается, смеряет мага тяжелым взглядом, но тот разбивается о широкую, самую чуточку лукавую улыбку.
- И уж если нам завтра все равно погибать, то я не желаю отправляться на небеса, сожалея о том, что чего-то там не сделал... А ты, Раилаг?
Лагерь спит, вокруг царит тишина и слышно лишь, как потрескивают в костре поленья. Отвечая на торопливые и жадные поцелуи, Зехир жмурится от удовольствия. Здорово, что он не лежит без сна в своей палатке, пялясь в матерчатый потолок, дрожа от холода и думая о судьбе, ответственности, долге, неотвратимости смерти, судьбах Асхана и прочих так портящих жизнь вещах, а сжимает в объятьях восхитительно теплое, стройное эльфийское тело. И чернокнижник, похоже, думает точно так же.
Подернулись пеплом угли погасшего костра, где-то на востоке небо алеет в преддверии близящегося рассвета. Перебирая растрепавшиеся пряди спящего на его плече темного эльфа, Зехир довольно улыбается.
Все-таки здорово, что Раилаг тоже ни о чем сожалеть не хочет.